Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15550/

Глава V

- А я к вам с донесением, - провозгласил Кудинов, входя в комнату и пожимая руку Наташи.

- Тише, тише, ради Бога! - остановила она его.

- Николай Николаевич только что заснул. Садитесь же. С каким это вы донесением?

- Я же вам вчера обещал навести справки относительно ротмистра Карягина. Оказалось, что он действительно N-ского полка и Матвей Всеволодович по отчеству.

- Значит, это он, - задумалась Наташа.

- Без сомнения, это ваш знакомый.

- Ну уж вы меня избавьте от таких знакомых, - опротестовала она. - Просто я с ним встречалась, но знакомой с ним вовсе себя не считаю.

- Не сердитесь, Наталия Владимировна, это я пошутил. Откровенно говоря, я и сам не желаю быть с ним знакомым. Сегодня я с ним встретился. Он так вежливо раскланялся со мной, отдал честь, а я смерил его с головы до ног и, не отвечая на поклон, пошел своей дорогой.

- Напрасно! Ведь Глеб Николаевич говорил же, что если Корнилов принял его в армию, то вы должны относиться к нему, как к офицеру.

- А сами, небось, не желаете быть с ним знакомой?

- Я другое дело. Я женщина. А кроме того у меня с ним старые счеты. Ну, что новенького узнали? Не слышали, когда в поход? - переводя разговор на другую тему, спросила Наташа.

- Нет, о походе ничего не слышно, а вот могу рассказать одну забавную штуку, которая сегодня со мною случилась. Понимаете, возвращаюсь это я с разведки о Карягине, да по ошибке не в те ворота зашел. Ошибку заметил только тогда, когда уже в хату попал. Я уж собирался уйти, как смотрю, выходит какая-то молоденькая бабенка.

- Куда же вы, господин офицер? Зайдите помянуть моего покойничка. Уж коли вошли, не обидьте бедной вдовы.

- Делать нечего, - думаю себе. - За что обижать бедную женщину. Изволь, - говорю. - Помянем твоего покойничка. Вхожу это я с ней в маленькую горенку. Смотрю, стол накрыт белой скатертью. Кутья, водка и разные закуски на столе. Даже пирог с капустой. За столом человек шесть мужчин сидит. Не то казаки, не то иногородние. Садитесь, говорит, господин офицер. Все встали, очищая мне место.

- Кто ж покойник то тебе был? - спрашиваю бабу, которая и водки мне уже налила.

- Мужем приходился мне покойник. Мужем.

- А имя как?

- Васильем звали.

- Выпил это я рюмочку, перекрестился, как полагается в таких случаях, и говорю: помяни, Господи, раба твоего Василия.

- А от чего помер-то покойник?

- Да повесили, кормилец, вчера.

- Как повесили? Кто повесил?

- Суд повесил. Он, вишь ты, председателем комитета бедноты был, вот за это суд его и засудил, - заливаясь слезами, объяснила мне она.

- Вот, думаю, так штука. На поминки к казненному нами большевику попал. Однако делать нечего, надо выходить из создавшегося положения. Я опять перекрестился и, как ни в чем не бывало, опять - помяни, Господи, раба твоего Василия. Съел кусок пирога, да давай бог ноги. Уж очень неловко себя чувствовал.

- Еще бы, - улыбнулась Наташа. - К своей же жертве на поминки попасть. Это довольно редкий случай, я думаю. Да как же это вы среди бела дня воротами ошиблись?

- Так хата-то этого Василия рядом с нашей.

- Ах, так вот почему сегодня ночью я слышала женский плач и причитания. Да, неприятный случай. А у меня к вам, Василий Семенович, просьба. Не проводите ли вы меня сейчас в лазарет? Необходимо перевязочных материалов для Николая Николаевича достать, а расположения лазарета я не знаю.

- С большим удовольствием. Только как же вы раненого оставите?

- А сейчас Глеб Николаевич должен прийти, он и посидит с братом, - натягивая высокие сапоги, отвечала Наташа.

При выхода из дверей они встретили Глеба.

- Куда это вы собрались?

- Мы за медикаментами, а вас я попрошу подежурить около Николая Николаевича, пока я вернусь.

- Хорошо, подежурю.

Около получаса просидел Глеб у постели спящего брата. Наконец, тот открыл глаза.

- Ах, это ты, Глеб! А где же Наташа?

- Она за медикаментами пошла.

- Однако я довольно долго спал, - смотря на часы, промолвил Коля, позевывая.

- Как же ты себя чувствуешь?

- О, теперь гораздо лучше. Я думаю, что скоро мне позволят встать с кровати.

- Дай Бог! Только ты не торопись, а то как бы хуже не стадо.

- Поторопиться-то мне Наташа не позволит. Она как над собственным ребенком надо мной дрожит.

- Да, большое ей спасибо, - задумчиво произнес Глеб. - Чудная девушка.

- А знаешь, Глеб, я давно уже замечаю, что ты неравнодушен к ней.

- Брось, Коля, глупости говорить, - нахмурился Глеб.

- Почему глупости? Я тебе скажу, что и она тобою интересуется.

- С чего это ты взял?

- Да ведь я с ней не один день, не одну ночь скоротал. Не раз говорили о тебе.

- Что же она обо мне говорит?

- Да что говорит? Разве запомнишь все разговоры? Одно тебе скажу, что ты ей нравишься.

Глеб сидел, устремив задумчивый взгляд в окно, и молчал.

- Нет, не пойдет она за меня, - наконец произнес он. - Она такая молоденькая, нежная, а я уже не мальчик, да еще при том вдовец с ребенком. Какая мы пара?

- Полно, Глеб! Разве ты не знаешь, что для любви нет препятствий, как нет и законов? А что у тебя есть сын, так это может быть и к лучшему. Она очень любит детей и не раз спрашивала о твоем Ростиславе. По-моему, если ты ее действительно любишь, то не раздумывай много, а просто сделай предложение, и все тут.

На лестнице раздались шаги.

- Это Наташа с Кудиновым возвращаются, - проводя рукой по лицу, как бы отгоняя мысли, произнес Глеб. - Довольно об этом.

- Что, проснулись? - весело заговорила Наташа, складывая принесенные медикаменты на стол. - А мы побывали в лазарете, узнали все новости и сплетни, пока вы изволили почивать. А сейчас, господа, я вас угощу настоящим шоколадом. Хотите?

- Ай, я хочу шоколаду, - капризным голосом протянул Коля.

- Где вы шоколад-то достали? - полюбопытствовал Глеб.

- Да мы зашли в лавочку чаю купить, смотрю на полке несколько плиток лежит. Я их все и купила. Последние были.

В разговорах и не заметили, как наступили сумерки.

- А кто сегодня патрульные в первой смене? - обратился Глеб к Кудинову.

- Сегодня до полуночи я, Басов и Бутенев, а затем Куликов, Брант и Алехин.

- Так вам, Кудиныч, пора собираться. На дворе скоро совсем стемнеет.

- Есть! - отвечал последний, принимаясь одеваться.

Глава VI

В комнате, занимаемой Зайцевым, давно уже спали.

Только Карягин, при свете огарка, примостившись у стола, что-то писал.

- Кажется, придумано не дурно, - принимаясь перечитывать написанное, прошептал он.

«Товарищу Сорокину, - значилось в заголовки его письма. - Три дня тому назад, вместе с комиссаром отряда, я был взят в плен корниловцами. Комиссара повесили, а мне удалось не только сохранить жизнь, но еще и поступить в белую кавалерию. Хотя я и мог бы бежать, так как пользуюсь полной свободой, но думаю, что пребывание мое в рядах белых принесет нашему делу большую пользу. В каждой станице или селе, через которые мы будем проходить, я буду оставлять на ваше имя донесения о положении и предположениях белых. В качестве моих почтальонов я решил избрать женщин, преимущественно жен станичных комиссаров и председателей комитетов бедноты. Свой выбор я остановил на женщинах потому, что мужчины, сколько-нибудь причастные к делу, беспощадно вешаются белыми, а потому при входе их в станицу должны бежать, тогда как женщины находятся в полной безопасности. Белые их не трогают. Только прошу вашего распоряжения о том, чтобы женщины при занятии станиц белыми не бежали бы, а оставались на местах и тем способствовали бы народному делу. Так как корниловцы не могут долго оставаться на одном месте, то по выходе их из станицы мои донесения будут доставляться вам. О предполагаемом движении из занятой белыми Новодмитриевской пока ничего не могу сообщить, так как этого еще никто не знает. Что касается численности, вооружения и состояния белых частей, то ниже привожу, насколько возможно, подробные сведения. Кроме всего вышеизложенного, прошу вас приказать всем остальным оказывать мне помощь, если я за ней обращусь. Преданный революции Карягин». Далее следовал перечень частей добровольческой армии с обозначением их численности, вооружения и общего состояния, а также характеристика некоторых начальников.

- Воображаю, как Сорокин обрадуется, - размышлял Карягин, запечатывая письмо.

Была уже ночь, когда он вышел на улицу.

- Ну и темно, - пробурчал он, пробираясь вдоль заборов. - Оно, положим, для моего предприятия и лучше.

Улицы станицы были пустынны. Все, кроме патрульных, потушив огни и приперев ставни, давно уже спали.

- Вот ведь темень какая, - жаловался Бутенев, расхаживая с Кудиновым и Басовым вдоль улицы, по которой квартировала их рота.

- А вы поменьше разговаривайте, а то под самым носом может прошмыгнуть какой-нибудь большевик, - остановил их Кудинов.

- Э, полно! Ну какой дурак станет пробираться в занятую нами станицу. Да и за каким, спрашивается, чертом?

- Кабы не было причин, нас не морозили бы по ночам. Поверьте.

- Морозят нас потому, что у начальства глаза велики.

- Э! Полно зря болтать.

Все трое умолкли.

В это время из-за угла показалась какая-то тень и, по-видимому, заметив патруль, быстро юркнула и прижалась к забору. Несколько минут тень оставалась неподвижной, а затем, поминутно припадая к земле, начала скользить вдоль забора.

- Что это? Мерещится мне или я действительно сейчас видел какую-то тень около хаты повешенного? - вглядываясь в темноту, шепотом произнес Кудинов.

- Это, верно, висельник с того света явился, - также шепотом отвечал Бутенев.

В это время фигура подкралась к забору, за которым находилась хата повешенного, и смелым прыжком перескочила через него.

- Эй! Стой! - крикнул Кудинов, с винтовкой наперевес бросаясь через улицу туда, где скрылась тень.

Басов и Бутенев, хотя и ничего не видели, тем не менее последовали за ним.

- Стой! Стрелять буду! - повторил Кудинов, перелезая через забор.

- Бросьте, Кудинов! Разве можно сейчас найти здесь кого-нибудь? Если и впрямь кто-нибудь залез сюда, то уж, поверьте, наверное, не станет нас ждать, а заберется себе или в сарай, или на сеновал, а то и в сад, может быть, успел прошмыгнуть, - урезонивал Басов Кудинова.

- Да. Прозевали, - отвечал Кудинов, возвращаясь и перелезая через забор. - А все ваши разговоры, - напал он на Бутенева.

- Ну, конечно, я виноват. Сам прозевал, а я виноват, - обиделся тот.

Разочарованные неудачей, молодые люди отошли от забора. В это время в хате повешенного на одну секунду вспыхнул свет и тотчас же погас.

- Вы видели свет? - остановился Кудинов.

- Э, полно вам с вашим повешенным возиться. Лучше идемте смену будить. Ведь уже десять минут первого.

- Вы как хотите, господа, а я хоть до утра продежурю здесь и если никого не увижу, та рано утром хату обыщу, - возразил Кудинов.

- Как хотите, а мы из-за зажженной спички ночевать на улице не согласны, - заявили Басов и Бутенев, направляясь домой и оставляя Кудинова одного.

- Я не я буду, если не узнаю, что это за ночная птица, - пробормотал последний, прижимаясь к забору и не спуская глаз с хаты повешенного.