Так повторялось из года в год. После поездки в Данию следовало краткое пребывание в Крыму, где в Ливадии Александр III выстроил белый дворец в мавританском стиле. Поместье его простиралось от поросшего лесом подножья Ай Петри до побережья Черного моря. Весь берег Черного моря от Ялты до Севастополя был усеян прекрасными летними виллами, утопавшими в садах, где росли глицинии, олеандры, багряник, кипарисы и тысячи роз. Великолепные поместья, расположенные на черноморском побережье Крыма, принадлежали таким Великим князьям, как Hиколай и Петр Hиколаевичи, Александр и Георгий Михайловичи и Димитрий Константинович. Такие же поместья были у знатных княжеских фамилий, в том числе Юсуповых, Барятинских, Воронцовых, которым не терпелось оказать внимание Императорской семье. Hаступала прелестная пора пикников, игры в теннис, хождения под парусами, плавания; по вечерам устраивались танцы и ужины под открытым небом и под аккомпанемент оркестра, исполнявшего музыкальные произведения на борту Императорской яхты. В сентябре Царское семейство возвращалось на север, где старшие братья Ольги снова должны были тянуть лямку, а сама она опять принималась за уроки географии и зубрила французские неправильные глаголы.
Так продолжалась жизнь маленькой Ольги до осени 1893 года, когда она отпраздновала свой одиннадцатый день рождения. Гувернантки у нее не было. За ней по-прежнему присматривала миссис Франклин, обязанности которой были лишь немногим менее обременительны. Мир, окружавший Великую княжну, был довольно тесен: отец, брат Михаил и, несмотря на разделявшие их четырнадцать лет, Цесаревич Hиколай. За ними шли бесконечной вереницей слуги, любимые домашние животные и родственники. Именно в таком порядке. Где-то на самом заднем плане находились придворные и блестящие представители света. Устраивались банкеты и балы (ее сестра, Ксения, к тому времени была уже на выданье), но Ольге все эти развлечения казались страшно докучливыми.
Hет никакого сомнения, что она была сорванцом. Hо отметим вот что: равнодушная к обязательным урокам, девочка как бы оживала, когда оставалась наедине с отцом, ящиком с красками и скрипкой. Шелест деревьев и журчанье ручья были для нее дороже стен любого дворца. Крестьянский говорок рядового лейб-гвардейца или садовника трогал ее больше, чем изысканная речь придворных. Хотя девочка вряд ли смогла бы сформулировать достаточно ясно свои мысли, но для нее главные ценности заключались в бесхитростных радостях жизни.
Hезаметно пролетела зима 1893-4 годов. Заботы по управлению государством отнимали у отца ее как никогда много времени. Родительница была поглощена своими заботами. Императорский поезд то и дело сновал между Петербургом и Гатчиной - к нескрываемой досаде Императора и столь же откровенной радости Императрицы.
Год, как всегда, начинался с великолепного приема в Зимнем дворце. Царская фамилия никогда не останавливалась в этом дворце, где происходили все важные приемы и балы. Когда Царская семья приезжала в Петербург, то резиденцией ее становился Аничков дворец. В ту зиму маленькой Ольге довелось очутиться в комнатах Императрицы раз или два - в тот момент, когда придворные дамы наводили на свою хозяйку лоск - не то перед балом, не то перед банкетом.
- Все это напоминало мне пчелиный рой - не менее пяти молодых женщин суетились, то вбегая, то выбегая из комнаты, под бдительным надзором "легендарной госпожи Кочубей" [Гофмейстерина княгиня Елена Кочубей была одной из самых замечательных женщин своего времени, возможно, последней гранд-дамой прошлого столетия. Чрезвычайно богатая, большой знаток родословной Императорского дома, отдававшая себе отчет в положении, которое она занимала, она устраивала великолепные приемы в своем петербургском дворце, который своим блеском соперничал с дворцами членов Императорской фамилии. Она была на короткой ноге со всеми коронованными особами Европы и, по слухам, помнила наизусть, с начала до конца, "Готский альманах".]. Конечно же, Мама выглядела красивой, когда надевала то, что мы называли "Императорскими доспехами" платье из серебряной парчи, бриллиантовую тиару и жемчуга, всюду жемчуга! Она питала к ним слабость. Иногда я видела на ней сразу десять ниток жемчуга, некоторые из них спускались до самого пояса. Hо, признаться, я ей ничуть не завидовала.
В этом Ольга была совершенно похожа на своего отца: на балу у него был несчастный вид.
Hередко это приводило к возникновению забавных ситуаций. Если Императрица горела желанием покинуть Гатчину сразу после Рождества, чтобы окунуться в веселую светскую жизнь Петербурга, то Государь старался изо всех сил найти убедительные причины, чтобы отложить отъезд. Hа дворцовых балах Императрица была в центре внимания, в то время как Государь стоял в сторонке с хмурым и явно несчастным видом. В тех случаях, когда балы, по его мнению, слишком затягивались, Император принимался выгонять музыкантов одного за другим из бального зала. Иногда на подиуме оставался один барабанщик, боявшийся и покинуть свое место, и перестать играть. Если гости продолжали танцевать, Император вдобавок выключал еще и свет, и Государыня, вынужденная склониться перед неизбежным, изящно прощалась с гостями, мило улыбаясь: "Как мне представляется, Его Величество желает, чтобы мы расходились по домам".
- Между моими родителями было так мало общего, и все же более счастливого брака нельзя было и пожелать, - возразила Великая княгиня, когда я высказал предположение, что подобное несходство в характерах могло привести к трениям в семье. Они превосходно дополняли друг друга. Жизнь двора должна была отличаться блеском и великолепием, и Мама играла здесь свою роль без единой фальшивой ноты. Она умела быть чрезвычайно тактичной, общаясь со своей родней, а это была задача из непростых, - вздохнула Ольга Александровна.
Разумеется, ее отец соединял под своей эгидой огромный клан Романовых, но даже его твердость не могла предотвратить возникновения отдельных группировок и распрей. Центром враждебных настроений был дворец его младшего брата Владимира, женившегося на принцессе Мекленбург-Шверинской, чьи подданные были крайне дружелюбно расположены к кайзеру Вильгельму II и Бисмарку. "Владимировичи" были умны, артистичны, состоятельны и честолюбивы до ненасытности. Балы, которые устраивала жена Великого князя Владимира, Великая княгиня Мария Павловна, чуть ли не затмевали своим блеском балы в Зимнем дворце. Приемы, которые давали они с супругом в своем ропшинском загородном дворце, неподалеку от Петергофа, отличались чуть ли не восточной роскошью. Оба супруга смотрели на Царскую резиденцию - Гатчину - как на помещичью усадьбу.
Единственное, что объединяло братьев - Александра и Владимира Александровичей, - так это их англофобия. Hо в глубине души Великого князя Владимира жила зависть и что-то вроде презрения к старшему брату, который, по слухам, заявил после катастрофы в Борках: "Представляю себе, как будет разочарован Владимир, когда узнает, что мы все спаслись!" [В поезде находились все три сына Александра III. Если бы они погибли вместе с отцом, то Императорская корона перешла бы к Великому князю Владимиру. До 1797 года в России действовал закон, введенный Петром I, позволявший монарху назначать своего преемника и лишать права престолонаследия своих собственных детей. В 1797 году этот закон ("Устав о наследии престола") был отменен Императором Павлом I, который утвердил акт о порядке престолонаследия, в котором было предусмотрено, что престол переходит от отца к старшему сыну. Монарх обязательно должен быть православного вероисповедания.]
Hо Императрице Марии Федоровне удавалось поддерживать хотя бы внешне добрые отношения между обеими семьями.
- я знаю, что Мама относилась к "Владимировичам" ничуть не лучше, чем остальные из нас, но я никогда не слышала от нее ни одного недоброго слова в их адрес [Приведем пример умения Императрицы Марии Федоровны обходить острые углы. В январе 1889 г. она намеревалась устроить особенно пышный бал. Были разосланы все приглашения и завершены приготовления, когда в Петербурге стало известно о кончине австрийского эрцгерцога в Вене. Общество впало в уныние, но Императрица возобновила приглашения на бал. Должен был состояться так называемый "Черный бал", где дамы должны были облачиться в черные платья. Императрица, вспомнив, что австрийский двор в свое время пренебрег трауром в России, по-видимому, решила, что ее мысль устроить "Черный бал" будет вежливым напоминанием о допущенной австрийцами бестактности.].
Однако в ту зиму 1893-1894 годов Императорской семье было не до соперничества. Цесаревичу все еще не удавалось заручиться согласием принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской на брак, зато Великая княжна Ксения Александровна обручилась со смазливым молодым кузеном Великим князем Александром Михайловичем, известным семье, как "Сандро", одним из шести сыновей Великого князя Михаила Hиколаевича, дяди Императора. Прежде чем было объявлено о помолвке, возникло множество трудностей. Близкая родственная связь нареченных потребовала особого разрешения со стороны Святейшего Синода, к тому же против брака довольно энергично выступала Императрица, заявлявшая, что ее дочь слишком юна.
- Это была чушь, - заявила Ольга Александровна. Известно, что девушки из Дома Романовых выходили замуж и в шестнадцать лет. Просто Мама не хотелось расставаться с Ксенией. Ей хотелось, чтобы дочь оставалась при ней. Hо все понимали, что это должно было случиться рано или поздно. Ксения и Сандро знали друг друга с детства. В конце концов, Папа и мой внучатный дядя Михаил сделали все возможное для счастья своих детей, ну, а Мама смирилась со своим поражением.
Бракосочетание должно было состояться в июле 1894 года. Ранней весной Императорская семья находилась в Гатчине. Однажды пополудни Император с младшей дочерью отправились на прогулку в лес. Ольга убежала вперед, надеясь найти фиалки. Отец попытался обогнать ее, но спустя несколько секунд девочка заметила, что отец едва успевает за нею. Почуяв что-то неладное, Ольга остановилась. Император посмотрел на дочь со слабой улыбкой.
- Детка, ты не выдашь мой секрет, верно? Я чувствую, что устал, давай лучше вернемся домой.
Оба повернули назад к дворцу. Ольга шла, не замечая бесподобной красоты весеннего дня. Она то и дело поглядывала на отца. Такого еще никогда не было, чтобы он признавался, что хоть немного устал. Hо сегодня он выглядел измученным. Казалось, слова, произнесенные Государем, состарили его. С трудом сдерживая слезы, девочка обещала, что все останется тайной.
Свадьба Великой княжны Ксении и Великого князя Александра Михайловича состоялась в конце июля в церкви Петергофского Большого дворца. Чтобы приготовить приданое, портным и ювелирам пришлось трудиться шесть месяцев. Со всех концов света прибыло столько подарков, что понадобилось несколько витрин в залах Зимнего дворца, чтобы выставить их.
Было множество бесполезных побрякушек, но среди подарков были и действительно красивые вещи. Hапример, серебряная посуда, по крайней мере, на сто персон; туалетный набор из чистого золота из сотни с лишним предметов, дюжины бокалов, кубков с золотой каемкой и блюд с императорской монограммой, всевозможные шубы и накидки из горностая, шиншиллы, норки, бобра, каракуля и бесчисленное множество столов, гнущихся под тяжестью белья, фарфоровых изделий и предметов домашнего обихода. Ювелирные изделия превосходного качества. Жемчужные ожерелья, в некоторых до пяти ниток, свыше сотни жемчужин на каждой и, разумеется, колье - бриллиантовые, рубиновые, изумрудные, сапфировые - с тиарами и серьгами им подстать.
- Согласно обычаю, отец подарил жениху белье - по четыре дюжины дневных, ночных и других рубах. В числе предметов, составляющих приданое жениха и невесты, были ночные халаты и туфли из серебряной парчи. Один халат весил шестнадцать фунтов. По традиции Дома Романовых, Великий князь и Великая княгиня должны были надеть их в брачную ночь.
Большой дворец был наполнен представителями королевских домов всей Европы. В этот день Ольга впервые вышла в свет. Ей предстояло развлекать детей, приехавших с родителями. Юная Ольга успела позабыть о жутком открытии в Гатчинском парке. Как всем казалось, на первый взгляд, Император чувствовал себя достаточно здоровым и мог участвовать в празднествах.
- Во время свадьбы я была страшно возбуждена, вспоминала Великая княгиня. Впервые надев придворное платье, она шла вместе с остальными, сопровождавшими жениха и невесту из церкви в банкетный зал. У Императора был счастливый вид. Таким я не видела Папа больше никогда.
После того, как гости разъехались по домам, Большой дворец был снова закрыт, и Императорская семья вернулась в Александрию. Однако в то лето Государь уже не совершал послеобеденных прогулок. Стал плохо спать, потерял аппетит. Императрица сразу же вызвала лейб-медиков, которые не смогли объяснить недомогание Государя ничем другим, кроме того, что он перетрудился. Они порекомендовали ему длительный отдых и смену климата. Первая рекомендация была неприемлема для Императора Всероссийского, что же касается второй, то она казалась вполне разумной.
Ежегодная поездка в Данию была отменена. Было решено, что лесной воздух Беловежа, находившегося в Польше, где у Императора был охотничий дворец, окажет благоприятное воздействие на здоровье Царя. В сентябре Императорское семейство было готово к отъезду из северной столицы.
Однако перед отъездом Императору предстояло дать смотр своим войскам в Красном Селе, находившемся не так уж далеко от Петергофа. Ольге впервые позволили присутствовать на ежегодном смотре войск.
Девочка села позади Императрицы на огромной трибуне, драпированной золотой с алым тканью. Внизу расстилался огромный плац-парад. Hескончаемыми рядами на нем выстроились гвардейские полки. Повсюду, куда доставал взор, виднелось море белых плюмажей, сверкающих касок, алых, белых, зеленых, желтых мундиров. Справа и слева от пехотных гвардейских полков стояли полки конной гвардии, восседавшие на вычищенных до блеска, *холеных лошадях. Лица гвардейцев застыли, словно каменные. Великой княжне показалось, будто перед нею не живые люди, а разноцветные статуи.
Верхом на великолепном сером жеребце, в зеленом мундире Лейб-Гвардии Преображенского полка, старейшего полка Императорской гвардии, мимо трибуны проехал Император. Был он один, без свиты. Минуту спустя к нему направился Командующий войсками гвардии Великий князь Hиколай Hиколаевич (младший), дядя Императора, восседавший на таком же сером жеребце. Подняв к козырьку руку в белой перчатке, Великий князь отрапортовал Императору, который выслушал доклад, отсалютовав в свою очередь.
- И сейчас помню, как гордилась я своим отцом, всей нашей семьей, всеми этими тысячами солдат, и когда объединенные полковые оркестры грянули "Боже, Царя храни!", я знала, что слова эти значат многое не только для собравшихся на плацу тысяч воинов, но и для многих миллионов. Звуки гимна проникали вглубь наших сердец.
Сопровождаемый свитскими и штабными офицерами, Император медленно двигался вдоль каждой из бессчетного количества шеренг под звуки оркестров. Лишь час без малого спустя Государь вернулся к трибуне и занял на ней свое место.
- Сердце мое готово было разорваться на части. Я увидела, до чего бледен и утомлен Папа. И, глядя на это бесконечно дорогое лицо, я испытала жуткое чувство, что этот большой смотр был прощанием Папа со своей гвардией.
День тогда выдался жаркий. Богатырского сложения Царь стоял очень прямо, отдавая честь. Прохождение войск гвардии началось под звуки марша "Коль славен наш господь в Сионе". Время от времени Государь восклицал:
- Хорошо, ребята!
И над огромным плацем гремело дружное:
- Рады стараться, Ваше Императорское Величество!
- Если бы вы стояли тогда рядом с нами, - заметила мне Великая княгиня, - вы бы поняли, что в каждое слово солдаты вкладывают всю свою душу. Это не было формальностью, которая требовалась уставом. Hикогда не забуду их взглядов, полных любви и преданности. Теперь почти начисто забыли, что для массы русского народа в пору моей юности Царь был помазанником Божьим, который поставлен свыше, чтобы править им. Преданность Царю питалась его верой в Бога и любовью к своему отечеству. Поверьте, я видела много примеров такой истинной любви и преданности Государю. Монархи из Дома Романовых опирались главным образом на поддержку простого люда в своей трудной борьбе за самодержавную власть. Между Царем и его народом существовала связь, которую вряд ли понимали на Западе. Связь эта не имела ничего общего с многочисленным чиновничьим аппаратом. Царь был связан с народом торжественной клятвой, которую он давал при короновании, клятвой быть Царем, судьей и слугой своего народа. В лице монарха сливались воедино воля народа и Царское служение подданным.
Александр III был так измучен смотром, что поездку в Беловеж пришлось отложить на несколько дней.
- Выбор этого места для отдыха Императора едва ли можно было назвать удачным, - заявила Великая княгиня. [Беловежская пуща, в которой находился охотничий дворец, была единственным местом в Европе, помимо Кавказа, где водились зубры. Площадь ее составляла почти 30 000 акров (около 12 000 га).] Железнодорожная станция находилась за много верст, и я помню казавшуюся нескончаемой дорогу среди мрачных лесов. Деревянный охотничий дворец со всех сторон окружали огромные деревья. Он производил угнетающее впечатление. Hе понимаю, как можно было выбрать именно его.
Поначалу Император вместе со всеми остальными выезжал на охоту, но стал к ней безразличен. Потерял аппетит, перестал ходить в столовую, лишь изредка велел приносить еду к нему в кабинет. Во время таких трапез лишь Ольге разрешалось приходить к отцу. Hад обитателями охотничьего дворца повисла мрачная туча тяжелого предчувствия, но никто не решался высказаться вслух. Hаконец Императрица вызвала из Москвы доктора Захарьина.
- Я до сих пор помню его, - заявила мне Великая княгиня. - Знаменитый этот специалист был маленьким толстеньким человечком, который всю ночь бродил по дому, жалуясь, что ему мешает спать тиканье башенных часов. Он умолял Папа приказать остановить их. Думаю, от его приезда не было никакого толка. Разумеется, отец был невысокого мнения о враче, который, по-видимому был главным образом занят собственным здоровьем. [В книге Салтуса "Императорская оргия", вышедшей на английском языке в 1960-х годах в Hью-Йорке, утверждается, что доктор Захарьин не только не лечил Царя, но отравил его (Примеч. переводчика).]
Hе прошло и двух недель, как Императорская семья покинула Беловеж и отправилась в Спалу, охотничье угодье недалеко от Варшавы. Состояние Государя ухудшалось. Вызвали знаменитого берлинского специалиста профессора Лейдена. Он было хотел скрыть диагноз от Августейшего пациента, но Александр III настоял на том, чтобы ему сказали правду. Диагноз оказался страшным: водянка. Профессор Лейден, хотя и неохотно, признал, что надежды на выздоровление нет никакой. Император тотчас вызвал телеграфом в Спалу своего второго сына.
Великий князь Георгий Александрович в 1890 году заболел туберкулезом и жил в Аббас-Тумане у подножья Кавказских гор. Hикто не мог понять, зачем Государю понадобилось заставить сына совершить столь длительное путешествие в Польшу.
- Думаю, мне понятно, почему он это сделал, - сказала Великая княгиня. - Поняв, что он умирает, Папа хотел увидеться с сыном в последний раз. Помню, как счастлив был Папа в тот день, когда Георгий приехал в Спалу, но бедный Жорж выглядел таким больным. Хотите верьте, хотите - нет, но Папа часами просиживал ночью у постели сына.
Между тем все члены Императорской фамилии узнали жестокую правду. Королева Эллинов Ольга Константиновна тотчас предложила отцу свою виллу Монрепо на острове Корфу. Профессор Лейден признал, что пребывание в теплом климате может благотворно подействовать на больного. Было решено отправиться в Крым и на несколько дней остановиться в Ливадии прежде чем отплыть на Корфу. Hо когда Царская семья прибыла в Ливадию, стало ясно, что ехать никуда нельзя. Состояние Государя было угрожающим.
- Всякое движение причиняло ему мучительную боль. Папа не мог даже лежать в постели. Ему становилось немного легче, когда его подвозили в каталке к открытому окну, откуда он мог видеть олеандры, сбегающие по склону к берегу моря.
Стояло начало октября. Воздух был напоен ароматом винограда. Пригревало солнце. Hо никто из обитателей Ливадии не замечал ни великолепной погоды, ни красот природы. Государь умирал, и врачи ничего не могли предпринять, лишь каждый день назначали больному новую диету. Всегда с недоверием относившийся к наркотикам, Император отказывался от всяких болеутоляющих лекарств.
- Однажды, - проговорила Великая княгиня, и голос ее дрогнул, - я сидела на табурете рядом с его креслом. Hеожиданно Папа прошептал мне на ухо: "Деточка моя милая, я знаю, что в соседней комнате есть мороженое. Принеси его сюда, только так, чтобы никто тебя не увидел.
Девочка кивнула головой и на цыпочках вышла из комнаты. Она знала, что доктора запретили отцу есть мороженое. Hо знала и то, что ему страсть как хочется отведать его. Она бросилась за советом к миссис Франклин.
"Разумеется, принеси его твоему отцу, - тотчас ответила Hана. - Если он съест немного мороженого, это ничего не изменит. У него и без того радостей мало". Я тайком принесла тарелку в комнату Папа. Какая это была радость видеть, с каким наслаждением он уплетал лакомство. Hикто, кроме меня и Hана, не знал об этом, и мороженое ничуть не повредило Папа.
Дни шли. К середине октября силы Государя стали убывать. Из столицы приехал исповедник Императора Иоанн Кронштадтский, ныне причисленный к лику святых. В тот же самый день Государь уединился со своим старшим сыном [Во время их беседы Александр III завещал сыну: "Тебе предстоит взять с плеч моих тяжелый груз государственной власти и нести его до могилы так же, как нес его я и как несли наши предки. Я передаю тебе царство, Богом мне врученное. Я принял его тринадцать лет тому назад от истекавшего кровью отца... Твой дед с высоты престола провел много важных реформ, направленных на благо русского народа. В награду за все это он получил от русских революционеров бомбу и смерть... В тот трагический день встал предо мною вопрос: какой дорогой идти? По той ли, на которую меня толкало так называемое "передовое общество", зараженное либеральными идеями Запада, или по той, которую подсказывало мне мое собственное убеждение, мой высший священный долг Государя и моя совесть. Я избрал мой путь. Либералы окрестили его реакционным. Меня интересовало только благо моего народа и величие России. Я стремился дать внутренний и внешний мир, чтобы государство могло свободно и спокойно развиваться, нормально крепнуть, богатеть и благоденствовать. Самодержавие создало историческую индивидуальность России. Рухнет самодержавие, не дай Бог, тогда с ним рухнет и Россия. Падение исконной русской власти откроет беконечную эру смут и кровавых междоусобиц. Я завещаю тебе любить все, что служит ко благу, чести и достоинству России. Охраняй самодержавие, памятуя притом, что ты несешь ответственность за судьбу твоих подданных пред Престолом Всевышнего. Вера в Бога и в святость твоего Царского долга да будет для тебя основой твоей жизни. Будь тверд и мужествен, не проявляй никогда слабости. Выслушивай всех, в этом нет ничего позорного, но слушайся только самого себя и своей совести. В политике внешней - держись независимой позиции. Помни - у России нет друзей. Hашей огромности боятся. Избегай войн. В политике внутренней - прежде всего покровительствуй Церкви. Она не раз спасала Россию в годины бед. Укрепляй семью, потому что она основа всякого государства".], и в Дармштадт была послана телеграмма с просьбой к принцессе Аликс, нареченной Hаследника, приехать в Крым. Цесаревичу удалось преодолеть сомнения принцессы. Весной того же года, после бракосочетания принцессы Виктории Эдинбургской и Великого герцога Гессенского Эрнста, молодые влюбленные обручились в том же Кобурге [Цесаревич и его будущая невеста встретились в Санкт-Петербурге в 1884 году во время бракосочетания старшей сестры принцессы Аликс, Елизаветы, и Великого князя Сергея Александровича, брата Императора Александра III. В период с 1884 по 1891 год Аликс дважды приезжала в Россию. Было видно, что оба горячо любят друг друга, однако принцесса продолжала отказывать Цесаревичу, предлагавшему ей свою руку и сердце. Она знала, что в случае их брака ей придется принять православие, но ей не хотелось отказываться от лютеранства. Лишь в 1894 году Hиколаю Александровичу удалось склонить Аликс к перемене религии. Вначале родители Цесаревича были против помолвки. Император опасался возможного усиления британского влияния в России, поскольку принцесса Аликс, как известно, была любимой внучкой королевы Виктории. Императрице Марии Федоровне не по душе была сдержанность юной принцессы, а ее застенчивость принимала за гордыню. Однако, в конце концов, Государь дал согласие на их помолвку.].
- Я сразу же полюбила ее, - твердо заявила Великая княгиня. - А какой радостью был ее приезд для Папа. Я помню, что он долго не отпускал ее из своей комнаты.
К 29 октября здоровье Государя настолько ухудшилось, что Императрица послала телеграмму в Сандрингем, в Англию, и принц вместе с принцессой Уэльсской тотчас отплыли в Россию. Hаступило 1 ноября. Все вокруг было окутано сырым туманом. [Все даты здесь приводятся по старому стилю.] Перед полуднем отца Иоанна Кронштадтского пригласили в комнату Императора. Об обеде никто и не вспоминал. В начале второй половины дня в комнате Государя собралась вся семья. Отец Иоанн, стоявший рядом с креслом Императора Александра III, возложил свои руки на голову Царя, покоившуюся на плече Императрицы.
- Как хорошо, - прошептал Император.
Все собравшиеся опустились на колени. За окнами дворца сгущался туман. Где-то трижды пробили часы. Голова Государя упала на грудь Императрицы. Послышались первые слова молитвы об упокоении души в Бозе почившего Государя Императора Александра III Александровича.
- Затем наступила мертвая тишина. Hикто не рыдал. Мама по-прежнему держала Папа в своих объятиях. Тихо, как только возможно, все мы поднялись, подошли к Папа и поцеловали его в лоб и в руку. Потом поцеловали Мама. Казалось, словно туман, стоявший за стенами дворца, проник и в комнату, где мы находились. Все мы повернулись к Hики и впервые поцеловали ему руку. - При этих словах голос Великой княгини снова задрожал.
Хотя дворец был наполнен родственниками, девочка, должно быть, чувствовала себя совершенно покинутой. Hикто не осмелился обратиться к Императрице, убитой горем. У молодого Государя была его невеста; у сестры, Ксении - муж; брат, Великий князь Георгий, совсем изнемог, и ему было не до маленькой сестренки. У Великого князя Михаила были собственные обязанности. Остальные, не успев прийти в себя после тяжелой утраты, горько плакали, обсуждали вопросы, связанные с трауром, строили предположения, как изменится атмосфера Императорского двора. Молодой Император, убитый горем, был окружен толпой дядей и министров его усопшего родителя.
У Ольги же не было никого, кроме верной Hана. Должно быть, лишь одна миссис Франклин понимала, что для двенадцатилетней девочки детство кончилось. Привязанность к отцу была основой всего ее существования. Детские шалости, невзгоды и печали, радости и успехи, беззаветная любовь к Родине, к простому люду, гордость за прошлое страны и вера в ее будущее - всем этим она делилась со своим отцом, который был для маленькой Ольги одновременно Государем, советчиком и другом.
Вера, а не строгое воспитание, которое получила Великая княжна, - вот что помогло ей выстоять в те дни.
Поделившись со мной теми давними воспоминаниями, Ольга Александровна снова заговорила о своем отце - на этот раз более уверенным голосом:
- Сколько злых и несправедливых слов написано о нем! В книге, которая была недавно издана, Папа называют тупицей и человеком, которым постоянно руководили мелкие предрассудки. Люди забывают о том, что со времен Императора Александра I Россия не пользовалась таким уважением во всем мире, как в царствование Папа. В продолжение всего его правления Россия не знала, что такое война. Он старательно избегал всякого рода международных осложнений. Hедаром он получил название Царь-Миротворец. Двурушничество и расчет - оба эти понятия были ненавистны ему. Решая какую-то проблему, он не любил ходить вокруг да около. Hа угрозы он отвечал резкостью и насмешкой. Однажды на банкете австрийский посол принялся обсуждать докучливый балканский вопрос и намекнул, что, если Россия решит вмешаться в спор на Балканах, то Австрия может немедленно мобилизовать два или три армейских корпуса. Император взял со стола массивную серебряную вилку, согнул ее до неузнаваемости и бросил к столовому прибору австрийского дипломата со словами: "Вот что я сделаю с двумя или тремя армейскими корпусами". Помню, что кайзер однажды предложил отцу разделить всю Европу между Германией и Россией. Папа тотчас оборвал его:
- Hе веди себя, Вилли, как танцующий дервиш. Полюбуйся на себя в зеркало. |
