«…ИБО ГДЕ ДВОЕ ИЛИ ТРОЕ СОБРАЛИСЬ

ВО ИМЯ МОЕ, ТАМ Я ПОСРЕДИ НИХ»

(Евангелие от Матвея, 18 глава, 20 стих).


Оговорюсь сразу, историю отдельного святого можно, наверное, описать или рассказать и без упоминания имени Бога. Но это все равно, что взяться, скажем, за полное перечисление работ Менделеева и обойти молчанием его Периодическую систему. Возьмем и другую крайность: героем повествования может стать и религиозный энтузиазм сам по себе. А можно отыскать суровую радость и в самих принципах аскезы. В контексте этого не так уж и трудно преподнести читателю хотя бы отдельные посты святого и его неоднократные схватки с так называемым дьяволом…

Между прочим, их – этих постов – было великое множество в его долгой жизни. Быть может, именно этим можно заинтересовать современника, описав жизнь святого апостола Николая, каким он и стал для нас, пройдя сквозь череду великих соблазнов и суровых испытаний. Что ж, попробуем взвалить на себя почти непосильную ношу – и в путь!


Родился он в селе Егорье, что стоит у реки Береза, в глухих лесах Смоленщины. Места эти испокон веков звали «Бельской Сибирью»: это к северо-востоку от города Белый, который перекочевал в советское время в Калининскую, ныне – Тверскую область.

Впервые биографию русского апостола Николая, обращавшего японцев в православную веру, написал протоиерей Петр Синявский (Издание «Странник», СПб, 1910, стр.402-410). Автор знал лично семью Касаткиных. В этой глухомани в 1836 году появился на свет будущий равноапостольный Николай, в миру Иван Дмитриевич Касаткин. Сын сельского дьякона, он был способным мальчиком. После окончания духовного училища ему удалось поступить в Петербургскую духовную академию.

Это было время прогрессивных реформ и всеобщего одушевления в русском обществе. Подъем наблюдался и в церковной жизни. Святейшим Синодом решено было открыть несколько миссий для проповеди православия за пределами Российской империи... Многие студенты духовных школ мечтали посвятить себя миссионерству, как это сделал до них, к примеру, Иакинф Бичурин, возглавив в Пекине китайскую миссию, и написавший о Китае и для Китая сотни страниц научных трудов и несколько специальных словарей с переводами на русский, китайский и маньчжурский языки.

В Петербургской духовной академии, как только объявили о поиске кандидатов в эти миссии, но в первую очередь в Японии, сразу же нашлась масса желающих. Каждый хотел бы начать самостоятельный путь за рубежом. Но не каждый понимал всю тяжесть того бремени, которое будет возложено на него в чужой стране. Были среди них и те, кто готов был приступить к работе хоть сейчас, заблаговременно создав семью.

«Все мы, двадцать человек из выпускного курса, охотники до миссионерства, записались при условии женитьбы, а Ваня Касаткин один – монахом, и перебил всех!», - писал об этом в своих воспоминаниях одноклассник Касаткина.



К тому времени Ивану шел 24-й год. За его плечами уже были Бельское духовное училище, Смоленская семинария и три курса столичной академии, в которой он считался одним из лучших студентов. И выбор пал на него после пострига в монахи. С именем Николай он был рукоположен в сан священника.

Опустим здесь первый год подготовки иеромонаха Николая к переезду в Японию. Он и в этот год не терял зря времени. Прежде всего, он старался изучить опыт предшественников, которые посвятили свою жизнь работе среди язычников, исповедовавших шаманизм. Это был, прежде всего, архимандрит Макарий, начавший в первой половине 18 века свою деятельность среди племен кочевников, обитавших в районе Алтайских гор в Центральной Азии.

Особенностью миссионерской практики Макария было отсутствие погони за количеством новообращенных. В своем рукописном, а позже и в печатном труде «Мысли о способах к успешному распространению христианской веры», он подробно изложил основные задачи, поставив во главу угла заботу о новообращенных. Новаторством его явилось осторожное привлечение к миссионерскому служению и женщин.

Другой святитель по имени Иннокентий, как и Макарий, тоже избегал поспешности при подготовке к крещению. Он вел проповеди на местном языке, даже составил алфавит и создал письменность для алеутов. В своем «Наставлении священнику, назначенному для обращения иноверных и руководствия обращенных в христианскую веру» святитель указывал, что для миссионера необходимо хорошее знание местного языка и образа жизни язычников. В период своего путешествия в Японию отец Николай познакомился со святителем Иннокентием, который посоветовал ему обязательно перевести на японский язык Священное писание.

Отцу Иннокентию понравился молодой целеустремленный священник, который подобно губке впитывал в себя наставления опытного миссионера.

- Будем считать, что отныне ты святитель Николай Японский, - скажет седобородый наставник своему младшему собрату.


ОСНОВНОЙ СТЕРЖЕНЬ


И вот он, молодой иеромонах, ступил на неизведанную для себя японскую землю в порту Нагасаки. Первым делом он припадет к земле и скажет, перекрестившись: «Я и этот дом мой будем служить Господу!». По японскому календарю шел третий месяц 1861 года.

Наверное, подобный душевный порыв был не так уж и случаен, как и выбор академии, павший на Николая. Все в облике молодого служителя Господу было достойным – и благолепие, и ровное поведение среди товарищей, его сдержанность, проявляемая не по летам, - и даже рост в 42 с лишним вершка, что составляло около 190 сантиметров. На первых порах это особенно привлекало к нему внимание малорослых японцев: идет по улицам их столицы вот такой великан, на две-три головы выше остальных. Они за ним бегали, особенно дети, для них это было что-то сказочное, подобно слону или жирафу в токийском зоопарке.

Пройдет время и в Стране восходящего солнца, в которой на ту пору было еще немного иностранцев и отношение к ним было далеко не безобидное, к этому высоченному служителю православной церкви постепенно привыкнут. И все же стоит отметить, что христианских миссионеров здесь не любили, при удобном случае даже убивали. Каждый россиянин был для местных фанатов, особенно самураев - ротан (русский шпион). Православных христиан в Японии стали обзывать «никораи но яцу», т.е. «николаевские негодяи».

Порассуждаем. Каждый ли из нас готов к выполнению большого дела безвозмездно, без выходных и без отпусков на протяжении сорока с лишним лет?

Чтобы получить не просто какую-то работу, а именно историческую миссию в определенном деле, необходимо, конечно же, иметь, прежде всего, прирожденное дарование, или способность, выпестованную годами именно к этому делу. В принципе религия, как таковая, предназначена для всех. Но далеко не через всякого религиозные идеи открываются и вводятся в сознание и жизнь людей. Тут, скажем так, н е о б х о д и м о еще иметь призвание, вдохновение и терпение для того, чтобы связать человека с Богом и в силу этой связи соединять людей между собой…

Долго ли, коротко ли, но первые три года для святителя Николая в чужой стране тянулись долго, утомительно и не всегда целесообразно. Маленькое помещеньице при русском консульстве трудно было назвать церковью, которая обслуживала не только работников консульства, но и всех русских, прибывающих в порт Хакодате. У отца Николая в этот период основная масса времени уходила на изучение японского языка и «хождения в народ», как он обозначил это в своем дневнике: «…чтобы лучше прочувствовать говор простых людей, который отличается от официального языка». Заметим, что именно так изучал языки Китая и Маньчжурии отец Иакинф, будучи руководителем русской православной миссии в Китае полувеком ранее.


В одном повезло Николаю Касаткину: первым консулом в Японии был просвещенный человек, знавший около дюжины европейских и азиатских языков, издавший ко времени приезда Николая «Русско-Японский разговорник». Им был Иосиф Антонович Гошкевич, выпускник Минской духовной семинарии и столичной дипломатической школы. Он проделал вместе с адмиралом Путятиным длительный военный поход вокруг Африки в направлении Дальнего Востока и Японии на фрегате «ПАЛЛАДА». Как известно, ученым секретарем адмирала был действительный статский советник и писатель Иван Гончаров… Да, хоть в этом повезло Николаю Касаткину. Дело его нелегкой миссии в Стране восходящего солнца всегда поддерживалось и поощрялось русским консулом.

Посещая дом Гошкевича, отец Николай часто сталкивался в прихожей с японцем, суровое и надменное лицо которого искажала гримаса злобы при виде святителя. Японец преподавал сыну консула уроки фехтования. Как выяснилось, он был жрецом синтоистского храма, самураем и знаменитым в Японии фехтовальщиком по имени Савабэ, мастером боя на мечах. Он состоял в тайной организации, конечной целью которой было полное истребление всех иноземцев в Японии. Это, правда, не мешало Савабэ подрабатывать в доме консула на уроках фехтования.

Но таково уж одно из основных отличий представителей западного и восточного мира от России: официальные представители ее не делали гешефты на чужой земле. Этого, кстати, твердо придерживался и Гошкевич. А вот его визави, американскому консулу, сразу же после его вступления в должность, японцы помогли открыть в Хакодате, куда заходили в порт иностранные суда, публичный дом. Что ж, давно известно: деньги не пахнут!..



В одну из суббот самурай-фехтовальщик рано утром явился в дом отца Николая. Он застал его в глубине коридора. Святитель, к удивлению Савабэ, бил ракеткой по маленькому резиновому мячику в противоположные стены и увертывался от быстрых отскоков

- Я пришел убить тебя! – безапелляционно заявил японец. – Но сначала объясни мне то, что ты сейчас делаешь?

Он стал внимательно рассматривать, крутя в руках протянутую ему Николаем ракетку. А отец Николай стал рассказывать ему о так называемой игре «Сквош», которая принята в некоторых учебных заведениях Англии: «То, что ты держишь в своих руках, недешево стоит. И в России этого не купишь».

- Неужели это, - потрясая ракеткой, удивился Савабэ, - дороже моего меча?

- Думаю, не намного дешевле, почтеннейший Савабэ, - произнес отец Николай.

Святитель к тому времени уже довольно сносно изъяснялся по-японски. Савабэ удивило это обращение к нему – «почтеннейший», удивило и в какой-то степени обрадовало. Он долгое время был «ронином» - самураем без места службы, и только недавно стал жрецом древнейшей в городе кумирни (буддийской молельни с идолами).

Савабэ самодовольно улыбнулся и испустил сквозь зубы длинный звук : с-с-с! Это означало у японцев и раздумье, и продление удовольствия от услышанной похвалы.

- Вот ты пришел ко мне в субботний день, - продолжал Николай Касаткин, - а в наших христианских законах говорится: «суббота – Господу!».

- А что, у вас по субботам не убивают? – удивился Савабэ.

- У нас Господь говорит: «Не убий в любой день недели, если это не война.

- Странно! – покачал головой Савабэ, снова пропустив сквозь зубы свое длинное «с-с-с»…

- А еще наш Бог говорит: «Не укради, не прелюбодействуй, не лжесвидетельствуй на ближнего своего!»…

В их разговоре наступила пауза. Помолчали. Отец Николай скорее почувствовал, чем понял, что ему удалось заложить в собеседника некую каплю сомнения в том, что японец хотел предпринять накануне, войдя в его дом.

- Вот и Будда говорит: «Не делайте того, что может повлечь раскаяние!» - Хмуро произнес Савабэ

- А еще Будда сказал: «Не воображайте, что вас никто не видит и не слышит, духи – свидетели всех ваших деяний!» - Продолжил отец Николай.

Савабэ в знак согласия покачал головой: «Я убедился, что ты не только сильный и ловкий, но еще и большой ученый, если знаешь наизусть постулаты Будды. У Будды сказано: «сильный всегда может встретить сильнейшего!».

Японец встал и молча вложил свой меч за широкий черный пояс особым образом, как это делают самураи, спустив конец его до середины бедра.

- Ты сегодня был сильнее меня, - произнес он, - но позволь мне еще раз услышать твое слово о вашем Боге. Мне об этом надо поразмыслить и, может быть, возразить тебе.

- В любое время, почтеннейший Савабэ, в любое время! – Улыбнулся японцу и отец Николай.

Позже он опишет эту напряженную встречу в своем дневнике: «Разговор с самураем случился долгим…». А еще позднее святитель отметит: «Мы потом встречались с ним много раз. На лице его читалось изумление. Он жрец древней религии синтоизма, но наша вера кажется ему небезразличной. Если он к ней не охладеет… то от него можно ждать многого»…

Надежды отца Николая оправдались. Самурай крестился. Но за это его подвергли долгим преследованиям, сожгли его дом, а самого бросили в подземную тюрьму. За него пытался заступиться и русский консул. Выдержав все испытания, Савабэ не охладел к новой вере и даже стал после этого вскоре первым православным священником в своей стране.


- Per aspera ad astra! – Произнес консул Гошкевич, поздравляя Николая Касаткина с первым

большим успехом.

- Я бы сказал, не «через тернии к звездам, а - к самому Господу! – Вздохнул в ответ отец Николай…

Ему было тесно в помещении консульства: узкий коридор и пять комнаток для 15 человек обслуживающего персонала, включая и его, представителя русской православной миссии.

С помощью знакомых японцев Николаю Касаткину удалось, частично и за консульские деньги, выкупить небольшой участок земли в самом центре Токио, представлявший из себя покатый холм. Здесь он хоть сумеет построить маленькую христианскую церковь.

Как ни странно, японцам были близки многие христианские идеалы: «Возлюби ближнего своего, почитай отца и мать, не укради» и т.д… Если в западном мире в центре вселенной стоит человек и его «я», то в сознании японца на первом месте – его ближнее окружение в силу островной обособленности. А традиционное для японцев почитание усопших предков хорошо гармонирует с православной традицией служения панихид и поминальных трапез. Но в отличие от христианских традиций, особенно в России, жители Страны восходящего солнца равнодушны к свечам и почти не пользуются ими, и они в большинстве своем не понимают, зачем писать «поминальники», просить кого-то помолиться за них, если это можно сделать самим.

В свое дневнике Николай Касаткин однажды запишет: «Идеи, которые способны своей новизной воспламенять сердца людей, неуничтожимы никакими посторонними вмешательствами. Все равно что-то остается в сердце, в сознании, в памяти»… Мысль эта, думается, святителю далась не сразу. Размышления почти всегда идут вслед за практикой…

…………………………………………………………………………………………

Этими многоточиями опускается многое из того, что произошло за два десятилетия в жизни святителя Николая Японского. В сане архимандрита он продолжал свое главное дело. В Японии уже было крещено в православную веру за этот срок около трех тысяч человек. Маленькая церковь на вершине холма уже не вмещала всех желающих посетить ее во время больших праздников.


СЕЙДО НИКОРАЙ


В 1880 году архимандрит Николай посетит Россию. Это был его первый и последний выезд на родину. Он обратился в Священный синод с ходатайством о разрешении сбора средств на строительство православного храма в центре японской столицы. Просьба была довольно быстро удовлетворена. Теперь уже в сане епископа Николай Японский получает право на сбор пожертвований в Петербурге, Москве, Киеве, Новгороде и в других крупных городах России.

По благословению высокопреосвященного митрополита Санкт-Петербургского Исидора разработкой проекта собора занялся столичный архитектор Михаил Щурупов. В это же время Николай Касаткин начинает поиск благотворителей и жертвователей на строительство задуманного храма. В их число вошли царская семья, графиня Ольга Путятина, хирург Иван Павлов и многие другие.

Один из жертвователей, промышленник и меценат Нечаев-Мальцев по этому случаю приведет слова германского канцлера Бисмарка: «Деньги введут вас в любую гостиную, но не в историю!» - И добавит от себя: «Сумма в пять тысяч рублей дела не делает, но пусть она, отче, поможет исполнить вашу мечту!»

Именно в эти дни Николай Касаткин, возведенный в сан епископа, соберет за этот сравнительно короткий срок около 300 тысяч рублей и оплатит заказ на архитектурный проекта храма.


Возвратившись в Токио, Николай убеждается, что купленный ранее участок земли на холме Суругадай не вместит запланированного собора. Пришлось вновь привлекать спонсоров, искать благотворителей среди местного населения и команд российских кораблей, посещающих Японию.

И вновь закипела работа. В первую очередь стали делать искусственную насыпь большей высоты, укреплять ее сосновыми сваями. Сложные сейсмические условия Японии заставляли все работы выполнять с особой тщательностью…

Итак, собор заложен в марте 1884 года. Строительство его продолжалось семь лет. А он, полон забот строительных и духовных, всецело посвящает себя обустройству будущего храма, заказывает новые иконы и прочий реквизит, переписывается по этому поводу с Санкт-Петербургом. Можно только представить себе, как он пребывал в этом постоянном кипении! И как описать, какими словами донести до читателя перечисленные добродетели святого отца за эти просто сумасшедшие тридцать с лишним лет?

А ведь он не скрывал свих слабостей, если внимательно отнестись к его дневникам. Всей своей непорочной службой Всевышнему он доказывал, что он человек, получивший миссию от Бога. И миссия эта состояла только в том, чтобы проповедовать японцам единство и праведность Отца небесного, различие добра и зла на нашей грешной земле.

И еще одну черту характера святителя Николая необходимо отметить: он никогда не лукавил. Другие миссионеры в Японии, особенно иезуиты, часто обманывали своих прихожан.

Приглашали, например, заглянуть в специально подготовленное для этого зеркало, в котором под определенным углом подсветки проступал заранее приготовленный рисунок лица обезьяны. Заглянувший в такое зеркало посетитель ужасался, при этом миссионер ему втолковывал: «Это Бог наказал тебя за дела твои неправедные. Молись и искупай свою вину!». Испуганный прихожанин протягивал обманщику последние гроши свои - во искупление содеянного якобы им. Тогда ему снова подставляли, но уже другое зеркало. Увидев в нем настоящее свое лицо, верующий радовался как ребенок.

- Бог, он все видит, где добро, а где зло! – изрекал католический миссионер, приглашая к зеркалу следующего прихожанина. И все повторялось сызнова...



Святитель Николай подобную практику решительно отвергал и продолжал заботиться о своей пастве, посещая их семьи. Огромную роль отводил он сближению двух культур. С этой целью он старался с помощью отдельных высокообразованных японцев, обращенных им в православие, переводить русскую литературу и отдельные богослужебные тексты на японский язык.

В этой связи стоит упомянуть знатока японской и китайской классики, писателя и поэта Павла Накаи Цугумару. Он стал ближайшим помощником отца Николая в его переводах Библии и Святого писания на язык своей родины… Странную, несколько смешную пару представляли они, появляясь иногда на улицах Токио. Представим себе гренадерского роста святителя, которого японцы стали называть «Сейдо Никорай», что значило «Дворец Николай», а рядом с ним маленького даже по местным меркам Павла Накаи, крещенного в 1868 году. Кстати, в Японии принято уважаемому или любимому человеку, будь то взрослый или ребенок, присваивать второе имя, сравнивая того с названием большой горы, вулкана, известных каждому японцу… Вот и «Сейдо» Николая Касаткина – его православный храм стал с той самой поры украшением японской столицы и одновременно адресом прославленного российского миссионера.

Добавим лишь, что к этому времени и сестра Павла Накаи, тоже крещенная, стала преподавать историю и языки в основанной отцом Николаем православной гимназии в Осаке… 1-го февраля 1891 года состоялось освящение дела всей жизни отца Николая – торжественное открытие Воскресенского собора. В открытии его присутствовало 19 православных японских священников. Хором управлял диакон Сакава Цакаи.

В основанной за год до этого Токийской духовной семинарии, в первые пять лет из семи, давалось образование, подобно университетскому. Уровень преподавания был настолько хорош, что даже высокопоставленные японские чиновники стали отправлять в семинарию своих детей. Из числа ее воспитанников вышли в дальнейшем многие японские государственные деятели и видные ученые. Забегая вперед, скажем, что святитель Николай Японский оставил после себя сорок тысяч православных в Стране восходящего солнца, 276 приходов и 42 священника… Как сказал в Наши дни патриарх Кирилл: «Единое пшеничное зерно дало плод многий».

Такой авторитет, конечно же, надо было заслужить, чтобы перед тобой преклонялись не только христиане, но и язычники.… А в маленькой комнатке, подобно монашеской келье, которую занимал епископ Николай Японский, рядом с молитвенником лежала потрепанная книжечка в мягком переплете о генералиссимусе Александре Васильевиче Суворове.

Однажды к нему заглянул военный советник консульства полковник Владимир Самойлов, с которым святитель был на дружеской ноге: «Неожиданно видеть книгу о солдате рядом с Библией!».

- Суворов для меня всегда был образцом поведения в быту и в своей духовной жизни! – Строго ответит отец Николай. – К тому же и автор книги мне знаком. – Матвей Леонтьевич Песковский окончил, как и я, ту же духовную семинарию. Ему я верю… А суворовский образ жизни мне по душе!

- Но Суворов по утрам не скакал с мячиком, как вы, отче…

- Суворов после обязательной зарядки обливался холодной водою и выпивал кружку чая. То же самое каждым утром делаю и я.

- Завидую и преклоняюсь перед вами, отче! Кстати, каковы успехи вашего подопечного, отрока Ощепкова?

- А, вот вы о чем! Буду молить Господа, чтобы ваше ведомство не испортило молодому человеку жизнь!.. Мы его готовим для поступления в токийский институт Кодокан. Борец он отменный, да и голову на плечах имеет.


В коротком отступлении от главной темы, автор этого материала адресует читаталя к одному из своих сибирских этюдов «Незримое оружие» - о Василии Ощепкове, основателе борьбы самбо. Он выложен на сайте «Проза. Ру». Кроме этого, хочется отметить прекрасную книгу Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла, написанную в соавторстве с Антоном Хлопецким. В ней рассказывается о первом неяпонце, окончившим институт дзюдо Кодокан. Им был Василий Ощепков… Но мы и так уже опередили события, в том числе - Русско-Японскую войну 1904-1905 г.г, минуя которую, мы быстрее продвинемся к основной цели.


Характерно, что святитель Николай в политику принципиально никогда не вмешивался. Вот и на этот раз он в самом начале войны разослал по всем руководимым им приходам окружное письмо. Из него явствовало, что «…основываясь исключительно на христианских идеалах, он благословляет японских христиан исполнить свой долг перед родиной…Кому придется идти в сражение, не щадя своей жизни, сражайтесь! Но не из ненависти к врагу, а из любви к вашим отчичам… Любовь к отечеству есть святое чувство!»…

Письмо было длинным. И мы, цитируя не все, приблизимся к концовке: «Но кроме земного отечества у нас есть еще отечество небесное, которому мы одинаково члены. Дети Отца Небесного составляют одну семью… И будем вместе горячо молиться, чтобы Господь поскорее восстановил нарушенный мир!»…


Заодно святитель на время войны прекратил всяческую переписку с Россией. И в самой Японии прервал на это время для себя все христианские службы, сосредоточившись только на переводах церковной литературы на японский язык. И он не чуждался советоваться со своей японской паствой по тем вопросам, которые имели ключевое значение для воцерковления японцев. Все это, вместе взятое, помогло святителю сохранить здесь японскую православную церковь невредимой от гонения властей.

Именно об этой поре служения святителя Николая в Японии один из его сослуживцев писал: «Он вынес на своих плечах апостольскую работу в адских условиях ежесекундной клеветы, гонений, подозрительности… В нем была широта идеалов крупного государственного ума, бесконечная любовь к родине, страдания ее страданиями и мучения ее мучениями»…


ВЕТКА САКУРЫ ПО ИМЕНИ ОФУЗИ


И все же, опустив события, связанные с минувшей войной, сдадим еще на несколько лет назад. Наша машина времени позволяет это сделать.

…Шел 1891 год. Будущий правитель России Николай!!-ой, готовясь в скором времени взойти на престол, по настоянию отца, Александра !!!-го, предпринял длительное путешествие под условным девизом «Мир посмотреть, себя показать». Отметим, что он преуспел и в том, и в другом. Это путешествие морем и по суше, в основном в пределах империи от Владивостока и до Санкт-Петербурга, вдоль будущей Транссибирской магистрали, длилось 301 день. Без малого год!

В итальянском порту Триест цесаревича и пятерых его спутников ждали три русских корабля – фрегаты «Память Азова», «Владимир Мономах» и канонерская лодка «Запорожец». Здесь к путешественникам присоединились 18-летний брат цесаревича Георг и кузен, греческий принц Георгий… После Греции шли вдоль берегов Африки и Индии.

А в Бомбее начался пеший переход по маршруту Агра-Лахор-Бенарес-Мадрас-Коломбо. В начале февраля 1891 года цесаревич со свитой достигли Сингапура и Бангкока. Здесь Николай в течение целой недели гостил у сиамского (тайландского) короля Рамы V-го…


Автор этого материала намеренно приводит некоторые подробности, показывая, что цесаревич, не ленясь, отрабатывал свой хлеб перед отцом, знакомясь с чужими краями на юго-востоке, прилегающими в основном к границам Российской империи. Не менее довольна была длительной отлучкой сына и императрица Мария Федоровна: глядишь, наследник проветрит мозги от слишком пылкой страсти к балерине Матильде Кшесинской.


В этом вояже Николая сопровождали – руководитель всего путешествия генерал-майор свиты князь Барятинский, флигель-адъютант князь Оболенский, князь Кочубей. Для написания книги обо всем увиденном были прикомандированы к свите князь Ухтомский и фотограф Владимир Менделеев, сын известного ученого Дмитрия Ивановича Менделеева…

Готовился к прибытию царской свиты и святитель Николай, заранее оповещенный Синодом. Как раз к этому времени для нового Воскресенского собора на холме Суругадай прислали из Санкт-Петербурга новый иконостас. Хор из крещенных в православие японцев стал разучивать на русском языке здравицу в честь ожидаемых высоких гостей.


И вот, в апреле 1891 года ожидаемый кортеж причалил к берегам Японии. Это был месяц цветения японской вишни. Здесь сакура начинает свой поход с юга на север – и пышно цветет, благоухает, обвораживая своим нежно-розовым опахалом все вокруг!...

Но сакура сакурой, а далеко не все в Японии были довольны усилению России на Дальнем Востоке. Посещение Японии цесаревич начал с Нагасаки и ближайшей округи, где он пробыл девять дней и, похоже, не очень торопился в столицу Страны восходящего солнца. Знакомясь с городом и портом, он вместе с офицерами своей эскадры большинство времени проводил в пригороде Инасу, который назывался «русской деревней».

Здесь десятью годами ранее нашли себе прибежище около 600 русских моряков с крейсера «Аскольд» и еще двух русских судов, разбившихся в бурю. Именно в ту пору стали возникать в Инасу смешанные русско-японские семьи. Причем, большинство из них не испытывало долгого счастья. Японские девушки 13-14 лет заключали с «женихами» в основном только временные контракты. В них, прежде всего, оговаривалась сумма, которую им должны были выплачивать женихи – понедельно, помесячно и т.д. Что любопытно, на эти деньги после истечения контракта, «невесты» имели право создавать настоящие японские семьи.

Для нас это кажется сейчас диким вымыслом. Но ведь было!... И, надо отметить, подобная практика оказалась для прибывшей в Инасу русской делегации вполне приемлемой… Запретный плод не столь сладок, сколь желанен. Попробуй тут устоять!...

В трехтомнике Ухтомского есть даже подборка фотографий офицеров эскадры со своими временными женами. На одной из них греческий принц Георгий (наверное, самый предусмотритеьный) сидит на крыльце дома один одиношенек. А вот его кузен Николай выглядывает из последнего ряда вместе с веселой миловидной японочкой. Именно таких, «временных», в Японии называли мусуме, по-японски – девушка, дочь.

Все бы ничего, но когда Николай, который встретил в Японии свое двадцатитрехлетие, возвращался однажды с прогулки в город Оцу, местный полицейский, принадлежавший к тайной организации, ненавидящей всех иностранцев, выхватил саблю и ударил Николая по голове. Удар получился несильным, потому что весь эскорт из сорока с лишним рикш двигался полурысцой. Забрызганный кровью цесаревич выскочил из коляски и побежал от нагонявшего его полицейского. Рядом с ним оказался и греческий принц Георгий. Он успел подставить под вторичный удар свою трость, разбитую тут же вдребезги. Подоспели к ним и двое рикш, везшие Николая и Георгия. Они повалили и скрутили незадачливого мстителя…



На следующий день в Оцу приехал, извещенный обо всем, епископ Николай. Он не сразу прошел к цесаревичу, а уединился сначала для разговора с руководителем экспедиции князем Владимиром Барятинским, и тут же заметил ему, что наслышан о безобразиях, творившихся на кораблях и в русской деревне. Барятинскому нечем было возразить святителю.

- Без почитания Бога как можно говорить о добре или зле, если нет стяжания духа святого? А без него, князь, и разум отключен!

Князь молча развел руками: «Попробуйте это сказать наследнику. Он как ребенок пустился здесь во все тяжкие!»

- И скажу! Обязательно скажу! – Пообещал святитель, направляясь к цесаревичу.

Тот предупредительно встретил высокого гостя на пороге: «Все, отче, все! Каюсь и еще раз каюсь! И больше ноги моей здесь никогда не будет. Вот, взгляните»,- он протянул ему полоску бумаги. Это была радиограмма от императора с приказом немедленно покинуть Японию и отплыть во Владивосток… Там его ждала первая символическая тачка с грунтом, который он должен был возложить на насыпь в самом начале будущего Транссибирского пути…


Вечером святитель, обозначив число в своем дневнике, выведет только одну фразу: «…как сакура на ветру!»…Что он имел ввиду? Заметим, у японцев цветущая сакура символизирует бренность жизни и переменчивость бытия.

- В тот же вечер у себя в каюте флагманского корабля Николай беседовал с греческим кузеном, крутившим в руках осколки трости, отразившей удар нападавшего.

- Надо бы как-то наградить этих рикш, - промолвил он.

Николай пожал плечами: «Пожизненную пенсию дадим и по ордену «Анна на шею».

- Вот это по-царски! – оживился кузен и снова, бросив свой взгляд на обломки дорогой трости, подаренной ему королем Сиама Рамой V, с ожесточением произнес: «Яп-понский городовой!..

Говорят, что именно с тех пор и без того могучий русский язык обогатился новым ругательством…


В 1911 году Япония торжественно отмечала пятидесятилетие служения владыки Николая на своих островах. Император Мэйдзи вручил ему дарственный пергамент с цифрой «50». А святитель преподнес императору книгу Священного писания - с серебряным обрезом, переведенного на японский язык.

А еще через год святителя Николая хоронили. Он скончался на 76-ом году жизни. Траурная процессия с крестами и иконами растянулась в центре Токио на целую версту… Много позже, в 1970 году, Русская церковь причислит Николая к лику святых. Сегодня Японская автономная православная церковь имеет на всех островах 150 православных приходов, открытых благодаря неустанной работе Святого Апостола Николая Японского.


На этом, казалось бы, можно поставить точку. Но автора сибирских этюдов, в том числе и этого, они в последнее время редко просто так отпускают от себя. Действительно, неисповедимы пути Господни!

Еще при жизни Николая Японского, за несколько лет до его кончины, в Петербург из Японии пришло письмо на имя русского ученого Дмитрия Ивановича Менделеева. Оно не сразу попало к нему в руки. А когда он вскрыл конверт, из него посыпались высохшие лепестки сакуры. На небольшом листе бумаги русскими буквами было выведено: «ЗДРАСТУЙ ДЕДУСКА ТВОЯ ВНУЧИКА ОФУДЗИ».

Из приписки и тоже на русском языке, стало ясно, что он действительно является самым настоящим дедушкой. Его сын, Владимир Менделеев, фотограф цесаревича Николая, посетивший с ним Японию, подписал, как и многие, тот самый пресловутый контракт. Но японская девушка Така Хидэсима отнеслась к этому серьезно, полюбив Владимира, родила от него дочь и назвала ее в честь самой высокой горы своей страны.

Что ж, Така Хидэсима высоко ценила своего возлюбленного, поэтому ветка сакуры вошла в генеалогическое древо великого русского ученого. И он откликнулся на письмо, и, как мог, помогал этой семье и своей внучке Офудзи…

Как видим, ничто в этом мире не проходит бесследно и любые сцены, промелькнувшие на мировых подмостках, находят свое продолжение.