Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15569/
Заказы можно также присылать на е-мэйл: orders@traditciya.ru

Пришло освобождение, пришло новое время. Был издан приказ осво­бодить учащихся от воинских обязанностей и провести мобилизацию всех казаков. В нашу семью пришла большая радость - вернулся мой брат Петр, сотник (несколько позже он стал ротмистром Дроздовского конного офицерского полка), прошедший Корниловский поход. С ним вернулся двоюродный брат Володя. В Турецкую компанию он был награжден Ге­оргиевским оружием. На краткое время вся семья оказалась в доме. В радостной обстановке семейного уюта я выздоравливал.

С «Заплавским сидением» кончилась одна эпоха страданий людей, вку­сивших сладость правления коммунистического правительства. Я, полубольной, присутствовал при прогулке 26-го Дроздовского отряда. Это было похоже более на парад, чем на «прогулку». Приятно было видеть стройные ряды, загорелые лица шедших рыцарей, носителей защиты Российской империи. Не было видно усталости на лицах, улыбки не сходили с их лиц, 27 апреля я участвовал в параде воинов «Заплавского сидения», вернее всех воинов, принявших участие во взятии Новочеркасска.

29 апреля был создан Круг спасения Дона, а 2-го мая избрали атама­ном генерала П.Н. Краснова, и тут я уже совсем свалился. У меня было воспаление легких. Ловля рыбы в станице Заплавской, в ледяной воде, не прошла даром. Эта болезнь держала меня около месяца... Когда я выздоровел, то большая часть Дона была освобождена, благодаря тому, что в округах поднимались восстания казаков. Нам стало известно, что часть Кубани, да и Терека тоже, освобождена.

Многие учащиеся средних учебных заведений составили группы по­мощи казакам-земледельцам освобожденных мест. С помощью Добро­вольческой армии и Дроздовского отряда к середине июля весь Ростовский и Новочеркасский округа были очищены. Так же и Александро-Грушевск, гнездо большевиков. Очищение от красных шло быстро. Слухи о восстаниях во многих местах России были обширны: сибирские казаки бились с красными, Архангельск бурлил против большевиков. Мы слышали о зверствах коммунистов и видели замученных казаков, иногда - целыми семьями. На севере Донской области красные уничтожили 40 хуторов и несколько станиц. Были истреблены все, кто не смог убежать: дети, беременные женщины, старики. Эта сатанинский пляска смерти была затеяна Троцким и Свердловым с санкции «товарищ» Ленина.

Прошло лето. Начались школьные занятия. Хотя мы и были прилеж­ны, но знания как-то не держались в голове. Все мысли были там, на позиции, мысли о России, о бандитах красной армии, об интернациона­листах - немцах, китайцах, мадьярах, латышах и др., - о тех, кто помогал уничтожать русский народ физически и морально. Эти иностранцы и русские бандиты не только убивали, но и грабили - причем, не только золото, серебряные вещи, но и белье... Грабеж был поголовный.

В некоторых местах фронта наши войска не могли выдержать напора превосходящих сил красных и отступили...

В январе красные прорвали фронт. Вновь начали организовываться партизанские отряды.

Я хорошо помню одну субботу, когда пришел в гимназию к вечернему богослужению. Присоединился к хору и был удивлен тем, что половина хористов моего класса отсутствовала. Я спросил: в чем дело? Где другие? Ответ был таков: они решили устроить прощальный обед в ресторане. Все собираются к семи часам вечера. Я простоял вечерню и пошел в ресторан. Уместно сказать, что у нас никогда не было так называемых классных обедов. Если и были, то ото исключительно - прощальные обеды последнего выпускного класса.

Когда я пришел в ресторан, то большинство моих одноклассников были уже навеселе. С ними и наши педагоги: классный наставник Вик­тор Генрихович Гранжан, Александр Петрович Камабухов и еще один, не помню его фамилию. Меня встретили с укором - вопросом: «где ты был?» «В отряде, - ответил я. Чернецовский партизанский отряд фор­мируется, и уже завтра нас пошлют на фронт».

В это время Ваня Сергеев поднес мне полный стакан вина. По русскому обычаю в наказание опоздавшим или запоздалым гостям - «штрафная». Я надумал удрать, но когда повернулся к двери лицом, увидел двух соклассников - «Шамилей» (кличка двух братьев-великанов), стоящих у двери. Путь моего отступления был отрезан.

Мне ничего не оставалось, как выпить вино. Это я и сделал. Мы, молодежь, никогда не пили. Только последний выпускной класс устраи­вал встречи и, конечно, «промывали» себе горло; но очень умеренно.

Вечеринка продолжалась. Мы делились впечатлениями, пели песни. Про Стеньку Разина: «Из-за острова...» и «Есть на Волге утес», и «То не море в час прибоя» и другие; но всегда начинали гимном «Боже, Царя храни», потом «Много лет Войску Донскому». Пели другие казачьи песни, хохлацкие и проч., включая романсы.

Наша встреча уже перевалила за полночь, пора было прощаться. Кто-то предложил «стременную». Выпили. Распрощались и стали рас­ходиться по домам.

Я заметил, что Виктор Генрихович «сдался». Илюша М. и я решили отнести его домой - это было по пути. Илюша помог взвалить на мои плечи В.Г. и мы медленно пошли. Была лунная ночь. Звезды украшали небо. Мы видели падающие и думали о том, что кто-то ушел в неизве­стное вечное, но, как говорит поверье, - кто-то мог и родиться. Стран­но было думать, что город уже спит. Будто ничего не случилось, а ведь не так далеко гремели пушки.

Принесли В.Г. домой. Его жена, француженка, испугалась и завол­новалась... Мы ее успокоили, положили В.Г. на кровать, извинились и пошли домой. Сперва зашли домой к Илюше М. Отец его принял нас любезно, улыбнулся и сказал: «Кислое молоко - хорошее лекарство» и принес большую миску кислого молока. Летом я пошел домой. Меня поразила тишина. Город словно вымер.

Я не сказал дома, что записался в партизанский отряд, сообщил, будто иду в гимназию.

В понедельник отряд собрался во дворе пивного завода имени Базенера. Нас разбили по родам оружия. Меня зачислили в батарею. У нас в батарее было несколько пожилых.

Через некоторое время отправились на позицию. В это время красные перешли Дон и двигались к Новочеркасску. Наши гвардейские части и другие задержали красных. После жестокого боя, в котором участвовали партизанские отряды, они были отброшены за Донец. Наша батарея в два орудия заняла позиции в хуторе Яссеневском. Другие два были постав­лены дальше. По другой стороне, приблизительно верстах в десяти, была станица Усть-Белокалитвенская. На той же стороне, вправо от нас - хутор Богатый. В нем помещался штаб красных. В течение нескольких дней была артиллерийская перестрелка. На каждую сотню снарядов, послан­ных в нашу сторону, мы посылали один или два... и красные на несколько часов прекращали обстрел... Так продолжалось немало дней. В нашей батарее было два ординарца - Николай Казинцев и я. Казинцевы извест­ны хорошо на Дону, как поставщики лошадей для кавалерии. У Николая была чудная лошадь - Донская чистокровка.

Во время сильной артиллерийской перестрелки командир батареи есаул Попов (он был соратником есаула Чернецова в партизанском отря­де на немецком фронте) удивил меня, да и других, точностью своей стрельбы. Он вытягивал свою руку, растопыривал пальцы и... подавал команду наводчикам. Вражеская батарея прекращала стрельбу и долго молчала. И это делали два или три снаряда с нашей стороны.

К вечеру командир батареи позвал меня и Казинцева и приказал отвезти донесение в Новочеркасск, в штаб армии. Поездка в Новочер­касск была возможна только одним способом - бронированным поездом. Он прибывал на позицию утром по железнодорожной ветке и останавли­вался против станицы Усть-Белокалитвенской на нашей стороне Донца, к вечеру поезд отходил в Новочеркасск.

Расстояние от хутора Яссеневского до поезда приблизительно десять верст. Мы поспели вовремя. Казинцев вскочил в поезд, а я взял его лошадь и поскакал обратно. Но здесь сказалась наша южная ночь. В одно мгно­вение стало темно. Я ничего не мог видеть и решил, что лошадь сама привезет меня в батарею. Лошадь шла как-то странно, как будто спуска­лась с горки. Вдруг я понял, что она идет к Донцу, на противоположном берегу которого красные пулеметы. В тот же миг посыпались пули. Зна­чит, - заметили! Я развернул лошадь и во весь опор помчался в противо­положную сторону. Минут пятнадцать продолжался бег, пока лошадь Казинцева не упала. Она тяжело дышала, но, кажется, не была ранена.

Это была чудная ночь, когда молодая трава и хлеба уже покрыли донскую землю мягким ковром...

Стало светать. В полумраке вдоль железной дороги я увидел силуэты конников, скакавших по направлению к реке, к станице Белокалитвенской. Я сообразил, что нахожусь примерно посередине между Калитвой и Яссеневской. Скакавшие были красные, но они не могли видеть меня, а на лошадей в степи редко кто обращал внимание. К тому же красные явно спешили скрыться до рассвета, так как находились на занятой нами территории. Когда совсем рассвело, я пошел между двух лошадей, наде­ясь, что рыскавшие красные не заметят меня.

Вскоре нашел дорогу. Навстречу мне ехала на повозке, запряженной волами, казачка. Я спросил: «Где тут хутор Яссеневский?» «А я туда еду, - был ответ. - Я сама яссеневская». Продолжили путь вместе. Когда въехали в хутор, мои товарищи удивились, увидев в целости и меня, и лошадей. Они думали, что я попал к красным. Оказалось, ночью красные напали на Яссеневскую. Была перестрелка. Эту стрельбу ночью я и слы­шал, но не придал ей особого значения, так как красные часто стреляли для самоободрения. Я поблагодарил Бога, что встретившиеся на рассвете противники не обратили внимания на меня - оказывается, они удирали после ночного боя.