ПРИОБРЕСТИ КНИГУ В НАШЕМ МАГАЗИНЕ:
http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15578/
В поход
2-й Кавказский корпус, в состав которого мы входили, закончил мобилизацию около середины августа (все даты по старому стилю). За несколько дней до посадки в вагоны к нам приехал корпусный командир, генерал- адъютант Мищенко, герой японской войны. Он умел говорить с солдатами, - его простые, но сильные слова достигали своей цели. По глазам наших пушкарей, по громовому «ура», которое раскатилось по рядам батарей, стоявших тесным каре, можно было видеть, что каждый не только решил исполнить свой долг защиты родины, но и исполнить его как можно лучше.
Настал день посадки в вагоны. Последний раз по мостовым Тифлиса прошли наши пушки, создавая, вместе со стуком копыт сотен лошадей, тот грохот металла и амуниции, который, как музыка, близок и мил уху каждого артиллериста. Посадка была назначена на военной платформе на Авлабаре (юго-западная окраина Тифлиса). Мы прошли в походной колонне по-орудийно весь город.
Вечерело. Наши казармы на Вере (начало Военно-Грузинской дороги) казались маленькими черточками в тумане, поднимавшемся с реки Куры. В тихом воздухе звонко прозвучал сигнал трубачей «В поход!». Все уже были на местах. Из вагонов удивленно поглядывали на публику наши лошади. Они не знали еще, какую службу придется им нести: по пескам Литвы, в морозной грязи польских полей, по оврагам и болотам Галиции и Полесья.
Все друзья пришли нас провожать на вокзал. Последнее «ура», букеты цветов, милые лица в слезах, уходящие вдаль. Мерный стук колес поезда, и вот потянулись голые степи Закавказья.
Мы направлялись на Баку и дальше на Киев, через Ромодан. 2-й Кавказский корпус должен был по плану войны войти в состав армий, действовавших против австрийцев. Наши полки и батареи, привыкшие к обстановке горной войны, были бы неоценимы в Карпатах, к которым подходили уже победоносные армии Юго-Западного фронта. Но судьба судила иное. В дороге, недалеко уже от Киева, мы получили приказ Верховного Главнокомандующего, Великого Князя Николая Николаевича, назначавший нам высадку в Гродно.
3-я батарея (командир - полковник Глебович-Полонский) 1-го дивизиона (командир - полковник Казбек), в которой я был младшим офицером, высадилась 3 сентября. Первый бивак был разбит на берегу реки Неман. Мы воспользовались двумя днями отдыха, чтобы привести в полный порядок батареи, изучили по карте район, в который нам нужно было перейти, и хорошенько подкормили лошадей. 6 сентября на рассвете корпус двинулся на северо-запад, в направлении города Сувалки, уже занятого немцами. Шли мы форсированным маршем, днем и ночью. Начались непрерывные осенние дожди, дороги размякли, колеса орудий проваливались в грязь по ступицу или вязли в мокром песке. Приходилось голодать, так как транспорты с продовольствием не поспевали за нами.
Противник был уже близко. Из района Липск-Сопоцкин-Копциолово передовые части немцев отходили к Сувалкам. Ожидая каждую минуту встречи с противником, мы производили непрерывно артиллерийскую разведку, и наши разъезды шли с передовыми частями пехоты. Под дождем, в тумане и ночной темноте, каждый поворот дороги приходилось проверять по карте и по компасу, так как колонны растягивались и часто не было видно впереди идущих частей.
В середине сентября погода изменилась к лучшему, - дожди шли реже, все повеселели и подтянулись.
ВСТРЕЧА С ПРОТИВНИКОМ И БОИ ПОД СУВАЛКАМИ
Первая встреча с противником произошла утром 19 сентября. Светило яркое солнце, было тепло. Мы шли по проселочным дорогам, подчас с трудом, с помощью пехоты, преодолевая крутые подъемы, так как орудия были сильно нагружены. 2-й дивизион шел в авангарде. С артиллерийским разъездом от 1-го дивизиона я также был впереди, на высоте походных застав нашей гренадерской пехоты.
Мы только что прошли Августовский лес, когда у села Егловены, влево и впереди нас, разорвались две неприятельские шрапнели. Потом две гранаты взметнули колонки густого черного дыма. Пехота рассыпалась в цепь.
6-я батарея подполковника Мдивани получила приказание стать на позицию и открыть огонь по противнику, занимавшему лесистый холм впереди. Мне было отлично видно, как орудия 6-й батареи снялись с передков и сразу открыли огонь. Позиция батареи была почти открытой, немцы быстро ее заметили и перенесли на нее артиллерийский огонь. Несмотря на убийственный огонь двух немецких батарей, неся большие потери (орудия были без щитов), 6-я батарея в продолжение нескольких часов вела упорный бой, не прекращая своего огня. Немецкие батареи были приведены к молчанию. Приняв весь удар на себя, 6-я батарея дала своей пехоте возможность развернуться в боевой порядок без потерь.
На батарее были ранены оставшийся в строю до конца боя старший офицер, капитан барон Людинкгаузен-Вольф, и 22 нижних чина, некоторые из них смертельно (в боевой части было всего прислуги 48 человек и 8 орудийных фейерверкеров). У большинства прислуги шинели были прострелены шрапнельными пулями.
Через некоторое время в бою приняли участие 4-я и 5-я батареи (командиры - подполковник Занковский и подполковник Мешковский), заняв позицию правее 6-й. В 5-й батарее был ранен штабс-капитан Разумовский.
Полки дивизии, развернувшись в боевой порядок, начали наступление, но вскоре по приказанию начальника дивизии генерала В. Шатилова наступление было приостановлено. Решение досадное, так как на другой день выяснилось, что немцы отходили, оставив на батарее 15 трупов. Пехотные солдаты рассказывали потом даже такую подробность, что у одного из убитых немцев засела в глазу наша шрапнельная дистанционная трубка, а в руке остался недоеденный ломоть хлеба, намазанный медом. Если бы пехота была немедленно двинута вперед, возможно, что мы захватили бы пленных и даже орудия, вывозить которые помогали крестьяне.
На другой день наступление продолжалось. Противник продолжал отходить. 20 сентября корпус подошел к Сувалкам, который был занят 21-го, но к вечеру в нескольких верстах к северу, в районе деревень Бяловоды, Поташна и Осово, наши колонны были встречены сильнейшим артиллерийским огнем. Для наших частей этот второй бой был началом геройских кровопролитных атак укрепленной позиции немцев, огражденной несколькими рядами проволоки и снабженной многочисленной тяжелой артиллерией. Наши славнейшие полки русской армии, Эриванский, Грузинский, Тифлисский и Мингрельский), шли вперед и гибли под градом снарядов и сильнейшим ружейным и пулеметным огнем. Нашим легким батареям досталась трудная задача бороться с немецкой тяжелой артиллерией, превосходившей нас вдвое и калибром и количеством выпускаемых снарядов. Только благодаря искусству стрельбы и напряженному наблюдению мы не давали возможности противнику перейти в контратаку.
16-й гренадерский Мингрельский полк на четвертый день боя после нескольких атак захватил окраину деревни Рудки, потеряв больше половины своего состава. Мингрельцы залегли и стали окапываться. В это время немецкая пехота в три линии, как на параде, вышла из окопов и бросилась вперед. Это был единственный случай такой ненужной храбрости, который мы наблюдали за всю войну. Наша шрапнель по открытым целям наносит страшное поражение, и после нескольких минут соединенного ураганного огня всей бригады немцы вернулись в свои окопы. За этот бой два офицера-наблюдателя 6-й батареи, штабс-капитан Ульянов и поручик Баранов, были награждены Георгиевским оружием.
Наши батареи ежедневно обстреливались огнем тяжелых 6-дм. орудий. Однажды поздно вечером мы насчитали на батарее и вблизи ее до 300 воронок. Снаряды рвались со страшным грохотом, поднимая густой клуб черного дыма, высотою в 4-5 сажен. Их полет и приближение длились 8-10 секунд. Разрыв давал воронку в зависимости от грунта около 4-5 шагов в диаметре и глубиною в полтора аршина. Множество осколков с резким свистом разлетались далеко по окружности. Солдаты окрестили снаряды «чемоданами», и это прозвище осталось на всю войну. Были еще бризантные гранаты, рвавшиеся в воздухе, давая большой клуб мутного желто-зеленого дыма, но употребляли их немцы сравнительно редко. Легкой артиллерии мы не замечали. Изредка на передовых наблюдательных пунктах, когда немцы нас обнаруживали, мы попадали под частый огонь одного или двух легких орудий, но после «чемоданов» это были сущие пустяки. Легкая артиллерия противника была значительно слабее нашей.
Каждую ночь наши батареи меняли позиции, - шагов на 300-400 в сторону от прежней, и каждое утро с рассветом наша предыдущая позиция засыпалась градом снарядов. Нам удавалось спокойно вести огонь до тех пор, пока противник по нашим выстрелам вновь начинал нас нащупывать, выпуская очереди, каждый раз по четыре снаряда. Потерь мы несли в этих боях очень мало. Был ранен капитан
Шкабич, убито и ранено всего 30 человек нижних чинов (в 1-м дивизионе), из них половина на наблюдательных пунктах. Сколько было потерь во 2-м дивизионе мне неизвестно. Объяснялось это тем, что мы быстро применились к обстрелу: около орудия и зарядного ящика, которые всегда стояли вместе на позиции, вырывались два окопа, очень узких и глубоких, в рост человека, со ступеньками, чтобы выскакивать к орудию. Батарея вела нормально огонь до того времени, когда первая очередь противника ложилась недалеко от позиции. После этого, в течение тех секунд, когда мы слышали приближение следующей, по команде: «Закройсь!» 6-й, 5-й и 3-й номера и, последним, № 1-й, наводчик скрывались в левый окоп, а орудийный фейерверкер, 2-й и, последним, 4-й номер, правильный, скрывались в правый окоп. Едва «чемоданы» разрывались, прислуга сейчас же вылетала наверх, и в ответ немцам летели с визгом наши шрапнели. Таким образом, при самом сильном обстреле мы не прекращали огня. Часто осколки неприятельских снарядов перебивали у нас колеса и портили прицельные приспособления, но из восьми орудий всегда оставалось достаточно, чтобы вести огонь.
В общем, по сравнению с потерями нашей геройской пехоты, артиллерия в этих боях целиком сохранила свой кадровый состав.
НАСТУПЛЕНИЕ И БОИ В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ
В конце сентября и до 20 октября бои на нашем участке почти прекратились, но обстрел позиций немецкой артиллерией продолжался ежедневно и заставлял нас все время вести напряженное наблюдение. Мы стреляли мало - было приказано беречь снаряды.
В районе Филиппова, к западу от нас, и на левом фланге нашего корпуса с 10 по 20 октября бои шли с удвоенной силой. Эриванский полк с 6-й батареей был послан на помощь 51-й пехотной дивизии и финляндским стрелкам. После нескольких дней боев успех склонился на нашу сторону, и немцы отошли по всему фронту.
21 октября утром нас поразила тишина в окопах противника: ни одного выстрела, никакого движения. Послали разведку. Вскоре было получено донесение: «В окопах пусто, немцы ушли». Таким образом успех на левом фланге очистил нам дорогу для нового наступления.
Через несколько часов мы двинулись вперед. Вскоре мы перешли германскую границу и после короткого удачного боя заняли город Гольдап.
Наступление продолжалось в направлении Мазурских озер. 30 октября Кавказская гренадерская дивизия подошла к деревне Думбельн. Правее нас двигалась 51-я пехотная дивизия. Немцы ее неожиданно атаковали и оттеснили на несколько верст назад, таким образом мы оказались впереди и на уровне правого фланга немцев. Это произошло 31 октября и 1 ноября. Батареи стали на позиции, пехота развернулась фронтом к противнику и стала окапываться. С утра 2 ноября командир 3-й батареи полковник Глебович-Полонский был послан занять наблюдательный пункт, который был выбран им на перегибе длинного гребня, скрывавшего наши орудия. За неимением окопов мы устроились в глубокой придорожной канаве, откуда открывался большой кругозор. Впереди, в 200 шагах, окапывались эриванцы.
Капитан князь Е. Шервашидзе, командовавший участком подошел ко мне и сообщил, что правее показались из лесу отдельные немцы, не мы, артиллеристы, в наши приборы увидели еще более важную цель: левее леса, за деревней показалась длинная колонна пехоты, всего на прицеле 75 (3 версты) от нашей батареи. Я показал князю Шервашидзе эту цель.
Через несколько минут, в ответ на наше донесение был получен приказ: «Артиллерии немедленно открыть огонь». За это время немцы подошли еще ближе. Первая же очередь сразу дала попадание. Со второй мы перешли на беглый огонь. В колонне произошло замешательство, видимо шрапнель вырывала целые ряды в сомкнутом строю немцев, отдельные люди отбегали в разные стороны.
Вскоре немцы исчезли, но мы по опыту знали, что они не отошли, а рассыпались и зарываются в землю. Поэтому мы продолжали вести интенсивный огонь и, пользуясь картой, переносили его во все возможные пункты их скопления.
Через несколько часов немцы ввели в бой новые силы. На этот раз, используя складки местности и перелески, цепи противника близко подошли к нашим позициям и с большим порывом атаковали участок двух батальонов Эриванского полка. Атаки были отбиты. Решительную роль сыграл здесь огонь 2-й батареи. Командир ее, подполковник И.М- Стопани, нашел очень удобный пункт для наблюдения, но и весьма опасный: спереди и справа, вдоль сообщений с пунктом, немцы вели все время сильный ружейный огонь. Пункт этот приходился как раз в районе, где оторвалась от нас 51-я пехотная дивизия. Батарея подполковника Стопани все время обстреливала цепи немцев, меняя направление и комбинируя шрапнели с гранатой. 1-я батарея, оторванная влево, меняла позицию и помочь нам не могла. Было еще совсем светло, когда бой прекратился и противник начал отходить. Подполковник Стопани был контужен, папаха его была пробита пулей, но несмотря на это он остался в строю. Снарядов в этом бою мы не жалели, более 3.000 шрапнелей и гранат сделали свое дело.
Немцы под впечатлением нашего огня отошли и против 51-й пехотной дивизии.
Наш поход продолжался с прежней энергией. Осень с ее дождями и туманами сменилась зимой, морозами и снегом. Мы видели уже линию Мазурских озер у Ангербурга и дымки поездов, уходивших вглубь Пруссии. Население бежало перед нами с момента перехода границы, бросая все имущество, скот и инвентарь, коровы, свиньи, гуси бродили по полям. Наши солдаты их ловили, и войска питались так, как никогда потом во всю войну. Я сам наблюдал, как солдатик из прикрытия начинал на остановке жарить бочок свинины, продолжал его дожаривать на следующей и на третьей остановке; на четвертой он уже уписывал с аппетитом жирные куски собственного приготовления.
НА ЗАЩИТУ ВАРШАВЫ
В первой половине ноября наш корпус был выведен из боевой линии. Походным порядком мы вернулись к русской границе и по железной дороге были направлены в Варшаву.
К западу от польской столицы шли серьезнейшие бои. Корпуса генерала Макензена с подавляющей артиллерией наносили удар за ударом сибирским стрелкам, геройски защищавшим Варшаву. Нас двинули к ним на помощь.
22 ноября ночью в районе селения Сохачева-Сковорода мы сменили 3-ю Сибирскую стрелковую дивизию. Линия позиций была условная: окопов или не было, или они были разрушены. Наскоро были вырыты новые. Проволочных заграждений поставить не удалось, так как сейчас же начались бои. Немцы, получив подкрепления и подвезя новые тысячи снарядов, вновь начали атаки. У нас же наступил трагический момент… Было получено секретное предписание - расходовать не более четырех снарядов в день на орудие! Мы поняли, что артиллерия фактически вышла из строя. Трудно описать наше душевнее состояние, - никто, конечно, словом не выразил своего негодования, но в душе появилось первое сомнение в успехе войны.
Атаки продолжались до 29 ноября, и отбивались штыками и ружейным огнем. Полки таяли на глазах, многие участки фронта были уже прорваны и окружены с трех сторон. Гибель пехоты, оставшейся без поддержки своей артиллерии, была неизбежной. 29 ноября атаки шли за атаками. Уже темнело. Мы стояли на позиции за небольшим лесом. Впереди был адский грохот пулеметов и ружейной стрельбы. Немецкая артиллерия била по лесу впереди нас и посылала очереди снарядов по всем тылам. Через батарею все время шли и ползли раненые. По их словам все было уже кончено и немцы ворвались в окопы. Проверить это было невозможно, так как все телефонные провода были с нашим пунктом порваны, а посланные вперед люди для их исправления не возвращались. Мы подтянули передки ближе к батарее, справа и слева от орудий рассыпали в цепь полуроту прикрытия. Орудия были заряжены на картечь. В это время стал подниматься густой морозный туман. Лес впереди нас заволакивался белым молоком, наступающая темнота еще более усиливала жуткое впечатление.
Вдруг стрельба разом оборвалась. На несколько минут настала мертвая тишина, потом опять затрещали ружейные выстрелы и над нашими головами стали посвистывать пули. Из тумана шли и бежали уже здоровые люди. Наконец появился, запыхавшись, один из посланных вперед наших людей, подбежал к командиру батареи и доложил, что немцы уже подходили к лесу несколько минут тому назад. Почти одновременно командир дивизиона полковник Казбек отдал приказание немедленно уводить батареи в тыл.
Тихо, шагом подошли передки, молча был выполнен привычный маневр подъезда передков, и батарея шагом двинулась на дорогу. Подождав, пока последнее орудие не скрылось за поворотом, офицеры, оставшиеся на позиции, собрали прикрытие и пошли догонять батарею. Вскоре нам встретились пехотные части одной из второочередных дивизий (если не ошибаюсь - 82-й), посланные на поддержку. Части эти тоже получили приказ отходить, и вместе с ними мы ушли за реку Бзуру.
В этом бою во втором дивизионе на наблюдательном пункте был ранен в грудь навылет и взят в плен штабс-капитан Крыжевич (награжден Георгиевским оружием). В нашем дивизионе, в том самом пулеметном гнезде, откуда я видел поле с убитыми немцами, был тяжело ранен днем 1-й батареи штабс-капитан Колзаков, вынесенный эриванцами в тыл. Этот доблестный офицер, когда был убит Эриванского полка поручик Черепанов, командовавший взводом пулеметов, взял в руки пулемет (почти все пулеметчики были перебиты и переранены) и обстреливал немцев, пока не упал, обливаясь кровью, с пулевой раной в голове (награжден Георгиевским оружием). На всех батареях были убитые и раненые ружейными пулями.
На реке Бзуре к нам подошли подкрепления, и мы получили снаряды. Остатки наших гренадер вместе с пехотой второочередных дивизий еще находят силы отбивать атаки немцев, пытавшихся переправиться на восточный берег. Особенно отличились в этих боях грузинцы, взявшие даже пленных. После неудачи своей попытки противник, видимо, также сильно пострадавший за месяц боев, отказался от наступления, и началось «Бзурское сидение», - частый обстрел наших позиций 30-см. (12дм.) тяжелыми австрийскими пушками, делавшими огромные ворсинки до сажени глубиной и 10-15 шагов в диаметре. Происходили небольшие местные атаки и контратаки. Мы оставались на этих позициях до 26 февраля 1915 г.
_____________________
ПОНРАВИЛАСЬ КНИГА?
ПОДДЕРЖИ ИЗДАТЕЛЬСТВО!
Карта ВТБ (НОВАЯ!): 4893 4704 9797 7733 (Елена Владимировна С.)
Яндекс-деньги: 41001639043436
Пайпэл: rys-arhipelag@yandex.ru
ВЫ ТАКЖЕ ОЧЕНЬ ПОДДЕРЖИТЕ НАС, ПОДПИСАВШИСЬ НА НАШ КАНАЛ В БАСТИОНЕ!
https://bastyon.com/strategiabeloyrossii |
