 Гуляли со Свиридовым в осеннем сосновом лесу вокруг его дачи в Жуковке. Неожиданно для меня открылась дивная лесная поляна, ограниченная, будто колоннами, стройными рядами столетних сосен, верхушки которых золотил таинственный свет закатного (или "незакатного") солнца. Вот уж поистине "пришедше на Запад Солнца, видевше свет вечерний". Внезапно, как вкопанный, останавливается Георгий Васильевич, вздымает "руцы горе" и торжественно, радостно вопрошает, слегка улыбаясь от овладевшего им чувства восторга: "Висков, кто смеет утверждать, что Бога нет?! Вот же Он!" — и разводит вокруг руками. Действительно, красота была Божественная. И мне подумалось, что наивернейшее доказательство Бытия Божия в этом немотивированном, логически не обоснованном и материально не заинтересованном чувстве, "дивно даденном нам" — чувстве красоты, беспредельности, гармонии окружающего нас мира. Уста невольно слагают хвалу Создателю, ибо не испытывали бы мы чувства преклонения "в святой обители природы", если сами не были сопричастны творению, его великому смыслу и оправданности.
Гениальный творец абсолютно не способен к подражанию уже существующим образцам: в нём заложена непреодолимая тяга к открытию нового, он постоянно "прорубает тоннель в скале", по которому потом с лёгкостью будут идти его эпигоны. Но самому пройти по проложенной кем-то дороге он не способен в силу его Дара, в силу его психологического склада! Свиридов сочинял так, будто бы высекал из мрамора скульптуру: вокруг летели каменные брызги и крошки, и отваливались огромные куски. Он своей гигантской волею словно бы овладевал неподатливой материей, заставлял её служить себе, вдыхал в неё жизнь, сообщал ей Божественный Дух. Сейчас поражаешься не только бездонности глубины его творений, но и их неожиданности, неслыханности и в то же время складности, гармоничности, парадоксальному сочетанию логичного и непредсказуемого. Он создавал логические связи там, где их до него не существовало, творил космос из хаоса. "Я счастлив только тогда, когда я сочиняю! — говорил он, — когда этого не было и вдруг появилось, когда из хаоса звука вдруг начинает вырисовываться какая-то гармония!".
В людях сознательно и планомерно уничтожается стремление к высокому. Всё делается для того, чтобы опустить человека до уровня скотины, не способной ни о чём ни думать, ни размышлять. Различные формы воздействия на психику личности абсолютно дегенерировали мыслительную способность большей части населения. Воля к познанию произведения искусства, потребность в духовном и нравственном совершенствовании полностью забиты агрессивными, яростными и преступными атаками, которые со всё нарастающей силой обрушиваются на сознание человека с экрана телевизора, компьютера, из динамиков и наушников, со страниц газет и журналов. Усталость человечества – искусственно созданное состояние, цель которого полная парализация любых творческих сил личности, низведение человека до скотского состояния, лишение человека его Божественной сущности. Долг художника — вести постоянную борьбу с этим общемировым злом, победа над которым предрешена, ибо "Бог посрамляем не бывает"!
Процесс разрушения культуры как сущностной основы человека представляется отнюдь не стихийным "плодом цивилизации", а хорошо спланированным "преступлением против человечности" и носит, безусловно, религиозный характер, представляя собой борьбу с Богоподобием человека, низведением его к скотскому, или, того хуже, зомбиобразному состоянию. Огромные средства во всём мире тратятся на пропаганду и возвеличивание воинственного невежества, или откровенного идиотизма, облачённого в псевдохудожественную, псевдофилософскую форму. Отсутствие школы и глубоких знаний в художественном деле, доморощенность и самодеятельность рисуется в качестве неотъемлемой части "современного" искусства, так же как и презрение, незнание классики маскируется под лукавым тезисом противопоставления "старой" и "новой" культуры. В этой цепи подмены искусства его противоположностью важную роль играет разрушение строгого классического образования, замена его псевдообразованием, не способным дать художнику даже элементарных профессиональных навыков.
В художественном деле, как ни в каком другом, необходима строгая художественная цензура. "Плюрализм" и "волюнтаризм" в искусстве всегда приводят к размыванию критериев и оценок тех или иных явлений искусства, расслабляют волю творцов, способствуют разрежению творческой энергии, что в конечном счете создает условия, при которых абсолютно невозможно появление высоких художественных ценностей, а тем более шедевров. Высшие проявления художественного гения могут иметь место, как ни парадоксально, только в достаточно жёстких социальных режимах, когда государство выступает не только как строжайший цензор, но и проявляет максимальную материальную заботу о художниках.
Антихудожественность и творческая импотенция в своём арсенале имеет целый гербарий фиговых листочков различных понятий, терминов, концепций и т. д. Поля плесени выросли в связи с различными трактовками так называемого "искусства мегаполиса". Этот откровенный "андеграунд", культурная помойка для всякого рода людского отребья, подонков и идиотов представляется в качестве "новой ступени культурного развития человечества, связанного с новыми реалиями жизни в крупных городах". На подпитку этой ядовитой грибницы бросаются крупные средства, и смердящая плесень заполонила собой огромные пространства художественного сознания людей, уничтожив даже понятие о подлинном искусстве. Калёным железом следует выжигать эту заразу, необходимо загнать её на своё настоящее место: в подземелье, чтоб даже духу её не было на поверхности жизни.
Рождение художественного произведения — мистический, поистине религиозный акт. В нём реально ощущается присутствие Святого Духа. На этом во многом основывается моя вера, моя уверенность в существовании Божественного, полная и безоговорочная, аксиома души. Надо искать веру внутри себя, надо вскармливать и лелеять ростки этой веры, бережно сохраняя ту невидимую духовную связь, соединяющую тебя с Богом.
Мусоргскому не нужно было изобретать мелодии: он слышал их в интонациях речей окружающих его людей — крестьян, юродивых, кликуш, лиц духовного звания. Их интонационный строй был необыкновенно разнообразен и поразительно музыкален. Это и была та "музыкальная правда", к которой стремился композитор. В настоящее время всё интонационное богатство русской речи затёрто тупым катком однообразного, как бетонная стена, сленга, на котором разговаривают, в большинстве своём, ведущие теле- и радиопрограмм. Их задача — погубить русскую речь. Результатом их деятельности является то, что не только почти вся молодежь, но и люди среднего поколения, начисто лишены индивидуальности своих речевых интонаций, а говорят, как запрограммированные косноязычные картавые аппаратики. Какая уж тут музыка!
Живём, как у грохочущего водопада, изливающего на нас грязные потоки звуковых помоев, хочется тишины, великой Божественной тишины, в которой только и можно ощутить гармонию мироздания.
Свиридов, как и его великие предшественники, писал музыкальные романы и повести, а сознание слушателя сейчас развращено до такой степени, что в лучшем случае способно воспринимать комиксы и анекдоты. Мировая культура густо поросла сорняками, с которыми надо бороться, выращивая полезные растения. Всё более актуальной становится мысль великого В.В. Стасова о том, что музыкальное сознание возможно формировать только на уровне начального воспитания. Необходимо создание современного музыкального репертуара, основанного на наших отечественных традициях, именно для детских музыкальных школ, хоровых студий и т. д. Ведь интерес ребят к почвенной культуре огромен — свидетельствую об этом на основании собственного опыта выступлений в юношеской аудитории: для них это "терра инкогнита", ничего подобного они и не слыхивали, соответственно и реакция: глазёнки горят, слушают затаив дыхание. Особенно важно сохранять высокий строй православного духовного искусства. Незнания в этой области просто поразительные, хотя сейчас, благодаря многим усилиям Православной церкви, есть значительные положительные изменения. "Господи, укрепи нас в благих делах наших, настави на путь истинный!"
Хочешь быть с Богом – будь с Ним, тогда и Бог будет всегда с тобой. Это и просто и сложно, так как осуществлению простого шага ко Господу всегда что-то мешает – сомнения, скептицизм, неверие. Поверить просто, как ребёнок верит в красоту мира, очень нелегко. Великая музыка укрепляет нашу веру, она – неоспоримое свидетельство бытия Божия.
В великой музыке — печаль и сострадание Господа Бога о погибающих душах Его детей, призыв к покаянию всех блудных сыновей Его.
Музыка Свиридова завораживает, она мистична, она — заговор, заклинание, молитва! В ней всегда присутствует тайна, она властно овладевает сознанием, душой, как некая "мантра". "Вы маг и чародей, Георгий Васильевич! Ваша музыка (да и Вы сами) гипнотически воздействуете! (По крайней мере на меня)". Но это всегда Музыка, приобщающая Святым Таинствам, это всегда — Православная Музыка!
В человеке присутствует ген саморазрушения: потребляя и ища всё новые удовольствия, человеческий организм сам себя уничтожает! (И себя, и других!) С биологической точки зрения это необъяснимо: ни одна животная популяция не будет себя уродовать и истреблять. С религиозной точки зрения это понятно: грех это и есть саморазрушение. Смысл распространения пороков и грехов — в уничтожении "венца Божьего творения". Огромные массы людей, в большинстве своём неосознанно или по безысходности, участвуют в этом всемирном процессе. Задача искусства и музыки — бороться с греховным началом в человеке, пробуждая его совесть (ощущение Божественного присутствия в душе каждого), раскрывая перед ним красоту и гармонию мира, восторг жизни, приобщая человеческие сердца к светоносной Божественной Любви. Человек, хотя бы раз ощутивший в своей душе теплоту Божественного света, не сравнимую ни с какими земными ощущениями, навсегда сохранит его в своей духовной памяти, неосознанно сопоставляя с ним все свои последующие жизненные впечатления. Путь порочных, греховных удовольствий вряд ли удовлетворит того, кто познал счастье Божественной Любви. Поделиться своим духовным опытом как можно с большими людьми — задача художника, подобно пастырской задаче. "Мира восторг беспредельный сердцу певучему дан!" Так передай этот огонь другим, как Прометей!
В моей душе время от времени возникают совершенно разные ощущения собственного бытия. Порой – ясная крепчайшая уверенность в бесконечности жизни, физиологически ощущаю себя бессмертным, никаких признаков страха умереть нет, радость, счастье, покой. Иногда — жестокую безнадёжность, когда опять-таки физически чувствуешь, но теперь уже конечную стадию жизни своего тела, за которым — ничего. Тогда — уныние, тоска и фаус-тианское чувство временной отсрочки перед грядущим ужасом.
Как ни странно, именно весна ассоциативно связана у меня с образами физического умирания, распада, тлена. Грустно и уныло становится весной, зато в образах осени я ощущаю вечность: "Незримое возрождение в зримом увядании!"
Недопустимо возводить христианские (православные) храмы по технологиям, порождённым потребительской бездуховной цивилизацией. Преступно экономить на строительстве Дома Божьего. Рождаются жуткие химеры, во много крат ужаснее священных пустот на месте погубленных святынь. Это — декоративное христианство, служащее ширмой для пороков и преступлений сегодняшнего богоотступнического мира!
В человеке заложена психологическая тяга к усредненности, однообразию, стереотипности и т. д. Это — одно из проявлений греховного начала. Красота Богом созданного мира – как раз в бесконечности образов, в их потрясающей красоте. Уничтожение многих видов растений и животных, стирание с земли культурных ценностей — всех этих свидетельств бытия Божия — ведёт к всё большему обезличиванию жизни и всё более частому появлению на земле признаков адского небытия.
Провинция – это основа культуры России. Достаточно вспомнить, что все великие творцы отечественного искусства — выходцы именно из провинции. Понять культуру России невозможно, не постигнув всё многообразие образов, рождённых именно провинциальной жизнью. "Огороды русские под холмом седым!" Где они, эти огороды, в пресловутом столичном мегаполисе? Зачем писать о них, об этаком пережитке, а между тем в каждом русском современном городке, посёлке есть они — эти огороды, и кормят русского человека так же, как и кормили сотни лет тому назад. Поэтому – огород был воспеваем и будет воспет ещё не раз (Астафьев, Рубцов и т. д.). Многообразие русской провинциальной жизни определяет весь строй национальной культуры, культуры центростремительной и собирательной. Поэтому единое культурное пространство России немыслимо без осуществления культурных связей на уровне провинция—столица, провинция—провинция. Сокрушительные удары по разрыву этих связей, продолжающиеся и по сей день, значительно ослабили единство национального культурного поля. Часто слышу, что Москва — это ещё не Россия. Верное утверждение, но надо помнить, что нет Москвы без русской провинции. Столица в отрыве от страны перестаёт быть столицей! Я живу в Москве, но мне не хватает России, не хватает ощущения русскости окружающей меня жизни!
За власть над Россией всегда будет вестись жестокая война, ибо тот, кто владеет Россией, будет владеть и миром. И дело здесь не только в колоссальных природных богатствах, способных обеспечить жизнь на всей планете еще многих поколений, но, и это главное, в том колоссальном духовном воздействии, которое Россия оказывала и оказывает на весь мир. Если в мире восторжествует русское духовное сознание, жизнь на Земле пойдёт по совершенно иному, нежели сейчас, пути развития, в основе которого будет стоять духовное совершенствование человека, а не смертоносная для человечества гедонистическая истерия. Понятно, что этого не хотят и смертельно боятся могучие силы, которые всегда хотели уничтожить венец Божьего творения — человека.
Государственное национальное сознание должно постепенно восторжествовать в русском человеке. Формирование государственной элиты, вооружённой сознанием национальной, исторической ответственности перед своей страной, — путь к преображению России.
Нет больших виновников в бедах нашей страны, чем мы сами, русские люди. На нас основная ответственность перед нами самими, перед нашей совестью. Здесь недосмотрели, там не удержали, где-то проморгали, где-то поспособствовали молчанием, непротивлением, неделаньем, пестовали собственную гордыню, самоустранялись, надменно "умывали руки", спорили, бодались, как бараны, на краю пропасти! Теперь расхлёбывать и расхлёбывать. Судьба нашей страны, её истории, её будущего – только в наших руках!
"Был бы Храм, а люди придут", – аксиома духовного преображения нации.
Трудно поверить, что за последние двадцать лет в России не появилось крупных художественных имён, сопоставимых по достоинству с великими творцами русской культуры предшествующих времён. Однако узнать о них чрезвычайно сложно, ибо любые проявления духовного роста в России с тщательностью скрываются теми, кто смертельно боится подлинного возрождения нашей страны.
Как зарождается музыкальная мысль? Музыка разлита в пространстве. Надо почувствовать её душой. Есть, например, музыкальные районы в Москве, а есть совершенно глухие. В музыкальных — звуковые потоки просто обрушиваются на душу, только успевай записывать. Всё — предметы вокруг, деревья, здания служат источником музыкальных ассоциаций, я называю эти районы – омузыкаленным пространством. Таким районом для меня всегда был восток Москвы, окутанный ореолом некоей мистической таинственности.
...Мчимся по шоссе на автобусе. Вокруг поля, "даль сквозь даль яснеет", храм с высокой колокольней, "как Пасхальная свеча", посреди простора. Смотришь на храм, а в голове звучит благовест: "Приди ты, немощный, приди ты, радостный..." Бессмертные строчки Аксакова. Тут же записываю мелодию прыгающей от тряски рукой.
Другое пространство — под Угличем. Ослепительная зима вокруг. И опять благовестят аксаковские строчки, уже другой мотив, как песня на неизменных колокольных ударах. Вообще стихи эти предельно безыскусные, но ведь нет им подобных, чтобы вот так врезались в память народную. Есть в них концентрированное выражение русской народной, несуемудрой веры, народного Православия, народного идеала жизни в Боге и по Богу. Вот что главное. Хотелось и в музыке передать эту простоту, развернуть бескрайние русские пространства.
В чём подлинность поэзии, музыки, почему одни сочинения забываются, а другие твердятся и повторяются? Не сформулировать такого закона, не объяснить логическими построениями. "Тайна сия велика есть". Стихи Аксакова по-детски несовершенны, но полны истинной веры. Но разве не мало сочинялось и сочиняется виршей, в которых искренность веры, чистота сердца не может вызывать сомнений (это и в монастырях монахи сочиняют, и светские прихожане). Однако с точки зрения художественного — это есть чепуха, а с точки зрения долговечности и широты распространения — явление явно временное. Значит, есть что-то, что не поддаётся формулировке. Есть категория некоей "летучести", "лёгкости" художественного произведения. Появившись однажды, они обладают способностью вызывать у людей потребность их повторять и повторять. Притом такими свойствами могут обладать как произведения высокохудожественные, так и, мягко говоря, среднего уровня. Самое счастливое сочетание – это летучесть и высокохудожественность. Таковы произведения Моцарта, Пушкина, Чайковского. Может ли вера оправдать низкий художественный уровень?
Многие современные художники, предполагая, что только лишь "новизна" их конструктивных идей способна обеспечить ценность произведения, не заботятся об их оценке и упорядочивании с позиций "музыкальности". В XX веке сама категория "музыкальность" постепенно упразднялась, что открыло дорогу для разного рода шельмования и самого понятия "музыка". В искусстве появилось слишком много Хлестаковых!
Необходимо сочинять только ту музыку, которая востребована людьми. Такой всегда не хватало и не хватает!
Звучание русского хора поистине уникально. Например, можно держать лишь один звук или аккорд и, не меняя его, создавать самые разнообразные художественные образы. Этого невозможно достичь при западной манере звукоизвлечения, где сам голос ограничен позиционной постановкой, за рамки которой выйти очень трудно: всё находится в технологической колее "правильно поставленного" голоса, который звучит сам по себе очень красиво, с этаким дразнящим слух шуршанием, практически не спускается строй. Прекрасно исполнять таким звуком полифонию Возрождения, нидерландцев, барокко, где композиционный фактор: интонации, полифоническое сочленение голосов — важнее тембра звучания (как в старинной инструментальной музыке, где вообще был не важен инструмент, на котором игралась та или иная мелодия). Однако подлинных кульминационных взлётов, потрясающих своей напряжённостью, как и глубоких спадов, добиться такой постановкой нельзя. Тем более проигрывает русскому хору звучание симфонического оркестра, где фигурационное движение, чередование нот, пассаж определяют динамику произведения. Большинство современных хормейстеров, к сожалению, не пользуются красочной палитрой русского хора, низводя его именно к симфоническому принципу звучания, хотя многие старые русские дирижёры, в первую очередь Голованов, как раз, наоборот, заставляли оркестр звучать так, как русский хор.
Сам по себе способ воспроизведения музыки, электронный или акустический, не может определять её качество, категорию "современности" и т. д. В известной степени электроника ограничивает и нивелирует чисто музыкальные выразительные возможности, в первую очередь, интонационные, развращая музыкальный слух наподобие того, как может развратиться вкус при потреблении большого количества сладких продуктов. Как говорил Свиридов, в современной музыке "хочется простого чёрного хлеба". Способ изложения музыки — это лишь оправа, а то, что она обрамляет, её качественная ценность заключена в мелодике, ибо мелодическая интонация способна нести наиболее ёмкое духовное содержание музыкального произведения. И в этом — самое высокое достижение европейской (не только русской) музыкальной культуры, основанной на христианских принципах, которая сейчас подвергается разнообразным операциям по её разрушению и которую необходимо оберегать, сохранять и развивать. Сейчас, возвращаясь в старое, мы продвигаемся вперёд, возвращаясь в прошлое, забытое за последнее время, мы строим фундамент для дальнейшего духовного развития.
Моё эмоциональное состояние зависит от той музыки, которая овладевает моей душой. Она всегда заставляет меня переживать те чувства, с которыми она ассоциируется, с событиями моей жизни. Иногда мучительно хочется, чтобы не прекращались эти воспоминания, хочется навсегда вернуться в то время. Особенно это связано с осенними пейзажами, с осенней тоской, как символом тленности бытия. Такие вещи, как "Осень" или "Поздний день" на стихи Даниила Андреева, напрямую связаны у меня с печальными ощущениями уходящей молодости, утраты чего-то дорогого, к чему нет возврата, пришествия какой-то спокойной обречённости мудрости. О, как дороги мне эти ушедшие времена. Остановить бы мне их, поселиться там навсегда, в этой сладостной томительной муке! Как всё было величественно и прекрасно! Как было необходимо для взросления души! Но какая смертная тоска!
Русское воскресение
|
