19 февраля 2022 года исполняется пять лет со дня смерти Игоря Ростиславовича Шафаревича, который несомненно был одной из ключевых фигур жизни русского общества последней трети XX-начала XXI века
Нельзя сказать, что в наши дни его имя малоизвестно, но в публичном пространстве сейчас говорят и пишут о нём мало. На это есть весьма веские политические причины, по которым фигура Шафаревича еще в 1980-е гг. подверглась негативной мифологизации и табуированию в либеральных СМИ.
Шафаревич родился 3 июня в Житомире. Его отец, Ростислав Степанович, окончил физико-математический факультет МГУ, работал преподавателем теоретической механики. Шафаревич вспоминал: «Откуда родом мой отец – не очень ясно. То есть, сам он родом из Житомира, а откуда его родители – мне не очень понятно. Сам корень «шафар» есть в словаре южнославянских или западнославянских корней. Я встречал такую фамилию в ссылках на какого-то польского автора, встречается она и в Сербии. По семейным слухам, мой дед пришёл из Сербии. Это заключение сделано, во-первых, из того, что он был православным (был дьячком в церкви), а во-вторых, он пришёл с запада: говорил по-русски с акцентом. А какой же ещё есть православный запад …».
Мать, Юлия Яковлевна, филолог по образованию, большую часть времени не работала. Ее отец был управляющим городского отделения государственного банка. Шафаревич вспоминал: “Это было очень опасное занятие, потому что первые же вошедшие войска забирали всё золото, а все следующие требовали, чтобы он его отдал. Несколько раз его водили на расстрел».
Некоторые страшные реалии пореволюционных лет прочно отложились в сознании мальчика: “... на моих глазах происходила трагедия русского крестьянства. Мои родители летом снимали вместо дачи половину крестьянской избы (а крестьяне переходили на другую половину). Это было неподалеку от нынешнего города Пушкино. Деревня называлась Куроново. Сейчас ее нет — земля, на которой она стояла, затоплена водохранилищем. Я помню, как на строительстве водохранилища происходили какие-то странные события. Днем мы с приятелями играли на берегу в казаки-разбойники, прятались в кустах, а вечером в эти кусты вели каких-то людей, которые мне, ребенку, казались просто огромными из-за разницы в росте. Лаяли собаки, которые их охраняли. Я с ними не общался, я просто видел эту картину: как мимо нашего дома тянется темная масса”.
Родители Шафаревича дали ему великолепное образование, он знал несколько языков, был чрезвычайно начитан для своего возраста. Уже в зрелом возрасте он составил список из двадцати книг, которые некогда произвели на него “самое большое впечатление”. Среди них - русские былины, сказки Афанасьева, братьев Гримм, "Прикованный Прометей" и "Эвмениды" Эсхила, “История” Геродота, “Фауст" Гёте, Пушкин, Достоевский. Скорее всего, эти книги были прочитаны им еще в детстве.
Позже круг чтения Шафаревича существенно дополнился новейшей художественной литературой, историческими, филологическими и философскими произведениями: книгами Солженицына ("Один день Ивана Денисовича", "Раковый корпус", "Архипелаг ГУЛАГ"), “деревенщиков” В.И. Белова ("Кануны"), В.Г. Распутина ("Прощание с Матерой"), исследованиями в области мифологии, древнерусской литературы и культуры, трудами по истории западного и русского общества. Особое место в этом списке занимали книги русских консервативных мыслителей И.А. Ильина "О монархии и республике" и "Наши задачи"; И.Л. Солоневича "Народная монархия", Л.А. Тихомирова "Монархическая государственность".
В школе у Шафаревича возник очень глубокий интерес к истории (он даже собирался стать историком, но затем правильно посчитал, что в предельно идеологизированном СССР профессиональное изучение истории будет сопряжено со слишком большими нравственными и интеллектуальными издержками). В конечном счете им был сделан выбор в пользу математики.
С тринадцати лет он самостоятельно изучил программу школьного курса математики, а затем и программу механико-математического факультета МГУ, куда и сдавал экстерном экзамены. Еще в восьмом классе феноменально способным юношей заинтересовались профессора МГУ (Б.К. Делоне), а в девятом классе Игорь Шафаревич занялся научной работой в области алгебры и теории чисел. После окончания школы он был принят на последний курс механико-математического факультета и окончил его в 1940 году в 17 лет. В 19 лет Шафаревич защитил кандидатскую диссертацию, а в 23 года - докторскую. С 1944 года он начал работать преподавателем механико-математического факультета МГУ, а с 1946 года становится сотрудником Математического института имени Стеклова (МИАН). Под его научным руководством было защищено свыше трех десятков кандидатских диссертаций. В 1958 г. Шафаревич был избран член-корреспондентом АН СССР и в 1991 г. академиком РАН. Получил Ленинскую премию в 1959 г. за открытие общего закона взаимности и решение обратной задачи теории Галуа. Основные работы Шафаревича были посвящены алгебре, теории чисел и алгебраической геометрии. Он был одним из наиболее известных математиков современности, членом ведущих зарубежных академий и научных центров.
Математику Шафаревич воспринимал как “бесконечно продолжающуюся прекрасную симфонию”, а возможность уйти в нее из мира идеологического диктата, ее “осмысленность и красота привели его к осознанию религиозной цели познания мира”. В лекции при получении премии Хайнемана в 1973 году в Геттингенской академии Шафаревич особо подчеркнул связь религии с математикой, отдав при этом несомненный приоритет религии: “Цель математике может дать может дать не низшая сравнительно с нею, а высшая сфера человеческой деятельности - религия. <...> Математика сложилась как наука в VI веке до Р.Х. в религиозном союзе пифагорейцев и была частью их религии. Она имела ясную цель - это был путь слияния с божеством через постижение гармонии мира, выраженной в гармонии чисел. <...> Я хочу выразить надежду, что по той же причине она теперь может послужить моделью для решения основной проблемы нашей эпохи: обрести высшую религиозную цель и смысл культурной деятельности человечества”.
При отсутствии высшей религиозной цели вся научная деятельность человечества ведет лишь к глобальному разрушению.
Однако не только успехи в математике сделали Шафаревича известным в стране и мире. Как математик он остается известным сравнительно небольшому кругу профессионалов. Несопоставимо большую известность принесла ему общественно-политическая деятельность в рамках возникшего тогда в СССР диссидентского движения. Уже в 1955 он подписывает так называемое “Письмо трехсот” в ЦК КПСС, солидаризировавшись с протестом ученых-биологов против лысенковщины. В 1968 году он подписал коллективное письмо в защиту диссидента-правозащитника А.С. Есенина-Вольпина, помещённого в психиатрическую больницу. А с конца 1960-х гг. Шафаревич становится одним из лидеров диссидентского движения, войдя в организованный А.Д. Сахаровым “Комитет прав человека в СССР”, созданный в конце 1970 г. в котором он сделал одной из главных тем защиту прав верующих. Шафаревич занимал в Комитете особую позицию: “Я входил в этот комитет, но меня раздражала беспредметность его деятельности. Мне казалось бессмысленным изучать положение с правами человека в СССР, а не бороться за них. Я написал доклад о положении религий в СССР. При подготовке доклада я обратил внимание на то, что антирелигиозные гонения имеют место в любой, без исключения, социалистической стране. Где бы социализм ни проявлялся, в Албании ли, в Китае, всюду происходили одни и те же события: гонения на любую существующую конфессию, преследования верующих, во что бы они ни верили. Это заставило меня задуматься о природе социализма как такового».
Своё видение социализма, отличающее глубиной и ясностью понмания Шафаревич изложил в небольшой статье «Социализм», опубликованной в сборнике “Из-под глыб”, задуманный им и А.И. Солженицыным как своего рода продолжение знаменитых сборников “Вехи” и “Из глубины”. Шафаревич представлял социализм как следствие грандиозных кризисов, неоднократно переживаемых человечеством. Социализм как теория и практика – это проявление стремления человечества к самоуничтожению, к Ничто, он враждебен индивидуальности, низводит человека на уровень детали государственного организма и стремится уничтожить те силы, которые поддерживают, укрепляют человеческую личность: религию, культуру, семью, индивидуальную собственность.
Сразу же после ареста и депортации за пределы СССР своего соавтора Солженицына в феврале 1974 года Шафаревич написал открытые письма в защиту писателя. В 1975 г. Шафаревич был уволен из МГУ и с тех пор более там не преподавал. Однако серьезные репрессии его тогда не коснулись. Ситуация обострилась, когда в 1982 г. он пустил в “самизадат” рукопись своего эссе “Русофобия”, написанного еще в 1980 г.: “Настоящие проблемы начались, когда я написал «Русофобию». ... Я написал много работ, но по-настоящему известной стала именно эта. Человек с улицы, если его спросить, кто такой Шафаревич, сможет связать мое имя исключительно с этой работой”.
Сам Шафаревич считает, что главное, что он сделал в этом эссе - генерализовал понятие “малый народ”, которое было впервые введено в оборот французским историком Огюстеном Кошеном, проанализировавшем ситуацию, сложившуюся в интеллектуальных кружках во Франции перед революцией 1789 года: “Кошен описывал, как французские «салоны» подготовили революцию. Это делали люди, объединенные одним общим настроением, а именно: презрением и ненавистью к собственной стране и своей культуре. Они отрицали все ее достижения, считали Францию и французов чем-то малоценным по сравнению с другими государствами, которые, по их мнению, добились больших успехов, и настаивали на том, что только коренной переворот во всех областях жизни сделает Францию «частью просвещенного человечества». Последствия их деятельности были ужасны”.
Шафаревич предположил, что подобный феномен - “малый народ” - появляется в период масштабных кризисов в любой стране, что это своего рода всемирный феномен. В качестве “малого народа” Шафаревич усматривал протестантские кальвинистские секты в Англии времен английской революции XVII в., “просветителей” и “энциклопедистов” во Франции в канун 1879 г., “левых гегельянцев” в Германии, подготовивших появление марксизма и анархизма, русских нигилистов 1860-70-х гг. Именно эти религиозные и идеологические меньшинства составляли ядро “контрэлиты” и явились причиной и движущей силой всех масштабных социальных катаклизмов, постигавших вышеперечисленные государства.
“Малый народ” в трактовке Шафаревича не является собственно национальным течением, поскольку в него могли входить представители разных этносов и национальностей. Однако в канун революций 1905-1907 гг. и 1917 г. в России, равно как и позже в СССР 1970-80-х гг., в “малом народе” большую роль играло “некое течение еврейского национализма”.
Именно это положение вызвало серьезный конфликт в тогдашнем общественном движении, поскольку в представлении диссидентско-либерального лагеря позволяло трактовать “Русофобию” как вульгарный антисемитский памфлет.
Одновременно КГБ, которое тогда возглавлял Ю.В. Андропов, стало распространять слухи о возможном аресте ученого. Начало 1980-х гг. ознаменовалось арестами и гонениями на ряд деятелей тогдашней «русской партии». Шафаревич так вспоминал об этом времени:
“Сейчас известен один документ на эту тему — письмо Андропова в Политбюро... Андропов говорит там о неких опасных «русистах», которые появились на месте разгромленных правозащитников. Тогда и началась охота за людьми «русского направления». Так, в 1982-м был арестован Л.И. Бородин. Кстати, когда следствие уже завершалось, то ему сказали: «Ваша судьба решена. Хотите знать, кто будет следующим? Шафаревич». Он рассказал об этом адвокату, тот жене, жена — мне”.
Тем не менее, Шафаревич не был арестован, хотя реакция на «Русофобию» все же была ощутимой: его жену отстранили от преподавания в Инженерно-физическом институте, а сына не приняли на физфак МГУ.
Особенно обострился конфликт после публикации эссе в 1989 году в “почвенническом” журнале “Наш современник”. В адрес Шафаревича последовали коллективные письма протеста, подписанные Ю.Н. Афанасьевым, А.Д. Сахаровым, Д.С. Лихачевым, американскими математиками и пр. В 1992 г. Национальная академия наук США призвала Шафаревича добровольно отказаться от ее членства, поскольку процедуры исключения из академии не существует (в 2003 г. Шафаревич сам вышел из ее состава в знак протеста против агрессии Америки против Ирака).
С конца 1980-х гг. Шафаревич принимал эпизодическое участие в политических и культурных инициативах начинающего тогда активно складываться национал-патриотического движения: известно его символическое участие в таких организациях как Российский общенародный союз, Российское народное собрание, Фронт национального спасения, Конституционно-демократическая партия – Партия народной свободы, Всероссийский национальный правый центр. Кроме того, он некоторое время сотрудничал в таких изданиях как газета «День» и журнал «Наш современник».
Впрочем, в 1990-е гг. и в первое десятилетие «нулевых» главную свою общественную роль Шафаревич сыграл не как политик – таковым он никогда не был, а как автор интервью, статей и книг, без которых невозможно было идейное самоопределение части современного национально-консервативного движения. Из них особо стоит выделить статью «Две дороги к одному обрыву», в которой социализм и капитализм рассматривались как ипостаси единой цивилизации, которой чуждо все органичное и естественно выросшее, всё заменяется совершенно искусственным механизмом, где ритм труда и стиль жизни подчиняются технике, где все стандартизируется и унифицируется: язык, одежда, здания.
Подобная цивилизация исключительно продуктивна в некоторых отношениях, например, в способности прокормить население, выработке энергии, производстве оружия массового уничтожения, в управлении и манипуляции массовым сознанием и пр. Однако эта цивилизация, активно уничтожающая природу, подавляющая все органические и традиционные стороны жизни несет в себе семена своей гибели, сводя человека к низшему уровню его животной сущности. Это неизбежно должно привести к глобальному духовному, демографическому и экологическому кризису. Разница между западным путем «прогресса» и социализмом в том, что первый более «мягкий» и основан в большей степени на манипулировании массовым сознании, а второй в несопоставимо большей степени опирается на прямое насилие и принуждение. Шафаревич по сути призывал к поиску «третьего пути», который мобилизовал бы опыт всех более органичных форм жизни для преодоления кризиса, ведущего человечество к гибели.
Последней крупной работой Шафаревича стал трактат «Трехтысячелетняя загадка», посвященный еврейскому вопросу, который он писал в течение двадцати пяти лет (т.е. с 1977 года).
Идеология «третьего пути», разделяемая почти всеми консервативными течениями в России, в своей основе была разработана в трудах Шафаревича, начиная с программной статьи «Две дороги к одному обрыву» (1989). Термин «русофобия», который когда-то одним из первых начал использовать Ф.И. Тютчев, благодаря Шафаревичу укоренился вначале в национально-патриотическом дискурсе, а примерно с 2014 г. прочно вошел в официальную риторику.
Шафаревич скончался 19 февраля 2017 года и был похоронен на Троекуровском кладбище. Несмотря на всероссийскую и мировую известность, чрезвычайно высокий авторитет в патриотической среде, часть которой к этому времени смогла наладить конструктивное взаимодействие с истеблишментом, соболезнований со стороны верховной власти не последовало, равно как не было сообщений о его смерти по центральным телевизионным каналам.
Главные работы И.Р. Шафаревича:
Шафаревич И. Р. Социализм / И. Р. Шафаревич // Из-под глыб : сборник статей. – М. : Paris : YMCA-PRESS, 1974. – С. 29–72.
Шафаревич И. Р. Русофобия / И. Р. Шафаревич. Полное собрание сочинений : в 6 т. – М. : Институт русской цивилизации, 2014. – Т. 2. – С. 273–395.
Шафаревич И. Р. Две дороги к одному обрыву / И. Р. Шафаревич. Полное собрание сочинений : в 6 т. – М. : Институт русской цивилизации, 2014. – Т. 2. – С. 3–54.
Аркадий Минаков
источник
