Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15569/
Заказы можно также присылать на е-мэйл: orders@traditciya.ru

Три года я провел в начальной школе. После ее окончания отец подготовил меня к вступительному экзамену в гимназию. Экзамен я выдержал и был принят в Новочеркасскую имени атамана графа М. И. Платова гимназию.

В гимназии было 8 классов основных и параллельных. Моим класс­ным наставником был Виктор Генрихович Гранжан. Спокойный, ласко­вый, всегда отзывчивый, он был для нас старшим братом и отцом. Я всегда вспоминаю его с особым душевным теплом, и как жаль, что революция заставила нас расстаться рано.

Занятия в гимназии проходили с 9 до 12 утра и от 1 до 4 полудня. Желающие могли записаться в хор, оркестр, какой-нибудь кружок по истории, географии, литературе и так далее. Я посещал оркестр и хор. Музыкальным инструментом выбрал корнет. За короткое время научил­ся разбираться в нотах, и осмысленно извлекал из инструмента нужные звуки. Учителем музыки в гимназии был действительный статский совет­ник Федор Иванович Попов. Основное место его службы было в Кадет­ском корпусе имени Императора Александра III, там он преподавал музыку и пение, а в гимназии руководил своими помощниками - музы­кантами из Войскового оркестра. Они-то и учили нас играть на различных инструментах и составляли из нас оркестр.

В хор я был принят сразу. Я пел дискантом с раннего детства. В оркестре играли гимн «Боже, Царя храни», «Коль славен» и «Марш Пре­ображенского полка». Когда старший корнетист окончил гимназию, я занял его место в гимназическом оркестре. Мой тезка Николай Апрыжкин был вторым корнетистом. На балу выпускного 8-го класса мне при­шлось играть «Испанское болеро», в котором целую часть солирует корнет.

Всю свою жизнь я бережно храню воспоминание о посещении Ново­черкасска Государем Императором по случаю 300-летия Дома Романо­вых. Император Николай I был встречен Атаманом Войска Донского и представителями разных слоев города. Состоялось торжественное Богослужение с молебном о здравии Государю, парад. Потом Государь посетил военное юнкерское училище, Кадетский корпус и нашу гимна­зию. Конечно, встречали Его гимном, после - «Преображенским мар­шем». Император подошел к оркестру и погладил меня и моего тезку - второго корнетиста - по голове. Этот знак особого внимания объяс­нялся просто - мы были самые маленькие в оркестре.

До сих пор не могу забыть голубые, полные ласки глаза Императора. Они светились лунем спокойствия, нежности и отеческого внимания... Императора приветствовал директор гимназии Федор Карпович Фро­лов. В кратком ответе Государь говорил о значении науки и советовал всем учиться хорошо. Я запомнил его слова: «Вы нужны России. Учи­тесь». Деталей речи не помню - слишком поглощен был я самим звуча­нием его мягкой, спокойной, как тихий журчащий ручеек речи.

Сколько дней Государь пробыл в Новочеркасске - не знаю. Знаю, что он посетил несколько близ лежавших станиц и города Ростова-на-Дону, Азов и Таганрог. Одно только помню хорошо - это посещение Государем станицы Елисаветинской - самой большой рыболовецкой станицы. Как и подобало при Высочайшем посещении, встречали Государя атаман и представители казачества, а также священнослужители. После богослужения был обед. Столы ломились от пищи. Здесь были балыки, стерлядь, севрюга, паюсная и кетовая икорочки, селедочка и знаменитый донской рыбец, раки, заливная рыба и пирожки с раковыми шейками, рыбой, капустой, мясом, уха, борщ, потом мясные блюда и, конечно, - сладкое всевозможных сортов и вкусов. Все это готовилось станичными хозяйками-казачками и подносилось к столу. Столы же вытянулись в сотни метров, давая возможность сесть одновременно 3000 человек и разделить радость встречи с великим гостем.

Отдохнувши, на следующий день Государь поехал смотреть рыбную ловлю. Здесь же его угостили настоящей рыбацкой ухой. Мастером гото­вить уху был старый казак Василий Кедров. Уха очень понравилась Государю. Он поблагодарил повара и через короткое время прислал ему специальную благодарственную медаль за гостеприимство. С этой ме­далью связана одна из трагических страниц истории нашего Дона, о ней поведали мне казаки станицы Елисаветинской в далеком 1918-м. Теперь я расскажу ее вам.

Был ясный, тихий июльский день 1914 года. Солнце приятно ласкало, воздух был напоен терпкими запахами летних трав. Станицы и хутора вдоль Дона утопали в зелени садов и издали казалось, будто все в них спит тихим послеполуденным сном. У воды резвились дети, строя из песка дворцы, здесь же, словно фарфоровые статуэтки, неподвижно сидели на воде гуси и утки. Со стороны реки жилых домов почти не было видно - их плотно укрывали зеленью деревья, - и только маленькая пристань ука­зывала на то, что неподалеку живут люди. Я часто вижу в моих мыслен­ных путешествиях в прошлое эту пристань и высокого крепкого человека, который идет по ней. Навстречу ему бежит девушка лет пятнадцати и радостно виснет у него на шее. Это его дочь.

Мы с братом издали наблюдаем за ними. Мы ожидаем этого человека уже довольно долго - он смотритель заповедной части реки Дон, и мы пришли к нему за разрешением охотиться и ловить рыбу на время летних каникул. Пока его не было, познакомились с его дочерью, милой девушкой Адой. Какой был чудный ее искренний и веселый смех! Петр получил право охотиться и ловить рыбу, а я - только право на рыбалку. «Весьма сожалею, - сказал мне смотритель, - но Вы, Николай, еще молоды, чтобы владеть оружием. Затем он обратился к дочери: «Ада! Будь-ка хорошей хозяйкой и угости нас холодным арбузом. Мы будем ждать в цветнике, в беседке».

Ада принесла большой поднос, на котором был разрезан арбуз. Он был сладкий, сочный, прохладный и мы с удовольствие ели его. Смотритель поинтересовался, знаем ли мы хорошие места для рыбной ловли и охоты? Мы знали только, что места здесь все славились обилием рыбы и дичи. «Тогда я вам дам проводника, - сказал смотритель, - большого специали­ста по части охоты и рыбалки. Когда желаете начать?» Нам нетерпелось, и мы спросили, может ли проводник составить нам компанию завтра же утром, часов в пять? «Попробуем договориться, - сказал смотритель. - Ада, развлеки гостей, а я схожу к «папе», спрошу, сможет ли он завтра помочь нам».

Утром мы увидели на берегу пожилого человека, который приветливо улыбнулся нам. Уже в лодке он представился: «Василий Кедров. Но все здесь меня величают «папой», хотя я не женат и детей не имею. Так и вы меня зовите. А вы кто будете?» Петр назвал наши имена и фамилию. «Да, я хорошо помню Владимира Федорова. Хороший был человек, рано ушел из жизни»...

Мы плыли по направлению к гирлам Дона. Примерно через полчаса «папа» предложил попробовать закинуть удочки. Да, он был знаток этих мест. Буквально за полчаса мы выловили 11 сазанов, каждый весом от 12 до 18 футов. Это было более, чем достаточно, и мы решили прервать рыбалку.

За время рыбалки мы присмотрелись к «папе». Это был совершенно седой человек, хотя и не старый. Он сильно хромал - результат ранения в Японскую войну - и помогал себе при ходьбе костылем. Всю жизнь он прожил в своем хуторе. Вернувшись с войны инвалидом, понял, что работник теперь из него плохой и занялся ловлей рыбы и охотой. Никто не знал так хорошо охотничье дело, как он. Он никогда не охотился и не рыбачил для продажи - свою добычу дарил соседям, получая взамен подарки - овощи, хлеб, молоко и проч. А каким он был поваром! Особенно хороши были в его исполнении уха, раки и утки. А запеченная рыба «папы» славилась по всей округе. Часто у него бывали визитеры, желав­шие попробовать уху и иную экзотическую снедь. Когда начался рыбный промысел, то папу приглашали с собой местные рыболовы, и он был в их бригаде поваром. К тому же он являлся непревзойденным рассказчиком, вспоминая эпизоды Японской войны (а видел он многое). Что и говорить, быть рядом с «папой» - великая удача.

«Папа» усмехался нашему восторгу по поводу пойманной рыбы. «Жаль, что вас не было здесь во времена моего детства. Вот тогда дейст­вительно рыбы было много, хотя и теперь хватает».

Мы смутно помнили нашего дедушку - он рано умер. И «папа» стал рассказывать нам о нем, в частности, - вспоминая один из его рассказов...

Много лет тому назад, здесь, на берегу Дона, жила бездетная пара. Муж был тих и послушен, а всем в доме заправляла жена. Целый день можно было слышать ее командирский голос, призывающий мужа на очередные задания: пойди, принеси, последи, приготовь и т.п. Как-то к вечеру велела она привезти теленка с противоположного берега, где он пасся на сочных травах. Старик взял каюк, переправился через Дон, взял теленка и медленно стал грести обратно. Достигши середины реки, он вдруг увидел странную картину - против течения к нему при­ближался водяной вал, наподобие стены, и впереди этой стены прыгала и играла рыба. Он посмотрел вверх по течению и увидел такую же картину. Рыба билась и плескалась, рассекая воду и поднимая в вечерний воздух мириады изумрудных капель-брызг. Старик от удивления за­стыл - это двигались навстречу друг другу две гигантские стаи рыб. Рыбы было так много, что она подняла каюк, он закачался, теленок выпрыгнул в реку, и неминуемо должен был утонуть... Но он все прыгал и прыгал по рыбе, пока не достиг берега. Много рыбы обнаружил дед и на дне каюка. С трудом достиг берега, поймал теленка и привел его в телятник. Жена набросилась на него с руганью, что чуть было не утопил теленка. А когда старик с гордостью принес рыбу, стала бранить­ся, что рыбы очень мало...

Позже мы с братом, читая книги профессора Ф.И. Щербины, нашли подтверждение этой истории. Тот год был удивительно рыбный на Дону и Кубани. Федор Иванович Щербина описывал также, как во время перехода через горную реку в Кавказских горах, всадник был сброшен с лошади стаей рыбы.

Такое изобилие было результатом гармонии жизни людей и природы. Каждый берег свое хозяйство и окружавшие его места, зная, что богатства природы будут главным наследием его сыновьям и внукам.

...Мы свернули с основного русла Дона в логутник (ручей), каких в низовьях Дона бесчисленное множество. И все они полны рыбой, раков и диких уток, вспугнутые нами стаи гусей и уток тучей взмыли впереди лодки. Мы застыли, пораженные окружавшей нас нетронутой красотой. «Папа» прекрасно знал все породы водившихся здесь птиц, их повадки и без устали рассказывал нам охотничьи истории. Скоро мы нашли лужай­ку, на которой решили расположиться с завтраком. «Папа» взялся приго­товить пойманную нами рыбу. Мы с братом притащили сухих веток и зажгли костер. «Папа» принес ведро воды, почистил рыбу, положил ее в котел, посыпал какие-то травки, бросил туда же пшено, и в короткое время завтрак был готов. О! Какой это был завтрак! «Папа» оказался волшебником - уплетая уху, мы забыли про все на свете, настолько она была вкусна. Много разной пищи я перепробовал на своем веку, но ника­ких деликатесов французской или итальянской кухни не променял бы на «папину» уху. Я и сегодня помню ее аромат и вижу перед собой довольные прищуренные глаза «папы»...

После вкушения чудо-ухи мы растянулись в наслаждении на траве, а «папа» достал из внутреннего кармана маленький пакет. В нем были серебряный крестик и золотая медаль. Георгиевский крест «папа» пол­учил в Японскую войну, а медаль была прислана ему со специальным приказом Императора. «Вы видели Царя? Вы говорили с ним?» - оживи­лись мы с братом. «Не только видел и говорил, но и ухой нашей донской угощал. Вот вы попробовали сегодня ушицы. Понравилась? Значит я неплохой повар. А дело было в 1913 году. Тогда по случаю торжества к 300-летию Царского Дома Государь объезжал владения России. Смотри­телю было прислано письмо из Правления Войска Донского, чтоб разре­шил рыболовам добыть рыбы в самых заповедных местах Дона. Смотритель, прочитавши письмо, тотчас же отдал распоряжение рыба­кам, а меня и еще нескольких человек приставил готовить обед в три раза больше обычного. Мы поняли, что готовится какой-то важный прием.

Когда невод притянули к берегу, из него была выбрана самая лучшая рыба, и мы принялись кухарить. К полудню к берегу причалила моторная лодка, и лица в военной форме приветствовали нас. Мы узнали в них атамана Войска Донского и некоторых станичных атаманов. Но... мы не могли поверить своим глазам - среди них был и Император! Я видел его только на фотографиях, и вот я вдруг рядом с русским Царем... Государь подошел к каждому из нас, поприветствовал. Подойдя ко мне, заметил, что нет на одной руке пальцев и спросил, как я получил такое поврежде­ние? Я ответил, что это память о войне 1905 года - был ранен в руку и правое колено. Но это не мешает мне жить и работать.

Набравшись храбрости, я произнес: «Ваше Императорское Величест­во! Разрешите предложить Вам и всем Вашим спутникам только что приготовленную донскую уху из свежей рыбы». «Спасибо, - ответил Го­сударь. - Но если все примут Ваше приглашение, ухи не хватит Вам». «Да мы сегодня сварили поболее», - ответил я. Государь улыбнулся. Я рассте­лил на траве дождевик, взял одну миску каши, другую наполнил ухой и поставил их перед Царем. Вслед за Ним все также расположились завтра­кать. Каждому я поднес по миске каши и ухи с целыми рыбами в ней. К великой моей радости Государь попросил добавки.

Окончивши завтрак, он встал, подошел ко мне, поблагодарил и доба­вил: «Первый раз в жизни я ел такую прекрасную уху и рыбу». Другие также благодарили меня. Вскоре высокие гости уехали, а через короткое время я получил пакет. На нем была моя фамилия, адрес, а в левом углу печать: «Дом Романовых. С-Петербург». Вскрывши пакет, я чуть не по­терял сознание - в нем лежала золотая медаль и письмо с благодарностью за храбрость, проявленную в Японскую войну...»

Медаль на ладони «папы» играла под лучами солнца и словно отражала счастливое лицо этого простого русского человека, настоящего хозяина и патриота России.

В 1914 году началась роковая для России война. Русское правитель­ство обратилось к народу с просьбой пожертвовать золото, серебро, медь в помощь защитникам России. Все давали, что могли. И Василий Кедров понес на комиссию Георгиевский крест и медаль. Местная комиссия приняла, а областная решила вернуть с благодарственным письмом...

А в 1917 пришла революция, с нею и гражданская война - самая ужасная из всех войн на земле. Жить стало трудно - каждый кормился как мог. Не обошла беда и Кедрова. Соседи помогали ему, а он быстро старел, все сильнее болели боевые раны.

В станицы и хутора стали частенько наведываться шайки от больше­виков с заданием реквизиции продуктов. Они забирали все - зерно, запа­сы овощей, угоняли скот, отбирали ценные вещи, золото, деньги. Прибыли как-то и в хутор Кедрова. Ввалились. «Что нужно вам?» - спро­сил «папа». Вместо ответа один бандит ударил его в лицо, повалил на пол и прохрипел: «Где твое золото?» «У меня нет золота», - ответил «папа», вытирая с лица кровь. «Врешь! У тебя есть золотая медаль!» Другой бандит хотел ударить вновь «папу», но он увернулся и нападавший стук­нулся о стену. От толчка со стены упала лампа и потухла. Наступила темнота, и «папе» удалось выскочить из дома. Он побежал, как мог, к реке. Продотрядовцы погнались за ним, стреляя в темноте. Он уже почти достиг лодки, когда пуля настигла его - «папа» упал в реку, и Дон принял его.

Несколько дней спустя хуторяне нашли тело. Они принесли его в церковь для отпевания. «Папа» был очень религиозный человек. Но труд­но оказалось, найти священника - большевики многих убили. В это время отряд временно покинул округу, и появилась возможность похоронить «папу» по христианскому обряду. Священник сыскался в соседнем хуторе. По Православному обычаю после упокойной священник и миряне попрощались с покойным, после чего священник прочитал отпускную молитву, а ее текст, напечатанный на бумаге, положил под руку умершего. Когда священник поднял руку «папы», то увидел в ней зажатую золотую медаль. Он смотрел в лицо умершего и ему показалось, что тот улыбается. Свя­щенник положил отпускную молитву сбоку и... крышка гроба закрылась, осталась с телом «папы» и медаль.

Да будет вечная память рабу Божьему Василию Кедрову.