Мы не подготовили флот к войне. Кто в этом виноват? Адмирал-наместник на Дальнем Востоке, все тот же пресловутый Алексеев (Евгений Иванович), адмирал-чиновник. Но ему была вверена высшая власть. Он запрещал действия, провоцирующие японцев в условиях обострения дипломатических отношений. И на министерстве иностранных дел лежит тягчайшая вина за морское поражение. Флот получал все новости через Петербург, редко через адмирала-наместника, а не прямо. Пока еще посол и его военный агент — тогда так назывался военный атташе — располагали телеграфной связью. Но нет, сведения опаздывали, и всей остроты напряжения между Россией и Японией на флоте не чувствовали. Повторяю, плюс запрещение провоцировать, исходившее от адмирала.
Японцы начали войну вероломным нападением, по-самурайски. Это их этика. Это — «бусидо» — «путь воина». У них нет понятия вероломного нападения. Напали без объявления войны, ночной атакой минных судов сразу на Порт-Артур, и посылкой сильного отряда крейсеров для уничтожения крейсера «Варяг» в международный порт Чемульпо в Корее, и посылкой своих броненосных крейсеров для бомбардировки Владивостока, пользуясь тем, что в феврале владивостокские крейсеры были скованы еще и льдом и не могли активно маневрировать. Ну, правда эта единственная акция в отношении Владивостока успеха не принесла. Корабли русской эскадры не пострадали.
Иное дело — вероломная ночная атака на Порт-Артур. Два самых новых, самых лучших и сильных броненосца «Цесаревич» и «Ретвизан» получили свои мины и на несколько месяцев вышли из строя. С ними также крейсер «Паллада», однотипный «Авроре», был выведен из строя.
Ну, о подвиге «Варяга» говорить просто не буду. Все и так помнят. Только ведь подвиг «Варяга» — это и преступление вокруг «Варяга»! Ну, ничего не потерял в тех условиях быстроходный крейсер в международном порту. Его дело было быть при эскадре, нам и так крейсеров не хватало! Канонерская лодка «Кореец», конечно, не могла прославить русский флаг. Капитан 2-го ранга Беляев мог просто сразу взорвать лодку, а не пытаться прорваться, как попытался капитан 1-го ранга Руднев. Но то была малая потеря.
А ведь до чего доходило? Боновые заграждения на рейде отсутствовали. Даже китайцы задерживали японские минные атаки боновыми заграждениями за десяток лет до того. Не была установлена надежная прямая связь между кораблями и береговыми батареями, между кораблями и прожекторами, что тоже очень важно при ночной атаке. И самое трогательное, что, выполняя инструкции адмирала-наместника, подчиненный ему и незаслуженно пострадавший, ни в чем не виновный командующий эскадрой вице-адмирал Старк приказывал своим дозорным миноносцам нести все огни! А японцы ходили, конечно, без огней. И потому, когда они видели издалека в ночи огни наших дозорных миноносцев, они их просто обходили. Вот так начиналась война.
Как мы не подготовились к сухопутной войне. Во-первых, мы — это уже непонятное твердолобие — отказывались выполнить требование японцев и отозвать из южной Маньчжурии выдвинутую далеко на юг бригаду генерала Мищенко. Лишний casus belli, лишний повод к войне для японцев. Причем Мищенко имел настолько слабый воинский контингент, что в случае высадки японской армии он всё равно не мог японцам противодействовать. Глупость? Да. Это не предательство. Это «как бы чего не вышло». К сожаленью, распространенная болезнь в то время среди части высших офицеров, даже офицеров флота, но особенно среди офицеров армии.
Мы довольно долго не могли после высадки десантных армий в порту Дальний выставить против японцев равные контингенты. Вина лежит на дипломатах, на посольствах и на консулах в Японии. Мы предполагали, что японцы могут отмобилизовать 440 тысяч для ведения войны. А японцы отмобилизовали почти вдвое больше. Они действительно провели тотальную мобилизацию. Мы не могли переправить туда по Транссибу в короткие сроки не только миллионную, а даже и полумиллионную армию.
Напомню здесь, что тяжкой бедой было то, что еще не была построена Кругобайкальская железная дорога. Транссиб работал до Байкала и от Байкала до Владивостока, ну и работал выход на Маньчжурскую ветку. Все грузы и войска, дважды перегружая, приходилось перевозить на баржах. И вот сейчас, уже сто лет спустя, можно сказать, что был осуществлен великий инженерный проект. Русские всё равно в этой войне блистали многим, не только героизмом, но и острым умом тоже. Они сделали то, чего никто не ожидал. На вторую зиму, как только стал Байкал, просто положили железные пути на лед Байкала. Потому зимой эшелоны шли быстрее, без перегрузок. Но то уже во второй половине войны.
Итак, мы не могли выставить равные контингенты. Мы не готовились к войне. Ну, полезли же в Артур. А если уж полезли, то готовься к войне! Полезли же, куда не надо было лезть, — в южную Маньчжурию. Значит, готовься к войне! В конце концов, римляне были правы: хочешь мира, готовься к войне.
Выдающийся русский историк военного дела Керсновский (XX век), автор 4-томной «Истории Русской армии», в своих политических статьях отмечает в частности: «Сколь часто в истории в начале войны был виновен тот, кто проповедовал мир любой ценой». Вот, например, Никита Хрущев привил довольно страшное миросозерцание, которое дожило у старушек до наших дней, страшный принцип: «Ой, только бы не было войны!»
В разрушительных 90-х годах XX века, когда мы еще не развалили полностью нерусскую армию и нерусский флот, в разговоре со слушателями мне задали такой рассудительный, аналитический вопрос: «А что лучше, если мы начнем военные действия на Кавказе или в Восточной Европе и потеряем сто тысяч, или если мы не начнем, и из-за того русские женщины не родят миллион? Что лучше для нас?» Первое, правда?
Так вот Керсновский замечает, как часто в начале войны был виновен тот, кто проповедовал «мир любой ценой», и как часто войну останавливала жесткая позиция одной из сторон, которая заявляла: «Ну, вот только сунься, по голове и получишь!» И противник задумывался: «Может быть, и вправду получу». И война не начиналась. И это никуда не делось. Так было и так есть.
Наш последний государь был миролюбцем, более того, он был миротворцем. Именно Николай II предложил еще в 1898 году, будучи совсем молодым императором, то, что мы сейчас назвали бы «отказом от гонки вооружений». И то был великий подвиг русского царя, хотя никто о том не вспомнил кроме немногих и вашего покорного слуги, когда был столетний юбилей Гаагских переговоров. На Западе просто никто не вспомнил. Им стыдно, ведь Николай II по всем нормам должен был быть первым лауреатом Нобелевской премии мира. Но кто же даст премию русскому царю!
Русскому человеку, если и дают Нобелевскую премию мира, то за предательство своей страны, как Горбачеву.
Но, будучи миротворцем, Николай Второй не был безумцем. Однако царь не может перепрыгнуть через аналитические подборки, через подготовленную для него информацию. Ему не лгали. Он не был окружен шпионами и предателями, но все думали о том, как бы чего не вышло. Николай Второй был окружен «как-бы-чего-не-вышлистами».
Если бы мы готовились, мы могли бы противопоставить японцам хоть двукратное превосходство в пулеметах — новом и страшном оружии того времени. Японцы использовали в войне все пулеметы, которые у них были. А мы могли забрать из Европы сколь-угодно пулеметов, потому что нам категорически не грозила ни европейская война, ни война на Балканах. Мы могли использовать преимущество артиллерийское. Наша артиллерия была лучше японской. Мы могли обратить внимание на новое оружие, а точнее орудие ведения войны — велосипед, по-русски тогда самокат. Впервые в военных действиях они были успешно применены в Англо-бурской войне, а там были и русские добровольцы. Так вот, конечно, 10-15 самокатных рот там, где действует стотысячные, а в конце войны трехсоттысячные армии, не изменили бы общего хода сражения, но все-таки была бы лишняя головная боль маршалу Ояме.
Тогда у японцев не было своих спецназовцев, а у нас были — 6 кубанских пеших пластунских батальонов. Шесть батальонов тоже не решают, но они могли быть очень большой головной болью для маршала Ояма, потому что пластуны даже днем-то беззвучно сражались. У них шик был особый — не кричать ура и вообще ничего по возможности не кричать. А ночью они могли вырезать целый окоп, целую траншею без выстрелов и без звуков.
Мы обладали абсолютным превосходством в кавалерии. У японцев кавалерия была, но то была ездящая пехота. Японских кавалеристов вообще не учили атаке кавалерии на кавалерию. Японская кавалерия была предназначена только для разъездов, дозоров, ближней разведки, боевого охранения и связи. Наша была и многочисленнее, да и, пожалуй, была лучшей в мире, и регулярная, и казачья. Если бы на то был сделан определенный акцент, если бы мы ее использовали, то, хотя уже прошла эпоха героических атак кавалерии на кавалерию и большую пехоту, мы оставили бы Ояму совсем без кавалерии, то есть без глаз и ушей. Еще одна большая головная боль.
Наконец мы могли бы быть где-то еще без преимуществ, но равными японцам. Например, могли переодеть наши войска в защитную форму. А мы понесли большие потери в первых боях, и уже в ходе войны переодевали солдат и офицеров, в то время как японцы еще до войны переоделись в хаки. Разве того не видели военный агент и консулы в Японии? Для того и профессионалом-то быть не надо. В общем мы прозевали очень многое.
В этой войне были ошибки, но они были с обеих сторон. Прославленный адмирал Того дважды ошибся, притом в важнейших сражениях. Он сдвоил флот, сдвоил линию, совершая последовательный поворот при Цусиме, чем, к сожалению, не воспользовался адмирал Рожественский. А в сражении в Желтом море 26 июля 1904 года он просто не удержал строй, и строй сломался. Японцев надо было расстреливать, но об этом особый разговор позднее.
Ошибки делали и наши, но ничуть не больше, чем японцы. Значит, здесь особого перевеса не было. Бывали несчастные случаи, военное невезение. Бой под Ляояном мы фактически выиграли у японцев. Маршал готов был отступать. Трагическая случайность: с русского аэростата наблюдения приходит ошибочная информация, что на японский фланг прибывает дополнительный корпус. Нам грозит сильный фланговый натиск. Но проверь информацию-то! Пошли кавалерию, запроси аэростат еще раз! Но «как-бы-чего-не-вышлист» генерал Куропаткин командует отступление в уже выигранном сражении. В итоге мы, не потерпев поражения, фактически проигрываем бой под Ляояном, потому что отходим с поля боя. А это тысячелетиями считается поражением. Да, были ошибки, но было и вот такое невезение.
Или, например, в самом начале войны, если не ошибаюсь, 14 апреля лучший легкий крейсер русского флота, а тогда, пожалуй, лучший в мире «Богатырь» Владивостокского отряда из-за навигационной ошибки, девиации компаса, нарывается на камни и прочно садится. Снять своими силами корабль не удается. Проходит день под страшной угрозой, что явится японская эскадра. Она не явилась. «Богатыря» удается стащить. Повреждения таковы, что его дотаскивают во Владивосток полузатопленным. И до конца войны он не может войти в строй. Его ремонтируют. Да, навигационная авария.
Но в тот же самый день при плохой видимости под Порт-Артуром японский броненосный крейсер «Касуга» таранит свой же легкий крейсер «Иосино». Причем «Иосино» идет под воду с такой скоростью, что с него спаслось, кажется, 30 человек, те, кто прыгнул в воду с верхней палубы. Он так быстро погружался, что водоворот затянул на дно морское и шлюпки, которые успели спастись, и моряков, которые плавали. Почти все погибли. Вот, пожалуйста. Крейсер же «Касуга», бронированный и вдвое больший, при том столкновении повредил себе нос так, что бы оттащен на буксире на длительный ремонт.
То есть, в один и тот же день у японцев вышли из строя два корабля, у нас один. Причем с «Богатыря» не погиб ни один матрос. Экипаж полностью был спасен. Так кому больше не везло?
Были и другие невезения. Взорвался на мине миноносец «Петропавловск». Самое страшное, что произошло, — погиб вице-адмирал Степан Осипович Макаров, который начал воевать по-новому, воевать активно, который заставлял Того, имея преимущество, уклоняться, уходить от Порт-Артура. То была трагедия. Он погиб почти со всем штабом, с художником Верещагиным. Спасся прикомандированный к штабу великий князь Кирилл Владимирович, который прославится потом тем, что еще до отречения государя изменит присяге и государю и напялит на себя красный бант, будучи контр-адмиралом и командиром гвардейского флотского экипажа. В революционеры подался! А потом в эмиграции он объявит себя «императором в изгнании». Об этом человеке можно судить по тому, что тогда появилась жестокая, несвойственная русским людям эпиграмма: «Погиб «Петропавловск», Макаров не всплыл, но спасся зачем-то царевич Кирилл».
Однако японцы под Порт-Артуром потеряли 2 броненосца. Потому трудно жаловаться на слишком большое невезение.
Но еще были преступления. Вот у японцев не было преступлений, а у нас они были. Я назову только два. О первом несколько слов, а второе только назову, и вы сразу всё сами поймете. 26 июля бой в Желтом море. Русская эскадра пытается сделать то, что собирался сделать Макаров. Макаров ждал, пока будут отремонтированы последние корабли, пока все будут в строю, и тогда уже во Владивосток. Русская эскадра прорывается во Владивосток. Приходится бросить в Артуре, списать неотремонтированный в очередной раз броненосный крейсер «Баян». По прямому приказу государя, переданному наместником Алексеевым, контр-адмирал Витгефт (Вильгельм Карлович), временно командующий после гибели Макарова, ведет свой флот, свою эскадру на прорыв во Владивосток. Шансы есть. Того не может выставить всю подавляющую мощь своего флота против Витгефта, потому что 1 броненосный крейсер у него в ремонте, он потерял броненосцы, и у него снова всего 12 кораблей, не 14. Значит, 1 в ремонте, 4 гоняются за Владивостокской эскадрой. Еще 4 крейсера адмирала Камимура гоняются за Владивостокской эскадрой адмирала Иессена (Карла Петровича). Ну, вообще-то Скрыдлова (Николая Илларионовича), но в этом походе вел Иессен. Выходят 6 наших уцелевших броненосцев, мы потеряли только Петропавловск, выходят 4 легких крейсера. Им противостоят 4 броненосца и 3 броненосных крейсера Того. Обстановка не благоприятствует участию минных сил, хотя миноносцы, прикрываясь своими большими кораблями, тоже следуют, и японские, и наши. Атака возможна.
Начинается бой. Идет долго. Витгефт маневрирует великолепно. Русские стреляют так, как дай Бог русским всегда так стрелять! Наступает момент, когда флагманский японский броненосец «Микаса» превращается в стальной гроб. Обе башни главного калибра не вращаются, а из орудий среднего калибра стреляет одна 6-дюймовая пушка. То есть, броненосца нет. В этой ситуации мужественный до конца Того, а в том, что он был настоящий самурай, я нисколько не сомневаюсь, велит писать приказ об отступлении в базу. Тогда такой порядок был на всех флотах. Адмирал командовал адъютанту, флаг-офицеру, флаг-офицер заносил приказ в специальный блокнот, специальный журнал, и поднимались флаги. Флаг-офицер даже не выдержал и переспросил: «Вы считаете, что мы проиграли бой, Того сан?» «Да, считаю», ответил Того, свидетельствует английский офицер, бывший при том.
Тут происходит несчастный случай из категории большого невезения. Японский снаряд попадает в мостик русского флагманского броненосца «Цесаревич». Моментально погибает командующий Витгефт и несколько офицеров. «Цесаревич» теряет управление и начинает описывать циркуляцию. Потом советский автор Степанов наврет с три короба, что Витгефт сидел в кресле на мостике, потому что он таким способом совершал самоубийство. Он якобы настолько был убежден в поражении, что подставлял себя под осколки. Это ложь. И мой долг лишний раз защитить честь адмирала, потому что адмирал так себя не ведет, правда? Дело в другом. На море была дымка, плохая видимость. И через щели бронированной рубки адмиралу было трудно следить за ходом сражения. Того тоже стоял на мостике! Он был в том же положении.
Вы задумайтесь на секунду. Это не мое наблюдение, правда, а Солженицына. Задумайтесь над разницей между положением генерала и адмирала. Генералы в бою обычно позади своих офицеров и солдат. Они меньше рискует, хотя и они иногда погибают и бывают впереди. Но генералу нормально все-таки быть позади. А адмирал в бою выше всех своих подчиненных и рискует больше всех.
Но попали не в Того, попали в Витгефта. Того отменяет запись приказа. Японцы остаются. Но далее происходит неожиданное. Командир второго броненосца «Ретвизан», капитан 1-го ранга Щенснович (Эдуард Николаевич), доблестный поляк, считая, что флагман сильно поврежден, в лучших мировых морских традициях бросается спасать своего флагмана.
Вы только посмотрите, какой страной была Россия! Героические участники Русско-японской войны, конечно, в основном русские, в том числе и малороссы, которые тогда еще не знали, что их объявят «украинцами», просто не подозревали, что существуют особые отдельные «украинцы». Но посмотрите, сколько доблестных немцев (Витгефт, Иессен, Реценштейн), поляк Щенснович. Вместе с Витгефтом погиб его флаг-офицер, серб Драгичевич-Никшич (Сергей Васильевич). А я и мусульман могу вспомнить. На «Рюрике» погиб старший минный офицер Зенилов (Николай Исаакович), мусульманин с Кавказа. Точно не знаю, кто он этнически. Да, была, но уже таковой не является. Спасибо революционерам.
Так вот, Щенснович развивает скорость выше максимальной, выжимая всё из котлов, и бросается на японцев, обгоняя нашу эскадру. Естественно, он входит при том в такое близкое соприкосновение, что до японцев добивают легкие орудия его корабля. Кроме того, японцы понимают, что этот безумец сейчас пойдет на таран. А корабли того времени были рассчитаны на тараны. У них носы делались таранными. Другое дело, что только один раз было выиграно австрийцами у итальянцев морское сражение методом таранного боя. Все обзавелись таранами и никогда больше их не применяли. Щенснович был готов и таранить. И тут с японцами произошло полное позорище, они шарахнулись и смешали строй. Они начали отворачивать от несущегося на них «Ретвизана». Их надо было «мочить», как говорит наш нынешний президент, в том числе и в гальюне, если кто-нибудь на японской эскадре оказался в тот момент в этом заведении.
Но младший флагман, контр-адмирал князь Ухтомский (Павел Петрович) поднимает приказ об отходе в Порт-Артур. Вот это преступление! Вот он и в этот момент, именно во время боя в Желтом море и погубил нашу войну на главном, морском театре. Он нарушил прямой приказ государя императора. Это как?
Кстати, «Цесаревич» уже управлялся. Витгефт погиб. Но командир корабля был цел, он не был в тот момент на мостике. Управление было восстановлено. «Цесаревич» догонял эскадру, чтобы пристроиться и занять место в строю. Но Ухтомский вернул эскадру в Артур, вернул к ее гибели, вернул под тяжелые осадные орудия осаждающей четвертой армии генерала Ноги. В любом флоте за это позорно разжаловали бы в матросы. Но в британском флоте такого адмирала поставили бы под двенадцать ружей, и быстро! Прецеденты были. А Ухтомского всего лишь уволили в отставку. Я еще раз говорю о наших трагических ошибках. Ну, добрый был у нас государь!
А второе предательство — это, конечно, преждевременная капитуляция Порт-Артура. Она лежит после гибели Макарова, после гибели генерала Кондратенко (Романа Исидоровича), командующего сухопутной обороной, она полностью лежит на двух генералах, на начальнике крепости Стесселе (Анатолии Михайловиче) и на новом начальнике сухопутной линии, генерале Фоке (Александре Викторовиче). Это полное предательство. Снарядов в Артуре хватало, хлебных запасов (муки и сухарей) хватало без экономии на три месяца. Лошадей, которых можно было забивать в безнадежном положении на мясо, хватало тоже на три месяца. Изменило бы это положение, спасло бы это Артур, судить не берусь. Более вероятно, что не спасло бы. Но решило бы судьбу войны, потому что четвертая армия генерала Ноги продолжала бы нести чудовищные потери под Артуром, а не присоединилась бы к сражению под Мукденом и не присоединилась бы к войскам маршала Ояма.
Ошибки допускают все. Мы не переоделись в форму хаки. А французам пришлось переодеваться во время Первой мировой войны, тоже понеся огромные потери, потому что, видите ли, как только раздавался вопрос о защитной форме, тут же начинались вопли старых генералов о том, что красные штаны — это честь француза! Ну, если у француза честь находится в штанах, им виднее. Ошибки делают все.
В конце концов, японцы понесли почти 4-кратные в сравнении с нами потери. К тому моменту, когда мы заключили мирный Портсмутский договор, японские людские потери уже были невосполнимы. Плюс блокирующие действия наших крейсеров расстроили японскую промышленность. Плюс в Японии сильно опустела казна. Япония была не готова продолжать войну. Кстати, под Порт-Артуром было еще серьезнее. Считается нормальным при осаде и приступе крепости, что осаждающая сторона несет 3-кратные потери в сравнении с обороняющейся. Считаются допустимыми, но не желательными 4-кратные потери. Японцы понесли под Порт-Артуром почти 6-кратные потери. Доблестный японский командующий 4-ой армией генерал Ноги лишился обоих своих сыновей, молодых офицеров его армии. И это можно назвать проигранной войной? Тогда какая война Вторая мировая? В которой мы стараниями товарищей Сталина и Жукова расплатились, во всяком случае, тремя бойцами за каждого бойца противника!
Но есть у меня еще одно соображение специально для православных. Соображение к размышлению. Хочу обратить внимание православных на знаки немилости Божией. Моряки вообще суеверны, даже когда в Бога веруют. Навигационные аварии бывают всегда. Но посмотрите. Взрывается «Петропавловск», и с флагманским кораблем погибает Макаров, от которого очень много зависело. Взрывается «Хацусэ», но адмирала Насибу успевают снять. Генерал Кондратенко, умница, великолепный инженер, который создал в кратчайшие сроки сухопутную линию обороны, героический генерал, не берег себя, часто бывал под артиллерийским огнем и даже бывал под пулями, и погиб. Но его противник генерал Ноги тоже не берег себя, и тоже бывал под пулями, но не погиб. Когда думаю о таких сопоставлениях, то начинаю думать о том, что мы Господа уже тогда заметно прогневали, потому что здесь есть уже нечто, анализу не поддающееся. Ведь когда один случай, можно сослаться на невезение. А когда несколько, то это уже что-то другое.
Мы могли продолжать войну, и мы должны были ее продолжать. И тогда состоялось великое предательство. Американцы, которые из кожи вон вылезали, играя нейтральных и благожелательных к России, предлагают нам посредничество. И воющие стороны встречаются в американском Портсмуте. Государь поставил жесткие условия, что Россия не заплатит ни копейки контрибуции. Этой уступки он не дает. К сожаленью, во всем остальном он был не таким жестким. Но теперь мы знаем, что официальный Токио был готов на минимальных условиях согласиться на мир. Японцы не могли продолжать войну. Не на что и некому было продолжать. Но «товарищ» Витте оказался в нужное время на нужном месте. Думаю, все помнят, что после Портсмута его уничижительно прозвали «графом Полусахалинским». Уж на Сахалине все это помнят. Отдавая южную половину Сахалина, провоцировали захват северной половины. Но тогда об этом никто не думал.
Отдавая острова на Амуре, нынешний глава государства провоцирует дальнейшее продвижение китайцев. Если отдадут южные Курилы, у японцев проявится интерес ко всем остальным островам Курильской гряды. Не сомневаюсь в этом. Но собственно так и произошло, начали отдавать.
В итоге мы получили события, которые называются Первой русской революцией. Ну, я вообще не считаю это революцией, потому что не просто большинство, а подавляющее большинство русских тогда революцию не приняли. А в Томске революционеры помаршировали по городу (неся портрет государя вниз головой), а потом собрались в деревянный Томский театр, чтобы уже помитинговать всласть. И вот они в него зашли, а к театру сошлись томские обыватели, подперли кольями двери и сожгли театр со всем содержимым. Так что, простите, вот тут по-разному бывало. Приходилось и защищать революционеров. Для революции она была очень малокровной. Вот в бескровность 1917 года вы не верьте, цифирь теперь вся есть. Кровь тогда лилась с нездешней силой. А вот «Первая русская революция» за 3 года обошлась всего в 16 тысяч жертв со всех сторон, включая примерно около 4 тысяч жертв индивидуального террора, полицейских и жандармских офицеров, губернаторов и так далее, хотя жертвами террора были и священники, о чем сейчас забывают, и даже крестьяне. Около 4 тысяч жертв террора и около 4 тысяч по военно-полевому суду повешенных террористов. Вот и весь так называемый «столыпинский террор» — 4 тысячи мерзавцев. Вторая половина (8 тысяч) приходится на всё остальное — восстание на крейсере «Очаков», на столкновения на Пресне в Москве и так далее. Хотите сравнения? Пожалуйста. Третья очередная французская революция (Парижская коммуна) только в одном Париже обошлась в 100 тысяч жертв.
Но я придерживаюсь той точки зрения, что не было ни первой, ни второй, ни третьей русской революции, а была одна русская революция. А то был первый, неудавшийся ее акт. Додавить революцию не удалось. В 1917 году она пошла по новой. Вы в этом можете не соглашаться со мной. И уж совсем нелепо противопоставлять февраль и октябрь. И неважно, как противопоставлять. Или как это делалось раньше: «февральская революция» с маленькой буквы и чуть ли не из одних заглавных «ВЕЛИКАЯ ОКТЯБРЬСКАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ». Или такая же нелепость, как нынешние гайдарчики с чубайсами: «великая февральская революция» и «октябрьский переворот». Да это просто фазы одной революции! И поверьте, хотя я большевичков уже помянул недобрым словом, я не к коммунистам плохо отношусь, я к революционерам плохо отношусь, вообще ко всем, потому что революционер есть людоед. А раз людоед, значит преступник, гад. А различать оттенки… Ну, конечно, Павел Николаевич Милюков выглядит гораздо привлекательнее Сталина, не говоря уже о Троцком (Бронштейне). Все равно все они революционеры.
Так вот, смотрите. Государя убеждали прекратить войну люди из его ближайшего окружения. И убедили, грозя волнениями, хотя в стране были еще не волнения, а только лишь недовольства. Русские всегда недовольны, когда проигрывают войну. В конце Крымской войны тоже были весьма распространены недовольства во всех слоях общества от аристократии до крепостных. И то закономерно. Если бы мы выиграли войну, не было бы первого акта русской революции. Была бы революция или не была бы, утверждать не могу, я не пророк, а историк. Но в 1905 году точно ничего бы не произошло. И не сумели бы, не будь проиграна война, эсеры устроить свою чудовищную, и, отдадим должное, блистательную провокацию 9 января — жуткое кровавое воскресенье. Мало кому удалось так блестяще сыграть, как эсеровским провокаторам (выпивает стакан воды).
Если бы Россия выиграла войну на море, а я показал вам, что она могла ее выиграть, если бы эскадра была во Владивостоке и даже пал бы Артур, прибытие на театр военных действий второй эскадры адмирала Рожественского было бы не бесполезным, и мы бы еще раз могли выиграть войну на море. Если бы Россия выиграла войну на море, безусловно, отодвинулась бы во времени мировая война, она же Германская. Дело в том, что перестав быть великой морской державой, мы очень проиграли в престиже. Все-таки никто не обращал внимания на то, что наш Черноморский флот нельзя вывести на Дальний восток. Турки не пропускают, а за Турцией стоит Англия. На это никто не обращал внимания. Но все обращали внимание на то, что у России тогда был третий флот в мире. И он приближался ко второму, французскому. А у Японии был шестой флот, и он приближался к седьмому, итальянскому. Мы все равно потеряли бы в престиже, потеряв флот. Но если бы мы не прекратили войну и разгромили бы японскую армию в Маньчжурии, что было уже совсем реально, к чему всё шло, то мы восстановили бы престиж безумцев — флота лишились, а воюют! Лучше с русскими не связываться, они будут воевать до победного конца! Это тоже могло отсрочить мировую войну.
Я не буду утверждать невозможное. Я предлагаю вам варианты: возможную победу на море, весьма вероятную возможность победы на суше. Но я никогда не стану утверждать невозможность развязывания мировой войны. Вы можете посмотреть обширную литературу. Есть подзабытая книга Барбары Такман «Августовские пушки», которую издали у нас в начале 1970-ых годов стотысячным тиражом только потому, что она кое в чем расходилась с Солженицыным, которого тогда здесь все равно читали только единицы. Но на всякий случай издали. Это большевицкий подход. Книга в основном посвящена предпосылкам войны и показывает, как система многосторонних и двусторонних договоров приводила к тому, что только толкни и всё покатится, и война станет неизбежной. Всё равно противоречия были страшными. И то действительно была война за передел мира. Всё равно международные масонские и революционные круги — не будем их смешивать: не все масоны революционеры и не все революционеры масоны, хотя близкая сволочь — были равно крайне заинтересованы в развязывании войны ради разрушения ненавистных им империй. Кстати, не принято почему-то напоминать, что убивший эрцгерцога в Сараеве Гаврила Принцип на суде признал, что он масон. Это документ.
Так вот, мировая война могла начаться позже. Целый ряд историков и политических аналитиков утверждают, что если бы война началась в 1918 году, а еще лучше в 1920-22 годах, она ни при каких обстоятельствах не могла бы повлечь за собой русскую революцию. Даже войну, начавшуюся в 1914 году, мы должны были выиграть в 1917 году. Только очень ленивый человек не замечает того, что война была закончена в 1918 году по единственной причине — выхода России из войны. Германия уже проигрывала, уже не выдерживала. Но это не тема нашего сегодняшнего разговора.
Если бы нам хватило ума, даже потеряв флот на Тихом океане, не доводить дело до Цусимы, а с падением Порт-Артура отозвать эскадру Рожественского и драться до победы в Маньчжурии, то и того хватило бы для спасения имени России, престижа России, хватило бы, чтобы сильно уменьшить вероятность срыва в революцию.
Кроме того, с чего мы начали, тем и закончу. Наше положение на Дальнем Востоке все равно бы ухудшилось. На некоторое время наличием сильного флота все равно пришлось бы поступиться, даже если бы японская армия капитулировала в Маньчжурии. Но дело укрепления Дальнего Востока, дело создания великого русского Дальнего Востока было бы только замедлено в своем развитии, но не упразднено. Сейчас об этом важно помнить. Потому думаю, юбилей не случаен. Тему лекции я согласовывал из Москвы по телефону и мы сошлись на том, что она своевременна, хотя на тот момент, когда мы договаривались, я не знал, что пойдет очередной виток предательства, ликвидационного поведения, что снова обострится Курильский вопрос. Ну, значит, Богу было угодно, чтобы я именно сейчас сюда приехал. На всё воля Его.
Южно-Сахалинск. Декабрь 2004.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, июнь 2013.
