Уважаемый Читатель! Перед Вами воспоминания, составленные из двух частей, написанных в разное время.
Часть 1 Памяти мамы.
Часть2 Это было давно.
Причём, вторая часть была написана на несколько лет раньше первой. Я решил их объединить, потому, что по смыслу, одна продолжает другую, причём, написанная позже, предваряет более раннюю.
То, что теперь идет как вторая часть, я начал писать в 2001 году, когда у меня образовался временный перерыв в работе. Я решил рассказать своим потомкам, то, что мне известно о наших предках. Но перерыв оказался недолгим, снова навалилась работа. И, в общем, небольшую вещь я писал несколько лет. Порой я несколько месяцев к ней не притрагивался, потом садился и набивал несколько листов. За это время история предков незаметно трансформировалась, в основном, в историю жизни нашей семьи в 1930-1940-х годах теперь уже прошлого века. Когда я хватился, было уже поздно что-то переделывать.
Закончил я их в 2007 году. За прошедшее с тех пор время в мире и в нашей стране произошли некоторые изменения, кое на что я смотрю теперь несколько другими глазами. Но я решил ничего не менять. Пусть все остается таким, каким я видел это в те годы. Иначе можно непрерывно только переписывать и переписывать.
Единственно что, в 2009 году мы с нашими родственниками выпустили книгу "Контр-адмирал В.И.Истомин. Истомины". Эта книга полностью, но в виде отдельных глав, находится на этом сайте. В ней подробно рассказывается об Истоминском роде. Поэтому я решил, чтобы не утомлять Читателя повторениями, изъять из этой части то, что касается Истоминых, отсылая интересующихся к упомянутой книге.
А в остальном, "Это было давно" уходит в самостоятельное плавание, и их судьба зависит от того, насколько они будут интересны Вам.
С уважением к любому мнению
О. Филимонов
Памяти мамы
В городе Печоры Псковской области 8 декабря 2009 года в 23 часа 15 минут умерла Ольга Леонидовна Филимонова (ур. Истомина), наша мама.
Мама родилась 15 февраля (ст. стиля) 1917 года в городе Чернигове, где её отец, статский советник Леонид Владимирович Истомин служил прокурором окружного суда. Матерью её была Варвара Александровна Истомина (ур. Бутурлина). Мама была четвертым ребёнком в семье. Старшим был Володя 1909 года рождения, потом шли Варенька 1911 года, Ирина 1913.
Восприемниками мамы были её родная тётушка княгиня Наталья Владимировна Урусова (ур. Истомина). Известна книга "Воспоминания княгини Н.В. Урусовой "Материнский плач Святой Руси". И, к сожалению, теперь уже никому из нас не известный, но, наверное, близкий тогда Истоминым человек, "потомственный дворянин Николай Николаевич Гравс", как записано в метрической книге.
Мама любила рассказывать, что незадолго до её рождения семья получила богатое наследство, и бабушка Варя патетически произнесла, когда мама появилась на свет:
- Этот ребёнок никогда не будет знать счета деньгам.
К сожалению, она оказалась никудышным пророком. Всю жизнь мама если и не знала счета деньгам, то только потому, что считать было, практически, нечего. Да и у самой бабушки Вари всю оставшуюся жизнь с деньгами был, как теперь принято говорить, напряг.
Менее чем через две недели после рождения мамы произошла февральская революция. Монархия в России пала. Начались гонения на "царских сатрапов", в число которых попали и прокуроры.
Вообще-то, Леонид Владимирович принципиально не участвовал в политических процессах, потому что его тесть, Александр Сергеевич Бутурлин, был народником с некоторым марксистским уклоном и даже арестовывался за это и ссылался. Это при том, что два брата Александра Сергеевича, старший Сергей Сергеевич и младший, Дмитрий Сергеевич, были офицерами и впоследствии дослужились до очень высоких званий - генерал от инфантерии.
Варвара Александровна (ур.Бутурлина) и Леонид Владимирович Истомины
Родители Леонида Владимировича. Владимир Константинович Истомин и Наталья Александровна Истомина (ур. Реми) в молодости
Атаман Войска Донского, генерал от инфантерии граф Матвей Иванович Платов, прапрадед Наталии Александровны Истоминой (ур. Реми)
Мамины прадед и прабабушка. Адмирал Константин ИвановичИстомин и Анастасия Петровна Истомина(ур.Хрипкова)
Сергей ПетровичБутурлин.
Мамин дед Александр Сергеевич Бутурлин с дочерью Варей (Варварой Александровной, будущей матерью мамы)
Бабушка Варя любила рассказывать, что когда арестовали Александра Сергеевича, в полк, где служили его братья, пришёл запрос. Спрашивали, с кем Бутурлины общаются, куда ходят и что читают. Ответ из полка был следующий: общаются только с товарищами по полку и дамами облегчённого поведения, ходят только в офицерское собрание и рестораны, а читать, вообще ничего не читают. И вывод: вполне благонадёжные офицеры.
Мария Сергеевна Бутурлина с детьми. Слева направо: Мария Сергеевна (дочь, в последствие в замужестве Салтыкова), Дмитрий Сергеевич, Александр Сергеевич, Мария Сергеевна (мать), Сергей Сергеевич
Генералом от инфантерии был и отец Александра Сергеевича - Сергей Петрович Бутурлин. Мать его была урождённая княжна Гагарина.
Александр Сергеевич же пошёл своим путём.
Родители А.С.Бутурлина: Мария Сергеевна Гагарина и Сергей Александрович Бутурлин в молодости.
Опасаясь, что революционные массы не станут вникать в такие мелочи, как выяснение, какие процессы вёл, а каких не вёл прокурор Л.В. Истомин, семья спешно покинула Чернигов и переехала в Москву, где и у Истоминых, и у Бутурлиных проживали многочисленные родственники. Причём, следы прежнего пребывания в Чернигове заметались так тщательно, что маме позже даже выправили новое свидетельство о рождении, согласно которому она родилась уже в Ленинграде.
В Москве поселились в доме N 2 по Крестовоздвиженскому переулку, в квартире N 33. Дом этот тогда ещё принадлежал Сергею Сергеевичу Бутурлину, дяде бабушки Вари. В этом же доме жил и популярный в Москве архиепископ, позже митрополит, Трифон (кн. Туркестанов). Он был родным братом жены Сергея Сергеевича - Екатерины Петровны (ур. кж. Туркестановой). А позже за его племянника вышла замуж мамина двоюродная сестра Наталья Дмитриевна Истомина.
Так называемая, "великая октябрьская социалистическая революция" оптимизма Истоминым не прибавила. В стране воцарились разруха, хаос и голод.
Если крестьяне, несмотря на грабительский продналог, как-то ещё жили, рабочие частично вернулись в деревни, откуда они в своё время уехали в поисках лучшей доли, оставшиеся в городе перебивались, изготовляя и торгуя всякими поделками, растаскивая и продавая фабричное оборудование, то так называемые "буржуи" были поставлены на грань вымирания.
Проводимые экономическими отделами ЧК обыски у "бывших" заканчивались конфискацией всего ценного, обнаруженного в доме. Причём, конфискация была не только в пользу "государства рабочих и крестьян". Порой, кое-что шло напрямую в карманы чекистов. Как-то мой троюродный брат Саша Истомин рассказал, что он слышал от своей бабушки гр. Елены Петровны Гудович (ур. гр. Шереметевой). Во время одного из обысков, когда все найденные драгоценности чекисты складывали на стол, Елена Петровна увидела, как один из чекистов взял лежавшие на столе золотые часы, и сунул себе в карман. Поймав её удивлённый взгляд, чекист произнёс:
- Вы же сами называете нас грабителями, так что ж вы ещё и удивляетесь.
То, что удавалось скрыть от сотрудников "карающего меча революции", приходилось обменивать на продукты, чтобы как-то выжить. Советское правительство "буржуев", да и вообще, большую часть населения России, продовольствием не снабжало. Тогда-то и появились "мешочники". Это, примерно, то же, что и "челноки" 90-х годов прошлого века. Только если наши челноки покупали за доллары и везли в Россию дешёвый ширпотреб из Китая, Турции, Польши и другого "зарубежья", "мешочники" ехали на юг России и на Украину и там, на одежду, посуду и драгоценности выменивали продукты и везли их в промышленные области и большие города. Одни втридорога продавали потом эти продукты на местных рынках, другие кормили ими свои семьи.
Поезда ходили безо всякого расписания, вагоны были переполнены. Места в вагонах брали штурмом. Некоторым приходилось ехать на крышах. Благо, электровозов тогда не было, контактные провода на железной дороге отсутствовали.
Обирали мешочников заградительные отряды ЧК, грабили их и простые бандиты. У последних в ходу был и такой способ. За столб или толстое дерево привязывалась длинная верёвка, на конце которой был мощный острый крюк. Когда шёл поезд, крюк бросали в окно. Он разбивал стекло, влетал внутрь вагона и цеплялся за какую-нибудь вещь, которую вырывало наружу. Говорят, что "специалисты" бросали такие крюки очень прицельно.
И все же десятки тысяч людей в зной и мороз всеми правдами и неправдами, с мандатами и без оных, ехали на юг с "барахлом" и возвращались потом на север с продуктами. Я где-то читал, что именно мешочники в 1918 - 1920 годах спасли население больших городов Центральной России от голодной смерти. Пришлось стать мешочником и бывшему статскому советнику Леониду Владимировичу Истомину. Он и кормил семью в эти трудные годы, хотя жили все равно голодно.
В поездках не обходилось и без приключений. Мама рассказывала нам о них, помню только два эпизода. Один раз дедушка ехал в переполненном вагоне. На третьей полке лежал священник. Дедушка разговаривал с ним. Вдруг в окно, разбив стекло, влетел стальной крюк, привязанный к верёвке, и зацепил священника. В мгновенье ока его выбросило через окно. Таким способом промышляли живущие около железной дороги, на третьих полках обычно лежали вещи.
В другой раз, дедушка возвращался в Москву на крыше вагона. Около него лежал мешок с продуктами, а сам он сидел на ведре вишнёвого варенья, которое ему удалось выменять. Незаметно он заснул, а когда проснулся, мешка не было, так он и пришёл домой с ведром вишнёвого варенья, которое им и пришлось есть утром, днём и вечером. Потом варенье кончилось, и дедушка снова поехал за продуктами. Но жили, мама говорила, очень голодно.
В январе 1920 года накануне дня своего одиннадцатилетия умер от дифтерита старший брат Володя. Умирал он в сознании, перед смертью сказал:
- Так хотелось бы ещё пожить.
Похоронили Володю на Новодевичьем кладбище, там тогда был фамильный склеп Бутурлиных.
Вскоре заболела мама. Бабушка Варя была знакома со знаменитым детским врачом Сперанским. Он осмотрел маму и сказал:
- Варвара Александровна, у Оли туберкулёз костей. В нынешних условиях она не выживет, а если и выживет, то станет горбатой. Вы её не покормите несколько дней, она сама умрёт, другим детям больше еды достанется. Иначе, если и выживет, вы с ней будете мучиться всю жизнь.
Елизавета Михайловна Бутурлина (ур.Снитко) жена Александра Сергеевича Бутурлина
Конечно, бабушка не могла последовать совету этого доктора. Наоборот, лучшие куски давали Оле. Почти всю свою еду отдавала маме её бабушка Елизавета Михайловна Бутурлина. В конце 1920 года она умерла. Сказалось долгое недоедание.
Вопреки предсказаниям Сперанского, мама не только выжила, но и никакого горба у неё не образовалось. Наоборот, она и в девяносто лет удивляла всех своей прямой спиной.
Крестовоздвиженский переулок упирается в Знаменку. Там в здании бывшего Александровского юнкерского училища располагался Реввоенсовет. У красноармейцев, охранявших здание, в караулке стоял титан - большой бак, в котором вечно кипела вода. Мама помнит, что девочками они бегали туда за кипятком.
Постепенно жизнь в стране стала налаживаться. Пришёл НЭП, в магазинах появились продукты. Дедушка стал работать в. Торгово-Промышленном обществе взаимного кредита заведующим столом договоров.
Мама помнит, как они летом в выходные всей семьёй иногда с утра выходили из дома. Сначала шли на кладбище к Володе. Потом заходили в магазин, покупали продукты, и шли на Сетунь, небольшую речку на юго-западе Москвы. Устраивали типа пикника на берегу, купались. Всех удивлял дедушка. Он очень хорошо плавал. Мама рассказывала, что плавать его ещё в детстве научил дядя-моряк. Причём, эффективным, но суровым методом, который отдавал нравами времён Николая I. Скорее всего, это был его дядя Миша - Михаил Константинович Истомин. Дедушка мальчишкой как-то гостил у него на корабле. Однажды они вышли в море на шлюпке, и дядя внезапно бросил его за борт. Конечно, и дядя, и матросы-гребцы не позволили бы ему утонуть, но и в шлюпку не давали забраться. Пришлось дедушке, хочешь, не хочешь, кое-как, но плыть за ними. Так он за один приём научился плавать. Конечно, такой метод мог на всю жизнь внушить ему страх перед водой, но, видимо, дедушка был не робкого десятка, что свойственно Истоминым. Потом он уже сам прыгал в воду и постепенно стал отличным пловцом. На Сетуни он, на глазах у изумлённой публики, ложился на воду, ставил себе на грудь свечку, зажигал её и, лёжа на воде, читал книгу. Домой возвращались усталые, но загоревшие и в хорошем настроении.
В возрасте четырёх-пяти лет мама стала писать стихи. Первым её стихотворением было:
Бедные мы колокольчики,
Некому нас приласкать.
Тучки на небе, солнце, как видно,
Больше не будет сиять.
Дедушка страшно гордился мамиными успехами в стихотворчестве и говорил:
- Подождите, со временем этот ребёнок затмит самого Пушкина.
Недалеко от Крестовоздвиженского, на Поварской, в Борисоглебском переулке жили дедушкины незамужние сестры, бывшие фрейлины императорского двора Нина Владимировна и Татьяна Владимировна Истомины. Младшая, Варвара Владимировна, по молодости лет стать фрейлиной не успела.
Не знаю и теперь вряд ли узнаю, жил ли с ними брат дедушки, бывший камергер Пётр Владимирович с женой - цыганкой Софьей Ивановной (ур. Соколовской) и детьми Сергеем и Ксаной. Или же они жили отдельно.
Хотя нет, вспомнил, что они неким подобием коммуны жили тогда с семьями Осоргиных и гр. Комаровских в бывшем имении Комаровских Измалково. Теперь это место называется Баковка и известна она заводом резинотехнических и бытовых изделий. А коммуну свою они называли ИсКомОс по первым слогам фамилий.
У бабушки Вари с Истомиными были натянутые отношения, и, когда дедушка собирался навестить сестёр, он брал с собой, обычно, маму. Мама с удовольствием вспоминала эти визиты к тётушкам, потому что они предварительно заходили в кондитерскую на Арбате, где дедушка покупал замечательно вкусные пирожные-наполеоны.
Однажды зимой дедушка по обыкновению зашёл в кондитерскую, а мама осталась ждать на улице. Большое стеклянное окно кондитерской было защищено ограждением из стальной трубы. Прижавшись к трубе, мама сквозь стекло наблюдала за дедушкой. Неожиданно ей в голову не пришло ничего лучшего, чем лизнуть эту трубу. Так как был мороз, язык тут же прилип к трубе. Когда дедушка вышел из кондитерской, он с удивлением обнаружил свою дочь стоящей у перил витрины магазина с высунутым языком. Говорить она ничего не могла, только в отчаянии подавала знаки руками. Дедушка, персонал кондитерской и сердобольные прохожие старались помочь маме. Трубу пытались греть спичками, пучками газет, но безрезультатно. Наконец объединёнными усилиями маму из ледяного капкана освободили, вернее, оторвали, но часть языка так и осталась на трубе. Скорее всего, в тот день ей не довелось насладиться вкусом наполеонов.
Кстати, о сестрах Истоминых в своих воспоминаниях писала мамина двоюродная сестра тётя Ксана Трубецкая (ур. Истомина), дочь Петра Владимировича Истомина. В середине двадцатых годов тётушек хотели выселить из Москвы под предлогом того, что они бывшие фрейлины, а значит, родственницы царя. Как писала тётя Ксана, тётушкам с большим трудом удалось оспорить приписываемое им высокое родство.
Летом 1923 года бабушка с девочками уехали на пару месяцев в бывшее Бутурлинское имение Ясенево. К этому времени барский дом был разрушен, остались только колонны и часть полуразрушенных стен без крыши. Как говорила потом мама: "Как в Царицыно".
Барский дом в Ясенево до разрушения
Поселились они в избе у бывшей няни бабушки. Местные крестьяне хорошо помнили бабушку. Она прожила в Ясеневе много лет и девочкой, и девушкой. По утрам у дверей дома, где они поселились, всегда стояли крынки с молоком, сметаной, творогом. Лежали яйца, овощи. Бабушка даже ругалась - зачем столько приносят, ведь все это съесть было просто физически невозможно. Но продукты самым таинственным образом продолжали появляться.
Улица села Ясенево в 1940 году
29 августа 1923 года в квартиру Истоминых пришли сотрудники ГПУ с обыском. Что они искали, неизвестно, но перерыли все. Ничего компрометирующего не найдя, они ушли, но забрали с собой дедушку. Правда, через пару дней его освободили.
Тогда никто не знал, что это был первый звонок.
В 1925 году мама пошла в школу. Школа размещалась в старинном соседнем доме. До революции и этот дом принадлежал С.С. Бутурлину. Одно время его снимали кн. Трубецкие, потом там размещалась гимназия, которая после революции стала просто школой. Дом этот размещался недалеко от улицы Грановского, где поселились многие руководители нового государства, а дети их стали ходить в эту школу. Среди своих соучеников мама называла некоторые громкие по тем временам фамилии.
Теперь в этом здании на Знаменке размещается училище имени Гнесиных.
Как-то в Москве были похороны на правительственном уровне. Хоронили то ли аэронавтов, разбившихся на стратостате, то ли ещё каких-то героев того времени. Один из знатных одноклассников позвал маму идти вместе на это мероприятие. Шли они среди самых высокопоставленных провожающих. Внезапно пошёл дождь, мама промокла и чувствовала себя очень неуютно. На неё обратил внимание идущий рядом Будённый:
- Я смотрю, ты совсем замёрзла, синеглазая. На, возьми, укройся.
И он снял с себя кожаное пальто и набросил его на маму.
Так мама с этим будёновским пальто и дошла до крематория. Чтобы попасть туда, нужно было пройти то, что теперь называется фейсконтроль, но командармское пальто вопросов у охраны не вызвало, и мама стала свидетельницей последнего этапа похорон. Почему-то тогда считалось необходимым посмотреть через специальный глазок на сам процесс кремации останков. На маму огненное погребение произвело самое неприятное впечатление. Рассказ об этом событии она обычно заканчивала словами:
- Только вы меня, пожалуйста, не кремируйте.
Зимой по выходным дням бабушка вместе с маленькими тогда тётей Варей, тётей Ирой и мамой ходили гулять в сквер около храма Христа Спасителя, тогда ещё не взорванного.
Мама вспоминала, как шли они однажды мимо какого-то забора, на котором огромными буквами было начертано слово из трёх букв. Бабушка направила на него свой лорнет, а поскольку в те годы были широко в ходу всевозможные аббревиатуры, она вслух стала расшифровывать и это слово: Художественное Управление... и дальше запнулась, не могла подобрать слово на последнюю букву. От этого занятия оторвала её старшая дочь - тётя Варя. Опыт советской школы подсказал ей, что бабушка пошла неверным путём, и она предложила всем двигаться дальше, не заостряя своё внимание на надписях на заборах.
Счастливая жизнь оборвалась 10 июня 1927 года. В этот день арестовали дедушку и бабушку. Девочки остались одни. Тёте Варе было 16 лет, тёте Ире - 14, маме -10. Для всех них, в том числе и для мамы, детство закончилось.
Как и все в таких случаях, они сначала надеялись, что все обойдётся, что это ошибка и родителей вскоре освободят. Но проходили дни, родители оставались в тюрьме.
К попыткам освободить Истоминых подключился брат бабушки, Сергей Александрович Бутурлин, известный натуралист, исследователь Севера.
Пришедшие к власти в стране, бывшие "борцы за счастье обездоленных", понемногу стали перенимать образ жизни свергнутого ими правящего класса. В частности, многие стали заядлыми охотниками, и один из самых крупных охотоведов и знаток ружейного дела в России, С.А. Бутурлин, стал пользоваться у них заслуженным авторитетом. Он даже стал руководителем Комитета Севера при ВЦИК (не путать с ЦК партии, он был, естественно, беспартийным). ВЦИК - Всесоюзный Центральный Исполнительный Комитет, был тогда чем-то вроде Верховного Совета, который был образован позднее.
Как сотрудник ВЦИК он обратился к его председателю, "всесоюзному старосте" М.И. Калинину. Но Калинин, узнав, что Бутурлин хлопочет за Истоминых, по-дружески посоветовал ему:
- Сергей Александрович, не связывайтесь с этой фамилией.
Дело в том, что отец дедушки, Владимир Константинович Истомин, тайный советник и гофмейстер высочайшего двора, был управляющим канцелярией московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича и был известен своим, мягко говоря, неодобрительным отношением к революционерам.
Помню, когда я был в Самаре у тёти Иры в 1991 году, как-то в разговоре со мной она сказала:
- Какой мерзавец был Сергей Львович Толстой.
- ???
- Он в своей книге "Очерки былого" написал, что наш дедушка Владимир Константинович Истомин был ярым монархистом и одобрял казни революционеров. Он совсем не подумал о том, что нас всех могли расстрелять за это.
Что ж, при тоталитарном режиме и впрямь, и мемуары могут послужить материалом для репрессий.
Слава Богу, до расстрела бабушки и дедушки не дошло, но в итоге дедушку приговорили к трём годам Соловков, а бабушку к трёхлетней ссылке в с. Берёзово Тобольского округа. Это то место, где за двести лет до этого закончил свои дни "полудержавный властелин" светлейший князь Александр Данилович Меншиков, сосланный туда внуком Петра Первого, Петром Вторым.
Мама говорила, что как только арестовали их родителей, многие знакомые тут же перестали их узнавать. Вокруг них образовался вакуум.
Пошёл, правда, хлопотать за дедушку его приятель, живший в этом же доме, присяжный поверенный Лука Петрович Журавицкий. Но после этого его никто больше не видел.
Сначала над оставшимися без родителей девочками взяли шефство их тётушки, они даже стали по очереди приходить и ночевать у них. Но так как они очень рьяно принялись за воспитание племянниц с позиций фрейлин высочайшего двора, совершенно не сообразуясь с советской действительностью, девочки в качестве контрмеры однажды собрали в спичечный коробок со всего дома клопов и высыпали их в диван, на котором ночевали тётушки. Случайно стала известна причина внезапного появления полчища клопов в диване и, оскорблённые в лучших чувствах, тётушки не только забыли дорогу к девочкам, но и попросили их забыть дорогу к ним.
Ко всему прочему, следователь Трубников, который вёл дело Истоминых, предписал девочкам освободить квартиру, в которой они жили, после чего въехал в неё сам. Девочкам же дали комнату в огромной коммуналке в доме в Большом Гнездниковском переулке. Жило там двадцать семей. Не исключено, что и сам Трубников раньше жил там, и что он, воспользовавшись случаем, так легко и непринуждённо улучшил свои жилищные условия.
Непросто было девочкам привыкать к суровому быту коммуналки. Да и народ был разный. Некоторые, зная их историю, относились к ним сочувственно, кто-то злорадствовал. Однажды во время ссоры, какая-то соседка попыталась пустить в ход руки, тётя Варя дала сдачи. Она, по словам мамы, была спортивная и очень сильная физически. Соседка побежала жаловаться, были неприятности. Как же, потомок недобитых буржуев поднял руку на трудящегося.
В Гнездниковском переулке около их дома стояли огромные котлы, в которых днём варили асфальт. По вечерам их оккупировали беспризорники, которые ночевали в этих, остающихся ещё долгое время тёплыми, котлах. Поначалу девочки, если доводилось вечером возвращаться домой, робели при виде оравы юных оборванцев, от которых можно было ждать чего угодно. Но беспризорники, видимо по природным законам хищников, которые около своего логова никого не трогают, относились к девочкам доброжелательно. Видя их нерешительность, они кричали:
- Это ж наши барышни. Идите, барышни, не бойтесь, мы вас не тронем.
Очень сочувственно отнеслась к девочкам бывшая жена писателя Горького Екатерина Павловна Пешкова. Она возглавляла Политический Красный Крест. В двадцатых годах была ещё такая организация, которая оказывала помощь, как арестованным по политическим мотивам, так и их семьям. Позже, в тридцатых годах, Политический Красный Крест разогнали, сотрудников его расстреляли, Пешкову же не тронули, просто отправили на покой. Сталин тогда заигрывал с Горьким и избегал всего, что могло бы обострить их отношения.
Тогда очень многие обращались к Пешковой за помощью, и она, и её организация помогали всем, кому могли. Большое дело она делала. Во многих семьях её вспоминают с благодарностью.
Пешкова приказала пропускать к ней девочек Истоминых без очереди. Когда они приходили, она звонила, чтобы принесли чай, конфеты, печенье. Иногда, когда они приходили, Пешкова собиралась ехать по своим, как теперь бы сказали, правозащитным делам, на Лубянку. Высокая, статная, в кожаном шлеме, он садилась в коляску мотоцикла. Своим сопровождающим она говорила:
- Примите девочек Истоминых.
Оставшихся без родителей девочек хотели отправить в детский дом. И опять спасла Пешкова. Она сказала, что у них есть дядя, который может им помогать, нужно, чтобы он оформил опеку. Сергей Александрович опеку оформил и ежемесячно давал девочкам по тридцать рублей.
Жил Сергей Александрович в домах ВЦИК. Располагались они в Марьиной Роще и были обнесены оградой. Чтобы пройти туда, нужно было на проходной сказать, к кому идёшь. Чтобы не светиться лишний раз перед охраной, Сергей Александрович показал девочкам лазейку в заборе, через которую они могли попадать к нему. Именно тогда завязалась у мамы дружба с сыном С.А. Сашей - Александром Сергеевичем Бутурлиным.
Получив деньги, девочки шли в Елисеевский магазин, который располагался недалеко от их дома. Там они покупали кости от ветчины, которые стоили копейки. Дома устраивали пир. С костей срезались остатки ветчины, они шли на бутерброды, а из костей варили замечательный гороховый суп. Вкус его мама, по её словам, помнила спустя много десятков лет. Когда кончались деньги, они шли на Болото, место на берегу Москвы-реки, недалеко от нынешнего "Дома на набережной". Там располагался огромный рынок, на котором торговали и Ясеневские крестьяне. При виде девочек они говорили:
- Наши барышни пришли.
И бесплатно давали им в больших решетах клубнику и жёлтые сливы, все это в изобилии произрастало на ясеневских землях. Мама говорила, что с тех пор она не любит жёлтые сливы, видимо слишком много довелось их съесть на голодный желудок в те годы. На клубнику, правда, у неё эта неприязнь не распространялась.
Ходили они в Бутырскую тюрьму, носили передачи родителям. Иногда видели своего двоюродного брата Петю - Петра Дмитриевича Истомина, он отбывал там трёхлетний срок. Огромный Петя, его рост был два метра четыре сантиметра, приветливо махал им рукой через зарешеченное окно. У него был трудный период. Его жена Мэринька - Мария Александровна (гр. Гудович) родила сына Сашу, потом у Пети с Мэринькой начался разлад. Находясь в тюрьме, он не мог ничего исправить и очень тяжело это переживал.
Там же сидел и кн. Пётр Александрович Туркестанов, будущий муж их двоюродной сестры Натальи Дмитриевны Истоминой, родной сестры Пети.
Многие их родственники сидели тогда
Камеру, в которой кроме Пети Истомина и Петра Туркестанова содержалось ещё несколько человек, носящих известные фамилии, называли "дворянский колхоз". Подробно пишет о нем в своих "Мемуарах" Кирилл Николаевич Голицын, находившийся там вместе со своим отцом.
Считается, что судили тогда "тройки Особого Совещания", внесудебный орган - трое сотрудников ОГПУ, оформленные приказом, как члены "Особого совещания при Коллегии ОГПУ", без прокурора, адвоката и без самого обвиняемого, рассмотрев дело, выносили приговор.
В "Деле Истоминых" я обнаружил такой документ:
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
1927 года июня 22 дня я, уполномоченный 5-го Отдела ССОГПУ - ТИМОФЕЕВ, рассмотрев следственное дело N 46948 по обвинению гр. гр.
1. ИСТОМИНА Леонида Владимировича по ст. 58/5 УК
2. ИСТОМИНОЙ Варвары Александровны по ст. 58/12 УК,
арестованных 11/6-27, содержащихся в Бутырской тюрьме,
НАШЕЛ:
Истомины, бывшие дворяне, убеждённые монархисты, группирующие вокруг себя монархический элемент, имеющие связь с эмигрантами, высказывают уверенность в близком падении соввласти.
Обвиняемый ИСТОМИН, в прошлом б. Прокурор Рязанского, Московского и Черниговского судов.
Принимая во внимание, что ИСТОМИНЫ являются социально опасным элементом,
ПОЛАГАЮ:
1. Предъявленное обвинение гр. ИСТОМИНУ Л.В. по 58/5 ст. УК, гр. ИСТОМИНОЙ В.А. по 58/12 ст. УК - считать доказанным.
2. Дело о них представить на рассмотрение Особого Совещания при Коллегии ОГПУ
Истомина заключите 22 лагерь на 3 года, Истомину В.А. - выслать в ПП по Уралу на 3 года
(подпись неразборчива)
22/VI-27
То есть, приговор вынес кто-то один, "тройка" позже его просто "проштемпелевала".
22 лагерь, судя по всему, СЛОН - Соловецкий лагерь особого назначения.
Как-то в июле, когда Истомины пришли к Пешковой, она сказала:
- Девочки, сейчас идёт этап из Бутырок, вашу маму оправляют в ссылку. Возьмите для неё вещи и бегите скорее на вокзал.
На вокзале девочки увидели, как сквозь строй красноармейцев, в числе других, к вагону идёт их мама. Конвоиры прогоняли девочек, но они уговорили одного из них взять передачу для бабушки.
Бабушка отправилась на три года в ссылку в с. Берёзово.
Вскоре этапом на Соловки отправили и дедушку.
Но в поезде дедушке стало плохо с сердцем и его, с не совсем понятным теперь, диагнозом "грудная жаба", сняли с поезда в Ленинграде и положили в тюремную больницу им. доктора Гааза.
Скорее всего, у него был инфаркт.
Однако ОГПУ не оставляло свои жертвы без контроля.
431500
Л-д. ПП ОГПУ ЛВО
Секретный
31.12.27
О гр. Истомине
Срочно сообщите, чьим распоряжением был снят с этапа, следуемый на Соловки и помещённый в больницу им. доктора Гааза заключённый Истомин Л.В.
п/нач. СООГПУ /Андреева/
нач. 5 Отд. СООГПУ /Рутковский/
Олег Филимонов,
потомок одного из руководителей обороны Севастополя в 1854-1855 гг. контр-адмирала Истомина В.И. (1809-1855 гг.)
