Январь 1938 года – месяц самых массовых расстрелов в карельском урочище Сандармох. 8 января, после перерыва на новогодние праздники, карательные операции возобновились с особой интенсивностью: за неделю расстреляли 1327 человек –​ больше, чем в любой другой месяц Большого террора.

"Я не могу точно сказать по чьему приказанию Никкельбург был высажен на снег, но хорошо помню, что кто-то дал такое распоряжение. Никкельбург в нижнем белье при морозе 12-15 градусов находился на снегу 10-15 минут. В это время я и Телегин ему наносили удары колотушкой", – так описывал карательную операцию в январе 1938 года в Медвежьегорском районе Карелии Александр Кармышев, один из членов расстрельной бригады 1937-1938 гг. Вместе с другими сотрудниками НКВД он приводил в исполнение приказы о высшей мере наказания. Одна из его жертв – начальник отдела снабжения Белбалткомбината Илья Никкельбург, который был расстрелян 8 января 1938 года.

В 1997 году именно эти документы помогли найти урочище Сандармох, место сталинский операций НКВД в Карелии, исследователям из Карельского и Петербургского Мемориалов Ирине Флиге, Вениамину Иофе и Юрию Дмитриеву. По подсчетам историков, в карельских лесах покоятся тела как минимум 6 тысяч 241 человек – это те, чьи имена удалось установить в архивах Карелии.

"Перед началом операции было созвано оперативное совещание, где Бондаренко говорил, что мы должны быть непримиримыми к классовому врагу и бить должны их на каждом шагу", – подтверждал слова коллеги по расстрельным операциям подсудимый Алексей Телегин.

Вместе с Кармышевым, и другими сотрудниками 3-го отделения ББК НКВД Телегин был обвиняемым по делу о "превышение власти" капитана госбезопасности Михаила Матвеева (руководил расстрельной операцией в Медвежьегорском районе в октябре – ноябре 1937 года), начальника расстрельной опербригады Ивана Бондаренко (принял руководство расстрельной бригадой у Матвеева в ноябре 1937 года), его зама Александра Шондыша. Всех их весной 1938 года обвинили в пытках заключенных, в частности, в том, что они "недостаточно гуманно" осуществляли процедуру приведения в исполнение смертных приговоров. Шондыша и Бондаренко приговорили к высшей мере наказания и расстреляли в Петрозаводской тюрьме 20 октября 1939 года. Матвеев получил 10 лет заключения в исправительном лагере.

Но это было уже после того, как все они расстреляли несколько тысяч политических заключенных в лесах Сандармоха. С осени 1937 года, начиная с расстрела первого Соловецкого этапа, день за днем, иногда с перерывами, они привозили, убивали, закапывали тех, кого признавали "шпионами", "врагами народа", "контрреволюционерами" и привозили на смерть в карельский сосновый бор. Один из таких перерывов пришелся на празднование Нового 1938 года.

Историк, руководитель центра "Возвращенные времена" при Российской национальной библиотеке Анатолий Разумов рассказывает, что встречал в архивных документах о Соловецком лагере упоминания того, как надзиратели летали на самолете с острова на материк за водкой к новогоднему столу. А главные расстрельщики Сандармоха Шондыш и Бондаренко в праздники уезжали отдыхать в Сочи. Сразу после этого им предстояло завершить планы по расстрелам 1937 года и приступить к новым.

– Карательная кампания 1937 года была ведь выполнена в декабре только по приговорам. Не сразу успели всех расстрелять: доставить, подготовить и убить в различных местах. Так что это были "дострелы" старых планов и лимитов. А в конце января Сталин с товарищами по Политбюро приняли новые расстрельные планы для СССР, – рассказывает Разумов.

Всего в январе 1938 года в Сандармохе за семь дней расстреляли 1327 человек: из них 8 января – 393 человека и 9-го января – 167.

8 января. Михаил Суханов

Михаил Суханов работал старшим мастером Онежского тракторного завода в Петрозаводске, 10 декабря 1937 года его арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности.

– Его забрали, когда моему папе было 11 лет. Это произошло в декабре 1937 года. Ночью пришли, постучались. Зашли НКВД-шники, сказали одеваться. Дед кой-чего успел из одежды накинуть, и его увели, – рассказала внучка Михаила Суханова Надежда Фролова.
По воспоминаниям отца Надежды, дед Михаил был честным, принципиальным человеком. О том, почему его арестовали, и что с ним произошло потом, в семье долгие годы ничего не знали.
 

Михаил Суханов

– Мой отец долго гадал о судьбе деда. Говорил: "Мне бы хотя бы знать, что с ним и где. И только когда стало известно, что людей-то расстреливали, понял, что и деда тоже расстреляли. Отец всю жизнь прожил с грузом на душе, что он сын врага народа. И все мечтал дождаться, чтобы деда реабилитировали. Но не дождался совсем немного. Отец умер в январе 1994 года, а в марте в газете "Петрозаводск" я увидела списки реабилитированных. Еще думаю: что это газета такая толстая пришла… Открываю – а там списки. Я давай искать нашу фамилию – Суханов. Нашла! У меня такая истерика была! Так было за отца обидно, что он не дождался! Давай сестре звонить. А сама плачу. Говорю: "Люба, пришла газета, а там дед наш в списках реабилитированных"! Газету эту я храню до сих пор. Там все указано: и статья, и где расстрелян (в Сандармохе). Узнали, что забрали его по политической статье – 58-й, – рассказывает Надежда.

Только потом она узнала, что деда реабилитировали еще в 1957 году, что с 1991 года можно было прийти в архив и ознакомиться с личным делом Михаила Суханова. Но этого не произошло, и всю жизнь Виктор Суханов "прожил с камнем на душе". С 1997 года, когда открыли Сандармох, дочери Виктора каждый год бывают на памятном мемориале со своими семьями.

– Мы ни одного года с сестрой не пропускаем, каждый год ездим в Сандармох. И семью туда вожу, внуков, чтобы они всё знали. Мы все дела откладываем и едем. Для нас это святое, – говорит Фролова.

9 января. Оскар Корган

Оскари Куркинен родился в деревне Никкала на границе Швеции и Финляндии в 1887 года в семье рыбака, а умер 9 января 1938 года в Сандармохе.

Жизненный путь Оскара от рыбацкой деревушки до расстрельной ямы в карельском бору описала его старшая дочь Мэйми Севандер в книге "Они забрали моего отца".

В 1907 году, когда Оскару было 20 лет, вместе с братом он уехал в поисках новой жизни в Америку. В те годы из Швеции в Штаты переехали более миллиона человек, из соседней Финляндии – почти 350 тысяч. В США Оскар взял фамилию Корган, первое время жил в штате Мичиган в городе Хэнкок, где работал на шахте по добыче руды. Там же Оскар познакомился со своей будущей женой – Катри Лаури, которая переехала в Штаты из финского городка Лумийоки и работала служанкой в местном общежитии. У пары родились четверо детей: сыновья Лео и Паули, дочери Мэйми и Айно. Один из них – Лео – умер еще ребенком.

Жизнь в Штатах для мигрантов из Финляндии была непростой: из-за языкового барьера ассимилироваться в обществе было сложно, поэтому финны жили в изолированных группах. Но Оскар Корган выучил английский быстро, после рудной шахты работал редактором газеты "Рабочий" (Työmies), а с установлением Советской власти за океаном загорелся мечтой о новой жизни в новой стране. К 1932 году он работал в Нью-Йорке руководителем "Комитета технической помощи Карелии" – и к тому моменту вместе с единомышленниками убедил и отправил в Советский союз "строить светлое будущее" более шести с половиной тысяч "американских финнов". В 1934 году Оскар Корган последним покинул США на корабле в Швецию, чтобы потом переправиться в Ленинград, а затем в Петрозаводск. По пути они встретили группу мигрантов, которая возвращалась из СССР в США.

Кто-то Коргану плевал в лицо, обвинял в том, что он пропагандист и агитировал на переезд в ад

– Когда Корганы ехали в Петербург, они в Стокгольме столкнулись с группой, которая ехала обратно. Кто-то Коргану плевал в лицо, обвинял в том, что он пропагандист и агитировал на переезд в ад. Но были и те, кто говорил, что Корган хоть и агитировал, но предупреждал, что придется столкнуться с трудностями, поэтому нужно было лучше слушать, – рассказывает внучка Оскара Коргана Стелла Севандер.
 

Семья Корганов

В Петрозаводске Оскар Корган работал в издательстве "Кирья" (Книга) в Петрозаводске. В январе 1937 года его отправили в Ухту (нынешний поселок Калевала) на Север Карелии, где он работал в книжном магазине представителем издательства. Дочь Мэйми была единственной в семье, кто отказалась уезжать из Петрозаводска, потому что не хотела бросать учебу в русской школе. Летом 1937-го Мэйми побывала в Ухте во время каникул. Она вспоминала, как брат Паули сказал ей, что родители стали слишком тревожными и часто обсуждают, как знакомых мужчин стали арестовывать "просто так". Осенью того же года, в один морозный ноябрьский день Мейми узнала, что ее отца забрали.

Никто не знал, чего они хотят. Отец сказал маме, чтобы она не волновалась

"Поздно ночью 4 ноября 1937 года они постучали в дверь, разбудив мою семью. Они сказали отцу, что он арестован и должен идти с ними. Они не отвечали ни на какие вопросы. (...) Мужчины обыскали дом в поисках неизвестно чего. Они забрали наше радио, фотоаппарат, отцовскую пишущую машинку, все бумаги и свидетельства о рождении из Америки, записные книжки в кожаном переплете, которые отец хранил для нашей учебе в колледжах, и большую часть наших фотоальбомов. Никто не знал, чего они хотят. Он сказал, что все уладит и вернется раньше, чем она успеет опомниться. Мужчины позволили ему одеться, но когда он положил золотые часы в карман жилета, Мистер Киуру остановил его. "Оставь эти часы дома, у своей семьи, Оскар, – сказал он. – Лучше оставь их дома". Отец просто посмотрел на него и медленно положил часы обратно на стол. "Павел, – сказал он, и его голос нарушил ужасную тишину, заполнившую дом. – Могу я взять твои часы?" И Павел отдал ему свои старые часы из нержавеющей стали. Отец пристегнул часы Павла к запястью, и двое мужчин повели его прочь. Деревянная входная дверь захлопнулась за ними, и они ушли. Вот и все. Они исчезли", – описала в своей книге арест отца Мейми Севандер.

Семья Оскара Коргана стала семьей "врага народа": у них забрали дом в Ухте, мать Кэтрин уволили с работы. Мэйми чудом удалось остаться в школе в Петрозаводске и получить небольшую стипендию, чтобы оплачивать траты на жилье и питание – жила она в семье знакомых финнов. Мейми не верила, что ее отец был в чем-то виновен, в свои 14 лет она не боялась искать правды об Оскаре Коргане.

"Одно письмо я отправила в НКВД, другое – в Верховный Совет. Ответы пришли в один и тот же день, в обоих случаях меня попросили приехать в их штаб-квартиры для личной беседы. В отделении НКВД на улице Карла Маркса мне сказали, что отец получил 10 лет. Десять лет! Я обдумывала это, пока шла к своему второму назначению в Военный трибунал на площади Ленина. "Через 10 лет мне будет 25, отцу – 61. Это будет 1948 год. Все бы так изменилось. Но, по крайней мере, он наконец-то будет дома. Но в военном трибунале мне сказали, что моего отца приговорили к пятнадцати годам. В НКВД мне сказали, что он сидит в тюрьме на советском Дальнем Востоке, недалеко от Владивостока. Военный чиновник сказал мне, что он находится в Казахской Республике на юге. Вранье. Было ясно, что они говорили мне ложь. Я взорвалась: "Где он? – спросила я, вцепившись в столешницу обеими руками. – Вы мне одно говорите, а НКВД – другое! Вы говорите – 15 лет, они говорят – 10! Вы говорите – Юг, они говорят – Восток! Где мой отец? Где он?" Агент склонился над столом и насмешливо посмотрел на меня. "Тебе лучше следить за собой, – сказал он ледяным тоном. – Ты такая же, как твой отец. Если бы ты была совершеннолетней, мы бы отправили тебя в то же место, где и он", – написала Мейми Севандер в своей книге.

Лишь в 1956 году Мейми получила первое свидетельство о смерти Оскара Коргана: в нем говорилось, что он умер от рака желудка в 1940 году. Во втором свидетельстве, которое выдали в 1991 году, было указано, что его расстреляли 9 января 1938 года в неизвестном месте. Позже семья Корганов узнала, что место смерти Оскара – Сандармох.

В память об отце его дети Павел Корган, чье имя сегодня носит 17-я гимназия в Петрозаводске (он 20 лет был ее директором), Мейми Севандер, основательница факультета иностранных языков бывшего Карельского педагогического университета и Айно Лебедева установили в Сандармохе в 1998 году памятный знак.

– Однажды ко мне приехал журналист с финского канала Юле, он показал мне одну архивную пленку: 1932-1933 годы, порт Нью-Йорка, люди уезжают из Америки, на борту радостные женщины и мужчины машут красными флажками, оркестр исполняет "Интернационал". Журналист попросил меня посмотреть, вдруг я кого-нибудь узнаю на видео. И я узнала! Я узнала своего отца Мильтона Севандера, ему было 13 лет на видео, узнала своего деда, бабушку по отцу. И мне тогда стало очень страшно. Если б знали они, куда едут на самом деле! – вспоминает внучка Оскара Коргана Стелла Севандер. – Наверное, Оскар Корган к 1934-му году уже понимал, что на самом деле творится в Советском Союзе. Но если даже он знал, что везет свою семью на смерть, то он не мог отказаться от этого, потому что стольких людей он туда уже отправил! Ведь он отправлял их строить новое будущее. А получилось совсем иначе.

Анна Яровая, Виталий Семенов.
https://www.severreal.org/a/31038127.html