Университет Иоанна Богослова, Москва. Пасхальная седмица 2006 года.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, март 2012.
Я прочитаю вам сегодня Общество домонгольской Руси и Крещение Руси. Но если ситуация будет такой, мне платят здесь столько, что я закрою курс. Но я читаю из чувства долга. Нет, вы мне нравитесь, уверяю вас. Честное слово, я нисколько не лицемерю. Мне с вами интересно работать. Вообще со взрослыми слушателями интереснее работать, конечно, чем со студентами, не говоря уже о школьниках. Но тут я разницы не знаю, потому что у меня были студенты всегда первого и второго курсов, а это — те же старшеклассники. Конечно, интересно. Но если я вам не нужен, дамы и господа…
Студентка: Вы нам нужны (смех в аудитории).
Махнач: Бросьте это. Я скажу Кирееву: «Отец Игорь, ты уж прости…» Я всегда говорил в 1970-е годы, что если у меня будет телекамера на весь Союз, я буду работать. А если у меня будет один ученик, я тоже буду работать. И так и было. И так было, и иначе. Но сейчас-то все-таки не 1978 год.
Студент: Сейчас невежества больше.
Махнач: Я сейчас уже умру скоро, ребята…
Студент: А откуда вы знаете?
Махнач: Знаю. Я не долгожитель. Не знаю, произойдет это через год или два, но это произойдет скоро. Просто скоро (со злостью)! Может быть, через пять лет. А вы хлебалом щелкаете, простите (со злостью)! Я знаю, какие болячки во мне сидят.
Студент: Ну, мы-то пришли…
Махнач: Ладно. Итак, Общество домонгольской Руси.
Оно было сословным. А сословие — это социальная группа, отличающаяся, отделяющаяся от других особыми правами и обязанностями. Определения прошу записывать, даже если вы пишете на магнитофон. Это простое определение, которым вы можете пользоваться всегда, и с врагами, и с противниками. Здесь я вас не подведу. Когда я даю определения, я не подвожу. Но при этом эти права и обязанности наследуются. Можно сказать так: сословие есть социальная группа, чьи особые права и обязанности фиксируются законом и обычаем (обычай чаще всего важнее закона) и наследуются. Конечно, я мог бы построить фразу проще: сословие есть социальная группа с наследуемыми правами и обязанностями. Но я не случайно определил так, как определил.
Махнач студентам мужского пола: А где ваши записи?
Милые дамы, у кого есть, пожалуйста, большие листы бумаги, подарите мужикам, потому что им жалко денег на бумагу. Подарите, пожалуйста. Нет, вы не дарите: у вас ведь блокнот. Подарите им по листу бумаги, чтобы они там хоть делом занимались.
Почему я не сказал проще? Потому что общество признает эти наследуемые права и обязанности сословия! Понимаете? Причем не только младшего сословия, но и высшего сословия. Понимаете, да? То есть, это нормально для общества, что барин есть барин, что мужик есть мужик. Это не значит, что мужик — плохой. Еще как! Мужик на протяжении сотен лет ставил барину в нос все свои права, и барин их принимал. Это вам отнюдь не советская власть, не говоря уже о послесоветской! Подумать стыдно, что можно сказать: «А вам никто ничего не обязан! У вас трубы от мороза полопались? Ну что ж делать? Вы ж не заплатили! Ну, вот и…» Помилуйте, этого не было никогда! Русь не так жила! Но при этом, когда барина встречали на дороге, снимали шапку: «Привет, барин!» Вы чувствуете разницу? Русский человек вообще, как любой ариец, чувствовал всегда ранг, ощущал ранг! Запишите, это важно! Хотя бы два слова — «чувство ранга». И соблюдал его, естественно.
Вот обратите внимание. Вы не читали мои статьи, и большинство не читали. Новгород избирал «посадника» и избирал «тысяцкого», то есть первого человека в администрации и второго. И, конечно, новгородцы могли поговорить: «А может погнать Игната с посадничества?». И ведь бывало, что и гнали. А ведь бывало, что и убивали, к сожалению. Но, ни один новгородец не воспринял бы, что можно избрать следующим посадником не боярина. Не может быть посадник простого происхождения! Ну как же? Мы же господин Великий Новгород! Как так?! Если Игнат не боярин, тогда и разговаривать с ним никто не станет. Понимаете, о чем я говорю? Да, погнать можно. К сожалению, можно убить. К сожалению, потому что мы христиане. Но представить себе, что посадником будет не боярин, — невозможно для новгородца. В той или иной степени это характерно для всей Руси. Это не было преимуществом Новгорода. Это было характерно и для Руси домонгольской, и Руси средневековой. Понимаете? Я очень хочу, именно потому, что я знаю, что недолго проживу, оставить вам вот это, чтобы вы имели некоторое нормальное представление о нашем здоровом обществе, а не о нынешнем нездоровом.
Я не политический агитатор. Далась мне эта политика! Но я историк и должен оставить вам нормальную историю в башках. Жалко, что вас сегодня только восемь, втрое меньше, чем бывало. Ага, понятно, кто не пришел. Не пришли практически те, кто слушает всемирку. А что же русскую историю знать не надо?
А теперь смотрите. Русское общество, как я сказал, было сословным. Делилось оно, я рассказывал, прежде всего, на свободных людей и несвободных, где несвободные — холопы, то есть рабы.
Махнач студентке: Лапочка, а вам записывать нечего? Вы очень милая, красивая девочка, но вы же потом не вспомните.
Делить несвободных не на кого, а вот свободных можно разделить, прежде всего, на «служилых» и «тяглых». «Тягло» — это подать. Тяглые — это те, кто платит налог. Он назывался «дым». Летопись сообщает нам, что первоначально платили «с дыма». После дыма платили «дани». Князю платят дани. Помните, мы платили дани ордынцам, ханам?
Студент: Что значит дань?
Махнач: «Дань» есть то, что вы дали, то есть налог.
А потом после дани появился термин «подать». И он продержался до XVIII века. И в XVIII веке он еще действовал, при Петре. Потом появилось слово «налог», то, что наложено на ваш доход.
Ну, сейчас у нас наложено непонятно на что. Скорее у нас сейчас не налоги, а…
Студент: рэкет.
Махнач: Ну, в общем да, ну дани, дани, как в Орду.
Студент: Самый большой рэкетир — это государство.
Махнач: Я не стану с вами спорить, я с вами согласен, но если вы будете меня каждый раз прерывать…
Студент: Извините.
Махнач: …да еще придя ко мне первый раз, то я выгоню вас вон. Я с вами согласен. И тем не менее у меня лекция. Вы курящий?
Студент: Да.
Махнач: Великолепно!
Студент: Я не хочу идти курить.
Махнач: Нет, ну что вы! Я просто забыл сигареты дома.
Так, слушайте дальше, дорогие друзья.
Те, кто платит, и те, кто «платит кровью». Это, кстати, нерусский термин. Это термин Западной Европы. Дворяне платят налог кровью.
Махнач студентке: Милая, очаровательная блондинка, вы будете записывать? Хоть что-нибудь?
Студент: А что значит кровью?
Махнач: В бою.
А дальше идет сословное деление. Вот сейчас запишите одну вещь, которую открыл нам Константин Леонтьев — чем сложнее устроено общество, тем оно лучше устроено. Можно сказать, тем прогрессивнее. Я не люблю слово «прогресс». Оно не плохое, но слово «прогресс» вводит в заблуждение.
В аудиторию входят опоздавшие.
Махнач: А, Христос воскресе! Идите, пишите! Позвонила, и то опоздала! Сегодня приехала ваша будущая невестка, увезла от меня книжки. Она мне очень нравится. Нет, ни в коем случае, не надо ей того передавать. Во-первых, я совершенно не собираюсь на ней жениться, собирается ваш сын. А во-вторых, зачем же ее обнадеживать! Нет, не говорите ей, что она мне нравится. И ему не говорите. Забудьте об этом. А девочка, правда, прелестная.
Так вот, есть очень сложная структура, которую до конца не раскрыли историки, домонгольского общества. Сейчас поймете, почему.
Первое сословие — «князья».
Пишите, пишите. Вы ведь будете это преподавать хотя бы своим внукам! Или я зря работаю!
Князья — абсолютно замкнутое сословие. Оно замкнулось в самом начале XI века. Конечно, до того были племенные князья. Но Рюриковичи их победили. Как говорит один мой друг, «домонгольской Русью правил семейный профсоюз Рюриковичей». И он правду говорит. Но как они стали такими? Ну, понятно, что они были сильнее всех. Они переженились на племенных княжнах, естественно. Но, как я подозреваю, но доказать этого не могу, они еще иногда и наоборот включали в этот самый «профсоюз» племенных князей, женатых на княжнах Рюриковичей. То есть не по мужу, а по жене. Только бы договориться. «Давай договоримся! Вот я сильный такой! У меня дружина вот такая! Давай я на твоей девке женюсь! Я ее любить буду сильно-сильно!» Понимаете? Скорее всего было так, но доказать этого нельзя, потому что нет документов. Не было вытеснения дорюриковых князей. Доказывается это одним родом. Пожалуйста, пишите. В Полоцке правили князья не Рюриковичи, они были Рогволодичи, по имени князя Рогволода. Я думаю, что таких случаев было гораздо больше, но документов нет. И, извините, доказать не могу. Хотя считаю, что договаривались. Договаривались еще и потому, что Рюриковичи оказались сильнее всех, а все не Рюриковичи, но блестящие аристократы, прочие князья были сразу признаны видными «боярами», то есть заняли вторую нишу.
Махнач студентке: Солнышко мое, пишите, и будете это всем преподавать. У меня такие очаровательные слушательницы здесь. Вот сейчас (в наше время) все — очаровательные. И я благодарю Господа Бога, что мне уже пятьдесят восемь лет и я старикашка. Иначе мне было бы трудно… (смех в аудитории)
Так вот, князья менее всего были феодалами. Потому, когда мы вводим понятие феодализм, мы лжем, ибо феодал — это тот, кто имеет феод, наследуемое имение, связанное с воинской службой сюзерену или сеньору. Так? Это вы проходили. Никакого феодала на Руси не было. Были отдельные элементы феодализма. Были они у бояр. А у князей этих элементов не было совсем. Объясняю. Князья занимали свои столы в порядке феодальной (согласен, запишите «феодальной» в значении патриархальной) лествицы. «Лествица» значит лестница, но когда говорим о наследии, пишем по-славянски. Так принято в научной литературе. «Лествичное право» вам встречалось. Лествичное право обладало особенностями, оно позволяло переход стола от брата к брату, а не от отца к сыну. То есть, старший брат в роду, затем второй брат, затем третий брат, а вот если есть четвертый брат, то старшему сыну первого брата (поняли, о ком я говорю?) он уже не дядя, а брат. Из-за этого столетиями были междоусобицы. Игумены и епископы умоляли: «Не деритесь, вы, дурашки!» А они все равно дрались, потому что «родовое право», вошедшее из глубин славянского миросозерцания, было сильнее. Все не хотели междоусобиц, все были православные, ведь братоубийство как-никак. «Но у меня ведь такое же право, как у него! Я четвертый брат, а он старший племянник. Чей-то он такой-то? Эх, я ему сейчас!» Это страшная история наших предков славян, еще не русских. Об этом я вам уже говорил.
Студент: А Рюриковичи ведь не были славянами?
Махнач: А мы не знаем, кто были Рюриковичи, а вы не были на моей лекции. Потому отвечать не буду. Мы не знаем, кто были Рюриковичи. Может быть, они были русы. Они даже в этом случае не были славянами. Может быть, они были западными славянами. Может быть, они были скандинавы, как нам навязывается. И в этом случае они не были славянами. Три разных варианта.
Так вот, второе сословие — «бояре». Князья были замкнутым сословием. Был только один случай, отмеченный в летописи, если не ошибаюсь (могу ошибиться), в 1208 году, была одна попытка боярина вокняжиться. Ну, он себе княжну добыл. Не прошла попытка! Потому что как бояре восстали против одного из своих подняться над ними, так и князья — вступить в их ряды. Пишите, пишите! Вы на мой кукиш не смотрите. Кукиш у меня красивый, пальцы длинные, но вы пишите!
У бояр было двоякое происхождение. Его подробно исследовал Василий Осипович Ключевский, наш великий историк рубежа XIX-XX века, ученик Соловьева и так далее. Его основные работы, если вы вздумаете всерьез поработать: «История сословий Древней Руси» («История сословий в России») и «Боярская дума древней Руси». Обе изданы и в последнем, и в предпоследнем, то есть и в зеленом, и в синем собрании сочинений Ключевского. Это не надо искать, они есть в любой районной библиотеке. Ключевского издавали много.
Бояре сложились из двух сословий сословного арийского общества: из «старцев градских» и «мужей». Мужи — это старшая дружина. Старцы градские — городская аристократия. Видимо, первыми феодалами, то есть землевладельцами были старцы градские. А мужи становились отчасти феодалами в силу того, что они становились боярами, и князь жаловал им землю, землюшку, с которой кормиться можно. А видимо, это было редко и трудно, потому что князь от себя отрывал. Понимаете? А что он еще мог сделать? Сказать крестьянину, точнее, тогда смерду: «Ты будешь мне платить и боярину!» А смерд сказал бы ему: «А пошел ты, княже…». Ой, ну здесь дамы.
Студент: А вы по-старославянски скажите.
По-старославянски я скажу. Но я знаю, как по-старославянски «ложь». И опять при дамах этого сказать не могу, потому что очень неприлично.
Студент: Кривда? Нет?
Боярство складывалось двумя путями. Старцам градским жаловали боярство. Землю они купили, скорее всего. Они ее приобрели, ну договорились с мужиками: «Вот я тебя покупаю, а у тебя вот такие обязанности». Это все договоры свободных людей! Русь — это, простите, земля свободных людей. Если ты продаешься, то ты продаешься частично, по договору. Я вот тебе плачу, отстегиваю то-то и то-то, а ты оберегаешь то, что я здесь рыбу ловлю. Понимаете? Я говорю об очень серьезных вещах, и я хочу, чтобы вы это знали. Мне отвратительно, что вас девять человек, а не сорок, как было! Я понимаю, что придут. Но я сейчас говорю очень важные вещи, которых потом могу не сказать.
Студент: А тот договор был словесным?
Махнач: Да. Или на бересте. У нас уже многие сотни берестяных грамот. Среди них есть и договорные. А вы что думаете? Что там на такое тратили дорогой пергамент? Но часто, вероятно, словесный, потому что, сударь, хочу вам заметить, что даже в XIX веке, по крайней мере, в его середине купцы заключали словесный договор. С бумагой был полный порядок, книги издавались. Но мы полоумный народ, и купцы держали слово. Ну, я понимаю, что русские — психи. Я включил в одну свою статью, раз уж вы меня разговорили, но вы могли ее не читать. Я написал статью по мемуарам Николаевского времени (Николая Первого).
Старооскольский купец (в Курской губернии) дал под честное слово большую сумму денег своему дальнему родственнику под его дело, а тот сбежал. Простите, это сейчас нормально, а тогда это было ненормально. И когда подошел срок платежей, а у купца, естественно, были займы, он понял, что он становится банкрутом (тогда писали «банкрут», а не «банкрот») и он должен был себя таковым объявить. Но он этого не сделал, а поехал в Москву, понес седины свои на позор. В Старом Осколе он был крупнейший негоциант, но его дела шли с Москвой. И пригласил негоциантов Москвы. А Москва — крупнейший торговый город, даже крупнее, чем Нижний Новгород, Екатеринбург, Одесса тогда, и намного крупнее, чем Санкт-Петербург. Он угостил всех, как положено, обедом с шампанским. Тогда пили вина, а не водку. А если водку, то перед обедом у стойки, а за столом пили вино. До стола подходили к стоечке, за которой стоял в фартуке половой. Одну-две рюмки. А икру с чем же есть? С водкой, естественно. Закончился обед, он встал и понес позор. Он сказал, что не может расплатиться. Слушайте, слушайте! Если вы не читали мою статью, то вы получите сейчас сильное впечатление. Он доложил, что не может расплатиться вовремя вот по таким-то причинам. И он весь к позору своих коллег. Воцарилось долгое молчание. Негоцианты переглядываются. Потом старейший поставил свой цилиндр на стол, и цилиндр поехал по столу. Старейший, которому было лет восемьдесят, встал и сказал (я не помню уже имени старооскольского купца): «Мы, Василий Тимофеевич, оперируем с тобой уже тридцать лет. Расплатишься, когда восстановишь капитал!» И цилиндр поехал, а негоцианты кидали в него бумаги, дикие купюры. Это — не нынешнее время, это — совсем другое время. Важнее сохранить брата негоцианта. Я не считаю, что они были первомучениками. Отнюдь нет. Но вы понимаете, какой был уровень отношений?
Расскажу вам и другое. Я проработал несколько лет в одном особняке в Петровском переулке напротив бывшего филиала МХАТа. Я знаю, что он принадлежал карандашному миллионеру. И, так как я историк архитектуры, я знаю его историю. Его не пускали в купеческую среду, потому что у него был слишком скорый капитал. «Скоробогач? Тогда мы точно не знаем, но подозреваем, что жулик». Такое тоже было в России, даже в начале XX века. Перерыв!
Ну, вас после перерыва больше не стало. Посмотрите, как ведет себя западноевропейский рыцарь и как ведет себя русский боярин в случае войны. Рыцарь немедленно запирается в замке. Замки бывали деревянными, глиняными, всякими. Но главное — запереться, и согнать туда крестьян. Ну, они привыкли и обычно сами туда сгонялись. А что делает русский боярин? Он немедленно бросает вотчину и несется оборонять свой город.
Махнач студентке: Вы очаровательны, я вас обожаю. Как только я на вас гляжу, вы начинаете писать. Только не обижайтесь и не переставайте ко мне ходить. Может быть, я внешне произвожу такое впечатление, хотя я старый и уже никому из присутствующих здесь дам не гожусь ни во что, но все же все дамы здесь совершенно замечательны, и все очаровательны.
Так вот, либо мужи, ставшие боярами, либо старцы градские, ставшие боярами. Если мужи, то через пожалованье землей. Если старцы градские, то через пожалованье боярством. А почему второе было престижно? А очень просто. Доля военной добычи была больше. Это прямой текст в летописи. Вот они-то и были первыми феодалами, но чуть-чуть феодалами. Я вам только что сказал, что они были плохими феодалами. Они бросались защищать город свой, а не землю, не имение. А князья точно никак не были феодалами, ну никак.
Бояре немножечко содержали элемент феодализма. Потому обращаю ваше внимание на то, что феодализм — это не формация! Не было такой формации, и вообще формаций не было! Феодализм – это явление, которое было в истории. Формации не было, а явление было. Поэтому концепция пяти формаций, к счастью для Гайдарчика вонючего, бесполезна. Она не существует. Гайдарчик (Егор Гайдар, глава правительства Р.Ф. при Ельцине) написал докторскую диссертацию на тему о политэкономии социализма, о том, как она совершенна. Да хрен с ним, ну ладно! Чмокает, пусть чмокает дальше! А как иначе мы можем посчитать? Нам-то с вами надо как-то разбираться с пятичленной системой, на которой даже Маркс не настаивал, потому что кроме первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической, ну и, конечно же, социалистического строя он же предлагал все равно еще и азиатскую формацию, азиатский способ производства. Он же у него прописан! А кроме того у вонючки Маркса социалистическая и коммунистическая формация — то ли одно и то же, то ли не одно и то же. Потому Гайдарчикам разным вонючим представится сейчас прекрасная возможность узнать, существуют ли эти формации. И если признать, что формации существуют, то, вероятно, надо менять ситуацию, да? Сперва первобытнообщинная, затем рабовладельческая, феодальная, социалистическая и потом вечная капиталистическая, не так ли? Нет? Я не прав? Я полный козел? Ну, частично хотя бы? Нету никаких формаций, а социально-экономические явления и социально-экономические тенденции существуют, как они существовали и тогда.
Крупнейший историк византинист Федор Успенский, отчество не помню…
Студентка: Иванович.
Махнач: Федор Иванович? (пауза) Я вас обожаю. Простите, что я признался в любви прямо при всех. Спасибо.
Федор Иванович Успенский, попович, родом из Галича Костромского, выпускник Костромской семинарии и Санкт-Петербургского университета написал лучшую в мире историю Византийской империи. И никто не напишет лучше. А почему никто не напишет лучше, могу вам объяснить. Потому что никто уже никогда, я по себе это знаю, не положит полжизни писать историю Византийской империи. То есть, это будет коллективный труд. А коллективный труд — всегда хуже, чем индивидуальный. Значит, не будет лучше труда Успенского. Понятно, да? Она несчастная издавалась, слава богу, весь XX век, еще в 1990-е и в 2000-е годы. И вы должны знать, что ничего лучшего по византийской истории нет. А что-нибудь читать по византийской истории надо. Это надо экономисту, предпринимателю, «менеджеру», если он русский. Офицеру, чиновнику обязательно надо прочитать что-то. Но лучше, чем историю Успенского прочитать нечего. Прочитайте, хотя бы пролистайте! Самый первый том вышел в 1914 году, в начале войны. Он у меня есть. Я очень этим горжусь. Он толстый, в коже, с деревянными переплетинами.
Так вот, Успенский предостерегал всех, писал, что феодализм был западноевропейским явлением, а у нас его не было, в Византии его не было. Были только его отзвуки. Не надо пользоваться этим термином применительно к Восточной Европе православной!
Махнач студенту: Вы не сделали пометки, милостивый государь. Сделайте пометочку. Я вообще страстный, красиво говорящий лектор, но этим увлекаться не следует. Надо записывать немножко за мной.
Махнач студентке: Барышню я, кажется, уже совсем засмущал. Она удивительно хорошенькая, я на нее все время смотрю. Слушайте, вы, не вздумайте ко мне не ходить, потому что я вас захвалил, что вы хорошенькая. Ладно? Все, я приставать к вам и тискать вас в коридоре не буду. Даю вам честное слово!
Студент: А может быть, зря.
Махнач: Ну, конечно, зря! Но не буду (смех).
Значит, вот такая вот штука смешная. Давайте перейдем дальше. Общество домонгольской Руси было очень сложным, но мы не можем его исследовать, потому что мы не знаем, кто были ниже бояр стоящие, служилые люди. Помните, я сказал вам «служилые» и «тяглые»? Так вот, их много названий, но у нас нет документов, которые позволяют узнать, какое реально они занимали общественное место, кто выше и кто ниже даже. Я перечислю вам: «отроки», «детские», «дворяне», «слуги под дворским» («дворский» — это мажордом, управляющий по-французски; какое положение занимали «слуги под дворским», мы не знаем), «слуги вольные» (явно служилые люди, по сути, дворяне, но мы не знаем, как они соотносились с отроками и детскими), «кмети». А иногда упоминаются просто «дружинники». И вот ты хоть удавися, ты не знаешь, кто эти дружинники. Может быть, они выше детских, а может быть, ниже. Ясно одно, что некоторые из них обладали чертами феодалов, некоторые из них уже получали землю в держание, а другие кормились с княжова двора.
Я понимаю, что это очень трудно. Ну что я могу сделать? Я вам стараюсь именно домонгольскую историю вбить в башку столько, сколько могу. Потому что далее я не буду так подробно читать. Вы не бойтесь. Мы знаем мало, потому что народ сменился, потому что я сейчас говорю о славянах, а потом будут русские. Понимаете?
Я мог бы вам прочитать (и я получил бы удовольствие) «людей податных и тяглых городских» и получить за это лишнюю зарплату, но я этого делать не буду, потому что я все это написал. И я прошу вас всех внимательнейшим образом прочитать, — это будет больше, чем моя лекция, намного больше — очень прошу вас прочитать и вас, барышня, тоже, единственную мою совместную статью «Русский город и русский дом», Я одну статью в жизни написал вдвоем: Махнач и Марочкин. Но у вас-то дома она есть. Прочитайте, вы закроете этот момент. Я прочитал бы вам, но мне стыдно отнимать ваше время и деньги за то, что я опубликовал. Продается она в спорткомплексе «Олимпийский», лавка 30-31 или в Высоко-Петровском монастыре. Там внутри есть лавка, в глубине монастыря.
Махнач студентке, которая не записывает: Барышня, вы уже купили ее?
Студентка: У меня она записана, в интернете есть статья ваша.
Махнач (после долгой паузы): Простите… (смех в аудитории)
Почему я вам рекомендую в первую очередь спорткомплекс? Потому что там единственное место в Москве, где есть все мои предыдущие, три последние книжки: «Факты и смысл», «Россия, которую мы вернем» и «Политика. Основные понятия». В Высоко-Петровском они тоже продаются, но пусть не для вас. Купить все четыре книжки сборника статей с моим любимым учеником Елишевым в спорткомплексе Олимпийский будет вам стоить рублей 150. Это четыре книжки. Это смешно, это, короче, примерно 12 батонов хорошего хлеба или 2 бутылки не самой дорогой водки. Поэтому имеете основание купить. Мы недорого стоим.
Студент: Мы не пьем.
Махнач: Почему? Вот я, например, пью. Ну, это я сказал, потому что пост кончился (смех в аудитории).
Я хочу оставить вам полное представление о «тяглых людях городских», то есть о «купцах» и «ремесленниках». И наша работа с Марочкиным дает полное представление.
Итак, мы заканчиваем тему «тяглыми людьми сельскими».
Тяглые люди сельские — это, прежде всего, «смерды». Кстати сказать, слово это не оскорбительное. Уже позднее придумали глагол «смердеть» от существительного «смерд», а не «смерд» от глагола «смердеть». Смерды — свободные земледельцы и скотоводы общинники. Как я рассказывал вам в предыдущих лекциях, славяне, как и все арийцы, — исконные скотоводы, что видно даже сейчас. Если на мою жену посмотреть, то она уж точно арийка, потому что она скотоводка прирожденная, а растения ей как-то побоку. Ну, правда, у нас сейчас с ней вдвоем болезнь: после страшной морозной зимы не выживает белая акация, которую мы три года растили. Я грамотный биолог, и есть надежда, что она откормится.
Смерды были общинниками, которых позднее стали называть «крестьянами». Посмотрите, как назывался такой человек в Западной Европе. Запишите, это вам понадобится. Давайте все-таки быть гордыми русскими людьми. Понимаете, беда есть гнусная гордыня, грех такой. А вот все-таки человеческая гордость должна быть у человека? Посмотрите сами. В Западной Европе, в Италии — «vile» («низкий», «подлый»), «villano» («грубиян», «грубый», «хам»). Еще хуже слово — «servo» (в Испании «siervo», во Франции «serf»), то есть «раб», «рабочий», «работник», тот, кто тявкать не смеет. В Польше и Литве — «hlop», то есть «холоп», «раб», тот, кому всегда можно смазать по морде. А как на Руси назывался такой человек? «Крестьянин». А «крестьянин», красавица моя, — это христианин. Не задумывались? Но тогда он назывался неизвестно от какого корня «смерд».
Почему смерд — общинник? Вот здесь самое важное. Ну почему вас девять человек?! Я читаю важнейшие вещи, которые потом, когда вас здесь будет сорок, читать не буду, а издам я этот курс только через два года. Так вот, почему общинник? Нас обвиняют в общине и западники либералы, и западники коммунисты. А коммунисты и либералы — все западники. Они только состязаются между собой, кто из них западн;е (ударение на предпоследнем слоге, смех в аудитории). Коммунисты обвиняют нас и кричат (гордо), что, конечно, у нас вот всегда был колхоз! Это наша община! А западники либералы (злобно) кричат: у, сволочи, вы были всегда в дерьме потому, что у вас всегда был колхоз! И те и другие кричат с точностью до совпадения, да? Дорогие друзья, я готов вам доказать, хотя это может доказать и любой учебник, что не было этого, потому что сначала дань, а потом подать платилась сначала «с дыма», потом «со двора». Нет, конечно, не частное лицо платило за себя. Этого, знаете, и на Западе не было, а семья платила за себя. Понимаете? Не толпа, не быдло, а семья в лице главы семьи. А кто в селе ходил на сход, а в городе — на вече? Ходил глава семьи. На этом основывается, прошу пометить, потому что этого вам не прочитать, это Махнач говорит, Римское право. На правах семьи, по-латыни «familia». И отстаивал эти права глава семьи, по-латыни «pater familias». Те же самые, арийские дела, что в Индии, что в Иране, что в Греции, что в Риме, что в Германии и у нас на Руси. И никакого нашего преимущества здесь нет. Никакого особого нашего пути здесь нет! Есть только верность нашему пути. Понимаете? Быть верными своему пути! А все остальное проложено давно. Смерд платил за себя. Если он попал, что было большой неудачей, кстати сказать, на боярскую землю, вот тогда ему было хуже, потому что он платил и князю, и боярину. Понимаете? Хотя он платил князю меньше, но как вы догадываетесь, справедливость бывает на Небесах. Ясное дело, что он платил князю, конечно, меньше, но вместе с тем, что он платил еще и боярину. Но мы не знаем сколько, мы только догадываемся.
А почему общинники? Вот это серьезная вещь. Тут я просто отсылаю к своей книжке «Русский город и русский дом». И вы совершите серьезную ошибку, если не прочитаете эту огромную статью Махнача и Марочкина.
Махнач студентке: Что, вы уже прочитали? Вы совершенно очаровательны!
Лучше прочесть эту статью до следующих выборов в эту вонючую думу и выборов этого вонючего президента. Простите, что я ругаюсь. В Пасхальную седмицу, да еще при пяти леди произносить слово «вонючий», конечно, дурно. Простите меня.
Так вот, почему смерды — общинники? А это просто. Они платили каждый за себя, за свою семью, но у них были «рыбные ловы», «сборы раков» (на своих берегах), «орешники», где околачивали свои орехи, ну и, естественно, «покосы» и «выпасы». Это же Русь, господа! Здесь рек много. Охота была разной. Думаю, что уже в XI веке охота здесь на красного зверя была только боярская, но на красного зверя, то есть на оленя. На зайцев была свободная охота.
После одичания Западной Европы в Темные VIII-IX века, когда Рим погиб и варвары потихонечку доели, докушали римские остатки, хотя они совсем не хотели разрушать Рим, а хотели в нем жить, но не умели, население там чудовищно уменьшилось, потому что они не хотели размножаться, как мы сейчас, не зная, что в этом наша сила и что, если нас будет больше, если у нас будет по пять детей в семье, то мы будем богаче, а не беднее. Это я точно говорю дамам. Некоторым четверых уже не родить, но некоторым еще можно и пять родить. Я ни на кого не смотрю, видите. Я в пол смотрю. Так вот, перестали рожать. Дороги заросли, мосты развалились. Почта перестала существовать сразу, как только перестала существовать империя. Выяснилось, что почта была имперской. Но зато леса расцвели, все заросло лесами. И там бегало множество зверей. И охотиться можно было до посинения. Но родились новые народы: англичане, немцы, французы, итальянцы. И тогда появилось браконьерство. И тогда противный, омерзительный Ноттингемский шериф, первый представитель движения «зеленых», ловил браконьера Робина Гуда и всяко за ним охотился. А потом о Робине Гуде баллады слагали, хотя он вонючий браконьер, а Ноттингемский шериф как раз был первым «зеленым». И тогда, кстати, начали разводить мелких гончих собак. Вы никогда не обращали внимания на такую собаку, которую, простите, барышни, мне всегда жалко, если она кобель, и которая, поднимаясь по лестнице, своим… своей гордостью задевает за ступеньки. Называется она… Забыл.
Студент: Такса.
Махнач: Нет, не такса. Ну, огромная такая такса. А? Правильно, бассетхаунд. А «хаунд» значит гончая. Но англичане испортили бассетхаунда селекцией под декоративную собаку, но все равно первоначально он был гончей. Почему? А это то, что позволяли держать фермерам. А вот гончую на большого зверя — бладхаунда — мог держать только сеньор. Из-за этого существует дурацкая легенда, что бладхаунд — это гончая по кровавому следу. Такая вот мрачная легенда о собаке. Нет, это не гончая по кровавому следу, это кровная гончая, которая загоняет кровного зверя, большого оленя. А бассет — крестьянская собака, мелкая. Она, конечно, не была такой длинной. Позднее уже англичане вывели декоративную породу. Бассетхаунд может зайца загнать. То есть, его может фермер иметь. А за бладхаунда фермера высекут так, что он месяц сидеть не будет. Бладхаунда может держать только сеньор. Понимаете? Вот он, Ноттингемский шериф. Интересные вещи рассказываю? Со мной интересно?
Студентка: Только бассет зайца не поймает.
Махнач: Вот наконец-то раскрыла рот моя очаровательная блондинка. Так ведь бассет-то испорчен. А вы думаете, что нынешний сенбернар — это действительно горноспасательная собака имени святого Бернара, выведенная монахами? Нет, конечно. Ее вывели англичане как декоративную, красивую собаку от линии собаки святого Бернара. А собака святого Бернара, конечно, была грубее и суше. Да, она была мохнатой. Она была похожа на нынешнего сенбернара. Но он был не такой, он бы не выжил в горах. Нынешний сенбернар не мог бы работать спасательной собакой. Кстати сказать, спасательные собаки в альпийских горах есть, но только они — овчарки, немецкие овчарки, а не сенбернары. Породу испортили. Так что это не тот сенбернар, как и бассет уже не бассетхаунд, а он уже давно «бассет-такса», который, бедненький, своей гордостью задевает за ступеньки.
Студент: А у смердов был кто-то главой, старостой?
Махнач: Да, безусловно. И было жесткое правило, что если освобождается земля, она может остаться только в пределах общины, и никто не может занять эту землю, как и покосы и выгоны. Кстати, заметьте себе еще одну вещь. Даже в середине XVIII столетия Москва была окружена общественными покосами и выгонами, отмеченными на планах. Можете взять книгу «Памятники архитектуры Москвы». Есть такой семитомник, из которого вышло шесть томов к настоящему моменту. Начал он выходить в начале «перестройки». Это — лучшее исследование, и там есть вкладные планы.
Более того, — я здесь старший, потому вы того, наверное, не помните, — домашнюю птицу в Москве держали еще в 1970-е годы, а молочную скотину держали в 50-е годы. И Сталин этому не мешал. Хрущев мешал. Не подумайте, что я сталинист. Мне достаточно омерзителен Сталин. Но Хрущев мне еще более мерзок. Он убил полностью крестьянство и крестьянское хозяйство. А ведь таскали бабы молоко по домам. В 60-е годы вряд ли, а в 50-е таскали. Причем москвички, жительницы Москвы с окраины. Как они ухитрялись бидоны здоровые таскать?! На каких лошадях?! Крепкие молочницы. Нынешним, как это называется, маньякам я б не позавидовал. Причем отнюдь не уродливые, а красивые бабы. У нас перестали водиться такие бабы. Босиком полгода ходили, чуть ли не по снегу. Торговали своим творогом, молоком, сметанкой. Плечи во (здоровые)!, Талия, между прочим, было во (красивая)! И не стало бы маньяка! Но эти барыни и барышни, которых я застал, были старше меня. Повторяю, они вовсе не были уродками. Они были очень красивы. И даже босые ноги на асфальте в центре Москвы и то были красивы, очень даже красивы.
Студентка: Они не могли себе обувь позволить?
Махнач: Так принято было. Обувь держали на выход, на праздник. А так зачем? Вы не представляете себе, сколько народу ходило босиком! Дети просто все. А дети моего поколения, 50-х годов вообще все ходили босиком. Мужчинам почему-то было неприлично, во двор только можно было выйти. А женщинам было прилично. А ножки были во (красивые)! Потому что точеная арка. Для этого надо босиком почаще ходить. А у нас у всех ноги изуродованы обувью.
Ладно, все уже. Мы перебрали. Я недорассказал, а должен был рассказать про «временно зависимых». Про служилых и общину рассказал. Но у вас все равно не будет в голове полного курса, если вы не прочитаете «Русский город и русский дом». О холопах я рассказал вам прошлый раз. Я должен был рассказать о временно зависимых: «закупах» и «рядовичах». Это минут десять, это в следующей лекции через две недели.
Возблагодарим Пресвятую богородицу!
Все поют «Ангел вопияше благодатней…»
Христос воскресе!
Студенты хором: Воистину воскресе! |
