Эшелон комсомольцев, направленных на подавление крестьянского восстания в Тамбовской губернии.1920 год. Фото: Государственный архив социально-политической истории Тамбовской области

100 лет назад Ленин на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) приказал послать РККА для подавления восстания крестьян в Тамбовской губернии.

Летом 1920 года, казалось, сама природа ополчилась против русских мужиков. В стране бушевала небывалая засуха, на корню погубившая весь урожай, в ряде волостей крестьяне из-за засухи уже начали есть лебеду, кору и крапиву.

Даже в самых богатых губерниях начался голод, да такой, которого в бывшей Российской империи не видели уже много лет. Подобно древнему мертвецу, призрак голода восстал из могилы, а за ним торопились и другие напасти: мор скота, болезни детей, проклятая холера, тиф… Хуже всего было то, что новые власти не спешили помогать самым обездоленным мужикам, кормившим страну. Вместо того, чтобы спасать крестьян в неурожайный год, с них стали драть по три шкуры, требуя не только выполнения плана «продразвёрстки», но и уплаты недоимок за 1919 год, когда часть Тамбовской губернии была под властью Добровольческой армии. Казалось, так «красные» мстили народу за поддержку беляков и за свои военные неудачи…

Но на самом деле в действиях большевиков не было никакой мести, а только циничный расчёт: власти, поставив мужиков в безвыходное положение, побуждали крестьян бросать свои единоличные хозяйства и переходить в совхозы, коммуны и артели.

Цена вопроса – будущее всей модели «коммунистической экономики» в деревне.

По официальной статистике Тамбовского губисполком, из 72 тысяч десятин бывшей помещичьей земли, отошедших в ведение совхозов, было освоено только 150 десятин. Вся остальная земля была брошена.

Ещё более убийственная оценка итогов коммунистических методов «хозяйствования» была дана в докладе тамбовских эсеров в ЦК ПСР:

«Совхозы совершенно не в состоянии оказались справиться с захваченною землёю. Так, в Александровском совхозе Тамбовской губернии из 820 десятин пахотной площади было засеяно только 140 десятин озими, но и этих результатов удалось достигнуть исключительно путём насильственного привлечения на работы крестьян… За что ни возьмись – в совхозе нехватка. Тем же Золотарёвым на съезде были сообщены следующие цифры. В 1920 г. для совхозов губернии требуется 5 300 рабочих лошадей, имеется же налицо 900 голов (17 %), в большинстве заражённых чесоткою и усиленно падающих от бескормицы…

Было бы утомительно приводить другие примеры. Картина всюду одна и та же: скот – в чесотке, фуража нет, кормят скотину соломой, доставляемой крестьянами по нарядам упредкомов. Положение рабочих советских хозяйств – отчаянное: нет обуви и одежды, остро стоит жилищный вопрос. Рабочие в большинстве случаев беженцы…»

Но сознаваться в крахе своих социалистических экспериментов было невозможно, поэтому большевики решили исправить положение совхозов тем, чтобы силой загнать туда побольше крестьян, заставив их «пожертвовать» совхозам и коммунам всё своё имущество.

Новая кампания по «изъятию излишков» началась ещё до уборочной страды – когда из Москвы в Тамбов спустили план продразвёрстки на 1920 год: 11,5 млн пудов зерна и 19 млн пудов картошки (при этом осенью 1920 года в губернии было собрано всего 12 млн пудов зерна). Плюс на губернию повесили ещё 15 млн пудов зерна «недоимки».

* * *

Обстановку, в которой собиралась продразверстка на Тамбовщине, можно представить по выступлению одного из делегатов на Всероссийской конференции партии правых эсеров:

– Большевистская власть не останавливается перед самыми жестокими и варварскими способами подавления крестьян. «Законные» и «незаконные» расстрелы, массовые аресты, уничтожение целых сёл – всё пускается в ход.

Даже один из старейших тамбовских коммунистов Николай Исполатов в письме к Ленину писал, что «мужики поднялись с дрекольем из-за голода»: «При взимании государственной развёрстки особенно ярко обнаружилась вся наглость, жестокость, своекорыстие, беспощадность этих людей в виде различных незаконных конфискаций без соответствующих протоколов или неправильно составленных, с пропуском взятых вещей, под свист нагаек, битьё прикладами, пьяный разгул, издевательства, истязания, изнасилования жён красноармейцев, находившихся на фронте и теперь вернувшихся, – при сплошном вое баб и крике детей».

Вот ещё цитата из доклада тамбовских эсеров в ЦК ПСР:

«Случаи массового расстрела крестьян уже были в 3–4-х местах губернии. Зарегистрировано также несколько случаев самоубийств крестьян; в одном из сёл Тамбовского уезда покончил самоубийством даже местный „комиссарˮ – большевик, которому было поставлено, под угрозой расстрела, невыполнимое требование взять с деревни ещё по 5 пудов хлеба, когда перед тем мужики уже дважды внесли эту „нормуˮ».

* * *

«Официальной» датой начала восстания считается 19 августа 1920 года, когда сельчане при поддержке партизан напали на продотряд в селе Каменка, что в 75 километрах юго-восточнее Тамбова. В тот же день крестьяне напали и на продотрядовцев в соседнем селе Туголуково, в результате возникшей перестрелки погибли помощник командира отряда и два продармейца.

Произошло нападение в деревне Афанасьевке, что в 6 километрах от Каменки. Антоновцы схватили двух продагентов, убив одного и тяжело ранив второго. При невыясненных обстоятельствах погиб и деревенский учитель по фамилии Антонов.

Интересно, что «почётный чекист» Кирсановского уезда Георгий Михин вспоминал, что в те годы считалось, будто бы военные действия с антоновцами начались ещё раньше – с нападения боевой дружины эсеров на концлагерь Сухотинка, где содержались выжившие жители трёх сожжёных продотрядовцами сёл: Коптева, Хитрова, Верхне-Спасского. Более 150 человек из этих сёл были расстреляны, другие помещены в концентрационный лагерь.

Но потом, видимо, власти постеснялись признавать существование концлагерей с заложниками, и дата начала мятежа была передвинута на первое сколько-нибудь массовое выступление.

Итак, утром 20 августа антоновцы напали на Ивановский совхоз, расположенный в 20 километрах от Каменки. Нападавшие убили двух совхозных рабочих, забрали 13 лошадей и скрылись. Посланный в погоню отряд губчека нападавших не догнал и вернулся в Ивановку, а затем, сославшись на усталость коней, отправился на отдых… в Тамбов.

Из Каменки на поиски антоновцев выезжал и отряд по борьбе с дезертирством, усиленный десятью продармейцами. Также не найдя никого, эта группа вечером вернулась в Каменку и заночевала в ней, выставив караулы.

Через несколько часов Каменка перешла под полный контроль антоновцев, устроивших в центре села митинг – под красным эсеровским знаменем!
Наутро антоновцы сами нашли их, встретив чекистов на околице села. Через несколько часов Каменка перешла под полный контроль антоновцев, устроивших в центре села митинг – под красным эсеровским знаменем!

Именно в Каменке ближайший сподвижник Антонова – 42-летний Григорий Наумович Плужников, известный в революционных кругах как «Батько» – и объявил о начале войны против красных. Собственно, и сам Плужников был старым революционером. В партию эсеров он вошёл до Первой русской революции 1905 года. В 1909 году Плужников был арестован за участие в «аграрном» терроре. В Тамбовской тюрьме он и познакомился с «Шуркой» – Александром Антоновым. С тех по они вместе и делали революцию в родном уезде.

Весть о разгроме под Каменкой советских отрядов в этот же день достигла Тамбова. Поздним вечером 21 августа здесь состоялось экстренное заседание президиумов губкома РКП(б) и губисполкома, и отряд под командованием тов. Маслакова выступил для поимки дезертиров и анархистов.

* * *
 

Александр Антонов.
Фото: wikimedia.org

В ночь с 28 на 29 августа отрядом повстанцев во главе с самим Александром Антоновым было занято село Иноковка. В докладе Кирсановского политбюро в губчека говорилось: «Неизвестно откуда в с. Иноковку явилось 90 человек всадников с красными повязками на фуражках, они назвались продотрядом из Тамбова, но потом выяснилось, что это бандиты во главе с Антоновым. Находящиеся там милиционеры 3-го района и местная власть были ими обезоружены и казнены самым зверским образом…».

Чекист Георгий Михин вспоминал:

– Банда заняла райцентр – село Иноковка, арестовала всю раймилицию во главе с её начальником. Телефонная связь с Кирсановом была прервана. Антонов объявляет себя Тамбовским ЧК и вызывает по телефону из Паревки подкрепление коммунаров против банды. При подъезде коммунаров из Паревки к Иноковке они были арестованы. После ареста приступил к расправе с коммунарами – казнь через повешение. Жертвой пали коммунары: Пётр Хвостов, Василий Щербинин, учитель Черняев Фёдор Иванович, начальник раймилиции Старков Иван Васильевич и др., которые сейчас покоятся в селе Иноковке около сельсовета.

Из воспоминаний Павла Романова, председателя волостного комитета бедноты Иноковской волости: «Днём меня повстречали две учительницы и сказали, что приехал какой-то отряд в красных повязках и пошли арестовывать милицию, так что вы не ходите в волисполком, вас могут также арестовать. Я поблагодарил учительниц и немедленно вернулся на квартиру, предупредил жену, что какой-то приехал отряд в красных повязках и пошли арестовывать милицию, я ночевать дома не буду. И только что вышел из дома и успел спрятаться в саду, как вдруг слышу какой-то разговор: это вооружённые три бандита, приехавшие на дрожках, спрашивали, где председатель. Жена отвечала: его нет, а куда он вышел – не знаю, и не знаю, когда он придёт. В течение этой ночи бандиты несколько раз приезжали к моей квартире и вызывали меня, надеясь меня поймать, но поскольку жена была предупреждена, она, собрав детей, закрыла дом и ушла ночевать к соседям, в доме никого не было.

* * *

С утра 30 августа мятеж начал перекидываться в соседние волости Борисоглебского и Кирсановского уездов. Начался так называемый «поход на Тамбов»: уже к концу дня повстанцы, занимая одно село за другим, прошли почти половину 85-километрового пути от Каменки до Тамбова.

Советские отряды, разбросанные мелкими группами по деревням, не смогли оказать организованного сопротивления и понесли большие потери. Например, только в соседней с Каменкой Александровке повстанцы разгромили два отряда из красноармейцев и продотрядников и захватили пулемёт. Здесь же повстанцами был схвачен и расстрелян бывший комендант Каменки – 20-летний чекист Евгений Адамов, который перед уходом из села собственноручно расстрелял семерых арестованных жителей.

Обеспокоенные таким поворотом событий тамбовские власти забили тревогу.

Вечером 30 августа положение в губернии было признано «чрезвычайно серьёзным», а 500 городских коммунистов в связи с угрозой самому Тамбову перевели на казарменное положение.

* * *

Утром 31 августа военно-оперативный штаб по борьбе с мятежом издал приказ № 1, который был расклеен во всех селах под Тамбовом: «Оперативный штаб при губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией приказывает начальникам войсковых частей, действующих против бандитов, по отношению к селениям, в которых граждане будут замечены в участии в бандитских выступлениях или укрывательстве бандитов, провести беспощадный красный террор.

Приказывается в таких селениях брать заложников членов семейства из тех семей, члены которых примкнули к бандитам или им способствовали; заложниками брать граждан от 18 лет, не считаясь с их полом. Объявить населению, что в случае, если бандитские выступления будут продолжаться, заложники будут расстреливаться.

Имущество таких граждан конфисковывать полностью. Здания, занимаемые ими, сносить, а в случае невозможности – сжигать. Бандитов, застигнутых на месте преступления, расстреливать.

Селения, замеченные в участии в бандитских движениях, будут обложены чрезвычайными продовольственными контрибуциями, за неисполнение которых будут конфисковываться все земли и всё имущество всех граждан.

Последние в принудительном порядке будут выселяться: взрослые мужчины и женщины – в лагерь принудительных работ, малолетние – в детские дома до конца гражданской войны.

Настоящий приказ объявить на сходах и расклеить во всех селениях».

В тот же день на борьбу с антоновцами выступил сам председатель Тамбовского губисполкома Александр Шлихтер, объявивший себя командиром сводного отряда. Однако его отряд в первом же бою потерпел поражение, столкнувшись с повстанцами в тридцати километрах южнее Тамбова. В итоге чудом уцелевший Шлихтер предпочёл вернуться в тёплый губисполкомовский кабинет и командовать оттуда.
 

Александр Шлихтер.
Фото: wikimedia.org

* * *

Между тем восстание в Каменке явилось неожиданностью не только для губернского ЧК и тамбовских властей, но и для партий левых и правых эсеров, и даже для тамбовского отделения Союза трудового крестьянства.

23 августа в Тамбове состоялось экстренное совещание руководства губкома СТК, в повестке дня стоял всего один вопрос: что делать в связи с начавшимся в Каменском районе восстанием? Эсеры, возглавлявшие губком СТК, проявили нерешительность и большинством голосов провели резолюцию о преждевременности и бесперспективности открытой вооружённой борьбы с большевиками в данный момент.

В ответ один из присутствовавших на совещании представителей повстанцев мрачно заявил:

– Видно, что нам придётся действовать одним. Но тогда берегитесь и вы. Придём в Тамбов – перебьём и вас заодно.

В деревне орудовали только штык и приклад, против которых было бессильно слово

Также в Москве 8 сентября состоялась Всероссийская конференция партии правых эсеров, на которой делегаты от Тамбовской губернии поставили вопрос о начале нелегальной террористической борьбы против большевиков:

– В 1919 году мы питали надежду на возможность легальной работы, – тогда ещё была жива кооперация и некоторый простор был предоставлен профессиональным союзам. Но вскоре же обнаружилась иллюзорность этих надежд. При установившемся отношении властей к крестьянству оказалась немыслимой легальная защита его интересов; в деревне орудовал только штык и приклад, против которого было бессильно слово, кооперация была грубо задавлена, профессиональные союзы насильственно преобразованы в филиалы коммунистической партии. В результате крушения иллюзий о возможности легальной работы Тамбовская организация с февраля–марта 1920 г. решительно встала на точку зрения работы нелегальной…

Но конференция приняла «соглашательскую» резолюцию: «…Видя неизбежность в будущем возобновления партией вооружённой борьбы с большевиками и учитывая вместе с тем распылённость масс, конференция партии с-р полагает, что очередной задачей партии является работа по организации активных сил, необходимых для достижения указанных целей. Одновременно партия считает необходимым вести самую решительную борьбу со всякими попытками контрреволюции, каким бы именем она ни прикрывалась, резолюция партии с-р полагает, что очередной задачей партии является предварительная работа по организации масс, без чего невозможно осуществление намеченных целей…».

Так Антонов с товарищами остался без политической поддержки партии.

Трудно сказать, как бы изменилась история, если бы эсеры поддержали тамбовцев. В 1920 году усталость общества от садистских методов «военного коммунизма» достигла своего пика, против власти большевиков поднимали восстания даже полки и дивизии Красной армии, стихийными волнениями были охвачены практически все центральные губернии, выдвигавшие лозунг «За Советы без коммунистов!». Так что, если бы эсеры открыто выступили бы против большевиков, и не просто выступили, но показали бы себя в качестве реальной альтернативы «диктатуре пролетариата», то, возможно, режим большевиков был бы свергнут уже тем летом.

Но эсеры заняли выжидательную позицию: вдруг кто-то придёт и сделает всё за них? Или само оно всё как-нибудь…

Но это не спасло эсеров. Осенью 1920 года под предлогом борьбы с антоновщиной в центральных губерниях России прошли массовые аресты всех видных деятелей эсеровских партий. В Тамбове были арестованы все члены губернских комитетов обеих партий.

Ещё большим ударом по эсерам стал состоявшийся в 1922 году в Москве судебный процесс по делу правых эсеров. Так что созванному в марте 1923 года «Всероссийскому съезду бывших рядовых членов партии эсеров» только и осталось, что принять формальное решение о самороспуске партии.

* * *

Между тем спецотряд Маслакова решил встретить антоновцев в селе Трескине – видимо, это был план примкнувшего к отряду заведующего Кирсановским уездным политбюро Андрея Демьяновича Сачко.

Сразу по прибытии в село Сачко приказал бить в набат церковного колокола и собирать народ на митинг. Вскоре на церковной площади собрался народ не только из самого Трескина, но и из окрестных деревень. Перед собравшимися Маслаков выступил с речью, в которой пытался выяснить отношение крестьян к антоновцам. Когда часть из присутствующих высказала своё сочувствие восставшим крестьянам, Маслаков приказал открыть огонь по толпе. Митинг разбежался, причём многие рванули в лес к повстанцам.

Сачко только этого и было нужно. Он приказал на колокольне Никольского храма поставить пулемёт «Максим», а солдатам окопаться на северной окраине села. Очевидно, что, составляя план «спецоперации», уездный предводитель большевиков не имел ни малейшего представления ни о численности антоновцев, ни об уровне их боевой подготовки.

В итоге в ловушку попали сам милиционеры. Повстанцы из отряда Ивана Ишина, хорошо зная окрестности Трескина, скрытно подошли к церковной колокольне с другой стороны и захватили пулемёт. После чего открыли огонь по милиционерам.

Отряд был наголову разбит. Сам товарищ Сачко был застрелен, причём в руки антоновцев попали находившиеся при нём списки всей агентуры чекистов в уезде. Также погибли три из четырёх начальников районных милиций Кирсановского уезда и чрезвычайный уполномоченный губчека Артур Рекст, а командир Кирсановкого караульного батальона Иван Волосатов был взят в плен и позже расстрелян.

Оставшиеся в живых милиционеры бежали к железнодорожной станции Инжавино.

Ещё через два дня повстанцы выбили остатки отряда из Инжавина, но на станции Земляное к Маслакову прибыло «подкрепление» – саратовские и тамбовские курсанты, а также эскадрон кавалерии из Кирсановского гарнизона, всего 800 человек. Прислали и самодельный бронепоезд – «бронелетучку», состоящую из 4 открытых платформ, обложенных мешками с песком по бортам, за которыми прятались пулемётчики.

* * *

Вместе с подкреплением прибыл и приказ из Москвы: командование всеми вооружёнными силами Тамбовской губернии передавалось красному латышскому стрелку Юрису Аплоку, назначенному командующим ВОХР (ВОХР – войска внутренней охраны республики) в Орловской и Тамбовской губерниях. До этого товарищ Аплок отличился на ниве «красного террора» против Уфимской директории, сражался в Приморье. Словом, если у Москвы и были сомнения относительно «мягкотелости» товарища Маслакова – дескать, русский комиссар не желает лить кровь русских крестьян, то назначение «красного латыша» было гарантией того, что губернию утопят в крови.
 

Юрис Аплок.
Фото: dubna.ru

Правда, сам товарищ Аплок был уверен в быстрой победе на крестьянами-повстанцами, которые после неудавшегося похода на Тамбов и поражения под станцией Земляное предпочли затаиться в тамбовских лесах.

Вот строки из доклада Кирсановского политбюро о ситуации в уезде: «29 сентября наши войска настигли бандитов. При селе Козмодемьянское произошёл бой, в котором было убито около 600 бандитов, отбито около 150 подвод с фуражом и продовольствием, взято 130 винтовок и 2 000 штук патронов. С нашей стороны выбыло из строя убитыми и ранеными около 30 человек. После нанесённого им поражения 30 сентября банда в количестве 300 человек пехотинцев и 200 кавалеристов при 2-х пулемётах направилась через Лукино на Чубаровку и Верхоценье. При Верхоценье бандиты вторично были разбиты… Ко 2 октября главные силы бандитов с боем были выброшены из пределов Кирсановского уезда, и в уезде остались отдельные маленькие шайки численностью в 20–30 человек, которые скрылись по лесам. После поражения при Козмодемьянском отступающие банды разделились на две части: меньшая, состоящая из обоза с ранеными, направилась в Каменку, большая часть, потерпев поражение при Верхоценье, направилась через Куличёвку, Балакирево и скрылась в рамзинских лесах.

3 октября наши части, преследуя банду, около Рамзинского озера разбили её, отняли кухню и несколько повозок с фуражом. Остатки банды в количестве 400 человек направились на Вяжлу и часть отколовшихся – на Афанасьевку и Протасово. Население этих сёл сочувственно к банде не отнеслось, но под угрозой оружия вынуждено было снабжать её продовольствием и фуражом. Пользуясь условиями местности (в районе много болот), банда временно укрылась от преследования наших войск…»

* * *

Но временную передышку Аплок принял за свою победу. Или же новому командующему войсками Тамбовской губернии хотелось поскорее отчитаться перед Москвой о своей победе? Так или иначе, но Аплок отправил в Кремль телеграмму с рапортом о победоносном шествии Советской власти: «Вверенными мне войсковыми частями банды Антонова разбиты и рассеяны. На очереди стоит другая боевая задача: поднять интенсивность продовольственной работы, довести до максимума выкачку хлеба для голодного Севера и фронта…».

Подробности победы были изложены в докладе Аплока командующему войсками внутренней службы республики (ВНУС) В.С. Корневу:

«Банды, объединившиеся в группы численностью в несколько тысяч человек, меняя постоянно своё местопребывание, убивали советских работников, особенно жестоко расправлялись с членами РКП. Общая численность банд достигла к моменту моего вступления в командование вооружёнными силами Тамбгуб от 15 до 20 тысяч человек…

После неудачных операций наше командование поняло неправильность своей работы и перешло к действию мелкими войсковыми соединениями, наподобие партизанских, причём операции отдельных частей не были координированы, за отсутствием общего плана.

Наши потери убитыми, ранеными, без вести пропавшими (в тексте вымарано – авт.); у бандитов убитыми – 1 800 человек, ранеными-пленными – 930 человек. Наши трофеи – 700 лошадей, 50 повозок, 2 аппарата Морзе и один телефон, число винтовок не выяснено.

Контрибуция лично мной не накладывалась, а произведена конфискация имущества в дер. Золотое за предательское убийство двух красноармейцев, означенная деревня по окончании конфискации подлежит сожжению.

В губернии в данное время и в районе восстания никаких антисоветских движений, по агентурным сведениям, не замечается. О развитии бандитизма, который в губернии начался ещё с 1905 года и почти не прекращался, но только присутствие войск заставляет его временно замирать, могу сказать с уверенностью, что, как только будут уведены войска из уездов, бандитизм вновь разрастётся и будет представлять постоянную угрозу. Средством борьбы с ним есть губчека, но которую необходимо усилить сотрудниками…»

Уникальный документ! «Красный латыш», совершенно не желавший разбираться в политических течениях в бывшей метрополии, открыто называет все революционные выступления бандитизмом. И бандитские власти спокойно проглатывают это.

* * *

Жестокость Аплока и его карателей имела и обратную сторону.

Показателен пример села Архангельского, где жители создали свою собственную дружину самообороны для охраны села от грабителей, а также от произвола продотрядов. Отряд возглавил 24-летний Александр Пастушков – бывший матрос Балтийского флота, комиссованный из Красной армии после тяжёлого ранения. Но люди Аплока, не вникая ни в какие нюансы, сразу же объявили дружину «контрой». И попытались с ходу раздавить село. В итоге отряд Пастушкова в полном составе перешёл на сторону антоновцев. И таких случаев, когда нейтральные силы, созданные органами местного самоуправления, переходили к Антонову, исчислялись десятками.

* * *

Не успел Аплок отправить свой победный доклад в Москву, как в губчека поступил новый доклад от Кирсановского политбюро, в котором, мягко говоря, содержались противоположные сведения: «8 октября банда снова перекинулась в Тамбовский уезд. Первый налёт бандитов был гораздо губительней, чем второй. Передвигаясь и отступая под натиском наших войск, бандиты отбирали у крестьян самых лучших лошадей, грабили совхозы, отбирали фураж и повозки; второй раз, почти не останавливаясь, за исключением кормёжек, банда прошла все сёла юго-восточного и юго-западного районов…

Третий налёт совершен бандитами на северную сторону уезда.

18 октября банда, сосредоточившаяся в районе сёл Пахотный Угол и Бондари, прошла через Нащёкино на Подвигаловку Кирсановского уезда. В Подвигаловке банда делала ночёвку, причём ею у всех местных коммунистов имущество было разграблено, захваченных там трёх коммунистов зверски убили…

В Васильевской волости бандитами было убито 5 коммунистов.

С Васильевки 21 октября банда двинулась по направлению Богдановки и Глуховки. В районе Глуховской волости банда потерпела поражение и отступила на Чутановку, оставив в наших руках 3 пулемёта, 35 подвод, кухню, и убито 46 человек.

Разбежавшаяся после этого банда 23 октября сгруппировалась в Рамзинском лесу и вновь, приблизительно в количестве 150 человек, двинулась на Иноковку и Шаболовку, но, не заходя в них, направилась в Тамбовский уезд. Часть банды, разбившись на группы по 10–20 человек, осталась в лесах Рамзы и частью распылилась по южным районам. Эти группы, скрываясь от наших отрядов, делают внезапные налеты, что, например, было в Рамзе, где ими 27 октября убиты 3 коммуниста: один паревский предволисполкома, другие – предсельсовета и милиционер, а по дороге в Инжавино отбит обоз с взятыми у бандитов вещами и увезён неизвестно куда…»

Что ж, отстранённый от дел тамбовский «красный губернатор» Шлихтер не упустил случая показать Москве всю некомпетентность присланных «варягов».

* * *

В итоге Юрис Аплок был снят с поста главнокомандующего войсками в губернии и отправлен воевать на Украину (на его место сначала был назначен местный начальник милиции В.И. Благонадеждин, затем главнокомандующим стал бывший гвардейский полковник и полный георгиевский кавалер Константин Редзько, который при коммунистах стал начальником Тамбовских пехотных курсов).

Вопрос о восстании в Тамбовской губернии 1 ноября 1920 года был поднят на заседании Совнаркома РСФСР, которым руководил сам Ленин. С докладом выступил командующий войсками внутренней службы республики В.С. Корнев, описавший ситуацию в духе умеренного оптимизма: «Со второй половины октября с.г. отмечается перелом в операциях… Противник после ряда нанесённых его ядру сильных ударов потерял повстанческую окраску в широком масштабе. Антоновцы начали избегать встречи с нашими частями, заметно терялись в неожиданных схватках и сводили свои боевые операции преимущественно к налётам и грабежам. Однако, держась постоянно в хорошо знакомом ему районе, противник, несмотря на наносимые ему удары, быстро пополнялся за счёт местного населения, дававшего ему боевой и конский состав, и вновь приобретал возможность наступать с большой смелостью и уверенностью.

Постоянная переброска из района в район наших пехотных частей и сильная усталость конского состава также нередко позволяли противнику своевременно выходить из тяжёлого положения.

За весь период боевых операций по подавлению восстания убито бандитов до 3 000 человек, ранено до 300 человек (точная цифра не поддается учёту, так как обычно противник увозит раненых с собой). Взято нашими войсками в плен 1 000 человек. Кроме того, захвачено имущество – 3 пулемёта, до 450 винтовок, 30 000 иностранных и 2 ящика и 3 коробки русских патронов, до 900 лошадей, повозки, сёдла, телефонные аппараты, кухни и прочая военная добыча…

С нашей стороны на подавлении восстания участвуют: 4 000 штыков, 600 сабель, 25 пулемётов, 5 орудий, 1 бронелетучка с 2 пулемётами и 1 орудием и 5 автомобилей. Из этого числа выбыло из строя убитыми до 90 человек, ранеными – 140 человек, пленными – 235 человек».

Также приводилось другие данные: в связи с восстанием было арестовано 612 человек. Из них было освобождено за отсутствием улик 225 человек. Передано в другие судебные учреждения 231 человек и расстреляно – как активных участников восстания – 156 человек.

* * *

Между тем повстанцы времени зря не теряли. В середине ноября 1920 года в селе Моисеево-Алабушка состоялось общее собрание командиров отдельных повстанческих отрядов из всех трёх мятежных уездов (Борисоглебского, Тамбовского и Кирсановского). В полном соответствии с планом генерала Мамонтова, все партизанские отряды вошли в Объединенную боевую дружину Тамбовского края, которая – по количеству уездов – состояла из трёх оперативных армий.

Командовал Боевой дружиной Пётр Михайлович Токмаков – крестьянин Кирсановского уезда, участник Русско-японской войны, вахмистр. В 1914–1917 годах он воевал на Юго-Западном фронте Первой мировой войны, стал полным георгиевским кавалером. После революции Токмаков вернулся домой и служил волостным милиционером в Кирсановском уезде под началом Антонова. Весной 1918 года вместе с Антоновым он скрылся в лесах и создал дружину. Чекисты сообщали, что Токмаков «в селе Иноковка Кирсановского уезда имеет отца и мать преклонных лет, жену и трёх детей».

Сам Антонов возглавил Главный оперативный штаб армии. Причём у Антонова при себе был и так называемый «Железный полк» – мобильный кавалерийский отряд, состоявший только из бывших фронтовиков-кавалеристов.

Третьей по значимости после самого Антонова и Токмакова фигурой антоновского движения стал уже упоминавшийся нами «товарищ Батько» – Григорий Плужников, который возглавил губком Союза трудового крестьянства.

Ещё одним секретарём губкома СТК стал Иван Егорович Ишин – крестьянин Кирсановского уезда и ровесник Александра Антонова. С 1905 года Ишин был профессиональным революционером, членом экстремистской кирсановской эсеровской группы, участником терактов и эксов, сидельцем по тюрьмам, ссылкам и каторгам. После революции Ишин снимал в аренду большие так называемые «экономические сады», открыл бакалейную торговлю. В 1918 году в ходе подавления «мятежа левых эсеров» большевики взяли его в заложники и поместили в Моршанский концлагерь. Но Ишин бежал из лагеря и присоединился к Боевой дружине Антонова.

Иван Ишин стал и главным идеологом опубликованной программы восстания: ликвидация продразвёрстки, созыв Учредительного собрания «для установления нового политического строя», гарантии гражданских свобод и политического равенства всех граждан, разгосударствление экономики, создание условий для улучшения положения сельского хозяйства, восстановление нормальных отношений с зарубежными странами.

Заметную роль в Боевой дружине Тамбовского края играли и бывшие офицеры.

Так, командующим 1-й Партизанской армией стал Александр Богуславский – дворянин, офицер русской армии (по версии чекистов – полковник), член партии эсеров. Впрочем, в 1918 году Богуславский даже служил в Красной армии – в военной комендатуре Тамбова. Но затем ушёл в партизаны.

Начальником штаба 1-й Партизанской армии был ещё один бывший офицер Иван Архипович Губарев.

Заметной фигурой среди восставших был Максим Юрин по прозвищу Герман – уроженец Кирсановского уезда, участник Первой мировой войны, некоторое время проведший в немецком плену. Он возглавил контрразведку восставших антоновцев.

* * *

Один из первых приказов Токмакова гласил: «Дабы пресечь в корне бандитизм, который распространяется благодаря оставлению ненадежных партизан для несения внутренней службы, приказываю всем комитетам Тамбовского и Борисоглебского уездов для несения внутренней охраны оставлять людей благонадёжных и ни в чём не замеченных. Охрана и комитеты должны следить за внутренним порядком, в особенности за грабежом, если будут поступать со стороны граждан заявления на неправильные действия комитетов и охраны, то таковые будут привлекаться к революционному армейскому суду…»

Была придумана даже своя военная форма

Была придумана даже своя военная форма: «красные нашивки на левом рукаве выше локтя; партизанам – бантик для ношения на головном уборе. Ленточки: отделенному командиру – одну; взводному – две; вахмистру – три.

Треугольники углом вниз: эскадронному командиру и начальникам отдельных команд – один; дивизионному командиру и полковым адъютантам – два; командирам полков, помощникам, начальникам пулемётных команд и штаба дивизии – три…»


Источник: https://s-t-o-l.com/istoriya/krestyanskaya-vojna-1921-goda-antoniev-ogon/