Намъ необходимо вѣрно понять трагедію русской революціи. Но «понять» — развѣ не значитъ «простить»?
Здѣсь необходимо договориться до полной ясности.
Что значитъ «понять»? Это значитъ «простить»? Опасно и вредно рѣшать глубокіе и тонкіе вопросы совѣсти ходячими поговорками...
Трудно найти сейчасъ русскаго человѣка, который не пострадалъ бы отъ революціи. Есть, конечно, такіе, которые что-то «пріобрѣли», но и многое потеряли и, можетъ бытъ, — непоправимо. Въ чистомъ прибыткѣ — одни злодѣи.
Каждый потерявшій и пострадавшій переживаетъ это внутренно, какъ «обиду» и бываетъ такъ, что люди относятъ весь вопросъ о «пониманіи» и «прощеніи» именно къ этой «обидѣ» и только къ ней... Правильно ли это?.. Такъ или иначе, но это чувство «обиды» налицо и его надо какъ-нибудь преодолѣть.
Можно предаться ему, уйти въ него и сдѣлать изъ него свое главное настроеніе. «Я былъ тѣмъ-то, и сталъ вотъ-чѣмъ; и имѣлъ то-то, а теперь не имѣю ничего. Потерявъ любимыхъ и близкихъ, подъ угрозой смерти, нищій, больной, изгнанникъ, я низведенъ до грубой и тягостной работы, трепещу за завтрашній день и не вижу впереди просвѣта.. Виноватъ ли я самъ въ этой бѣдѣ? Нѣтъ; я всегда былъ порядочнымъ человѣкомъ и никому не вредилъ. За что же это на меня обрушилось? Кто же виноватъ въ этомъ? О, если бы мнѣ дали этихъ виновниковъ, ужъ я бы имъ показалъ!»...
Сравненіе личнаго — настоящаго съ личнымъ — прошлымъ бередитъ рану, питаетъ злобу, разжигаетъ ненависть и чувство мести. Какихъ озлобленныхъ людей видалъ я въ Россіи и за рубежомъ!... Ихъ немного, но жизнь ихъ ужасна. Душа ихъ насыщена лютой, постоянно подогрѣваемой и растравляемой злобой. Ихъ умственное око не можетъ оторваться отъ зрѣлища собственныхъ потерь и страданій. Ихъ воля ежеминутно предъявляетъ счетъ судьбѣ и людямъ. Ихъ чувство приковано къ непоправимому; и поэтому оно обречено на отчаяніе и безплодность. Они даже и не ищутъ виновныхъ: у нихъ всѣ виноваты, и всѣ «виноватые» — негодяи. Виноваты: революціонеры, евреи, нѣмцы, кадеты, французы, министры, масоны, крестьяне, англичане, профессора — и особенно ихъ собственные, личные враги...
Трудно помочь имъ въ этомъ завернувшемся въ себя ожесточеніи и самоглоданіи. Помните, у Чехова — старый гробовщикъ началъ подсчитывать всѣ убытки своей жизни и отъ горя умеръ...
Это тѣ, которые ничего не прощаютъ, ничего не понявъ.
Но есть и такіе, которые склонны все простить, ничего не понявъ.
Эти прежде всего напугались и устали. Обычно, это люди безвольные и добродушные. Сегодня тревога, озлобленіе и убійство; и завтра; и такъ годъ за годомъ.... безъ конца. «Нельзя же такъ; надо же это какъ-нибудь кончать»... Гражданственности у нихъ нѣтъ; патріотизмъ, если есть, то больше бытовой; чувство чести не очень развито; храбростью обыватель никогда не отличался. А тутъ семья, дѣти; потребности дня; не помирать же... Надо какъ-нибудь устраиваться. «Все равно выйдетъ все на среднюю линію! Вѣдь всегда такъ: всѣ всегда отчасти неправы и всѣ всегда отчасти правы. Къ тому же и въ Евангеліи сказано — не противься злому, отдай, уступи, помирись. Конечно, большевики свирѣпствуютъ, но вѣдь и старый режимъ свирѣпствовалъ. Да и какъ это судить и осуждать? Все на свѣтѣ фатально. Да и какъ бороться? Все равно изъ этого ничего не выйдетъ. И всѣ мы люди грѣшные — одни побольше, другіе поменьше»...
Трудно сдвинуть и этихъ съ ихъ «позиціи». И убѣждать нечего: не въ убѣжденіи тутъ дѣло. Любви у нихъ мало; и воли у нихъ нѣтъ. А все осталбное — обывательскія присказки...
Но гдѣ же вѣрный путь?
Вѣрный путь въ справедливости. А справедливость требуетъ, чтобы все было понято, но не все прощено.
Насколько позволяютъ личныя силы, надо стремиться все понять. «Понять» не значитъ одобрить, а значитъ объяснить себѣ: въ чемъ состоитъ это явленіе? какъ оно возникло? какіе источники и причины породили его? и куда оно ведетъ? Въ мірѣ нѣтъ случайностей и все совершающееся имѣетъ свои необходимыя причины: природныя, историческія, экономическія и психологическія (можетъ быть и психопатологическія). Тѣмъ болѣе имѣетъ свои необходимыя причины такой грандіозный процессъ, какъ революціонное крушеніе нашей родины. Каковы же эти причины, начиная отъ предрасполагающаго къ чему-то и затрудняющаго что-то климата и пространства, отъ вліянія лѣнивой, лукавой и свирѣпой азіатчины, и кончая экономическою первобытностью и дурными установками и навыками безсознательнаго?
Чтобы понять, надо не «искать виновныхъ», а спрашивать о причинахъ, не принимая поводовъ за причины. Кто будетъ искать виновныхъ, тотъ не дойдетъ до причинъ и будетъ пристрастенъ, близорукъ и поверхностенъ въ объясненіяхъ; и ничего не пойметъ; и ужъ конечно ничего не «проститъ»; а не понявъ, не сможетъ и повести борьбу за возрожденіе. Напротивъ, тотъ, кто спрашиваетъ о причинахъ, тотъ дѣйствительно идетъ къ пониманію и можетъ быть заранѣе увѣренъ, что именно откроетъ ему между прочимъ — и истинныхъ виновниковъ, и путь къ прощенію, и путь къ непрощенію.
Я говорю, конечно, не о религіозно-церковномъ прощеніи; это дѣло таинства и каноновъ. Я говорю и не о государственной «аболиціи» и «амнистіи»; это дѣло мудрости и милости будущей русской, національной власти. Наконецъ, я говорю и не о личномъ угашеніи гнѣва и мстительности; это внутреннее дѣло, обязательное для каждаго изъ насъ, очищающее и умудряющее душу, но распространяющееся только на личныхъ враговъ.
Помимо всего это есть еще одно «прощеніе» и «непрощеніе». Каждый изъ насъ какъ сынъ своей родины, какъ патріотъ, какъ гражданинъ своего государства, призванный строить и беречь его, и отвѣчающій за его бытіе и его судьбы, — не можетъ не судить тѣ дѣла и поступки людей, которыя имѣютъ отношеніе къ его родинѣ. Объ этихъ дѣлахъ каждый изъ насъ обязанъ имѣть свое сужденіе; онъ призванъ къ тому, чтобы видѣть, понимать и судить; судить, понимая; и, понимая, не только прощать, но и не прощать. Изъ этихъ-то личныхъ сужденій и выростаетъ незамѣтно общественное мнѣніе страны.
Въ этомъ смыслѣ «непростить» — не значитъ затаить злобу, отомстить, убить; но значитъ: неодобрить поступокъ; вмѣнить его совершившему («могъ не сдѣлать и все-таки сдѣлалъ»); признать совершителя виновнымъ («хотѣлъ вреднаго» или прямо «хотѣлъ зла»); обличить его; и сдѣлать съ своей стороны все необходимое для того, чтобы недопустить въ дальнѣйшемъ повторенія.
Такому суду, по мѣрилу патріотическаго правосознанія подлежитъ каждый изъ насъ и особенно тѣ, кто сами себя такъ не судятъ и не научаются ничему отъ злыхъ послѣдствій своихъ дѣяній.
И вотъ, каждый изъ насъ призванъ, прежде всего, къ тому, чтобы въ этомъ смыслѣ непростить своихъ ошибокъ себѣ самому. И это есть ключъ къ сужденію о чужихъ дѣлахъ...
Надо увидѣть свои собственныя политическія или гражданственныя ошибки; понять ихъ причины, — внутренно-личныя и внѣшне-общественныя; вмѣнить ихъ себѣ и перестроить по новому свои хотѣнія и дѣйствія. Надо увидѣть и признать мѣру своихъ личныхъ ошибокъ, своей личной совиновности въ революціи (хотя бы уже такъ: «я не все сдѣлалъ, что могъ, для того, чтобы ея не было»...) — и сдѣлать все, чтобы эти ошибки никогда не повторились. Революція и ея мерзости — жили въ насъ самихъ; и начать надо съ того, чтобы найти это въ себѣ, чтобы себѣ этого не простить и себя отъ нея очистить. И чѣмъ строже будетъ этотъ судъ надъ собою, тѣмъ спасительнѣе.
Тогда каждый изъ насъ пойметъ свое право и свою обязанность непростить еще и тѣмъ, кто въ этой бѣдѣ и въ этомъ крушеніи ничему не научились и доселѣ обвиниютъ всѣхъ, кромѣ себя самихъ. И еще тѣмъ, кто этого и понынѣ хотятъ и нынѣ еще дѣлаютъ.
Здѣсь понять — значитъ непростить. Ибо въ этихъ душахъ весь грузъ естественныхъ и общественныхъ, историческихъ и психологическихъ причинъ — сталъ живою злою волею, неисправляющеюся и можетъ быть, неисправимою. И, если мы поняли этоть грузъ, то мы поняли и то отвратительное качество революціонной болѣзни, которое порождено имъ въ этихъ душахъ и которое этими душами самодовольно усвоено. Эти люди стали живыми носителями и разсадниками исторически сложившейся болѣзни; они предались ей и она стала ихъ сущностью; и отъ этой сущности они не отказались и тогда, когда увидѣли порожденную ихъ дѣяніями бѣду. И увидѣвши, что они надѣлали, они сказали: «этого-то мы и хотѣли», или: «это лучше, чѣмъ было до революціи»...
Это не тѣ страдальцы, которыхъ гнетъ придавилъ или голодъ вынудилъ, и которые изживаютъ тамъ бремя вынужденнаго компромисса. Это и не тѣ обыватели которыхъ соблазнъ увлекъ и которые очистятся, изживъ позоръ соблазнившаго ихъ злодѣйства. Это вообще не «слабые въ добрѣ»; ибо они и во злѣ останутся всегда слабыми и первые покаянно распнутъ себя и возродятся.
Нѣтъ, это сильные во злѣ и упорные въ полу-злѣ. Это самодовольные отцы революціоннаго духа и создатели революціи.
Понять ихъ — значитъ непростить имъ.
| 
