Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15569/
Заказы можно также присылать на е-мэйл: orders@traditciya.ru

Я вновь списался с братом, оставшимся в США как пострадавший матрос. Он помог мне получить место иностранного студента вне квоты, ограничивавшей въезд иностранцев в США. Нужно сказать, что Колумбийский университет - один из немногих в США, который при­нимает до 10% иностранных студентов. Вместе с анкетой-заявлением я выслал удостоверение, что являюсь студентом Свободного университета в Болгарии, а также удостоверение об окончании Платовской гимназии. И вот получил уведомление, что принят в Колумбийский университет. Еще несколько дней - и у меня билет на греческий теплоход. Заминка получилась только в американском консульстве. Вопрос: на какие сред­ства я собираюсь жить? Я сослался на брата. После долгого колебания консул дал мне подписать бумагу, что я не буду играть в профессиональ­ных оркестрах США, как я уже говорил. Через пару дней виза была получена. Визы в Югославию и Грецию (мне предстояла пересадка в Афинах) получить было нетрудно.

Сборы были коротки. У меня практически ничего не было. Я зараба­тывал довольно много по болгарским жизненным стандартам, но все деньги тратил на друзей и помощь нуждающимся знакомым. Свои корнет и тромбон я оставил другу болгарину. Белья имел мало. В ту пору оно стоило очень дорого. Чтобы купить пару носок, рабочий должен был неделю жить впроголодь.

Болгарскую границу я пересек 10 апреля 1929 года. В Афинах поме­стился в отеле и там познакомился с полковником греческой армии. Это был хорошо образованный и воспитанный полковник. Не знаю, на каком языке мы с ним общались, думаю - на французском, но хорошо понимали друг друга. Он так же как и я ненавидел коммунистов. В Афинах я пробыл пару дней, и 13 апреля пароход отчалил от берегов Греции.

Пароход небольшой - всех пассажиров около 400 человек. Моя каюта была рассчитана на четырех и, как многие другие, не имела ванной. Кормили нас, помнится, хорошо - подавали даже вино. По дороге сделали остановку в Неаполе. Не помню кто сказал: «Посмотри Неаполь и умри». Конечно, я был не в том состоянии, чтобы мог оценить всю красоту Неаполя и его окрестностей. Да и были в нем только сутки. Следующую остановку совершили в Португалии, где стояли полдня.

В тихую погоду вышли в открытый океан. Я попросил матроса устро­ить мне баню. Матрос сказал, что сделает, но это будет наверху. Дейст­вительно, вскоре он уведомил, что ванна готова. Я с удовольствием залег в нее, но буквально через короткое время начался ураган, и корабль стало бросать. Пока оделся и спустился вниз, волны захлестывали палубу. Предвиделась сильная буря, и капитан подумывал вернуться обратно в европейский порт. Так и было сделано. В каком-то порту мы прождали два дня и только после окончания бури двинулись в путь к Новому Свету. Мы должны были прибыть в Нью-Йорк, но вместо этого причалили в Провиденсе, в Род-Айленде.

Несмотря на бурю, я чувствовал себя превосходно. В то время, как все пассажиры лежали в припадке морской болезни, я единственный сидел в столовой и как ни в чем ни бывало закусывал. С детства был приучен плавать на «душегубке» - маленькой лодке - и в тихую, и в бурную погоду и это, видимо, закалило меня. От качки я не страдал.

Перед тем, как начать свободно передвигаться по Америке, нас дол­жна была проверить эмиграционная комиссия. Вместе со мной ехали румыно-еврейские студенты. Они не говорили по-английски, но комис­сия пропустила их. Комиссия состояла из четырех евреев и одной пожи­лой американки-англичанки. Я учил английский на пароходе, но разговаривать еще не мог. Один член комиссии спросил меня, получил ли я «уайр» - в переводе означает проволока, он, видимо, имел ввиду теле­грамму. Но тогда я думал: о чем это он спрашивает, о какой проволоке идет речь? Ответить, конечно, не смог. На вопрос - с какой части России я, ответил - с Дона. Тут поднялся гвалт. Я ничего не понимал, но чувство подсказывало: меня «бракуют» и хотят отослать обратно. Вдруг заговори­ла со мной англичанка. Она ласково пожала мою руку и сказала: «гуд, уэлл». Меня отправили в «кутузку» - отдел, где содержались приезжаю­щие «под вопросом». Мне дали переводчика и я сумел послать телеграмму брату, что задержан и нахожусь в Бостоне, в «кутузке». Выручай.

Ждать пришлось пару дней, пока брат через Колумбийский универ­ситет устроил мне освобождение и разрешение на пребывание в США. Официально причиной моего задержания стало то, что я... не говорю по-английски. Колумбийский университет ответил; для таких, как я, имеется специальное отделение с усиленным прохождением английского языка, и что меня ожидают в университете. После получения этих бумаг, через пять часов, я уже обнимал брата.

И так, 29 апреля 1929 года я прибыл в США.

Брат, осмотревши меня, сказал: «Николай, тебе надо убрать твою студенческую фуражку. Носи шляпу. На днях мы пойдем в университет. У тебя будет переводчик, но нужно серьезно учить английский. Это лето ты проведешь в Бар-Гарбор - штат Мейн. Одна моя знакомая имеет там отель. Ты будешь помогать ей. Работать официально тебе нельзя и пол­учать жалованье - также. Могут выслать из США обратно в Болгарию. Но подарки брать можешь. Об остальном догадывайся сам. У тебя хорошая школа - три года войны, революция и скитание по свету».

Через пару дней я пошел в Колумбийский университет и записался на осенний семестр английского языка. Две недели я провел с братом, а в середине мая поехал в Мэйн. Однако слова «провел с братом» не совсем точны. Брата я почти не видел, так как помимо работы, он занимался общественными делами - был атаманом Первой им. генерала Краснова Общеказачьей станицы в Нью-Йорке. Однако, в одно из воскресений мы выбрали время и поехали в Лонг-Бич - летнее курортное место вблизи Нью-Йорка. Нежась на белоснежном песке и делясь впечатлениями и переживаниями, мы не замечали, как летело время. Меня очень интере­совало, как же Петр попал в Америку?

Пароход, на который устроил его и его друзей католический карди­нал в Антверпене, принадлежал английской компании. Капитан спросил Петра: был ли он матросом? Петр ответил: «Я с Черного моря». Капитану ответ очень понравился, моряки с Черного моря - хорошие моряки. И Петра назначили пилотом, то есть стоять у руля и вести пароход. Петр был способным к языкам. Он знал немецкий, французский, прекрасно владел польским и достаточно хорошо разбирался в английском. Вместо Констанцы наш пароход пошел в Лондон, - рассказывал Петр, а затем в Африку, в Конго. Но служба пилотом у Петра закончилась быстро.

По правилам, капитан отдает команду, а пилот должен повторить ее. И вот тут подкачало знание языка. Капитан скомандовал 10° норд-ост, а Петру показалось 10° норд-вест, что и было произнесено в ответ. Естест­венно, следующая фраза предназначалась исключительно для Петра - «Что за черт?!» Но Петр старательно повторил ее для всей команды парохода. Моментально пришел боцман с матросом, и отвели Петра в отдельную комнату, где и заперли. Через час тот же самый боцман повел меня к капитану, по дороге сказав, что я оскорбил его и должен быть судим, - рассказывал Петр. - Но за что?! Ведь я только повторил команду, а никого не ругал?! Когда боцман рассказал это капитану, тот расхохотался и приказал меня «разжаловать» с первого класса матроса в последний. Но при этом сказал, что дает мне месяц - если я научусь управлять кораблем, то буду восстановлен. Из Лондона мы отравились в Конго, затем верну­лись и вот - прибыли в США, в Джерси-Сити. Мы уже покидали Америку, как на пароходе произошел взрыв - несколько матросов было убито, а я ранен. Больше года я был в госпитале для пострадавших моряков. Здесь вспомнил о болгарке, которая говорила по картам, что мой брат находится в ограниченном помещении, но не в тюрьме, и не может сообщить о себе.

Когда брат окончил свой рассказ, то к нам подошла маленькая девуш­ка и обратилась по-русски: «Извините, но мы с мамой услышали русскую речь и хотели бы поговорить с вами. Можно?» «Конечно, - ответили мы, - зовите маму». Подошла пожилая женщина. Мы представились друг дру­гу. Женщины оказались ростовчанками - г-жи Лент. «Лент? - переспросил Петр. - Я хорошо знал пароходное общество «Лент» в Ростове», «Да, - произнесла пожилая женщина. - Это наша семья...» Мы же сказали, что из Северной Таврии. «А я, было подумала, вы из Новочеркасска, - про­должала г-жа Лент. - Не люблю казаков». «Отчего же? - полюбопытст­вовал Петр. - Ведь ваши пароходы возили по Дону почти одних казаков». «Это так, но другое важнее. Когда была революция 1905 года, я помню, стояла у калитки нашего дома, и проезжавший мимо казак приказал мне закрыть калитку и не выходить - опасно! Я послушалась, но едва казак скрылся за поворотом, вновь вышла за калитку - уж очень интересно было наблюдать за событиями на улице. Я так увлеклась, что не заметила, как казак, объехав квартал, вновь очутился около калитки. Он опять прика­зал мне скрыться. И так продолжалось несколько раз. В это время вблизи случилась перестрелка. И опять я выскочила посмотреть. А он тут как тут на этот раз закричал на меня и стегнул плетью. Я скрылась и больше не выходила». «Так вы ненавидите казаков за то, что казак спас вам жизнь, - заключил Петр. - А если бы шальная пуля попала?» «Да, но он не должен был бить меня». Разговаривать на эту тему дальше не имело смысла - многих людей судьба так ничему и не научила.

Скоро я уехал в штат Мэйн. В отеле, где меня устроил брат помощни­ком, познакомился с двумя шведками-плавчихами. В свободное время плавал с ними от одного острова до другого, потом к следующему. Это было очень увлекательно. За лето мне удалось собрать подарки около 500 долларов. Моя помощь была разнообразной - я и посуду мыл, и пол убирал, и багаж носил, и столы накрывал, и убирал и т.д. Публика была богатая и щедрая на подарки. Вернувшись в Нью-Йорк, я, по совету брата, положил деньги в банк. После этого явился в университет. Меня зачислили на начальный курс английского языка. Я пообещал админист­ратору, что принесу деньги за курс в понедельник (была, кажется, пят­ница). Но когда в понедельник я пришел в банк, то увидел около него волнующуюся толпу. Оказалось, банк «лопнул», и я остался без гроша. Для меня было неожиданностью, что банки в Америке не государственный, а частные. Мой брат также не знал этого. Этот год был как раз ужасен крахами финансовых дел в США. С трудом я наскреб по друзьям своего брата некоторую сумму долларов, какой хватило, чтобы оплатить поло­вину курса... Но как платить дальше? Как отдавать долги? Работу было практически невозможно найти. Вчерашние миллионеры становились в один день нищими. Что делать?

В администрации я получил специальную карточку и приказание являться к инспектору с докладом о своих успехах. Также получил рас­писание моих занятий.