В 1847 г. продолжались военные действия на Кавказе. Князь Воронцов осаждал Гергебиль, но должен был, вследствие распространившейся в войсках холеры, отступить. В мае при ауле Чардалы были совершенно разбиты полчища Даниель-Бека. В сентябре занят был укрепленный аул Салты.
В том же году началось введение в Юго-Западном крае инвентарей, значительно улучшивших положение тамошнего крестьянства стеснением произвола помещиков, в значительной части поляков. Много потрудился над этим делом киевский, подольский и волынский ген.-губернатор Д. Г. Бибиков. Как отмечает П. Бартенев, в редактировавшемся им «Русском Архиве» (1897), Имп. Николай I желал ввести их и в Северо-Западном крае, но польские помещики, еще при его жизни, прислали в Петербург депутацию для противодействия этому. Поддержку они встретили у Наследника Вел. кн. Александра Николаевича. Бартенев приводит письмо А. О. Смирновой, написанное в апреле 1855 г., в котором она, описывая встречу у вдовствующей Императрицы Александры Феодоровны в Аничковом дворце с Вел. кн. Константином Николаевичем, пишет: «...Он (Вел. кн.) говорил о назначениях моего мужа, о Бибикове, о Блудове и сказал: «Ведь они за инвентари и, кажется, ваш супруг на этот счет мнения Бибикова и Блудова?» Я отвечала: «Да и Вы также, Ваше Высочество». Он продолжал: «Ведь это подготовит волю; ведь вы знаете, что на смертном одре Государь взял слово с брата. Дай Бог кончить войну, а потом начнется другое дело. Я знаю, что вы за это стоите».
В феврале 1847 г. прусский король Фридрих-Вильгельм IV издал указ о созыве генеральных штатов, полагая этим основание конституционному строю в Пруссии. Решение это вызвало негодование Государя, написавшего ему: «Европу можно спасти только делом, а не словами; вы были тридцать два года моим верным другом; велите мне замолчать, и молчание мое не будет нарушено; но если я буду говорить, то я всегда скажу правду!»
В это время Государь, всегда отрицательно относившийся к королю Луи-Филиппу, сыну презренного герцога Орлеанского, позорно изменившего Людовику XVI и, в свою очередь, незаконно в 1830 г. завладевшему престолом после свержения Карла X, улучшил отношение с Францией. Он оказал денежную помощь последней, население которой голодало. Отношения эти вскоре были сорваны февральской революцией 1848 года. Когда в С.-Петербург пришло известие о революции в Париже, Государь 8 марта писал Фридриху-Вильгельму: «Нам обоим угрожает неминуемая гибель. Надо действовать общими силами по плану, выработанному сообща, не признавать революционного правительства Франции и сосредоточить на Рейне сильную армию, которая могла бы противодействовать нашествию французов». Император обещал вооружить в течение трех месяцев армию в 350000 человек, которая немедленно выступит на защиту короля прусского. Он писал: «Мужайтесь! Действуйте смело, с нами будет Бог, ибо мы защищаем самое святое дело, мы - христиане». Король же все более сдавал свои позиции. В Берлине толпа освободила из тюрьмы польского генерала Мерославского, сразу отправившегося в Познань, где уже было неспокойно. Оттуда явилась к королю депутация польских магнатов, во главе с архиепископом. Король, выслушав ее, сказал ей, что беспорядки вызовут выступление России, которую он пока убедительно просит не вмешиваться. Он говорил: «Я могу положиться на слово Императора, ибо это человек с железной волей, с самым благородным и твердым характером; это монарх могущественный и умный, - это единственный монарх Европы, который умеет поддержать свою власть с непоколебимой энергией».
Император сосредоточил войска на прусской границе. Королю он писал: «Я никого не трону, но горе тому, кто нас заденет. Аминь!» Государь возмущен был вторжением прусских войск в Данию. Под его давлением Пруссия заключила с нею перемирие в Мальмэ. Фридрих-Вильгельм, испуганный ростом революции, писал Царю: «Если я буду вынужден оставить Берлин, когда вспыхнет восстание, придете ли вы мне на помощь, если я буду умолять вас о том? Если франкфуртский парламент, поддерживаемый Францией, объявит войну Пруссии, придет ли Россия ей на помощь?» Государь, упрекая его за проявленную слабость, ответил, что он никогда не был союзником «революционной Пруссии», но готов возобновить союз с «доброй старой Пруссией»... «В случае, если бы королевская власть в Пруссии была низвергнута республикой, Россия двинет свои войска не для того, чтобы восстановить конституционную Пруссию, но чтобы восстановить Пруссию такой, какою она была в славное царствование ваших предков, такой, какой вам завещал ее ваш обожаемый отец».
Европа в те годы охвачена была бунтарством. Запылал снова костер, зажженный во Франции во время кровавой «великой» революции, источник всех последующих бед в Европе. Зловещим факелом вспыхнул в 1847 году «манифест коммунистической партии», опубликованный Марксом и Энгельсом. В 1848 году в Париже, после свержения королевской власти, министр иностранных дел революционного правительства Ламартин опубликовал, обращенный к другим государствам манифест, который ужаснул сэра Страфорда Каннинга, впоследствии виконта Страфорд де Редклифа. Последний, враг России, особенно ненавидевший Имп. Николая, по словам лорда Лотфуса, высказывался так: «Жизнь в Европе становится невозможной, надо эмигрировать в Австралию, Канаду или какую-нибудь отдаленную страну. Немыслимо жить с демагогами, социалистами и коммунистами».
В Париже вспыхнуло вскоре восстание пролетариата. Военный министр Кавеньяк подавил его ценою больших жертв. Крупные беспорядки происходили в Германии, Италии, в Вене. Особенно обострилось положение в Венгрии.
Венгрия, в части своей, избрала в 1526 г. королем Фердинанда австрийского. В 1687 г. венгерский сейм в Пресбурге окончательно закрепил престол за Габсбургами. Значительную часть населения Венгрии составляли славяне. О настроениях последних в 1848 г. так пишет немецкий историк проф. Оскар Иегер: «Уступки императорского правительства и самостоятельность Венгрии пошли на пользу одному только господствующему племени, мадьярам, жестоко злоупотреблявшим своими новыми правами для угнетения других народностей, подвластных короне Св. Стефана: славян, румын, немцев. Это вызвало мятеж южных славян, сербов и кроатов и, когда в Пресбурге был открыт новый венгерский рейхстаг, то вызов венгерских полков из Италии для усмирения внутреннего мятежа выяснил вполне мадьярские замыслы. Лица, стоявшие за монархическую идею и прозванные демагогами «камарильей», покровительствовали бану хорватскому Елачичу, вождю южных славян, открыто ратовавшему за идею государственного единства против венгерского дуализма... Елачич вступил в Венгрию 11 сентября. 28-го того же месяца императорский комиссар граф Ламберг, посланный императором в Офен для мирного посредничества, был убит на дунайском мосту разъяренной народной толпой. Борьба между двумя частями империи была открыта императорским манифестом, в котором пресбургский рейхстаг объявлялся распущенным. Рейхстаг заявил с своей стороны, что такой роспуск противен конституции. Император назначил Елачича своим наместником в Венгрии; венгры объявили того же бана государственным изменником, которого надлежало арестовать, где бы он не появился» («Всеобщая История». Т. IV). Тогда мадьяры подыскали себе союзников среди демократических элементов Австрии. «...Им удалось возбудить восстание в самой Вене (6 октября), причем военный министр граф Латур был убит чернью. Войска выступили из столицы, предоставив ее мятежникам. Император выехал тоже вторично из Шенбруна и отправился в Ольмюц, главный город Моравии; большинство славянских депутатов бежало тоже из Вены». В венском бунте принимал большое участие польский эмигрант Иосиф Бем, командовавший артиллерией во время польского мятежа 1831 г.
Одинаковое освещение настроения меньшинств в Венгрии дано К. Гротом в «Энциклопедическом Словаре» Брокгауза и Ефрона (т. V). Говорится, что «в Хорватии росло неудовольствие против мадьяр, забравших там всю власть в свои руки, начавших усиленную мадьяризацию и обративших Хорватию в простую провинцию Венгрии. Еще более терпели от мадьяр другие народности, например, бесправные и угнетаемые словаки. Мадьярский язык решительно становился официальным вместо прежней латыни». Отмечается, что низложением династии было нарушено «единодушие венгров». В статье «Энциклопедического Словаря» «Венгерская война» излагается: «В сентябре 1848 г. венгерцы взялись за оружие. Сторонником австрийского правительства явился бан Кроации Елачич, который, собрав до 40 тыс. славянского ополчения, двинулся к Офену. Сербы южных округов Венгрии тоже восстали против мадьярских притязаний». Восток Европы охвачен был пожаром.
По поводу низвержения династии Габсбургов читаем следующее в «Британской Энциклопедии» (изд. 11-е Т. XIII): «Это было невероятнейшей нелепицей в этих обстоятельствах и результат был фатальным для национального дела. Ни правительство, ни армия не могли приспособиться к этому новому положению. С этого момента военные и гражданские власти, как они были представлены Кошутом и Гергеем, были безнадежны в отношении симпатий друг к другу, и брешь ширилась, пока всякое действенное сотрудничество стало невозможным».
Император Николай I с большой тревогой взирал на происходившее в Европе. Он отлично понимал, какую опасность представляет революционный пожар. Когда он в апреле 1849 года был в Москве, получено было им сведение о раскрытии заговора Петрашевского. Зараза проникла и в Россию. В то время Государь еще не собирался вмешиваться в австрийские дела. Получая уже призывы о помощи из Вены, Царь 13 апреля писал из Москвы Императрице, что, хотя австрийцам и хочется тушить пожар чужими руками, но он этого делать не намерен.
Взгляд Государя на тамошние события резко изменился по получении известий, что общее начальство над соединившимися на Тиссе венгерско-польскими отрядами вверено ген. Дембинскому, видному, как и Бем, участнику восстания 1831 года. Русский посланник в Вене гр. П. И. Медем сообщал об этом 27 апреля министру иностранных дел гр. Нессельроде, как и о том, что революционное движение захватило и Галицию, где можно с часу на час ожидать появления польского отряда Бема. Беспорядки могли перекинуться в юго-западный край и Литву, населенные в значительной мере поляками. В Вильне 400 поляков пытались уже захватить арсенал. Перед взором Имп. Николая вырисовывалась картина польского восстания 1831 года.
Полученное им письмо от имп. Франца-Иосифа утверждало его в этом опасении. Тот по оставлении 25 апреля Будапешта революционными войсками и выяснившейся угрозе Вене со стороны последних писал 1 мая, что под знамена Кошута собрались смутьяны всех стран, в особенности вечные заговорщики - поляки. Каждый успех повстанцев приветствуется в других странах революционерами, как предварение их будущего триумфа. Высказывая уверенность, что Государь сумеет правильно оценить истинный смысл венгерских событий, Франц-Иосиф надеялся, что, с помощью Божией, славному их братству по оружию предназначено еще раз спасти современное человечество от уничтожения людьми, «которые под красивым именем прогресса подготовляют возвращение к новому и ужасному варварству».
Как видно из письма Государя к Государыне от 21 мая, ему не улыбалась коалиционная война. Он писал, что в данном случае не способен играть роль Имп. Александра.
4 апреля на докладе гр. Медема Государь начертал: «Мы займем Буковину и Галицию, или я не двинусь». Ему важно было обезопасить Россию с этой стороны. Вследствие этого требовал от Австрии высылки из Галиции польских эмигрантов. Государь писал кн. Паскевичу. «Не было бы благопристойно и разумно двинуть русские войска против мятежников, когда в тылу армии жили бы свободно среди наших войск изменники и эмигранты, прибывшие со всех концов Европы». Польский вопрос занимал его тогда больше всего. Как отмечает историк В. В. Назаревский, на Государя произвело благоприятное впечатление и то, что на стороне молодого императора против поляков и венгров были славянские племена.
Имп. Франц-Иосиф 21 мая прибыл в Варшаву, где в то время пребывал Государь, и лично просил об оказании ему помощи. Он произвел на Царя хорошее впечатление. Только после этого русские войска были двинуты против венгров и сражавшихся в их рядах поляков. Граф Нессельроде называл бунт 1849 г. венгро-польским.
Отряд ген.-лейтенанта Лидерса был послан в Валахию и Трансильванию, 150 тысяч под начальством кн. Паскевича - в Венгрию и дивизия Панютина - к самой Вене. Русские и австрийские войска скоро овладели обоими берегами Дуная. Паскевич взял Дебречин, откуда бежали Кошут и революционный сейм. В начале августа Кошут убедился в провале им задуманного восстания. Он сложил с себя диктатуру и передал не единомышленному и нелюбимому им Гергею. Сам он бежал в Трансильванию к войскам Бема, который был разбит Лидерсом. На главном фронте в это время Дембинский отступил в Темешвару, надеясь дождаться там Гергея. Революционное правительство, недовольное Дембинским, заменило его Бемом. Последний был разбит под Темешваром. Гергей, получив об этом известие, сложил 13 августа оружие русскому авангарду под командой ген. Ридигера.
В «Русской Старине» (1898) напечатаны воспоминания о венгерской кампании Федора Григорова, адъютанта гр. Ф. В. Ридигера. Последний, еще до своего похода, познакомился в Кракове с дядей Гергея. Тот поведал ему, что Артур Гергей и его войско монархисты и первый строго осуждает низвержение Габсбургов, желая только утверждения Прагматической санкции (переход престола по прекращению мужского потомства в женскую линию); из-за низвержения Габсбургов Гергей разошелся с Кошутом.
Первое - от 11 августа - письмо Гергея ген. Ридигеру было из Старого Арада. Он соглашался положить оружие, но только не «австрийским войскам». Окончательно о сдаче русским он сообщал 13 августа. Таковая и состоялась в тот день у замка Вилагоша, являвшегося колыбелью венгерских королей гуниадов (XV в.) и принадлежавшего графине Амальди. Ридигер оставил сабли Гергею и его офицерам. Принял его Паскевич обращением: «Здравствуйте, генерал Гергей». Тот с почтительным поклоном сказал: «Артур Гергей». Паскевич беседовал с ними в течение нескольких вечеров. Потом появился адъютант генерала бар. Гайнау и отвез Гергея в Клагенфурт. Вслед за этим прибыла принимать пленных австрийская воинская часть, командуемая ген. Монте-Нуово, сыном Марии Луизы, бывшей супруги имп. Наполеона I. Офицеры были обезоружены. Григоров отмечает лживость 9 бюллетеня бар. Гайнау, приписывавшего все победы австрийцам. Гайнау, пишет он, спешил отомстить тем, кто не раз торжествовал над ним.
Из воспоминаний принца Александра Гессенского, брата Вел. кн. Марии Александровны, супруги Наследника Цесаревича Александра Николаевича, видно, что офицеры, участники похода, с ним беседовавшие, больше симпатизировали венгерским офицерам, чем австрийским. По тому же свидетельству, Вел. кн. Константин Николаевич, находившийся в главной квартире русских войск, был воодушевлен знакомством с Гергеем.
Начиная венгерскую кампанию, Имп. Николай в манифесте 8 мая 1849 г. подчеркивал значение этой военной операции для безопасности России. Объявлялось, что восстание, поддержанное «нашими польскими изменниками», расширяло венгерскую революцию. Император австрийский пригласил Государя помочь против общего врага. Наша армия выступила для уничтожения дерзких анархистов, которые угрожают также спокойствию русских границ.
Государь, сообщая 4/16 августа имп. Францу-Иосифу о сдаче Гергея, просил его проявить милость - «это лучшее право монархии». Он писал: «Милость заблудшим - ее просит у тебя твой друг. Зачинщики могут получить справедливое наказание, являясь причиной беды, постигшей их отечество». В другом письме он снова говорило необходимости возможно широкой милости к побежденным. Им послан был Цесаревич Вел. кн. Александр в Вену просить императора за Гергея. Франц-Иосиф 23 августа извещал Государя, что его просьба о мягком обращении с Гергеем и другими исполнена. Гергею приказано было жить в Клагенфурте.
Тем большее негодование Государя вызвало то, что учинено было ген. Гайнау. Он 6 октября распорядился казнить ряд магнатов, генералов и офицеров. В Араде казнены были 13 генералов, сдавшихся Паскевичу. На донесении о сем 17 октября гр. Нессельроде Государь написал: «Наказание Батьяни вполне заслужено. Наказание в отношении тех, что сдался нашей армии, позор и оскорбление нам. Я этим глубоко обижен». Объяснения, последовавшие из Вены, не изменили мнения Государя. Возмущен этим был и Паскевич. Через год Варнаген фон Энзе, в 1813 г. капитан русской службы, известный немецкий писатель, одно время дипломат, записывал 28 июня в своем дневнике: «Русский Император второй раз с гневом высказался относительно казней в Араде».
Константин Грюнвальд выпустил в 1946 г. в Париже на французском языке книгу «Жизнь Николая I». В ней, не извращая истории, он не осуждает в разных случаях действия Императора. По поводу же венгерских событий он пишет: «Мы знаем, что Царь всегда интересовался этой страной: он хотел видеть там замужем свою дочь, носил он напоказ красивую форму своего венгерского полка. Во время большого наводнения в Пеште он, со своей обычной щедростью, пришел на помощь населению (сообщение австрийского посла гр. Фикельмона кн. Меттерниху 17 апреля 1838 г.). Доводы полемистов, которые пытались в течение столетия изобразить его врагом венгерского народа - предназначенного в его уме стать добычей славян - ни на чем не основаны: венгерские историки первые удостоверяют это».
Грюнвальд ссылается на труд Дионисия фон Яноши «Русская интервенция в Венгрии в 1849 г.», напечатанный в «Ежегоднике венского венгерского исторического института» (Будапешт. 1931). Автор труда пишет: «Последовательность поведения Царя показывает с очевидностью, что он не намеревался проводить панславистскую политику, оказывая помощь Австрии. Будь он сторонником такой политики, не воздвиглась бы перед ним в данном случае оппозиция русского народа». По мнению Яноши, Государь в этом вопросе руководствовался «рыцарскими мотивами». Грюнвальд ссылается и на другие источники, в частности на документы, опубликованные в нынешней Москве, на «Красный Архив», работу Авербуха.
Примечательно, что на события в Венгрии с тревогой взирали в либеральной Англии. Там опасались распада Австрии. Лорд Пальмерстон, тогда либерал, не любивший России и по духу близкий Кошуту, потом и нашедшему приют в Англии, говорил, однако, русскому послу в Лондоне гр. Бруннову: «Кончайте скорее». Глава либерального правительства лорд Россель заявил Бруннову о своем отрицательном отношении к бунту Кошута, в котором видел социально-анархическую опасность. Герцог же Веллингтон, победитель Наполеона при Ватерлоо, советовал русскому послу действовать большими военными силами, чтобы сразу подавить беспорядки.
Император Николай, воздержавшийся от вмешательства в дела западной части Европы, сильно замутившейся, не мог в интересах России допустить распространения революционной заразы вблизи своих границ. Особенно опасно было участие в венгерской смуте вооруженных отрядов поляков. Государь оказал содействие имп. Францу-Иосифу, сражаясь с венгерско-польской армией. По окончании войны он в самый короткий срок вывел из Венгрии русские войска, не имевшие все время административного касательства к гражданскому населению. Значительная часть последнего, и не только славяне, не сочувствовали свержению Габсбургов. Гергей положил оружие в середине августа, в конце же этого месяца началось возвращение армии в Россию.
***
В 1848 г. Пулковскую обсерваторию впервые посетила группа американских ученых. Принята она была «по-царски» и, вернувшись, опубликовала в «Норд Америкэн Ревю» свои впечатления и подробное описание обсерватории. В статье, между прочим, сообщалось, что за девять лет существования Пулковской обсерватории, двадцать астрономов из других стран прошли там двухгодичный курс астрономической практики под руководством Струве. Это сообщение положило начало паломничеству американских астрономов в Пулково. |
