Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15569/
Заказы можно также присылать на е-мэйл: orders@traditciya.ru

При проверке знаний желающего поступить в университет обычно посылают к трем профессорам - историку, физику и математику. Каждый дает свое заключение не только о знании конкретного предмета, но и о поведении, характере абитуриента. Первоклассные университеты неред­ко оплачивают до 2/3 стоимости обучения студента, и им не хочется тратить деньги на бездарность.

Лучшие университеты США содержат профессоров, главным образом - из средств, поступающих от богатых лиц в качестве пожертвований на конкретные научные отрасли. Поэтому такие университеты могут позво­лить себе иметь к примеру, на двадцать профессоров и инструкторов десять студентов. Университеты иных категорий зависимы от оплаты за обучение и здесь на одного профессора приходится нередко до 30-40 студентов. Соответственна и разница в качестве знаний.

В Манхеттенском колледже у меня было несколько интересных мо­ментов. Так, на одном экзамене (письменном) студент достал шпаргалки и углубился в их изучение. Я отобрал шпаргалки, а студента попросил пойти погулять и после экзамена прийти ко мне на собеседование. Он не пришел, а пошел к декану жаловаться на меня. Мне пришлось объяснять­ся. Декан вызвал в моем присутствии вновь студента и сказал ему, что проф. Федоров сделает отдельный экзамен для него. Экзамен прошел вполне благополучно, но студент был зол и сказал своим сокурсникам, что убьет меня. И вот однажды вечером в моей квартире раздался теле­фонный звонок. Я узнал голос студента: «Я хочу вас видеть. Можно?» «Приходите, я свободен», - ответил я. Он пришел и у нас состоялся долгий разговор. Я сказал, что он избалован, стремится использовать незакон­ные пути для достижения своей цели. Инженер, как и доктор, должен идти прямым путем и делать свое дело честно. Только тогда он может рассчитывать на уважение и уверенное положение в жизни. Юноша рас­плакался и извинился передо мной за свое поведение. Мы стали друзьями. К сожалению, он уже умер.

Другой интересный случай произошел после корейской войны. Нуж­но сказать, что студенты, прошедшие Вторую мировую и корейскую войны, были самые лучшие в университете - вдумчивые, стремящиеся к знаниям, добросовестные парни. Это была лучшая университетская «жатва». Я преподавал предмет «Механика жидкостей» на отделении электриков. И мой предмет должен был пройти один студент, прошедший службу в Корее. Он явился ко мне весной, две недели спустя после начала семестра. Первое, что он сказал, было: «Ваш предмет мне не нужен. Но мне нужен зачет по нему для получения степени бакалавра. Пропустите меня, пожалуйста». Я отослал беседовать его на эту тему с администра­цией. Он ушел, и всю первую половину семестра я его не видел. На экзамене он появился и, конечно, получил двойку. Опять попытался меня уговорить поставить ему проходной бал «за красивые глаза». На это я ответил: «Я дал слово Совету образования штата Нью-Йорка, что буду честно исполнять свои обязанности и одинаково справедлив со всеми. Вы служили в армии, знаете, что такое присяга, дисциплина и исполнение взятых обязательств. Идите и подумайте - или вы будете учить мой предмет или сидеть в университете еще год. Решайте».

На экзамене третьей четверти семестра этот студент отвечал хорошо и последний семестровый экзамен сдал прекрасно, успешно получил диплом. После церемонии выдачи дипломов меня окружила группа сту­дентов. Я приметил, что вблизи стояли две женщины, быть может, - мать и дочь. Когда я остался один, одна из них подошла и тронула меня за плечо: «Вы профессор Федоров?» «Да...» «Простите, я жена мистера (и она назвала фамилию студента фронтовика), а это его мать. Мы очень хотели бы знать, что вы сказали ему 15 апреля. Он очень изменился с тех пор. Он стал внимателен, стал помогать в доме...» «Ничего особенного, - ответил я. - Просто я напомнил ему, что у каждого из нас есть обязанности, которые надо выполнять вне зависимости от того, нравится нам это дело или нет».

В числе моих студентов был как-то сын главного полицмейстера го­рода Нью-Йорка от 14 улицы до 60-й. Этот район знаменит самыми дорогими магазинами, прекрасными особняками, музеями и прочее. А окраины его известны как центры наркомании и проституции. Нередки­ми здесь были убийства, исчезновения девушек, громкие скандалы. Од­нажды после окончания трудового дня я шел к подземке, чтобы отправиться домой. Жил я приблизительно в 150 кварталах от колледжа. Когда подошел к станции, то два человека неизвестно откуда выскочили, скрутили мне руки, заткнули в рот платок и втолкнули в машину. Маши­на тронулась, и мы помчались по вечернему городу. Мои спутники не проронили ни слова. Постепенно я начал приходить в себя. Мои похити­тели были одеты в темные костюмы, по внешнему виду - ирландцы. В это же приблизительно время газета «Россия» получила предупреждение от еврейской молодежи, что ее главный редактор и иные члены редакции будут убиты, если газета не перестанет печатать материалы о советских евреях и их методах уничтожения русских в СССР. Но ничего еврейского в моих спутниках я не заметил. Потому как не пахло ни чесноком, ни солено-копченой рыбой - главной пищей Бруклинских евреев. Пока я обдумывал мое положение, машина выехала на Риверсайд роуд вдоль Гудзона и остановилась около пропускного пункта, где производится оплата за право проезда по дороге. И тут я заметил, что шофер не запла­тил, а показал контролеру какую-то карточку и проехал дальше. В это время сидящий рядом со мной развязал мои руки и вытащил кляп изо рта. По-прежнему никто не проронил ни слова.

Мы проехали в центр Манхеттена и остановились напротив роскош­ного особняка. Мой сосед вылез из машины, открыл дверь с моей стороны и вежливо произнес: «Профессор Федоров, выходите. Нам приказано было привезти вас в этот дом. Офицер о’Коннор проводит вас». Я понял, что кто-то сыграл со мной шутку. Но кто? В дом провел полицейский и вот навстречу мне вышел... мой студент и его отец, главный полицмей­стер. Они приветствовали меня, угостили прекрасным обедом, несколько извинившись за «шутку». Инициатором моего «похищения» был студент, а его отец лишь помог, дав в распоряжение своих подчиненных. Ну, а у молодежи разыгралась фантазия...

Отношение ко мне студентов было удивительно доброе. Они приходи­ли и в одиночку, и группами, спрашивали совета. К примеру, явилась группа в пять человек, просят разрешить спор: «Наши девушки хотят выйти замуж и настаивают, чтобы свадьбы были в мае. Но мы еще не окончили колледж, нам целый год учиться. Мы не можем работать и содержать семьи. Вот и говорим девушкам, подождите, кончим колледж, проработаем года два, тогда и поженимся. У нас будет кое-какой капи­тал». Мой совет был: «Если девушки любят вас, то подождут, если нет, - вы скоро узнаете».

Через четыре года двое из этих пяти пришли ко мне со своими подру­гами на свадебное торжество. Подобных случаев было много, и молодежь часто просила моего совета по жизненно важным вопросам.

В Манхэттенском колледже студенты получили разрешение создать Общество гражданских инженеров под греческим названием «Ксой Эпси­лон». Когда студенты организовались, то меня попросили быть первым почетным членом. Это, конечно, не особенно нравилось другим профес­сорам. Более того, я был избран руководителем-наставником этой орга­низации. Один из профессоров поднял даже шум - почему проф. Федорова выбрали в наставники?! Когда я узнал об этом, то послал в студенческую организацию благодарность за приглашение возглавить Общество, но указал, что в силу ревнивого отношения коллег отказываюсь от этого почетного поста.

Один инженер-негр, бывший мой студент, просил меня быть крест­ным отцом его первенца. Но мне пришлось отказаться, так как я не католик, а православный.

Насколько хороши были отношения мои со студентами, настолько плохими они были с администрацией. Но об этом я не хочу распростра­няться, так как это нередкое явление в университетской среде.

В Колумбийском университете я заведовал лабораторией механики жидкостей. Главной заботой лаборатории были практические исследова­ния и теоретическое изучение потоков воды при различных условиях. Со студентами я встречался только один день в неделю. Особенно хорошо посещали мои лекции студенты из Индии, Индонезии и Латиноамери­канских стран. Так, одно время меня особенно «преследовала» семерка дружных индусов, которые ходили за мной по пятам и спрашивали абсо­лютно обо всем. Проф. Бахметьев посмеивался: «Как там чувствуют себя ваши козлята?» (по аналогии с известной русской сказкой про волка и семерых козлят).

В одном университете студент-ирландец предложил как-то подвезти меня к сабвею. Была дождливая погода. Во время поездки в автомобиле он сказал, что не удовлетворен своей отметкой по моему предмету и вместо тройки с минусом хочет пятерку. Он был взрослым человеком, уже служившим в корпорации и бравшим лекции, чтобы продвинуться по служебной лестнице. Обычно при такой системе вечернего образования получение диплома занимает 8-10 лет. В разговоре этот студент упомя­нул, что он владелец собственной пивной и что может просто со мной расправиться. Я понял, что мафия может прикончить меня. Я же ответил ему, что пару раз мне умирать пришлось и еще раз попробовать не так уж страшно. Он довез меня к поезду. Больше тройки он не получил, и я остался жив.

Однажды после войны ко мне в лабораторию пришел заведующий зданием Школы инженеров и уведомил, что группа молодых людей хочет видеть меня. Это была группа русских. Один из них - Жорж Трачевский - обратился с вопросом: действительно ли я профессор Федоров? Он пред­ставился как студент Киевского политехнического института, лейтенант советской армии Трачевский. Здесь хотел бы поступить на учебу. «Это понятно. Но зачем Вы разыскиваете меня? Чем я могу быть полезен?» «Помогите нам оформить документы и посоветуйте, в какой университет лучше поступать. Нас прибыло 30 человек из Европы в США, и теперь небольшими группами мы пытаемся устроиться в этой стране». Я реко­мендовал Трачевского в Школу механиков-инженеров Колумбийского университета.

Интересна жизнь этого русского человека. До войны он любил девуш­ку и неожиданно встретил ее в Америке. Она ответила ему взаимностью, и они должны были пожениться. Но дело откладывалось, так как Жоржу (новое имя Трачевского) хотелось заработать денег для семьи. Однажды ко мне в лабораторию пришел Жорж с подбитым глазом и весьма помя­тый. Как выяснилось - это было результатом ревнивой сцены, когда Жорж застал у своей подруги приятеля. Я постарался наладить отноше­ния между молодыми. Они поженились и первенца своего назвали Нико­лаем. А я стал крестным отцом.

Студенческие организации в чем-то сродни масонским - те же таин­ственные посвящения новых членов, встречи, решения «тайных» про­блем. Научные организации в сравнении со студенческими скучны. Сюда принимают не на основании таинственного обряда и клятвы духовной преданности, а по результатам научной работы и достижений. Принад­лежность к различным группам весьма помогает при устройстве на рабо­ту, при продвижении по службе и проч. Понятно, что члены одного братства помогают друг другу.

Уровень образования в США я не назвал бы сейчас высоким ввиду того, что почти все молодые люди получают образования в колледжах, каких в США великое множество и большинство из которых дают повер­хностное образование и единого образца диплом. Может, тому или иному молодому человеку полезнее было бы пойти в ремесленную школу, стать грамотным рабочим, ан нет - вот у него уже диплом психолога или еще какого гуманитария. И часто проку нет от таких специалистов ни их клиентам, ни им самим, ни американскому обществу в целом. Ситуация аналогичная в СССР.

Американские студенты - большей частью народ избалованный, так как платит за них семья, следит за ними семья, жаждущая увидеть своего чада с дипломом. Физически они развиты обычно прекрасно (в США спорт в почете), а вот умственно нередко оставляют желать лучшего. Дети, которые росли в семьях с достатком, часто не развивали свой духовный и интеллектуальный потенциал. Думать о том, кем же ему хочется стать, молодой человек в США обычно начинает в 22-24 года.

Не способствует качественному улучшению системы образования и государственная помощь - сейчас 50 % студентов могут получить прилич­ную стипендию от государства в американских колледжах. Когда же я поступал в Колумбийский университет в 1930 году, то на всю школу в 100 слушателей была всего одна стипендия. Образование сейчас можно получить практически бесплатно - государство дает беспроцентные кредиты, которые можно возвращать после окончания учебы в течение нескольких лет. Так что двери в американские учебные заведения открыты практически для всех. Выше сказанное больше относится к студентам либеральных наук; инженерные и медицинские специаль­ности более серьезны.