Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15569/
Заказы можно также присылать на е-мэйл: orders@traditciya.ru

Я вновь получил возможность подработать в качестве «ученика» на стройках за «даренный» 1 доллар. У мастера нашей бригады была сестра, она училась у нас в университете на факультете искусств, ожидая получения второго диплома - магистра. Она была довольна слабенькая студентка, особенно в тригонометрии, и ее брат попро­сил помочь ей... Я решал задачи, делал чистовые наброски и писал объяснения. Она же получала пятерки и даже была освобождена от экзамена за отличную успеваемость в течение семестра. Однажды я пришел домой и обнаружил конверт с 20 долларами и запиской: «Сес­тра получила диплом магистра искусств. Спасибо». Я соглашался по­могать этой девушке бесплатно, но уж раз ее брат принес деньги... Они нам очень помогли с Петром. Иногда мне приходила в голову мысль, что диплом магистра мог бы получить и я.

Как-то в конце ноября декан вызвал меня в числе нескольких студентов и сказал, что поблизости Нью-Йорка есть большое имение, хозяин которого хочет разделить его на части. Для нас это будет хоро­шая практика. Работать по межеванию мы могли только по выходным дням. В первое воскресенье была очень холодная, сырая погода. На мне «жидкое» пальто. Дрожал, однако, не я один. У старшего нашей группы Фомы Квилта «зуб на зуб не попадал». Я убедительно просил его пойти в «хибарку», где было сено. Он назначил вместо себя старшим и пошел. В «хибарке» я накрыл его своим пальто.

В понедельник Фома пришел на занятия бледный, но здоровый, и благодарил меня за заботу. А через пару дней я получил письмен­ное приглашение от профессора Квилты (отец Фомы был профессо­ром Нью-Йоркского университета) на домашний обед. Это был мой первый обед в американской семье. Квилты были шотландцами, но уже много поколений их жило в Америке. Обед был роскошен - чудное вино, незабываемый бифштекс, невыразимо аппетитная заку­ска... Наверное, это был первый настоящий аристократический обед мосле 1917 года. Сестра Фомы была учительницей. Ее муж - инструктором-математиком в Манхэттенском колледже. Мы стали большими друзьями.

Как уже говорил, я приехал в Америку в самый страшный фи­нансовый год. Табачная компания в Болгарии «Асенова Крепость» просила меня, по возможности, устроить продажу табака в США. Я был заинтересованным лицом, так как на складе компании скопи­лось 80.000 фунтов табака, выращенного мной совместно со старушкой-квартирной хозяйкой. Как-то в один из осенних дней 1933 года, я пошел в школу торговли и администрации Колумбийского универ­ситета. В дверях столкнулся с господином среднего возраста. Я не­вольно сказал: «Здравствуйте». Он удивленно вскинул на меня глаза: «Откуда вы знаете, что я русский?» «Наверное, по походке», - не найдя ничего лучше, ответил я. «Я - Кушнарев, - представился господин. - Приятно познакомиться», «Кушнарев? Случаем, вы не имели отношения к табачному делу в Ростове - «Асмолов и Кушна­рев?» «Я сын владельца табачного предприятия Кушнарева. Сейчас кот оканчиваю эту школу и получаю диплом. Что ж мы стоим? Идем­те выпьем по чашке кофе». Он заметил мое замешательство. «Не беспокойтесь, - рассмеялся он. - Я угощаю. Я работаю помощником счетовода в одной большой пароходной кампании здесь».

Мы пошли в кафетерий. Было время завтрака, и Кушнарев пред­ложил закусить. Его история в Америке такова. Когда он сошел с парохода в Бостоне, штат Массачусетс, то не знал совершенно, что ему делать и куда идти. С поникшей головой он брел по улице, хотелось есть, а главное - искал дешевый отель. Все капиталы отца в Европе были заморожены. От матери он получил малую сумму, которой едва хватило добраться до Америки. И вдруг его окликнул чей-то голос. Из лавчонки выскочил человек и стремглав бросился к нему, обнял и стал тянуть к себе, твердя его имя. Оказалось, что лавочник был еврей, который долгое время работал на фабрике отца в Ростове. Еврей дал сыну бывшего хозяина 500 долларов и с грустью вспоминал, как хоро­шо жилось ему в Ростове... Затем Кушнарев-младший стал расспраши­вать меня. «Я из Новочеркасска. Моя крестная мать - София Капустянская торговала в Ростове мануфактурой, была купчиха. Так­же имела магазины и в ближайших к Ростову станицах. Бездетная. С мужем откладывала деньги для меня - на учебу в университете», - расска­зал я.

Кушнарев вновь перешел к своим проблемам: «Я думал, что связь моего отца с табачным магнатом Филиппом Морисом поможет мне в эмигрантской жизни. И действительно, он помог мне трудоустроить­ся. Помню, как Филипп повел меня в химические лаборатории своего предприятия - я впервые узнал, сколько химии вкладывается в амери­канский табак. Он открыл мне и то обстоятельство, что до 50% содер­жания сигарет - различные травы, а не табак, так как из-за войны связь с Турцией, откуда США импортировали табак, чрезвычайно затруд­нилась, и пришлось Филиппу искать выход в использовании отечест­венных травок... Филипп Морис решил оплатить расходы на мое обучение и вообще предложил помощь, пока я не стану на ноги. Он и порекомендовал меня на работу в пароходную компанию, где я служу в настоящее время».

Затем он участливо спросил: «А вы как?» «Я гол как сокол. Кое-как перебиваюсь. Иногда подрабатываю по ночам в ресторане. Там вдоволь ем да еще и домой приношу большой бутерброд и делюсь с моим знако­мым студентом-армянином. Но жаловаться нельзя. Могло быть и хуже. Ваш рассказ о табаке охладил мой пыл искать покупателей для болгар­ского табака. Табачная корпорация «Асенова Крепость» просила меня заняться продажей сотни тысяч килограмм турецких сортов. Но, из на­шего разговора понял, что американские компании пользуются химией, а не покупают натуральный табак».

Мы расстались дружески, и после часто встречались. Кушнарев был старше меня на десяток лет, оказался интересным собеседником.

Вслед за крушением надежды продать в Америке табак, я лишился и надежды реализовать шелковые нити - также одна болгарская компания, скупавшая коконы шелковичных червей, просила найти ей потребите­лей. Я обратился к одной из компании в Америке, но получил ответ, что в настоящее время США закупают легкий шелк, а не тяжелый итальян­ский. Именно такой мы выращивали в Болгарии. Основными поставщи­ками шелка уже стали Япония и Китай...

В университете в тот период профессор Крефилд получил заказ на изучение причин разрушения плотины на реке X. Наша лаборатория имела два куска бетона с плотины, каждый весом около тонны. Предсто­яло исследовать качество, состав, свойства каждого из ингредиентов и проч. Профессор сказал мне, что я буду работать в лаборатории и  получать стандартную для работающего студента плату. Работа продол­жалась несколько месяцев, и я посвящал ей свободное от занятий время.

...В наш университет перевелся из института Технологии штата Мас­сачусетс некто г-н Аппельбаум. Почти по всем предметам он получал пятерки и слыл очень перспективным студентом. Его отец был вторым концертмейстером Нью-Йоркского симфонического оркестра - прекрас­ный скрипач. Но в Колумбийском университете картина успехов г-на Аппельбаума совершенно изменилась. В первую половину семестра он «провалил» три предмета, и поговаривали о его отчислении. Профессор Крефилд просил меня поговорить с Аппельбаумом о его критическом положении, так как не хотел, чтобы другие студенты знали об этом.

Аппельбаум принял переданные мной предупреждения как друже­скую беседу и сказал: «Я не понимаю, почему так плохо сдал полусеместровые экзамены? Видно, мне надо что-то переменить». Как я уже говорил, в университетах США имеется много кружков по интересам. Нередко в этих кружках занимались подготовкой к экзаменам, и здесь имелся набор необходимых конспектов, позволявших в сжатые сроки готовиться к экзаменам. Аппельбаум был членом одного из кружков в бытность свою в Массачусетсе и, обладая хорошей памятью, быстро схва­тывал систему экзаменационных вопросов, находил в клубном архиве ответы и удачно сдавал экзамен. В Колумбийском университете он не успел еще войти в привычную для него колею, и стал проваливаться. Но после моего разговора с ним он взялся за зубрежку и семестр закончил благополучно. Он и его отец приглашали меня на обед.

Анализы железобетона продолжались долго, но к весеннему семестру 1934 года лаборатория эластичности структурных материалов получила контракт на исследования столбиков и досок различных сортов дерева с целью выяснения их пригодности в строительном деле. Участие в этих работах позволили мне оплатить право за учение и сблизили с профессо­рами.

Вспоминаю еще одну интересную работу по испытанию и анализам земли территории в Нью-Йорке для приготовления площади под построй­ки Всемирной ярмарки. Почва в том месте глинистая, и порой се слой достигает более 25 метров глубины. Когда-то здесь было болото. Контр­актеры задумались утрамбовать его. Они прорыли сеть каналов до трех метров глубины и решили между каналами засыпать землю. Привозили и сыпали. Наложили горы с расчетом, что потом будут рассыпать ее, выравнивая всю площадь. Но когда пришли выравнивать, то земли не нашли, а обнаружили два маленьких возвышения... Оказалось, глина «расступилась» и поглотила все, что было привезено. Контрактеры поте­ряли сотни тысяч долларов. Вот тогда-то они и обратились к проф. До­нальду, Бурмистеру школы инженеров Колумбийского университета. В течение многих месяцев я под руководством профессора делал анализы глины на этой территории, и на основании собранных данных проф. Бурмистер дал контрактерам рекомендации, как они должны готовить площадку.

Между прочим, прекрасный опыт «упакования» болот землей был создан Россией при строительстве Санкт-Петербурга. Знаменитый Исаакиевский Собор, как и многие другие здания нашей северной столицы, был построен на сваях. Конечно, такое строительство было дорогим и долговременным.