9 марта настало неудачное покушение на К.П. Победоносцева. По наблюдению близких, Сипягин становился мрачнее и сосредоточеннее, перестал выезжать из дома, много работал и мало спал.
На 1 января 1901 г. полиция С.-Петербурга состояла из 4 полицмейстеров, 164 чиновников, 408 околоточных надзирателей, 2481 городовых. Ввиду назревшей потребности, 13 декабря 1901 г. дополнительно были утверждены Императором 50 должностей околоточных надзирателей и 510 городовых [И.П. Высоцкий «Санкт-Петербургская столичная полиция и градоначальство» СПб.: Голике и Вильборг, 1903, с.249, 255].
При сравнении становится очевидным, что «если говорить о российском “полицейском режиме”, то в сущности он был детской игрушкой по сравнению с теми режимами, какие практикуются в некоторых западных демократиях, не говоря уже о советском» [А.А. Лодыженский «Воспоминания» Париж, 1984, с.8].
Важно отметить, что дело охраны правопорядка Сипягин видел не сугубо государственным, но общественным делом. Министр, которого обвиняли в умалении частной инициативы, 12 мая 1900 г. получил Царский Указ о получении им права разрешать просьбы частных обществ и отдельных лиц об учреждении должностей пеших и конных полицейских стражников по всем русским губерниям. 22 июня 1900 г. вышел новый указ о представлении министру права учреждать на частные средства должности урядников, полицейских чинов, земских стражников [«Три века российской полиции» М.: Рипол классик, 2016, с.344].
Итак, несомненно, что Императорское правительство поддерживало частную инициативу именно там, где она была наиболее востребована, а отнюдь не там, где её требования грозили усугублению и без того грозных бед, про которые министр Боголепов, блестящий исследователь римского права, писал брату, что приходится «сталкиваться с бесшабашным общественным мнением, которое всё требует свободы и не гарантирует ничем от злоупотребления ею» [Б.Г. Галенин «Царская школа. Государь Николай II и Имперское русское образование» М.: Культурно-просветительский русский издательский центр, 2014, с.531].
9 марта в Царское Село с Сипягиным и другими министрами выехал член Г. Совета П.С. Ванновский, намеченный Императором на место Боголепова. Генерал Ванновский стал начальником штаба Рущукского отряда Цесаревича Александра Александровича во время войны 1877 г. Это обусловило приглашение возглавить военное министерство в Царствование Александра III.
После убийства Н.П. Боголепова Сипягин напечатал в «Правительственном вестнике» циркуляр, который, как считал Великий Князь Сергей Александрович, неверно описывал действия полиции при подавлении беспорядков в Москве. Московский генерал-губернатор ожидал приватных запросов Сипягина Трепову, но не огульной критики без получения предварительных разъяснений.
Император Николай II 20 марта 1901 г. вынужден был успокаивать Сергея Александровича, не принимая отставки и убеждая его, что не следует считать самым важным «что подумают или что скажут» [Д.Б. Гришин «Трагическая судьба Великого князя» М.: Вече, 2008, с.159].
25 марта 1901 г. вышел Царский рескрипт новому министру народного просвещения П.С. Ванновскому. Рескрипт был составлен Д.С. Сипягиным при содействии К.П. Победоносцева. Современный историк находит, что выбранные Сипягиным формулировки выразили принципы образовательной политики всего Царствования Николая II [Д.Л. Сапрыкин «Образовательный потенциал Российской Империи» М.: ИИЕТ, 2009, с.125].
После послания Святейшего Синода об отлучении Льва Толстого в марте 1901 г. Сипягин распорядился, чтобы в периодический печати более не появлялись телеграммы и сообщения с выражением сочувствия писателю. 26 марта об этом вышел циркуляр губернаторам от Главного управления по делам печати [«Былое», 1907, №2, с.142].
По отношению к старообрядцам Сипягин был сдержан. Когда они пожелали построить санаторий для неимущих больных, министр в марте 1901 г. предложил им собрать деньги частным порядкам без контроля правительства, государственного казначейства и официального оповещения, а за год до того Сипягин распорядился не давать старообрядческим архиереям обнаруживать свои звания, которые не признавались в Империи. Однако более никаких ограничений со стороны министра не последовало, а Царь на полученные прошения обещал сохранить за ними права по закону 3 мая 1883 г. [«Исторический архив», 2013, №3, с.179-185].
В печати курс Сипягина активно поддерживала газета «Гражданин». Точное время знакомства издателя В.П. Мещерского с Сипягиным не установлено, но сам Мещерский относил его в давнему прошлому. Известно, что мать Дмитрия Сергеевича Дарья повторно вышла замуж за князя В.В. Мещерского и от него в наследство осталось небольшое имение Клусово, в котором Сипягин много помогал крестьянам, в соответствии с русскими дворянскими традициями, заботился о церковно-приходской школе и открытии почтового отделения. Другим имением Сипягина были Гавронцы в Полтавской губернии.
В фонде Сипягина осталось не много писем В.П. Мещерского. 1900-м датированы всего три с советами по управлению министерством. Есть вероятность что ешё одно письмо написано им в марте 1877 г. в связи с кончиной матери Сипягина.
В марте 1896 г. А.А. Половцов писал, что Сипягин и Шереметев используют Мещерского, напечатав статью против него. С тех пор дневниковые записи Половцова про Сипягина теряют всякую объективность. В январе 1894 г. он ещё звал Сипягина недурным и неглупым, затем в апреле 1895 г. его суждения смещаются в сторону критики: Сипягин уже ловкий и покладистый, но склонный угодничать. А когда Сипягин и его сторонники прямо задели автора дневника, полилось уж совсем несусветное про бездарность, безусловное рабство у Витте, псевдоконсерватизм. Даже женитьбу Сипягина задним числом Половцов стал объяснять желанием лишь породниться с Шереметевым, женатым на сестре Александры Вяземской, Екатерине Павловне. Всем таким писания хорошо характеризуют недобрые намерения автора дневника.
А.А. Половцов с 1896 г. воспылал неприязнью к Сипягину, вероятно ещё и поскольку именно в этом году Сипягин докладывал Николаю II о ходе бракоразводного дела А.А. Половцова-младшего с его женой, графиней С.В. Паниной, дружившей с Львом Толстым и попавшей потом в ЦК к.-д. Софья Панина, жена сына Половцова, выступила инициатором расторжения брачного союза, и развод был скандальный, но вполне заслуженный.
По множеству мнений, именно Сипягин наладил отношения Царя с В.П. Мещерским. Об этом писал в мемуарах Колышко. Ближе к годам жизни Сипягина так записал в дневник В.А. Теляковский 30 сентября 1902 г.: будто до Сипягина Государь и слышать о нём не хотел, но при встрече Мещерский произвёл сильное впечатление в качестве выразителя монархической идеи. Мнение о влиянии Мещерского на увольнение Рачковского в дневнике сопутствует ненадёжным слухам об опасном влиянии на Царя и Царицу их французского друга Филиппа.
Что интересно, в письмах к Сипягину Витте защищает газетные выпады Мещерского против Куропаткина, вместе с редактором «Гражданина» расчитывая на снисходительность «милого» министра 25 июля 1900 г. и настраивая Сипягина против Куропаткина. В свою очередь, Куропаткин в 1902 г. был настроен в пользу земства, на которое будто бы наступали Сипягин и Витте, а в 1905 г. обвинял Сипягина, да и всех министров внутренних дел, Мещерского, Победоносцева, Великих Князей в отождествлении свободы с несчастьем [А.Н. Куропаткин «Дневник» М.: ГПИБ, 2010, с.86, 347].
Подобно тому как неуместна критика Куропаткина со стороны лиц, куда менее компетентных в военном деле, так и суждения самого Куропаткина, не имеющего требуемого представления о революционном движении, с которым названные лица сражались, не следует брать во внимание, ища мнения наиболее знающие – в соответствии с родом занятий каждого лица.
В начале 1901 г. МВД разработало проект закона о принудительном помещении алкоголиков на лечение. Проект отправился в особую комиссию при МВД по пересмотру гражданского уложения и затем был передан в Г. Совет.
По докладу Сипягина 1 марта 1901 г. Император Николай II утвердил правила для учреждения попечительства за семьями воинов, призванных из запаса на Дальний Восток, а также состоящих там на действительной службе. Попечительство занималось нуждами семей, обеспечивало восстановление хозяйства, возмещало потерю способности к труду. В состав возглавляемого Императрицей Марией Фёдоровной попечительства вошёл заместитель Сипягина А.С. Стишинский [«Томские губернские ведомости», 1901, 28 июня, №25, с.1].
1 апреля в записной книжке А.А. Половцова появляется отчёт о новых сплетнях: «подробности назначения Сипягиным Ванновского: письмо Государю, а вслед за тем пятничное собрание. Ограниченность взглядов этого борова». Половцов оставил почти все листы незаполненными и изредка отмечал фамилии встреченных лиц. Ругательство в адрес Сипягина в записной книжке показывает необычайную силу недовольства, вызванную министром у этого малоприятного типа.
В апреле 1901 г. Сипягин разослал губернаторам циркуляр, в котором предлагал следить за тем, чтобы предприятия не продавались концессионерам, а использовались городскими общественными управлениями. Подразумевались железные дороги, скотобойни, освещение, водопровод.
10 апреля Сипягин с Куропаткиным и Витте был на обеде у графа Ламздорфа в честь французского министра иностранных дел Делькассе. Его визиту были посвящены несколько следующих дней: 12 апреля с 20 ч. Сипягин с супругой был на обеде у Витте, а 14 апреля в честь Делькассе был завтрак у Сипягина.
Как узнал С.Э. Зволянский, революционеры, готовя “первомайские” рабочие демонстрации на воскресенье 22 апреля, заранее готовили ножи и кастеты для схваток с полицией. Начальник Петроградского охранного отделения полковник Пирамидов писал про «руководителей интеллигентов» этой акции. На Обуховском заводе, где произошло особенно ожесточённое столкновение с полицией, молодых рабочих пред тем распропагандировали студенты на лекциях в вечерних классах, а также переодетые в рабочих студенты на других культурных мероприятиях вроде любительских спектаклей. Выясняя причины революционных насилий, П.Д. Святополк-Мирской отмечал, что малочисленный полицейский состав не в состоянии обеспечить безопасность благонамеренных рабочих, а правительственная пропаганда среди рабочих не ведётся [«Красный Архив», 1936, Т.76, с.52, 65].
Само по себе, что Императорское правительство не занималось обманом рабочих и принуждением их к политическим акциям, следует считать положительным явлением. Его стремился заменить революционный тоталитаризм.
Террористы из Бунда многократно обливали рабочих монархистов «серной кислотой» в Минске, в Вильне также обливали рабочих кислотой за отказ примкнуть к стачке, привлекались по крупным делам «о насилиях над иногородними рабочими-кожевенниками» в Сморгони, в 1901 г. в Витебске по делу об избиении нескольких рабочих привлекалась девушка 18 лет. Из мести могли устроить беспорядки даже на свадьбе не подчиняющегося революционерам рабочего. Избивали мастеровых и даже бухгалтеров. В Ковне угрозами требовали прекращения работ. В Белостоке в 1899 г. убили владельца мелкого предприятия в несколько ткацких станков [Н. А. Бухбиндер «Материалы для истории еврейского рабочего движения в России» М.: Госиздат, 1923, Вып.1, стлб.3-4, 6-7, 9, 25, 51, 55, 63, 77].
24 апреля 1901 г. под председательством Сипягина открылось совещание по введению самоуправления в неземских губерниях. Были привлечены директора департаментов МВД, губернаторы и вице-губернаторы. Заседание Сипягин открыл речью с пересказом истории вопроса и указанием на недостатки существующей системы заведования земским хозяйством в рассматриваемых губерниях, поддерживая тем самым прежнее направление И.Л. Горемыкина. С.Ю. Витте, устраивавший битвы документов лично против Горемыкина, на сей раз замолк.
Сипягин, однако ж, решил, что лица, которые будут заниматься земским хозяйством, будут назначаться, а не избираться, что считали удачным двойным ударом и по Витте, и по либералам [«Московские ведомости», 1903, 6 мая, №123].
26 апреля настало новое заседание, а вечером Сипягин присутствовал на обеде в честь годовщины серебряной свадьбы графа А.П. Игнатьева, куда были приглашены члены Г. Совета.
5 мая ещё невнятная запись А.А. Половцова: «о Сипягине, склад воззрений, председательств. в комит., Клейгельс».
В мае подошла к концу работа совещания заместителя Сипягина А.Д. Оболенского о призрении и лечении душевнобольных. Организацию дела решили передать земству.
6 июня по циркуляру МВД под угрозой судебной ответственности и закрытий было запрещено допускать в дома терпимости женщин моложе 21 года.
7 июня А.А. Половцов: «У Витте. Заказы. Манчжурия и Куропаткин. Круговая жел. дорога. Сипягин и Клейгельс». Практически все остальные дни в записной книжке не заполнены.
Сипягин настаивал на своём желании, чтобы право арендовать землю в Сибири было предоставлено только дворянам. В итоге это предложение легло в основу закона 8 июня 1901 года об отводе частным лицам казённых земель в Сибири [А.М. Давидович «Самодержавие в эпоху империализма» М.: Наука, 1975, с.39-40].
Циркуляром от 14 июня Сипягин ограничивал возможности злоупотреблений при организации благотворительных сборов посредством лотерей. 19 июня вышел ещё один циркуляр, ставящий сборы газетами пожертвований частным лицам в зависимость от разрешения губернаторов.
Любовь Ульянова в статье «Служащие политической полиции о либералах: место либерализма в легальном политическом пространстве» приводит из циркуляра министра за июнь 1901 г. следующее определение радикальной оппозиции: «лица, преимущественно интеллигентных профессий, которые, не принимая непосредственного участия и даже намеренно устраняясь от активной революционной деятельности, поставили себе задачей, путём устройства вечеринок, чтения речей и рефератов на соответствующие темы, а также издательства систематически подобранной тенденциозной литературы, подготовлять в среде молодёжи и рабочих противоправительственных деятелей и агитаторов» [«Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки», 2009, №2, с.15].
Полностью циркуляр опубликован в 2009 г. в записках З.Г. Френкеля. Определение Сипягина выявляет основное направление подрывной работы пантеистической интеллигенции, действующей посредством студентов, которые в свою очередь вовлекали рабочих. Первое руководящее звено уходило от ответственности, подставляя других. Их-то Сипягин и распорядился с апреля начать обыскивать и высылать из С.-Петербурга.
Согласно докладу Сипягина 21 июня после смерти генерал-адъютанта Троцкого, Виленского генерал-губернатора, на Сипягина были временно возложены его обязанности.
Затем Сипягин отсутствовал в столице до 24 июля 1901 г.
21 июня Сипягина проводили на вокзал его заместители и директора департаментов МВД. Министр отправился в путешествие в сопровождении вице-директора хозяйственного департамента С.Е. Крыжановского, управляющего земским отделом Г.Г. Савича и его помощника А.Д. Арбузова, а также генерал-майора А.А. Самойлова.
22 июня к 13 ч. в Рыбинске Сипягина встретил городской голова. Осмотрев Спасо-Преображенский собор, министр последовал на пароход, доставивший его в усадьбу ярославского губернского предводителя дворянства на завтрак. Затем Сипягин вернулся в Рыбинск и осмотрел техническое училище и ремесленную школу, принял земских начальников Пошеханского уезда и волостных старшин, с каждым из которых беседовал отдельно. После посещения биржи на пароходе состоялось совещание с обсуждением нужд маслоделия и речной полиции, затрат уездного земства на дороги и обложения судов налогами в пользу города. Сипягин предпринял даже неожиданный ночной объезд рыбинского хлебного каравана.
23 июня Сипягин осмотрел Романовскую льняную мануфактуру и говорил с земскими начальниками, посетил больницу фабрики и помещение, где жили семейные рабочие. При осмотре старинного Воскресенского собора Сипягин пожалел об отсутствии общедоступных описаний его для привлечения внимания к его красотам. С председателями волостных судов Сипягин обсудил их юридические процедуры. Передвигаясь на пароходе, в тот же день Сипягин навестил Толжский монастырь и поговорил с архиепископом, а в 16 ч. уже был в Ярославле, где в помещении губернской учёной архивной комиссии говорил о важности сбережения памятников старины, охранения архивов.
Как сообщал о путешествии «Правительственный вестник», 1 июля, отбыв два дня в Костроме, Сипягин отправился в Кинешму.
Костромской губернатор к 1901 г. добился устройства при фабричных больницах родильных покоев и предлагал использовать свой опыт в качестве общего правила. Император согласился с его отчётом: «на развитии подобных мер следует настаивать». В то время закон обязывал все фабрики содержать при себе больницы. В интересах мелких заводов, которым было слишком обременительно содержать отдельные больницы, Император одобрил объединение таких ближайших фабрик для общего содержания районной больницы [«Исторический обзор деятельности Комитета Министров. 1894-1902» СПб.: Издание Канцелярии Комитета Министров, 1902, Т.5, с.11].
6 июля в 9 утра Сипягин прибыл в Нижний Новгород, где посетил Спасо-Преображенский собор, а также городской музей с художественным и историческим отделениями, который в июле 1896 г. во время ярмарки осматривал Государь. Сипягин обсудил с местными положение дворянского сословия, осмотрел архив дворянского собрания, а затем приют для призрения детей, устроенный благотворительным обществом. Помимо него отдельно с 1850 г. в городе существовал Мариинский приют для девочек. Сипягин зашёл в родильный дом, который тогда называли родовспомогательным учреждением, при котором также имелся приют для детей, чьи матери не пережили родов. В одном здании с ним располагалась богадельня на сто мест и лечебница для приходящих больных. В другом месте Сипягин осмотрел земскую больницу на 600 коек. В городской думе Сипягин справлялся о состоянии санитарного дела и регистрации инфекционных заболеваний, а в администрации узнавал о состоянии хлебных запасов.
7 июля пароход речной полиции доставил Сипягина к заводам акционерного общества Сормово. При заводе, готовившим изделия для эксплуатации железных дорог, имелась столовая, в которой попутно устраивали народные чтения и театральные представления, а также библиотека, церковно-приходское ремесленное училище и больница.
Сипягин после Нижнего Новгорода навестил и большое старообрядческое село Городец, где также имелись благотворительные и просветительские учреждения. На крыльце богадельни Сипягин поговорил со старообрядцами о необходимости соблюдения касающегося их закона 1883 г.
9 июля Сипягин на лошадях проехал в село Бор с 6000 жителей и осмотрел уездную выставку кустарных производств, а затем непосредственно производство ложек, посуды и мебели.
После нескольких других сёл по пути из Нижегородской губернии 13 июля Сипягин посетил Муром, затем Шую, Кохму. 15 июля в Иваново-Вознесенске его запечатлел фотограф на встрече с школьными попечителями и воспитателями. Там был крупный текстильный центр, и министр, следуя обычной программе посещений, заходил на ситценабивную фабрику. В городской управе темой обсуждения с министром стало устройство водоснабжения и сооружения одного арестного совместного арестного дома за счёт фабрикантов, вместо имеющихся отдельных помещений.
16 июля Сипягин прибыл во Владимир, принял должностных лиц, смотрел достопримечательности, осмотрел залы Губернского правления, а вечером был на обеде Дворянского собрания и отбыл в Суздаль. Во Владимире к приезду министра успели соорудить сквер и фонтан [«Владимирские ведомости», 2012, 5 апреля, с.11]
Фабричные инспектора тогда сообщали Витте, что Сипягин не нашёл «серьёзных несправедливостей». Зато самого Витте настигла неприятность: в те же дни июля названный его именем пароход «Министр финансов Витте», нагруженный углём, затонул от тайфуна (экипаж сумел спастись).
Поездки Д.С. Сипягина имели одно важное последствие. По отчёту министра Император получил представление об особо умелой постановке дела управления Ярославской губернией Б.В. Штюрмером, что способствовало его назначению директором департамента общих дел МВД и укрепило мнение Императора о Б.В. Штюрмере как об одном из наиболее достойных претендентов на министерский пост [С.В. Куликов «Назначение Бориса Штюрмера председателем Совета министров» // «Источник. Историк. История» СПб.: ЕУ, 2001, Вып.1, с.394].
Из Ярославля Сипягин увёз на память меню обеда, данного Борисом Штюрмером и фотоснимки местной церкви Иоанна Предтечи, построенной в XVII веке.
Сразу за Сипягиным в Петербург приехал из Москвы Великий Князь Сергей Александрович с супругой.
В дополнение к двум сделанным в июне распоряжениям, 30 июля Сипягин выпустил циркуляр о соблюдении правил при устроении благотворительных собраний и театральных представлений. Правительственный контроль над реальным направлением собранных сумм был необходим для предотвращения финансирования террористических организаций и их пропаганды социализма.
Министр не забывал и о санитарном деле, глубоко им сопереживаемом. 10 августа Сипягин отправил губернаторам циркуляр об утверждённых правилах народных чтений о медицине, гигиене, ветеринарии и животноводству. Такие чтения могли устраивать как общества, так и отдельные лица соответствующего образования и рода занятий в сёлах, на фабриках и промыслах. Программа чтений утверждалась врачебным инспектором.
Не пожелал Сипягин и отдать ветеринарное дело в министерство земледелия.
Заместитель министра, П.Н. Дурново, 11 августа возглавил новое совещание о мерах к сокращению случаев пожаров, бывших частыми весной и прошедшим летом.
23 августа Сипягин выпустил циркуляр с подробными инструкциями по организации врачебной помощи пострадавшим от неурожая губерний. В Российской Империи, в отличие от следующих 40 лет СССР, совершенно не было умерших от полного истощения, но при недостатке питания возникали опасные для жизни поражения пищеварительных органов, такие как тиф, с которыми ослабленные больные не справлялись. Обращая на это внимание, Сипягин распорядился обеспечивать повышенные врачебные силы в нужных районах на время заразных болезней, организовать фельдшерские участки для отслеживания участковыми врачами повышения заболеваемости. Фельдшера обязывались к объезду селений для выявления потребности во врачебной помощи. На случай переполнения больниц следовало воспользоваться отложенными средствами для устроения изоляции больных и ухода за ними, для чего предусматривался найм частных лиц. Заранее предусматривалась подготовка запаса фармацевтических средств к массовому расходованию. Губернская власть готовила специальные врачебные отряды для командирования их в очаги эпидемий [«Киевлянин», 1901, №233, с.3-4].
При необходимости МВД привлекало и комитет Красного Креста.
Как видно, самую масштабную и разнообразную социальную защиту населения обеспечивала монархическая Российская Империя, а не коммунистический СССР, что и приводило с незавидной постоянностью к миллионным жертвам в СССР в 1920-е, 30-е и 40-е, как от истощения при отсутствии продовольственной правительственной помощи, так и от болезней при отсутствии требуемых медицинских услуг.
источник | 
