ПРИОБРЕСТИ КНИГУ В НАШЕМ МАГАЗИНЕ:
http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15578/
Полковой праздник - день, когда бойцы вспоминают минувшие дни. Иногда молодежь нас, стариков, упрекает, что мы, не стараясь заглянуть вперед, пережевываем старое. Но по афоризму Наполеона, нужно изучить 150 сражений для того, чтобы применить руководящие данные в боевой обстановке, а потому детальное изучение военной истории есть прямое движение вперед.
Бой под Суходолами 20-го августа 1914 года является, пожалуй, самым ярким боевым воспоминанием апшеронцев в 1-ую великую войну. В этом бою Апшеронский полк проявил исключительную доблесть и полком был достигнут наибольший успех, потому что взятием полком Суходол прорван был центр победоносно до сих пор наступавшей австрийской армии генерала Данкля.
В своем рассказе я, главным образом, коснусь 2-го батальона, так как я сам в этом батальоне имел честь командовать 5-ой ротой и хочу во имя справедливости указать на причины невыполнения батальоном возложенной на него задачи.
По пути на театр военных действий, из сообщений Ставки мы узнали, что наиболее упорные бои идут под Люблином. 19-го августа полк по железной дороге прибыл на станцию Миньковицы, верстах в 20-ти восточнее Люблина, где сейчас же и спешно выгрузился. Приказано было полку, переодев чистое белье, вещевые мешки оставить в «пакгаузе» на станции и взять возможно больше патронов.
Через станцию, во время выгрузки полка, на обывательских подводах ехали раненые Лейб-гренадерского Екатеринославского полка. Офицеры этого полка нам сообщили, что полк их несколько дней отступает и понес, главным образом от ружейного огня численно превосходящего противника, большие потери. Всем стало ясно, что мы находимся в непосредственной близости к фронту.
При заходе солнца, в походной колонне полк двинулся по дороге на местечко Пяски. Стоял чудный, безветренный, теплый вечер. С наступлением сумерок впереди видны были пожары, и над синеющим на горизонте лесом вспыхивали разрывы шрапнелей. За дальностью, выстрелов слышно не было, а впрочем они могли заглушаться шумом двигающейся колонны. По неизвестным причинам недалеко и в стороне от дороги загорелась усадьба. Красное зарево от нее, отражаясь на лицах и винтовках солдат, придавало колонне грозный вид.
«Это немец управляющий поджег экономию, чтобы дать знать ему, что идет подмога», резюмировали солдаты.
Нужно сказать, что перед войной полк три года был на усмирении шахсэван в Персии. С боевыми патронами не расставался и свыкся с постоянной готовностью сражаться.
Обстановки на фронте никто не знал, но по некоторым признакам чувствовалось, что там неблагополучно и надо поторопиться своим на выручку.
Часам к 12 ночи полк прибыл в местечко Пяски. Приказано было расположиться на короткий отдых по ближайшим халупам, так как с рассветом полк двинется дальше. Всюду царила совершенная тишина. Командиры батальонов были вызваны к командиру полка и, возвратившись, сообщили офицерам, что полк с приданным ему батальоном 205-го Шемахинского полка должен завтра с утра наступать и взять села Файсловице и Суходолы. Солдатам же говорилось, что впереди удалось почти окружить австрийцев, для чего мы должны в этом кругу закрыть небольшой прорыв и австрийцам тогда будет «крышка».
Во всяком случае, все происходившее и наблюдаемое с прибытием на фронт было далеко от представлений о войне по подготовке к ней в мирное время.
В полку царило бодрое настроение, и солдаты, казалось, не интересуясь боевой обстановкой, заняты были поисками съестного в оставленных жителями халупах.
Едва только забрезжил рассвет, полк, в том же порядке, как вошел ночью в селение, построился в походную колонну и сейчас же двинулся дальше. Миновав околицу местечка, перешел по мосту болотистую реченку и, поднявшись на возвышенность, поравнялся с седлавшими дорогу окопами Белгорайского полка. Запыленные, грязные, бородатые Белгорайцы, выйдя на дорогу, с любопытством смотрели на проходивших Апшеронцев.
«Эх! это нам смена», говорили они. «Ребята, набирай больше патронов, знай, что лес он любит, как тебе мед муха. Вчера он из картошки - в лес, а мы ему как дадим, как дадим!». Были и другие замечания, вроде «ну, и посек же он нашего брата из «палиметов» и все больше по офицерам чешет». Апшеронцы шутливо им отвечали и быстро проходили дальше. Пройдя с версту от Белгорайских окопов, в лощине полк был свернут в резервную колонну. В середину ее было вынесено знамя, и перед складной полковой иконой Св. Троицы был отслужен молебен. Командир полка сказал воодушевляющее короткое слово, напомнив полку о былой славе Апшеронцев, суворовских чудо-богатырей. Раздались соответственные команды, и полк на этом же месте широко развернулся в боевой порядок.
1-ый и 2-ой батальоны и батальон 205-го Шемахинского полка должны были атаковать Суходолы, а 3-ий и 4-ый батальоны - Файсловице. За время развертывания полка, противник нигде не появлялся и, видимо, не ожидал проявления активности с нашей стороны.
Пройдя лощину, батальоны густыми, одна за другой, цепями, поднялись на возвышенность. В абсолютной тишине всходило багровое солнце. В прозрачном, чистом воздухе резко очерчивались освещенные им местные предметы. Мы наступали на юго-запад, и солнце било в глаза противнику. Перед нами открывалась широкая панорама: вдали направо и налево - лес, перед нами - слабо пересеченное, почти ровное, огромное, засеянное картофелем поле, упиравшееся в длинную по фронту наступления 2-го батальона деревню. В ней стали появляться характерные блестки оружия и в бинокль было видно, как по ее окраине рассыпались австрийцы.
«Эх!» замечали солдаты, «как у него блескает!». Солнце быстро подымалось, и при безоблачном небе наступало жаркое утро. Было тихо, но вот в стороне 1-го батальона раздался выстрел, и сразу тишину нарушил, как из мешка на лист железа сыпавшийся сухой горох, ружейный огонь.
«Эх, дружно наши взяли!», восторгались солдаты в цепях 2-го батальона и, как бы подбодренные им, щеголяя молодечеством друг перед другом, утрированно громко и резко командовали «вперед, вперед!»
Над передними цепями с характерным свистом пронеслось несколько пулеметных очередей. Цепи было легли, но по командам унтер-офицеров вскочили и еще быстрее пошли вперед. Здесь, пожалуй, первым из офицеров пулей ранен был командир 5-ой роты Капитан Осипянц.
Вслед за пулеметными очередями над батальоном стали рваться шрапнели. Пронзительный вой их как бы пригибал стрелков к земле.
«Чего согнулся? а ты чего лег?» слышались замечания унтер-офицеров, «это - шрампель, она завсегда уверху рвется».
Открыла огонь приданная полку на время боя донская конная батарея. «Наша бьет, наша бьет!», поощрительно говорили солдаты. Но огонь этой батареи для нас имел значение только моральное, так как разрывов ее снарядов нигде не было видно.
Цепи 2-го батальона наступали, почти не открывая огня. В 1-ом же батальоне интенсивность огня не ослабевала, но казалось, что он от нас все более и более удалялись. На участках 3-го и 4-го батальонов было тихо. Оставалось шагов 900-1.000 до лежавшей на пути батальона деревушки Выселки Файсловице. Слабо пересеченная местность кончалась, и далее наступать приходилось по открытому и ровному полю. Австрийцы, главным образом по передним цепям, открыли сильнейший пулеметный и ружейный огонь. Сразу появилось много убитых и раненых. Цепи легли. «Вот жара!», слышалось среди уткнувшихся в борозды картофельного поля солдат. Но прошло несколько секунд и с нашей стороны открыт был покрывший пылью рикошетирующих пуль окраину деревни, частый ружейный и сильный пулеметный огонь. В одну-две минуты противник почти перестал стрелять, у нас же задние цепи влились в передние и треск винтовочных выстрелов превратился в какое-то клокотание. В 5-ой роте, как правофланговой и ближе других находившейся к деревне, раздалось «ура!». Оно дружно подхватилось другими ротами. Батальон пошел в атаку и ворвался в деревню, которая во многих местах, по каким-то причинам, сейчас же загорелась. Вдоль единственной улицы, не давая никому выйти на нее, строчили пулеметы. Укрывшиеся, было, за одной большой халупой Апшеронцы сразу отскочили от нее, оставив на месте нескольких раненых и убитых через проделанные щели и дыры в стенах этой халупы. Пробовали, было, наступать по окраинам, но понеся большие потери от невидимого противника, возвращались к покинутым халупам. Казалось - каждый дом стрелял! Из атакованной деревни было видно, как под сильным артиллерийским огнем наступал по открытому полю батальон Шемахинцев.
За одной из халуп с офицерами стоял командир батальона подполковник Пламеневский. «Как эта деревня называется?», спросил он, рассматривая карту. «Файсловице», кто-то ответил ему.
В этом месте я должен остановиться с одним вводным рассуждением. Сейчас, по прошествии многих десятков лет, читая или вспоминая о былом, все кажется ясным и понятным. Некоторое из прошлого вызывает удивление: как это, де, возможно?, не принято во внимание то и то и сделано эдак, а не так и т. д. Судить о былых сражениях в спокойной и уютной обстановке, от нечего делать или в часы досуга, да еще в прошлом находившимися вдали от боевых участков пехоты и следовательно не испытавшими истинно боевых переживаний, а если и испытавшими, - одно, а разбираться в обстановке, принимать решения и добиваться их выполнения, находясь в стрелковых цепях или в непосредственной близости к ним, да еще новичком в первом и жестоком бою, - резко другое и, изучая бой, всегда нужно эти обстоятельства принимать во внимание. Тут требуется исключительной силы воли мужество и способность мыслить только в требуемом направлении, заглушая в себе инстинкт самосохранения и не обращая внимания на утомление, голод, жажду, холод, физические страдания и прочие причины, оказывающие отрицательное влияние на духовную сторону человека.
Командир батальона подполковник Семен Николаевич Пламеневский, храбрый и авторитетный в полку офицер, был убит 27-го августа в атаке деревни Драганы. По предположениям офицеров 2-го батальона, в описываемый момент, не рассмотрев едва обозначенной на карте деревушки «Выселок Файсловице», атакованной батальоном, он принял эти выселки за село Файсловице. Конечно, ему, как командиру батальона, не место было в цепях, но как же быть, когда командир полка носился верхом со своим ординарцем Крыжановским почти по стрелковым цепям?
В самом начале боя связь с 1-ым батальоном была утеряна. Вначале было видно, как наступали 3-ий и 4-ый батальоны, но потом и они скрылись в пересеченной и покрытой перелесками местности. При быстром наступлении полка установление под огнем телефонной связи было невозможно, да и штаба полка фактически не было. Всюду - глушащая ружейная трескотня. Много укрывшихся халупами раненых. На дороге - убитые, наши и австрийцы. Если не соображалось, то чувствовалось, что нельзя отставать от 1-го батальона, но как быть? как оставить эти выселки? тогда нас из них расстреляют в затылок. Сомнения разрешили капитан Текутьев и штабс-капитан Козырев: приказав бывшему при них с двумя пулеметами подпоручику Костыку и стрелкам открыть вдоль окраины деревни возможно сильный огонь, они с обнаженными шашками и с криком «вперед, ребята, ура!», выскочили на улицу. За ними устремились остальные. Из ближайших халуп с поднятыми руками вышло человек 150 австрийцев. Особенно упорно оборонялся большой полукаменный амбар. Далее, по мере нашего продвижения по дороге, огонь со стороны противника слабел, а с нашей стороны с криками «ура!» все усиливался. Отправив с небольшим конвоем пленных в Пяски, батальон вслед за отступавшими остатками противника вышел на дорогу. Командир батальона приказал разобраться по-ротно. Но только солдаты потянулись к своим командирам рот, как по месту сбора противник открыл неиспытанный доселе беглый и с низкими разрывами артиллерийский огонь. Командир батальона приказал перебежать в бывший в стороне от дороги лес, в котором нам сдались человек 80-100 из бежавших из выселок австрийцев. В это время был обнаружен за пролеском, по огромной поляне отступавший в беспорядке противник, гонимый либо гренадерами, либо 1-ой гвардейской дивизией. Рассыпавшись по опушке перелеска, батальон залпами обстрелял его. Наступали сумерки, всюду бой затихал. Батальон построился в походной колонне на дороге. Командиры рот доложили батальонному командиру о числе штыков в их ротах; в самой большой оказалось 110, в 5-ой роте - 96. В это время к нам подошла команда разведчиков не то Лейб-Гренадерского Екатеринославского полка, не то Лейб-Гвардии Егерского, и офицер коротко сообщил нам об обстановке на фронте этих полков. Дорога, на которой построился батальон, вела в Суходолы, куда он и был двинут. С наступлением темноты затихший было бой возобновился в стороне Суходол. Подполковник Пламеневский, предполагая, что село атаковано отступавшим с фронта соседей справа на юго-восток противником, приказал было головной роте рассыпаться в цепь, но из боязни, что Суходолы атакованы только с юга, и нас свои могут принять за противника, ограничился только высылкой дозоров по дороге. Контратака противника была отбита, когда батальон входил в село. В большой халупе, у знамени, со складной полковой иконой сидел командир полка, когда к нему со своими офицерами вошел подполковник Пламеневский. Командир полка начал было выговаривать ему за неучастие его батальона в «ночном бою» у Суходол, но выслушав доклад об упорной обороне противником Выселок Файсловице и о больших потерях во 2-ом батальоне, смирился.
В этом бою отсутствовала какая-либо методичность. Полк наступал без поддержки артиллерии. Практиковавшиеся в мирное время перебежки были как бы забыты. Об организации связи между батальонами, о месте штаба полка, о патронных двуколках и даже о перевязочном пункте и речи не было. Разведка и даже наблюдение перед боем отсутствовали. Перед молебном, например, офицеры, поглядывая по сторонам, недоумевали: «хорошо, молебен, а если нас на нем защучат?» на наше счастье австрийцы слишком рано не любили наступать и, конечно, были уверены в своем дальнейшем победоносном наступлении, не ожидая с нашей стороны ввода свежих частей.
За время боя, от командира полка до рядового, все были проникнуты одной мыслью: без задержек, вперед и вперед! Чему примером, носясь верхом чуть не по стрелковым цепям, служил сам командир полка. В самом начале боя 1-ый батальон, сразу на широком участке, выслав густые цепи, с прекрасной позиции расстрелял вышедшие ему навстречу ярко освещенные солнцем цепи противника. Понеся страшные потери, австрийцы либо сдались, либо в беспорядке бежали в Суходолы. К полудню селение было атаковано и взято. Больше тысячи пленных и десяток пулеметов были трофеями 1-го батальона и подоспевших в это время им на помощь Шемахинцев.
2-ой батальон на пути своего наступления наткнулся на упорное сопротивление противника в деревне Выселки Файсловице, как на совершенно непредвиденное обстоятельство в задании для атаки с 1-ым батальоном Суходол. Отстал от 1-го батальона и потерял с ним связь
Батальон Шемахинцев, тремя ротами обогнув Выселки Файсловице юго-западнее, вместе с 1-ым батальоном атаковал Суходолы. Наступавшая левее 2-го батальона рота его атаковала с ним Выселки.
3-ий и 4-ый батальоны, наступая по упорно обороняемым противником перелескам, к вечеру атаковали и взяли село Файсловице.
Все части полка приблизительно одинаково понесли большие потери.
В заключение скажу несколько слов о командире полка. Командир полка, генерал-майор Антоний Андреевич Веселовский, за продолжительное пребывание полка на усмирении шахсеван в Персии, спаял полк и воспитал его в гордом сознании Апшеронцев с красными отворотами на сапогах, Суворовских «чудо-богатырей», от которых «земля дрожит».
Не будучи офицером генерального штаба, он за боевые отличия еще в Персии был произведен в генерал-майоры, а в Великую войну - в генерал-лейтенанты и в 1916 году уже на законном основании командовал корпусом. Высшее начальство его почему-то называло «фокусником», но фокусы его, конечно, были плодами его таланта и неутомимой работоспособности.
А. Рябинский
|
