|
Письменные памятники минувших эпох нередко приоткрывают завесу над целым пластом культуры. Таков поэтический альбом преподобноисповедницы Софии (Гринёвой), схиигумении Киевского Покровского монастыря, жившей в конце XIX – первой половине XX века. Альбом хранится в личном архиве родственников одного из послушников игумении Софии, которые любезно предоставили его нам для изучения и публикации. В настоящее время находится в печати полное издание альбома, мы же предваряем его выход в свет обзорной статьей о преподобноисповеднице Софии и созданном ею альбоме.
Впрочем, нельзя в полной мере назвать схиигумению Софию создательницей, творцом этого мозаичного сочинения. Альбом представляет собой сборник стихов разных авторов, собранных под одной обложкой игуменией Софией и объединенных размышлениями о Боге. Это цельное большое произведение словесного искусства, составленное заботливым собирателем в традициях русских дворянских альбомов, которые велись дворянками как полудневник-полусборник автографов современных поэтов. Но настоящий альбом более приближен к дневнику, выраженному поэтически. Перелистывание этого альбома доставит читателю удовольствие тихого размеренно-молитвенного чтения и погружения в культуру конца XIX – начала XX века. Альбом является уникальным образцом этой, невозвратно ушедшей от нас, культуры.
София Евгеньевна Гринёва родилась в 1873 году в Москве в семье юриста. Семья много раз переезжала, и когда Софии исполнилось семнадцать, Гринёвы жили в Киеве. София росла общительной, веселой, очень одаренной и глубоко верующей девушкой. Она имела незаурядное музыкальное дарование, и профессора Киевской консерватории, в которой училась будущая игумения, пророчили ей блестящую карьеру оперной певицы. Но Господь судил иначе.
Однажды после занятий София не побереглась, простудилась, опасно заболела и вследствие этого совершенно потеряла голос. Горе молодой талантливой девушки было велико, сколько ни трудились самые лучшие врачи, пытаясь помочь обретению голоса, все было тщетно; более того, болезнь усугублялась, так что родные начали опасаться за жизнь Софии и по совету врачей решили отправить ее на лечение в Швейцарию. Перед дорогой девушка пожелала провести несколько дней в небольшой обители. Там здоровье Софии вдруг резко ухудшилось, и к ней пригласили священника для последней исповеди и Причастия…
Нам не дано знать, какие молитвы возносила тогда больная к Богу, но эти молитвы были горячи и искренни, ибо Господь сотворил с ней чудо: проснувшись на утро, София неожиданно обрела голос, заговорила, и после этого начала быстро поправляться. Однако о возвращении в мир после этого не было и речи. Девушка избрала для себя иноческий путь.
Побывав в нескольких монастырях, желая найти тихую обитель, София и несколько ее духовных сестер поселились возле одной запущенной церкви в Калужской области. Они основали там обитель в честь находившейся в церкви иконы Богородицы «Отрада и Утешение». Матушка София обладала особым талантом привлекать людей к Богу, собирать их вокруг себя и устраивать жизнь приходящих по заповедям Божиим. За несколько лет обитель стала довольно известным монастырем с организованным при нем детским приютом и гостиницей для частых гостей и паломников. София Гринёва единодушно была выбрана настоятельницей этого монастыря. Сергий Нилус, переписывавшийся с матушкой Софией и питавший любовь Христову к ней и ее монастырю, оставил потомкам воспоминания о чудной настоятельнице и об обители, которая очень запала ему в душу.
«Не монастырь, – пишет он, – даже еще и не община. Смиренное это общежитие жен и дев, пожелавших уневестить себя Христу, а в нашем сердце ему отведено такое обширное место, что хоть бы и великой лавре впору. Такова сила и власть любви, живущей и управляющей этой обителью в лице ее настоятельницы, человека исключительной духовной красоты и разума Христова, и единодушных с нею и единонравных сестер ей о Христе Иисусе»[1].
Во время жизни в обители «Отрады и Утешения» матушка София установила прочную связь с Оптинскими старцами, особенно же – со старцем Нектарием. Сестры обители нередко бывали в Оптиной, обращались к старцам за советами, переписывались с ними. Часто приезжала в Оптину и сама настоятельница, считавшая Оптинских старцев своими духовными наставниками и руководителями.
В конце декабря 1912 года матушку Софию неожиданно для нее назначили настоятельницей большого общежительного Покровского монастыря в Киеве. Это назначение очень огорчило матушку, которая срослась душой со своей обителью, и стоило ей многих слез.
Покровский монастырь был одним из крупнейших в Российской империи. Его основательницей была Великая княгиня Александра Петровна, во инокинях Анастасия. Ею при обители был устроен целый комплекс благотворительных учреждений: больница с домовой церковью, церковноприходская школа для девочек, приют для сирот и бедных детей, приют для слепых и неизлечимых больных, бесплатная амбулаторная лечебница, аптека с бесплатной выдачей лекарств, странноприимная[2].
Великокняжеская семья уделяла много внимания монастырю и нередко сюда приезжала. И этим монастырем должна была теперь управлять молодая, энергичная, но чрезвычайно горюющая о своей маленькой обители матушка София.
Она быстро вошла в доверие сестер, ее полюбили «и капризные старушки, и приютские дети […], ее приход вызывал всюду восторг и ликование», – вспоминает Елена Александровна Нилус, бывавшая у матушки в Киеве[3].
На долю молодой игумении выпали самые тяжелые годы в жизни обители. Вскоре началась Первая мировая война, и незамедлительно монастырские больницы были преобразованы в лазарет для больных и раненых. После Февральской революции, вынужденного отречения от престола Императора Николая II и октябрьского переворота произошло крушение всех устоев монастырской жизни.
Предположительно в это время, до 1930-го года, матушка София приняла постриг в великую схиму, но, к сожалению, точную дату пострига, а также информацию о том, кто его совершил, пока не удается восстановить.
В 1923 году, когда в Киеве прочно установилась советская власть, Покровский монастырь был передан обновленцам, а игумения София – «уволена от исполнения обязанностей»[4] настоятельницы монастыря. После этого матушка София, духовник обители протоиерей Димитрий Иванов и часть сестер Покровского монастыря переехали в село Ирпень под Киевом[5], где обитель тайно просуществовала до 1937 года.
Когда в 1927 году митрополит Сергий (Страгородский) обнародовал Декларацию о лояльности к советской власти, многие архиереи, священники, монашествующие и миряне отказались подписать ее. В Русской Церкви произошло разделение на «сергиан», подписавших Декларацию, и «иосифлян», последовавших за Петроградским митрополитом Иосифом (Петровых), не подписавшим Декларации и возглавившим духовную оппозицию. Начались гонения на иосифлян, которым пришлось уйти в церковное подполье. Схиигумения София и часть монахинь Покровского монастыря, близких к матушке, примкнули к иосифлянам и с тех пор вынуждены были скрываться и служить тайно[6].
Архиепископ Леонтий Чилийский, очевидец того времени, вспоминал: «Владыка Иосиф [Петроградский] принял на себя, как митрополит, всех отделившихся от митрополита Сергия и потому их стали называть иосифлянами, а оставшихся – сергианами. Как в Петербурге были отделившиеся, так были и в Киеве. Среди них протоиерей Димитрий Иванов, наш Покровский монастырь, мать игуменья София с приближенными 20 сестрами, о. протоиерей Виктор, настоятель Александро-Невской церкви, о. Анатолий Жураковский, о. Л., настоятель Покровской церкви, и один профессор Академии. Не откладывая, сестры Покровского монастыря себе избрали в игуменьи мать казначею, старицу 75-ти лет Антонию, а матушка София приобрела себе дачу вблизи Киева в дачном месте Ирпень, там устроила церковь и при ней находились сестры и о. Димитрий Иванов»[7]. Катакомбная община в Ирпене просуществовала несколько лет: днем дача имела вид обычного загородного дома, а ночью центральный зал превращался в храм, в котором совершалось богослужение. Настоятелем тайного храма был отец Димитрий, поселившийся там же со своей семьей.
Первый раз схиигумения София была арестована еще в 1924 году – на шесть недель[8]. Настоятель храма в Покровском монастыре отец Димитрий Иванов разделил с матушкой горькую участь и также отбывал заключение.
В тюрьме матушка тяжело заболела и была отправлена для выздоровления в с. Ирпень. После 1927 года, когда начались гонения на «иосифлян», матушка, скрываясь от нового ареста, взяла себе чужой паспорт и без прописки поселилась в Ирпене по улице Толстовская, 10, у прихожанки Ирпеньской катакомбной общины Елены Бабенко. Здесь схиигумения София прожила до 1931 года, ежедневно опасаясь нового ареста. «Иосифляне» не посещали открытых «сергианских» храмов, молились по домам и старались поддерживать общение между собой. В доме на Толстовской улице, где жила матушка София, совершались тайные ночные богослужения, собирались верующие для бесед с матушкой, сюда приезжали многие гонимые священники и монахи, миряне, не признавшие Декларацию митрополита Сергия, здесь они окормлялись и имели возможность причаститься Святых Христовых Таин, как вспоминает об этом Елена Юрьевна Концевич[9].
В 1931 году накануне праздника Покрова Пресвятой Богородицы схиигумению Софию арестовали в последний раз. Это случилось в Ирпене в доме на Толстовской улице, 10, где проживала тогда матушка у прихожанки Ирпеньской катакомбной общины Елены Бабенко, и где совершались тайные богослужения. Живший в том же доме матушкин послушник, 17-летний юноша Михаил Нечитайленко, вспоминал, что вечером после богослужения матушка вдруг отправила его и еще нескольких обитателей этого дома, в том числе иеромонаха Савву, на ночь к разным знакомым. Каким-то чудесным образом ей удалось предвидеть, что в эту ночь произойдет арест, и спасти своих близких от этой участи. Уходя, они видели некий огненный столп, прошедший сквозь крышу дома, в котором оставалась матушка. А наутро от хозяйки дома узнали, что схиигумению арестовали, и все поняли, от чего она их уберегла[10].
Матушке предъявили обвинение в контрреволюционной деятельности.
На допросе схиигумения София отвергла это обвинение, но подчеркнула, что на коммунистическое течение смотрит как на течение антихристианское, которое враждебно христианским идеям.
Преподобноисповедницу первоначально приговорили к высылке в Казахстан, но потом смягчили наказание, разрешив ей жить в центральной части России, однако запретив проживание в Украине и в столичных городах[11]. По воспоминаниям членов Ирпеньской общины, смягчение приговора произошло стараниями одного прихожанина. Сохранилось лишь его имя – Калинник. Он со своей женой собрал довольно крупную сумму денег и заплатил одному из чиновников, чтобы приговор был смягчен[12]. Так поступали древние христиане, подкупая стражников, пронося мученикам еду, лекарства, выкупая их тела после мучений и т.п.
До 1933 года схиигумения София жила в Путивле, лишенная общения со своими сподвижниками. Она многократно писала письма в органы ГПУ с просьбой разрешить ей вернуться на прежнее место жительства[13]. Письма оставались без ответа. В досрочном освобождении из высылки матушке отказали.
Ирпеньская община просуществовала без матушки еще несколько лет, окормляемая в разное время разными священниками. Но как бы потаенно они ни жили, в 1937 году община была раскрыта.
Схиигумения София выехала в село Покров Ростовского (ныне Жуковского) района Московской (ныне – Калужской) области. Со свойственной ей дружелюбностью и привлекательностью матушка быстро расположила к себе общину верующих в этом селе. С их помощью был обретен дом для проживания схиигумении и выехавших с нею сестер. Природная доброта преподобноисповедницы настолько располагала к себе окружающих, что в любом месте своего пребывания матушка оказывалась в кругу доброжелателей и проповедовала Христа.
Преподобноисповедница преставилась в 1941 году, мирно отойдя ко Господу на 69-ом году жизни. В последние свои минуты на земле матушка, как и всегда, была окружена любящими ее людьми. Русская Зарубежная Церковь в 1981 году причислила игумению Софию (Гринёву) к лику Святых Новомучеников и Исповедников Русской Церкви, Украинская Православная Церковь Московского Патриархата канонизировала преподобноисповедницу Софию в 2012 году.
Матушка оставила потомкам свой архив. В тридцатых годах она, опасаясь новых арестов, передала его одному из прихожан катакомбного Ирпеньского храма, семнадцатилетнему юноше, своему послушнику Михаилу Нечитайленко, будущему священнику Катакомбной Церкви. Михаил Данилович, после ареста и ссылки схиигумении Софии, поддерживал с нею связь по переписке. От него и попал к нам альбом матушки. Можно предположить, что альбом был для святой игумении постоянным спутником, и она очень дорожила им; недаром, опасаясь ареста, позаботилась о его сохранности.
В 1998 году В.В. Шумило, собирая материалы о приходах Катакомбной Церкви на Украине, обнаружил в архиве Михаила Даниловича этот альбом, после чего началось изучение рукописи и подготовка ее к публикации.
ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ | 
