ВСЕОБЩЕЕ НАЧАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В РОССИИ ВВОДИЛОСЬ ДВАЖДЫ: В 1908 И 1932 ГОДАХ
Высшие учебные заведения находились иногда и в негубернских городах. Одно высшее учебное заведение находилось в сельской местности — Сельскохозяйственная академия в Александрии, в знаменитой усадьбе. Это одна из сельскохозяйственных академий, конечно, не единственная. Университеты перевалили за Урал в начале двадцатого века. Томский университет был уже вполне знаменит на рубеже революции. Число студентов в процентах на душу населения было таким же, как во Франции, выше чем число студентов в Англии, знаменитой своими учебными заведениями, выше чем число студентов в Швейцарии и Швеции, ниже чем в Германии.
Мы пришли сейчас уже, по сути дела, к той страшной ситуации, когда появляются первые люди, не имеющие возможности получить образование. Хотя формально у нас еще бесплатное не только среднее, но и высшее образование, но оно бесплатное на бумаге. И уже появляются люди, которые не могут позволить себе учиться.
Учиться в царской России мог, кто угодно. Причем, естественно, все учебные заведения были платными, просто, все. Все высшие учебные заведения и все средние учебные заведения были платными! Но любой кухаркин сын, если он действительно хотел учиться, приходил босиком, обтирал ноги, ботинки при входе в здание надевал только и говорил: «Господин барин, я хочу учиться». Так вот, любой, босой кухаркин сын имел возможность учиться, потому что для них были стипендии: государственные, земские, церковные, частные… Вся разница заключалась только в том, что богатый платил за свое образование сам, а за бедного кто-то платил: другой богатый, или церковь, или губерния. Единственный, кто не мог учиться, — это бедный или малоимущий, который не очень хотел. И слава богу! И замечательно! Не хочешь? Таскай кирпичи! Вот какова была ситуация. По поводу распределения стипендий и распространенности стипендий, обращаю вас к книге Бурышкина «Москва купеческая», сына купца, кстати сказать, Там есть длинные пассажи по этому поводу. Его отец, Бурышкин старший, был видным меценатом и именно в плане поддержки неимущих и малоимущих студентов. Знаменитый предприниматель Солодовников построил специальный дом, который и сейчас существует, на Второй мещанской улице, один квартал не доходя до Рижского вокзала. Это моя родина, я это место хорошо знаю. Это в самом конце улицы. «Дом дешевых квартир Бурышкина». В основном для студентов. Ну, понятное дело, очень дешевых. Коридорная система, общая кухня и откидная доска-койка. Извините, но те копейки, которые за это получал домовладелец, мог заплатить любой студент из своей стипендии. И представьте себе, «Ах, несчастный!», — скажет какой-нибудь не очень русский человек, — «Ах, несчастный, на откидной койке спал!» А между прочим, кто-нибудь из вас в студенческой общаге жил в своей жизни? А ведь при государе императоре не предполагали, что можно селить несколько человек в одну комнату. Да, с откидной койкой в клетушке, но в своей, в своей клетушке!
Что же касается низшего образовательного ценза, то Россия стала страной всеобщего обязательного и бесплатного начального образования, двуклассного, в некоторых отдаленных местностях даже одноклассного образования. Я вам говорю только правду. Но была тенденция к повсеместной четырехклассной народной школе. Народная значит начальная. Тогда так во всем мире говорили. Так вот, Россия стала страной обязательного, начального образования в 1908 году. На 1912 или 1913 год, честно, не помню, простите грешного, забыл эту цифирь, известна статистика Министерства просвещения. Просвещения! По сути называли. Школьной системой охвачены были 87 процентов детей школьного возраста. Но ведь тогда лицемерием не занимались. Если полагалось 100 процентов, а на самом деле было 87, то в отчете писали 87, процентики не накидывали, как на путинских выборах, или ельцинских. Причем, процент учащихся мальчиков был заметно выше — 94 процента. Друзья мои, это ведь с чукчами, с нганасанами, с айнами! Это без Туркестана, естественно. Среднеазиатские эмираты не входили в границы Российской империи. Но это с народами Севера. 94 процента мальчиков! Сказывался, естественно, консерватизм родителей. 87 и 94 процента означают около семидесяти с чем-то процентов для девок. Просто родители не отдавали девок учиться. Но опять-таки силком же не водили в школу. Считали, что ей всё равно у печи вертеться. Но всё равно три четверти девок и то учились.
Мы единственная, наверное, страна — это гипотеза; если я солгу, не ходите со мной в суд — мы, видимо, единственная страна, где дважды вводилось всеобщее начальное образование. Запишите себе эту цифирь. Это полезно. 1908-ой год и 1932-ой год. Во всех странах была одна дата, если была. А у нас две! 1932-ой! Пятнадцать лет после революции! Да, Надежда Константиновна Крупская, баба по своему честная, совершенно справедливо возглавляла ликвидацию безграмотности. «Ликбез» был нужен. Но «ликбез» был последствием революции и гражданской войны! До конца 1920-ых годов для русской, татарской, удмуртской крестьянской семьи совершенно нормальна ситуация, когда старший брат грамотен, а младший нет! Потому что старший в школу ходил, а у младшего на школьные годы пришлись гражданская война и разруха. Это опять таки «проклятая, отсталая царская Россия»! Когда можешь называть цифры, чувствуешь себя удивительно уверенно. Я называл их по радио. Но, к сожаленью, не все мне помогают. И это была основа поразительной по масштабу культуры. Нет, не по качеству. Не по художественному уровню, который бесспорен для всех. И Врубель, и Петров-Водкин, и Блок, и Шехтель, и Кекушев — да, они все для этой аудитории не внове. Культура была поразительной именно по всеохватности.
АРХИТЕКТУРОЙ БЫЛО ВСЁ!
Дорогие мои друзья, на подготовительных курсах архитектурного — кстати, я скоро, через неделю приступлю к архитектуре — каждый раз, показывая историзм, романтизм, а потом и русский модерн, рекомендую своим детям одно замечательное издание. Вы обязаны его просмотреть. В нем почти нет текста. Это почти альбом. Если вы сможете, вы мне спасибо скажете. Если сможете, детишкам покажите тем более. Это ежегодник Общества архитекторов-художников. Главой редакционной коллегии был архитектор граф Сюзор. Те, кто хорошо знают Питер, могут вспомнить его последнюю работу, после нее он уже не строил, а председательствовал. Это дом Зингера на Невском проспекте напротив Казанского собора. Один из знаменательных памятников модерна в Петербурге. А в коллегию входили все громкие тогда имена: Бржозовский, Шехтель, Щусев, Покровский, Лялевич, Перетяткович и другие. Им же несть числа. Некоторые не входили, как не входил Померанцев и не входил Кекушев, потому что они вообще не были архитекторами-художниками. Они по образованию и по диплому были гражданскими инженерами. Теперь мы говорим «инженер-строитель». Тогда в институтах гражданских инженеров учили так, что из них выходили классные архитекторы. Из нынешнего МИСИ чертежник классный не выйдет! Посмотрите этот ежегодник. До революции вышло одиннадцать номеров. Первый вышел в 1906 году. Одиннадцатый с опозданием на один год — в 1917 году. Ну, тут, понятное дело, всё и накрылось, вместе с архитектурой. Посмотрите его. Я в жизни не видел более антисоветского издания! Там только проекты, проектные чертежи, проектные рисунки, эскизы. Если эскиз цветной, то перед ним проложена обязательная защитная вклеечка, рисовая бумажечка, как было положено. Завидуйте! У меня на полке все одиннадцать стоят. Сейчас их мог бы купить Гусинский. Но я купил их давно. Так вот, там фотографии осуществленных проектов и эскизы неосуществленных проектов. Это надо видеть! Это парад культуры! Это эпоха, когда разучились строить посредственно. Ну, плохо русские люди никогда не умели строить. Научились строить плохо только в советское время. За все предыдущие эпохи — Грабарь был прав — мы по преимуществу нация зодчих. За все предыдущие эпохи до 1917 года мы в худшем случае строили посредственно. Такое иногда случалось. А вот эти разучились строить даже посредственно. Строили только хорошо и запредельно. Понимаете, для них архитектурой было всё: подпорная стенка, межуровневая подпорная стенка, держащая террасу, — уже архитектура. Сарай при даче — уже архитектура! Ну, дачевладельцы, припомните свой сарайчик! У кого-нибудь дача, наверняка, есть. От этого великолепия цепенеешь.
Лучшая исследовательница модерна, мадам Кириченко, ныне здравствующая Евгения Ивановна, дай Бог ей здоровья, определила модерн как неоромантизм. Она тоже права. Но дело не только в этом. Мы научились у англичан и русифицировали, обрусили идею комфорта. А комфорт есть эстетизация удобства. Комфорт не есть удобство само по себе. Это не красота. Классицизм не комфортабелен, безумно не комфортабелен. Он красив, но он жутко не комфортабелен! А комфорт, который действительно англичане умнички первыми изобрели и поэтому это английское слово имеет право существовать в русском языке — это эстетизация удобного. А конструктивизм после революции будет эстетизацией неудобного! Это будет эстетизация стульев из трубчатых конструкций. Это будет ситуация — ох, Шафаревич умничка! — это будет эстетизация того, что может жить только в условиях пропаганды. Простите, милые дамы, но неудобно задницей сидеть на трубе. Но если вы знаете, что не сядете, то вас назовут «шовинистом», «расистом» и «фашистом» со всеми вытекающими последствиями, и вы как миленький будете вертеться на этой трубе и нахваливать ее. Вот наша послереволюционная эстетика! Вот на чем это всё держалось. Это неудобно, это некрасиво. Но нельзя, не смеешь сказать, что неудобно и некрасиво. В «нацисты» попадешь, в «фашисты»!
МОДЕРН БЫЛ НАШИМ НЕСОСТОЯВШИМСЯ ВОЗРОЖДЕНИЕМ
Почему я позволил себе назвать модерн нашим возрождением, несостоявшимся возрождением, украденным возрождением. В сборнике моих статей есть статья «Наше несостоявшееся возрождение». Господа, после работ великого синолога, китаеведа академика Конрада, увы, давно уже покойного, хотя это наш современник, возрождение или ренессанс есть универсальный историко-культурный термин, даже историко-культурная категория. Возрождение есть любой культурный подъем, о чем я писал в моей статье 1993 года «Перед нами есть три пути». Возрождение есть культурный или хотя бы художественный подъем, а чаще всего они совпадают. Помните, что архитектура социальна. Если социум в упадке, может быть гениальная живопись, может быть гениальная литература, но архитектуры не будет, архитектуры не получится. Даже при тиранах бывают великие пейзажисты, великие портретисты, великие поэты, но не бывает великих архитекторов, не получается. Вспомните сталинскую эпоху. Тогда хорошо учили. Но ничего не получилось. Учили архитекторов хорошо. Но не получалось. Так вот, господа, ренессанс или возрождение — это такой универсальный подъем, который достигается ценой обращения к классическому наследию, классическому прошлому. Обернись назад, повернись вперед и возрождай! Кстати, один в один не бывает. Ренессанс — это не ретро. Если нет художественного потенциала, миленькое ретро получится, но ренессанса не получится. Самый известный ренессанс, итальянский XIV-XVI веков, возрождал античный Рим. Ну, античную Элладу они практически не знали. Они и по-гречески в общем не понимали. Петрарка, который первым заинтересовался греческими текстами и который с греками работал, сам так и не овладел греческим языком. Единицы знали. Так вот, они пытались вообще возродить античный Рим, а получили нечто совершенно новое. Это правда. Но другого пути практически не бывает. Я многогрешный склонен полагать — не обязываю вас полагать так же, как полагаю я — что вообще все культурные подъемы есть большие или маленькие возрождения. Каждый раз культуры обернулись перед подъемом. За исключением первых в данной культуре, первого расцвета.
Первый расцвет христианской культуры — не ренессанс. Первый мусульманский подъем — не ренессанс. Еще не на что обернуться. Причем классическая древность, разумеется, у каждого своя. У итальяшек XV века это был Рим и немножко Константинополь. Они подсматривали туда, на ранние памятники, на ту же Софию. Ну, короче, для них в первой половине XV века это была христианская античность IV-VI веков. А во второй половине XV века это была и языческая античность. Итальянцы перешли рубеж. Они во многом отказались от собственного христианства. Но всё равно то был античный мир, поздний античный мир. А для китайца эпохи Тан классическая древность — это Китай эпохи Хань. А про античный Рим он вообще ничего не знал, этот китаец танский конца VIII века. У него слова такого не было, иероглифа такого не было. А нас обвиняют все, даже академик Лихачев, что у нас ренессанса не было и быть не могло, потому что нам нечего было возрождать, потому что у нас не было своей античности. А своей античности не было ни у кого, господа. Античный мир — это ушедшая цивилизация, ушедшая великая региональная культура. У Запада настолько же не было своей античности, как и у нас. Античные ошметки? Руинки? В Германии их почти не было. В Англии их практически не было. Всё уже развалилось. Было в Италии, на юге Франции в Провансе. Значит, у немцев не могло быть античности так же, как и у нас, даже ошметков не осталось. Они получили античный импульс, ренессансный импульс через итальянцев. А итальянцы через греков, ромеев, византийцев. И мы — через ромеев византийцев. Наше первое возрождение — это эпоха Рублева. Это эпоха преподобного Сергия Радонежского и преподобного Андрея Рублева. У нас импортный ренессанс, византийский. Но повторяю, стоит ли англичанам, то есть соотечественникам, соплеменникам Шекспира особенно стесняться, что у них тоже импортный ренессанс, импортный из Италии и Нидерландов. Но ведь был Шекспир. Но в результате был Шекспир! И у нас импортный, но был Рублев, и Епифаний Премудрый. Наш ренессанс состоялся, удался. Мы обращались к чужой классической древности, к христианской античности.
И я уверен, что в начале XX века мы стояли на пороге нашего нового ренессанса, что этим не реализованным возрождением был модерн. Но как и всё в модерне, и ренессансность его была странной. Обычно для каждой культуры, для каждого ренессанса мы можем найти одну классическую древность. А вот наш имел несколько классических древностей. Менее всего античность. Античность через призму классицизма, то есть неоклассическое направление модерна. Немного Египет, чуть-чуть. Немного дальневосточная экзотика, тоже чуть-чуть, японщина и китайщина, самая малость. А более всего два собственных культурных пласта. Классицизм конца XVIII века и, конечно, средневековье. Причем, средневековье преимущественно северное. Вспомните щусевские храмы. Марфу и Марию в Москве вы знаете. В Москве почти весь церковный модерн погиб, но всё таки есть церковь Марфо-Мариинской общины сестер милосердия на Ордынке и есть прекрасная церковь в Сокольниках архитектора Толстых, шатровый Сокольнический храм. Сейчас восстановили деревянную церковь Шехтеля на Соломенной сторожке. Это — ее модель, сама церковь сгорела, но восстановили по шехтелевским чертежам. В Москве появился тогда деревянный церковный модерн.
Модерн я называю несостоявшимся возрождением. А вы знаете, есть еще одно условие, чтобы мы культурный подъем называли возрождением. Он должен быть региональным, то есть охватывающим несколько стран или хотя бы национальным. Так вот модерн был нашим национальным возрождением, потому что модерн был нашим национальным стилем. Он везде разный. Везде свои вкусы. Но заметьте, именно в начале XX века мы преодолеваем петровское разделение столицы и провинции. Больше нет столицы и провинции! В Тобольске или в Великом Устюге, в Гороховце строят не хуже, чем в Москве. Гороховец сохранил до наших дней два изумительный особняка деревянного модерна. Кстати, оба они воспроизведены в очень дорогом, правда, но существующем альбоме «Стиль модерн». Можете посмотреть. Как раз гороховецкие там есть. А вот чего нету почему-то — как-то литература обходит этот город — нету Кимр. Нету обувной столицы России, настоящей обувной столицы России. Мы теперь не знаем, что такое сапожник; мы теперь ругаемся этим словом; мы плохого учителя или плохого художника называем «сапожником», вероятно, потому что больше нет хороших сапожников, а есть обувщики, которые делают обувь на абстрактного человека, а не на конкретного, как делал сапожник. А тогда у нас были сапожники. И каждый порядочный сапожник, каждый настоящий сапожник, даже из Владивостока ехал в Кимры, не в Петербург, а в Кимры, на Кимрскую ярмарку и получал там диплом и вешал его в своей мастерской: «Вот, обувную пробу прошел! В Кимрах выставился. Всё, понятно, мастер!». Ох, проклятая царская Россия!
Так вот, Кимры, уже давно превратившиеся в дикую дыру, сохранили памятники не только кирпичного, но и совершенно изумительного деревянного модерна. Причем, работали даже типовые проекты. Один домик повторен два раза. Я сам его нашел. Ну, погибает деревянный модерн. Всё дерево быстро погибает. А тем более, его никто не бережет. В Ростове Ярославском, когда-то Великом Ростове, встречаются бедные мещанские дома, то есть в сущности крестьянские избы, только стоящие в городе, с наличниками, выполненными в модерне. Когда читаю детишкам, я показываю такие вещи. А вы поверьте мне на слово или приходите ко мне в МАРХИ, на последние мои лекции. Модерн был стилем эпохи, он был стилем всей России. Мы выходили второй раз в нашей истории после конца XIV века на уровень возрождения. Для меня это означает еще право на одну гипотезу. В моей статье «Диагноз» она приведена. Это гипотеза, что русские в начале XX века обладали потенциалом для выхода из надлома, что фаза этнического надлома, начавшаяся в начале XIX века, в начале XX века заканчивалась. Мы в последний момент были сорваны в революцию. Прав ли я, сможет сказать историк лет через пятьдесят: анализировать свою эпоху историк не может. Я могу только подозревать, что это так. Если я прав, то то, что мы так тяжело проходим двадцатый век даже на фоне турок, которые наши этнические ровесники — евреи ашкенази наши ровесники, волжские татары этнические ровесники русских, литовцы чуть-чуть постарше, но близкие нам по возрасту — вот на фоне их всех мы проходим надлом тяжелее всех. Так вот, если историк подтвердит мою гипотезу, что мы обладали в начале XX века этническим потенциалом для выхода из надлома, тогда всё станет на свои места. Это означает, что мы на три четверти века задержались в межфазовом переходе, а межфазовые переходы вообще-то хуже, чем любая фаза. Они всегда хуже. Повторяю, подтвердить это можно будет через несколько десятилетий. Пока я могу только предложить вам такую гипотезу.
Друзья мои, вы сочли бы меня психом, если бы я всерьез спросил вас, в котором году барокко сменилось классицизмом, когда романский стиль сменился готическим. Бред, правда? Зато я могу назвать год, когда модерн сменился конструктивизмом. Модерн был убит в 1917 году. Он был убит чуть раньше, чем был убит настоящий человек модерна, типичный человек модерна — наш последний государь. Всё, теперь я отвечу на записки.
ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ
Вопрос: Какие публичные лекции вы будете читать в будущем году?
Ответ: Я буду читать Историю мировых культур. Если начну, то буду читать три года, тридцать лет за три года. Читать буду тут.
Вопрос: Известно, что искусство итальянского возрождения генетически связано с искусством возрождения Палеологов, что можно проследить по творчеству Джотто, Мазаччо и других.
Ответ: Совершенно справедливо. Да, действительно. Фрабато и Анджелико в еще большей степени. Джотто ушел от византийцев в сторону, а, скажем, Дуччо или Чимабуэ — просто греки.
Продолжение вопроса: Эта тенденция сохраняется в интеллектуальной сфере, ведь тот огромный интерес к античности, который характерен для итальянских гуманистов, впервые проявился у деятелей типа Георгия Гемиста Плифона. Кроме того, на интеллектуальную жизнь итальянцев сильнейшее воздействие оказали Иван и Георгий Трапезундские, Димитрий Халкокондил и другие ученые греки, получившие профессорские кафедры в лучших итальянских университетах.
Ответ: Вы помните, в позапрошлом году я обращал внимание на то, что мы породили национальную трагедию тем, что вовремя не основали университет. Должны были позаботиться об этом при Иоанне Третьем в конце XV века. Раньше это было совершенно нереально. А вот этих мы могли просто перекупить, что называется. Ведь они православные люди. Конечно, они поехали бы сюда, если бы им здесь гарантировали кафедры. А мы упустили! И уже через сто лет, когда об этом подумывал царь Борис Федорович, мы безнадежно академически отстали от Запада! А в конце XV века восточные христиане ничуть не отставали академически от Запада. Конечно, первыми профессорами были бы не русские, конечно, ими были бы греки. Ну, может быть, единичные южные славяне, греческие ученики из сербов и болгар. Как вы помните, есть у нас даже в Святцах святитель Киприан, митрополит Московский. Он был болгарин, греческий ученик. Вот тогда мы не набирали бы академического отставания, и у нас была бы своя, а не вестернизированная высшая школа! Спасибо за этот вопрос.
Продолжения вопроса: Итак, отсюда видно, что итальянская и византийская культура двигались примерно в одном направлении, но можно предположить, что если бы удалось избежать катастрофы 1453 года, искусство ромеев развивалось бы в формах схожих с формами итальянского искусства эпохи высокого и позднего возрождения и барокко.
Ответ: Этим вопросом занимался Гелиан Михайлович Прохоров, один из лучших наших ученых. Может быть, он даже сейчас лучший знаток XIV-XV века, доктор филологических наук из Пушкинского дома. Возможно, он преподает в Питере. Я с Прохоровым беседовал один раз в жизни и даже не знаю, профессор ли он, но то, что доктор, знаю. Он тончайший знаток эпохи и очень глубокий христианин, настоящий ученый христианин. Так вот, вы можете посмотреть, я на него ссылался. Но это было опять таки в прошлом году, когда я читал XIV век. Прохоров так отвечал на этот вопрос и считает так, что и у нас, и у них был «проторенессанс», а ренессанса на Востоке не было, а на Западе он был. Я терминологически с ним не согласен, потому что в других культурах, у китайцев, у мусульман невозможно выделить проторенессанс. То есть, это — чисто западноевропейское явление. Но ведь иногда вместо палеологовского ренессанса или возрождения пишут «палеологовский проторенессанс». Написавший мне эту записку, знает это несомненно, если он уже столько знает. Потому это не вопрос, а обмен мнениями.
Видите ли, вот в чем дело. Не важно, нужен ли термин «проторенессанс». Важно, что прав Прохоров, и в лекции сегодня я это сказал, что на востоке Европы, где мы византийцам, что называется, в затылок дышали. Сам Сергий, кстати сказать, имел колоссальные византийские связи, личные связи. У него переписка была, только ни одного письма не осталось. Но его письмо Сергия Киприану сохранилось. Ученик Сергия, один из лучших учеников, что называется, из первого призыва покинул Русь и всю свою жизнь, всю свою старость, десятилетия прожил в Константинополе. Это основатель Высоцкого монастыря — Афанасий Высоцкий. Он жил там и умер там. Сергий был очень византийски ориентированным человеком.
Так вот, повторяю, греки, а вслед за ними славяне обращались к христианской античности, возрождали христианскую античность, то есть античность Константина Великого, Златоуста, Юстиниана. А итальянцы сделали следующий шаг, они начали возрождать и античность языческую. Вот разница между нами. Вот что Прохорову позволяло утверждать, что и у нас, и у них был проторенессанс, а ренессанс был только у них. Терминологически я с Прохоровым не согласен, но я вижу эпоху так же, как видел Прохоров. Вы можете посмотреть это в его монографии «Повесть и Митяе» (издана в конце 1970-ых) и в его статье «Культурное своеобразие эпохи Куликовской битвы» в юбилейном номере, посвященном Куликовской битве, ежегодника «Труды отдела древнерусской литературы» (ТРОДЛ) Пушкинского дома за 1980 или 1981 год. Ежегодник мог и опоздать на год. Статей у него много. Они все изумительно интересны, они все напечатаны в этом ежегоднике с конца 1960-ых годов. В хороших гуманитарных библиотеках такие ежегодники есть. Ежегодники большие, жутко невзрачного, серого вида со шрифтом коричневого цвета. Но эти ежегодники безумно интересны. Там переводы, аналитические статьи, филологические статьи, исторические статьи. И вот в этой статье вы прочтете намного подробнее о том, о чем меня спросили и на что я сейчас ответил.
Вопрос: Как вы оцениваете деятельность президента СССР Горбачева и всю вообще «перестройку»? Имела ли она перспективу? Может быть, Горбачев подобно Николаю Второму лишь не справился с волною темных сил, воспрепятствовавших правильным реформам в стране?
Ответ: Это не такой солидный вопрос, как предыдущий. Но я не считаю этот вопрос и глупым. Он может быть задан, и я с удовольствием отвечу на него. Я твердо убежден, что Горбачев только лишь немножечко забегал вперед паровоза. В том, что коммунизм обречен, я был твердо убежден в конце 1970-ых годов. Когда в 1983 году я читал публичный доклад по этому поводу на квартире, естественно, как вы понимаете, около тридцати человек меня вежливо выслушали и сказали: «Ты прав, Володя, но только мы до конца коммунизма не доживем». Я ответил: «Зря я перед вами, ребята, бисер метал». Но прав-то оказался я. Причем никакая работа темных сил тут ни при чем. Коммунизм смертельно надоел. Сейчас даже к коммунистам как к людям относятся. А я очень хорошо помню, что двенадцать лет назад ведь не относились как к людям. В начале 1980-ых я случайно шел у метро «Аэропорт», а передо мною шли трое мужиков моих лет, около 50-ти, явные рабочие, трезвые, ну, может пивка выпили, и вид у них был не алкашный. Они о чем-то спорили, и я запомнил из спора только одну гениальную фразу: «А ты такой же мудак, как этот твой Ленин!» То есть, коммунизм отвергался даже на уровне рабочего класса, понимаете. Я нашел бы и другие примеры. Коммунизм всем надоел. Это мы прогнали «Софью Власьевну» (советскую власть). А они, и первым Горбачев, забежали вперед, развалили государство, расчленили государство и этим способом, этим путем подхватили власть под иным названием «перестройщиков», а теперь и «демократов». Это наше национальное деяние. И заметьте, сейчас я вам это докажу.
Они, например, хотели повернуть северные реки. Русские люди не дали повернуть северные реки. Есть и герои: писатель Залыгин, эколог академик Яншин. Надеюсь, им памятники поставят и всегда будут их помнить. Но не только они вдвоем. Есть и мученики: целый институт в Пущино на Оке разогнали за негативную экспертизу, упразднили Институт почвоведения Академии наук! Были и герои, были и страдальцы. Но это мы все сделали. Русский народ не позволил повернуть реки. Вторая акция гораздо меньше. Всем хотелось, чтобы немедленно издали Историю Карамзина. Был прямо психоз какой-то. Тогда еще даже слово «перестройка» не произносилось. Тогда еще только антиалкогольными делами заниматься начинали, это первый год Горбачева. Уговаривали не издавать; говорили, что нельзя, что не надо. Не буду указывать пальцем на людей с учеными степенями, которые писали заказные статьи, что Карамзина, конечно, надо издать, но только подготовленного, только комментированного. Но все-таки издали! Издали в течение года, потому что вся нация пожелала, чтобы издали историю Карамзина! Я это хорошо помню. Третий пример. После 1985 года нельзя было снести не только памятник архитектуры, нельзя было снести, простите, дощатый сортир XIX века. Сейчас всё можно! Сейчас можно памятник снести! Тогда было нельзя. Я помню масштаб движения в защиту памятников. Я был к нему причастен. Но дело не во мне. Я прекрасно помню, как в начале 1986 года на начальника Московского управления охраны памятников Савина нельзя было без жалости смотреть. Он исходил в перманентной коме. Он понимал, что эти бешеные бабы, московские дамы вот-вот добьются, чтобы его накануне пенсии вышвырнули вон с плохой формулировкой в трудовой книжке, если только не забьют шпильками на смерть!
Это явления одного порядка. Это на самом деле есть именно составляющая того, что означало конец официального социализма в России. Но мы оказались не очень рассудительными людьми. Мы, к сожаленью, оказались спринтерами с коротким дыханием. Мы в 1993 году позволили украсть у нас победу, даже в 1991 году позволили. Позволили расчленить государство, расчленить Россию. Потому единственное, что мы приобрели, была свобода слова. Только это слово никто не слушает. Я и тогда говорил вслух: «Только не позволяйте себя убедить, что РСФСР — это Россия. СССР — это Россия». Я всё понимал, когда они начали постоянно говорить: «Россия, Россия…» А десятью годами раньше слово «Россия» было под запретом, просто под запретом. Я прекрасно помню, как у моего покойного друга биолога, энтомолога, в корректуре его профессиональной статьи сделали исправление. Он написал: «Ареал обитания — европейская часть России». Они вымарали и изменили на «европейскую часть СССР». В биологической статье не давали энтомологу в конце 1970-ых годов использовать термин «Россия»!
Но мы оказались спринтерами с коротким дыханием. Мы позволили себя крупненько обдурить. Ну хоть сейчас исправляйтесь, господа! Сейчас! Не говорите никогда «президент России»! Нету такого президента! Есть «президент Российской Федерации». Это законно. Я к бунту никого не призываю. Если мы все, а потом за нами молодежь начнем говорить только «Российская Федерация», «правительство Российской Федерации», «госдума Российской Федерации» и «совет федерации Российской Федерации», тогда будет Россия. А если не начнем, ну, читайте мою статью «Исторические имена мстят». Как говорим, так и действуем! Ну, какая Эстония посмела бы хрюкнуть, если бы русские люди, живущие в Юрьеве, именуемом «Тарту», твердо знали, что они живут в городе, основанном русскими, историческое имя которого — Юрьев! Да где эти потомственные свинопасы были бы сейчас?! Писали бы жалобы в ООН: «Ой, спасите нас от этих русских, а то по морде бьют, по улице пройти нельзя!». А сейчас жалобы пишут русские. Как говорим, так и действуем. Ну, вот я сейчас статью выпущу, а где все остальные авторы? Ну где? Ну почему никто не реагирует на заметку в «Московском Комсомольце»: «Чеченскому беженцу полагается 20 рублей в день». А где компенсация тремстам тысячам русских беженцев за то, что они претерпели? Почему русский народ не спросит: «Ну-ка, Ути-Пути, не хочешь нам компенсировать? Ну, мы тогда сами с чеченцев соберем, которые живут в Москве, во Владимире, с владельцев гостиниц. Ага, мы сами заберем сейчас всё. Не хочешь отдавать нам, не хочешь компенсировать, тогда мы компенсируем за счет этих чеченцев». Мордобой не является войной!
Кстати, о войне. Я всё равно задам этот вопрос печатно. Вообще я не вижу причин, если триста тысяч русских и с ними вместе почти пятьдесят тысяч представителей других народов (евреи, дагестанцы, армяне, которые тоже бежали из Чечни) лишились своего имущества, почти всего имущества, то почему несколько сот чеченцев, живущих в остальных регионах не должны тоже лишиться своего имущества. Убивать не надо, я не люблю смертной казни, я христианин. Но Господь нам сказал «не убий», а «не конфискуй» Он нам не сказал. Нет такой заповеди «не конфискуй». Ну нету, хоть перекопайте всю Библию.
И вот еще о чем я тоже скоро спрошу в публикации. Месяца не пройдет, она будет. Что же все-таки происходит в Чечне? Полицейская операция или война? Если полицейская операция, то почему не сидят под следствием те журналисты, прежде всего гусинские журналисты из НТВ, которые вопят «война»? Состав преступления есть. Это — разжигание межнациональной розни и пропаганда войны. А если они правы и это война, то почему не в лагерях для интернированных находятся все чеченцы, которые оказались вне Чечни? Нет, их нельзя гонять на работы: они не преступники. Но в таких случаях интернируют. Напомню, что в образцово демократических Соединенных Штатах Америки после нападения на Перл-Харбор были интернированы поголовно все японцы, в том числе граждане США. Я правду говорю. Всё, господа. Я, правда, очень не здоров. Чего-то я увлекся ответом на вопросы.
__________
* Прим. С.П.: Пионер русской авиации и создатель первой школы авиаторов в России, великий князь Александр Михайлович утверждает в своей Книге Воспоминаний, что в деле развития авиации Россия была на втором месте в мире. Первую страну он не называет, но подразумевает Францию.
** Прим. С.П.: Точнее, Огнеслав Костович изобрел бензиновый карбюраторный двигатель внутреннего сгорания — ДВС. Немцы такой двигатель называют Отто (Otto), они полагают, что оба типа двигателя внутреннего сгорания изобрели немцы — Nicolaus Otto и Rudolf Diesel.
Дом культуры «Меридиан», Москва. 14.03.2001.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, август 2011. |
