Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15569/
Заказы можно также присылать на е-мэйл: orders@traditciya.ru

Период с 1929 по 1937 годы был ужасен. После экономического краха в США десятки тысяч человек оказались в нищете. Только в Нью-Йорке без работы слонялись 30000 адвокатов. Квартиранты не имели возмож­ности платить за жилье. Целые кварталы стояли пустыми, а в то же время многие жили на улицах, в парках, в каких-то «бидонвиллах» - хижинах из пустых бочек, банок, коробок... На улицах раздавали горячий кофе и для многих тысяч людей этот кофе был единственной пищей,

Я часто сидел в библиотеке Колумбийского университета. Здесь по­знакомился с одной девушкой, и мог упражняться в английском. Она оказалась профессор Йельского университета - литератор. Была поклон­ницей Шекспира. Я почерпнул много полезных сведений от нее. Библи­отека закрывалась в 11 часов вечера, и я обычно засиживался до закрытия.

Однажды, в ненастный вечер, я пересекал улицу мимо бара. На углу стоял здоровенный мужчина, он окликнул меня: «Дай мне доллар!» Я поду­мал и предложил книги: «Денег у меня нет. Вот возьмите книги, продайте их...» Свет фонаря освещал меня - от рванного ботинка с торча­щим белым носком до весьма помятой шляпы. Мужчина осмотрел меня и сказал: «Вы бедный человек, и, видимо хороший. Пойдем в пивную, я угощаю».

В пивной он заказал два пива стал совать пятидолларовую бумажку. Я отказывался, а он все твердил, что я хороший человек и, как будет у меня нужда, чтобы приходил к нему. С этим оригинальным бродягой я встречался почти каждый вечер, и на многие годы мы стали друзьями. Он был ирландцем.

Часть лета 1933 года я работал на перевозке книг из старой библиоте­ки в новое большое здание. Другую часть лета должен был отбыть на практических работать по межеванию и топографии. Местом моей прак­тики был студенческий лагерь для инженеров в штате Коннектикут.

Весенний семестр окончился благополучно во многом благодаря под­держке профессора Крефилда. Он заведовал строительной и испытатель­ной лабораториями. Колумбийский университет, как и многие иные в то время, был занят исследованиями и испытаниями построек, по поводу которых контактеры (не только американские, но и других государств) имели судебные тяжбы. Профессору нужен был помощник и он остановил свой выбор на мне. Здесь я мог немного заработать, чтобы оплатить право учиться.

Летом студенты гражданского механического и горного факультетов два месяца практиковались в лагере. Перерыв между окончанием заня­тий в университете и началом практических составлял четыре недели, и это время было полностью в моем распоряжении. Я проработал в одном пансионе, готовя его к приему отдыхающих. Пансион находился на бере­гу залива, куда часто приезжали любители рыбной ловли. Однажды ут­ром, лежа еще в постели, я услышал душераздирающий крик со стороны залива. Выскочил на берег в одних подштанниках и недалеко от берега увидел перевернувшуюся лодку и двух человек, глотающих соленую воду. Недолго думая, бросился в воду, схватил одного, поменьше ростом, и потянул его к берегу. Другому крикнул, чтобы он держался за лодку.

Когда приплыл к берегу, то там уже собралась толпа, и мне помогли вытащить пострадавшего на берег. Люди подходили ко мне, жали руку и что-то говорили. Этот эпизод приятно расположил ко мне ближайших соседей по пансиону. Вскоре моя работа здесь закончилась, и я поехал в летний лагерь на практические работы. Это было первое лето, которое я провел среди американцев... Мне пришлось говорить только по-англий­ски, и это была моя первая большая практика в английском языке.

В летнем лагере были бараки. Комнаты в них небольшого размера, и в каждой размещались по два студента. Весь поток был разделен на группу по 4 человека, и каждая имела свое задание. Со мной в комнате оказался Дан Ломб, правнук автора больших телескопов и фотографиче­ских аппаратов, миллионер. Его привез шофер, вместе с тремя сундуками белья.

Вечером, после ужина, мы разговорились. Дан оказался тихим и спокойным собеседником. Я узнал, что у него две сестры, мать, отец и бабушка. Бабушке около 100 лет. По происхождению Дан из баварских немцев. Дед и отец занимаются физикой. Дед окончил университет в Германии и прибыл в Америку, где и организовал компанию «Бош и Ломб». Бош - компаньон Ломба-старшего, тоже немец. У отца была большая библиотека книг по физике. Некоторые изданы в прошлом и позапрошлом веке. Вся эта ценнейшая коллекция была передана в уни­верситетскую библиотеку. Разговор наш затянулся допоздна.

В Колумбийском университете обучалось немало богатых людей - этот университет числится в первой категории мировых высших учебных заведений. Плата за обучение здесь в четыре, а то и пять раз выше, чем в обычных американских университетах. Колумбийский университет - ча­стный. Основой его содержания служат пожертвования частных лиц и организаций. Количество студентов на одного профессора не превышает 10 человек. Плата за обучение покрывает только треть расходов, которые несет университет. Другие университеты, как правило, оплачиваются сту­дентами, и потому группы там состоят из 30-50 студентов на одного про­фессора...

Подъем был в 6 утра, в 7 - завтрак, а к 8-ми с нами проводился инструктаж, после чего каждую группу отвозили к месту выполнения задания. С собой нам выдавали еду, и потому каждая группа могла рабо­тать до 5 вечера. Затем за нами приезжали машины, и мы возвращались в лагерь. В 6 часов сервировали обед. Занятия проводились каждый день, за исключением воскресенья. Вечерами, после обеда, почти все мы были заняты вычислениями, готовили чертежи и рапорты. Часто засиживались до 2-3 часов ночи. Мне повезло - я попал в очень прилежную группу. Дан, да и другой студент Арвинк Гулд были знакомы с инженерным делом, и поэтому мы раньше других оканчивали наши дневные дела, а также - чертежи и подготовку рапортов.

Четвертым в нашей группе был Жорж Остенберг - швед, родившийся в США. Он впервые проводил лето вне семейного круга, и первые не­сколько дней плакал, а позже смеялся над собой. С Даном и Жоржем я подружился довольно легко, а вот с Арвинком что-то не клеилось. Ему нравилось издеваться, задавать двусмысленные вопросы. Я не отвечал, и это возмущало его. «Почему ты не повторяешь то, что я тебе говорю, а вслед за Даном повторяешь?» - злился он. Но я чувствовал по его глазам, что он хочет учить меня бранным словам, и не повторял его «уроков». Арвинк был мелкий, завистливый человек и везде любил сунуть свой нос.

Жорж понял, что я был музыкантом и, как узнал позже, сказал об атом декану факультета, профессору Финчу. Декан вызвал меня и спро­сил - играю ли я на трубе? Я ответил утвердительно. «А можете по утрам играть какой-нибудь сигнал, чтобы будить студентов, а потом второй - на завтрак?» Отчего же, можно... Заведующая хозяйством принесла трубу (это была сигнальная военная труба), и я проиграл утреннюю зарю, а затем сигнал «кашица поспела, кашица - готова». Декан был в восторге, и я стал лагерным сигналистом.

В Америке очень распространены молодежные клубы. Одни сущест­вуют для приятного времяпровождения, другие - для научных целей. Чтобы вступающий в клуб «общего знакомства» был благожелательно принят его членами, он должен исполнить какое-то поручение «старей­шин». Однажды, вернувшись после дневной работы, я нашел свою кро­вать наполовину высунутой из окна. Немало пришлось поработать, чтобы вернуть ее на место. В другой раз, когда уже лег спать, конец кровати вдруг приподнялся и комната неожиданно превратилась в «поле боя» - какой-то шутник положил под кровать с десяток «китайских пакетов» (взрывчатое вещество). Ну да к взрывам я привык, к тому же «китайский пакет» не причинил мне вреда.

В первое воскресенье после завтрака все собрались на лужайке, и Арвинк начал задирать меня. «Арвинк, - сказал я. - Хочешь побороться?» Он согласился со словами: «Я тебе, русскому, покажу, как надо лежать на лопатках». Но через минуту сам лежал на лопатках, крепко прижатый мной к земле. «Вот так и под Полтавой было», - напомнил я ему фрагмент истории русско-шведской дружбы. Это обозлило его еще больше. Однако идея борьбы всем понравилась, и некоторое время мы развлекались этой утехой. Помню, ко мне подошел декан, присутствовавший при наших играх и сказал: «Ваша фамилия трудна для произношения американцу, позвольте, мы будем звать вас по имени - Николай, Ник». Я понял, что принят в американскую семью.

Практические занятия окончились благополучно, и в сентябре начал­ся зимний семестр. Одной из первых лекций была лекция по гидравлике. Ее читал декан - проф. Финч. Однако, перед началом лекции к декану обратился Жорж с просьбой разрешить ему прочитать студентам инте­ресную заметку из газеты. Заметка касалась меня - о «моем геройском поступке по спасению утопающих в районе пансиона Амитивил, Лонг Айлен»... Я ничего не знал об этой заметке, и Жорж держал ее в секрете. И вот теперь, при стечении народа... С одной стороны, я чувствовал известную неловкость, но с другой - симпатии американцев ко мне уси­лились.