В Святогорском монасты­ре, Изюмскаго уезда Харь­ковской губернии, уже с января 1918 года начались конфискации имущества, отбирание земли, прину­дительное выселение боль­шинства монастырской братии, обыски и грабежи.

Большевики, появляясь в монастыре, врывались в храмы в шапках, с папиро­сами в зубах, скверносло­вили, переворачивали пре­столы, распивали церковное вино и увозили с собою церковную утварь. Когда в одно из таких посещений эконом скита при деревне Гороховке отказался от выдачи денег, его вывели за ограду и тут же у ворот расстреляли. Тогда же был убит при попытке бежать монах Израиль. А когда в октябре того же года переносили из села в село особо чтимую икону Святогорской Божией Матери и крестный ход расположился на ночлег в селе Байрачах, то большевики напали на помещение, занимаемое духовенством, и убили иеромонахов Моде­ста и Иринарха, иеродиакона Феодота и приютивших их хозяина дома с дочерью. Пять трупов легли у подножия иконы, стоявшей в луже крови.

В Харькове восьмидесятилетнего иеромонаха Амвросия перед казнью в несколько приемов избивали прикладами. 

Священника отца Ди­митрия вывели на кладби­ще, раздели донага; когда же он стал себя осенять крест­ным знамением, то палач от­рубил ему правую руку. Тело его не позволили хоронить и дали на съедение собакам.

Священника Гавриила Моковского изрубили за то, что он порицал больше­вистския злодеяния, а когда его жена обратилась с прось­бой о разрешении похоро­нить тело казненного мужа, то большевики перерубили ей сначала руки и ноги, изранили грудь, а затем уже зарубили до смерти.

Старика священника, заступившегося за приговоренного к казни крестьянина, засекли до смерти шомполами и изрубили шашками, а потом красногвардейцы-палачи с циничным наслаждением расска­зывали, как они били шомполами голого старика «по брюху» и «по спине» и как тот «крючился» от боли.

В монастыре Спасовском матрос Дыбенко арестовал настоятеля, 75-летняго архимандрита Родиона, который в первую же ночь был выведен в поле и там убит. Один из красногвардейцев хвалился тем, что убил настоятеля он: сперва срезал с его головы кожу с волосами, а потом нагнул голову и стал рубить шею. Осмотр трупа подтвердил признание красногвардейца.

В Изюмском уезде сельского священника Лонгина арестовали и повезли в город. Дорогой ему отрезали нос и, убивши, бросили в реку.

В Херсонской губернии одного священника распяли на кресте.

В Терской области зарублен шашками вместе с несколькими де­сятками заложников ессентукский священник отец Иоанн Рябухин.
Вся эта казнь представляла ужасную кровавую бойню, во время кото­рой престарелых и больных заложников рубили в ночной темноте шашками на краю ямы, в которую падали убитые, а иногда еще и жи­вые. Священник Рябухин упал в яму еще живым и в течение ночи ему удалось несколько высвободиться из-под груды навалившихся на него тел и тонкого слоя земли. На его стон явился кладбищенский сторож, который застал отца Рябухина выглядывавшим из ямы и умолявшим вытащить его и дать ему воды. Но страх сторожа перед большевиками был настолько велик, что в душе его не оставалось более места для других чувств, и он забросал живого священника более толстым слоем земли. Стоны стихли. А когда через несколько месяцев яма эта была раскопана, то труп священника был обнаружен с поднятыми руками, что свидетельствовало о его усилиях выбраться из могилы.

На станции Чаплине в пределах Екатеринославской губернии был казнен архимандрит Вениамин из Москвы за то, что заступился за при­говоренного к смерти на той же станции бывшего земского начальника. Слабого старика, едва передвигавшего ноги, тащили на казнь по вокзальному перрону. На месте казни его раздели, и платье его палачи раз­делили между собой. Затем жертву стали нещадно бить шомполами. Сила ударов была столь велика, что одним из ударов была отбита коса. Архимандрит, весь окровавленный, молчал и только молился, но удара­ми по рукам ему умышленно мешали креститься. Мучение продолжа­лось бесконечно долго, пока, наконец, несчастному не отрубили голову.

источник