«Казак, расторопный в делах казацких военных, в письме сведущий и часто бывавший в посольстве у королевского двора». Так очевидец описывает сотника Чигиринского полка Зиновия Богдана Хмельницкого, которому предстояло сыграть ключевую роль в истории Южной Руси, но в 1646 году, когда началась эта история, казачий сотник Богдан еще и не помышлял о том, чтобы вершить историю.

Началось все с имущественного конфликта. Подстароста пан Чаплицкий выпросил себе у чигиринского старосты, краковского кастеляна и великого гетмана коронного Станислава Конецпольского родовой хутор Хмельницкого Субботово в 40 верстах от Чигирина. Пан Чаплицкий захватил хутор, все имущество, а хуторских людей, в том числе домашних Хмельницкого, заковал в цепи. Хмельницкий отправился в столицу — Варшаву, за королевским судом. Король Владислав выдал Хмельницкому 22 июля 1646 года подтвердительную грамоту на владение хутором Субботово. Имея на руках королевскую грамоту, Хмельницкий обратился в суд с жалобой. Но это лишь разозлило пана Чаплицкого — он приказал своей дворне схватить 10-летнего сына Хмельницкого и запороть его до смерти. С этого началась череда событий, приведшая к воссоединению Южной и Северной Руси, оказавшихся разделенными после эпохи ордынского ига между Московским царством и Речью Посполитой — состоявшей из двух государств, объединенных Унией политической — Польского королевства и Великого Княжества Литовского, Русского и Жемойтского.

В конце XVI века под давлением Ватикана Варшава попробовала объединить два главных народа страны, поляков и русских, религиозной унией, то есть постепенно окатоличить, а, значит, и ополячить русских. Дело в том, что в то время религиозная самоидентификация определяла этническую. Чем отличался пан Чаплицкий от Богдана Хмельницкого? Тем, что один католик, а второй православный (ну или греко-восточный схизматик по терминологии католиков). Они разговаривали на одном языке, писали кириллицей, но по-разному крестились, поэтому один был поляк, а другой — русский.

В течение двух лет шляхтичи травили Хмельницкого. В 1647 году он получил благословение Киевского митрополита на восстание. Характерно, что повести восстание он планировал против «своеволия панов польских», но не против короля Владислава, с которым у него были хорошие отношения, а самого короля считали «расположенным к казакам». Более того, он раздобыл «приватный лист королевский», в котором король Владислав подтверждал данное при коронации в 1633 году присутствовавшим там казакам, в том числе Хмельницкому, подтверждение всем казацким «древним правам и вольностям». В частности, там говорилось:

«А если бы польские паны или дозорцы не стали уважать своих привилегий, то вы имеете при боку мушкет и саблю; ими и можете оборонять от поляков свои права и вольности».

Объявив эту грамоту нескольким своим друзьям, 7 декабря 1647 года он с ними отправился а Запорожье, где за короткое время собрал отряд из 300 казаков — охотников идти в восстание. Чем он привлек лихих людей? Митрополичьем благословением и королевской грамотой. Этими двумя вещами и было легитимизировано восстание. К марту 1648 года у Хмельницкого было уже около 5 тысяч казаков. Тогда он отправил послов к крымскому хану Ислам-Гирею просить союза против Польши. Прагматичный союз. Хан согласился и в апреле прислал в Запорожье Орду на помощь казакам. Поляки направили против восставших два 6-тысячных отряда — один из лояльных реестровых казаков, а второй — из состава коронного войска. Плывшие по Днепру реестровые казаки умертвили возглавлявшего их полковника Барабаша и немецких наемников-ландскнехтов, которые были с ними, и перешли на сторону восставших. А второй отряд, состоявший из поляков, казаки перебили 5-8 мая.

После этого Хмельницкий разгромил и основные королевские силы под командованием гетманов Потоцкого и Калиновского, которых взял в плен и передал своим союзникам татарам. Встав под г. Белая Церковь, принялся рассылать свои универсалы во все концы, где говорил, что «кому мила вера благочестивая, от поляков на унию претворенная», те должны спешить к нему с оружием. При этом король Владислав скончался 20 мая, а универсал Богдана, где он ссылается на упомянутый «приватный лист королевский», был издан 28 мая. То есть, момент очень удобный — междуцарствие. Отправил он грамоту и московскому царю, где извещал Алексея Михайловича о своих победах, смерти короля Владислава и далее писал:

«Мы желали бы себе такого самодержца государя в своей земле, как Ваша царская вельможность, православный христианский царь.... Мы со всем войском запорожским готовы услужить вашей царской вельможности».

Одновременно с этим, отправились казацкие послы и в Варшаву, где передали грамоты, содержащие подробное перечисление всех обид, причиненных шляхтой казакам, и просьбу простить казакам их невольный грех и оставить их при древних их правах и привилегиях. Сторонники москвоцентризма могут обвинять Богдана в непоследовательности, но это кабинетный подход — находясь внутри ситуации (а любая ситуация всегда многовариативна), он рассматривал все возможные варианты ее решения.

Конвокационный сейм в Варшаве выразил согласие начать переговоры, но было уже поздно. Универсалы Хмельницкого подняли всю Южную Русь — хуторяне массово шли казаковать, избивали шляхтичей — своих бывших панов, латинское духовенство, жгли костелы, спасались лишь те, кто соглашался принять православие. Любопытно, что митрополит киевский Сильвестр Коссов, ранее благословивший Богдана, находился при казацком войске, убеждая казачьих старшин принять условия Сейма.

К 20 сентября у Богдана под рукой было до ста тысяч сабель. Разбив Королевское войско под Пилявцами, он вместе с татарами осадил Львов, но удовлетворился откупом и отошел к Замостью. Оттуда шайки казаков и татар рассеялись по Волыни, избивая ляхов. Так продолжалось до 17 ноября, когда был избран новый король — Ян Казимир, который подтвердил казачьи права, обещал не мстить казакам и приказал Хмельницкому прекратить смуту. Хмельницкий повиновался и отошел к Киеву и Чигирину.

17 декабря 1648 года Хмельницкий въехал в Киев как победитель. Тогда в Киеве находился Иерусалимский патриарх Паисий, путешествовавший в Москву за милостынью. Вообще, Москва активно использовала восточных иерархов, по сути, находящихся у нее на содержании, для оказания влияния на Хмельницкого. Патриарх дал ему титул светлейшего князя. Из Киева Хмельницкий перешел к Чигирину, а оттуда — в Переяслав. Туда прибыли послы от всех соседних государств, в том числе и от царя Алексея Михайловича. Туда же прибыл вновь назначенный королем киевский воевода Адам Кисель, а, когда он проезжал Киев, с ним дважды встречался митрополит Сильвестр Коссов.

9 февраля 1649 года Хмельницкий встретил комиссаров короля во главе с Адамом Киселем. Они вручили Хмельницкому гетманскую булаву и знамя, присланные ему королем и вы, он выслушал королевскую грамоту, объявляющую прощение всех прежних его проступков и свободу православной веры. Богдан в ответ благодарил короля за великие милости, но вступать в переговоры решительно отказался, сказав: «Много было времени вести переговоры со мною.... Теперь уже не время. Я исторгну весь русский народ из польской неволи. Прежде я воевал за причиненный мне вред и за свою обиду, теперь пойду сражаться за нашу православную веру. Вся чернь по Люблин и Краков будет помогать мне в этом деле... Сам патриарх в Киеве благословил меня на эту войну, венчал меня с моею женою, разрешил меня от грехов, хотя бы я и не исповедовался, и приказал мне совершенно истребить ляхов; как же мне не слушаться великого и святого владыки, главы нашей и любезнейшего гостя?».

Хмельницкий согласился лишь на перемирие до Троицына дня и вручил уезжавшим обратно в Варшаву письменные условия, на которых он был согласен начать мирные переговоры: чтобы в Киевском воеводстве и во всей Южной Руси не было унии и не поминалось даже самого ее имени, чтобы Киевский митрополит имел место в сенате первое после архиепископа Гнезненского, чтобы запорожское войско само избирало себе гетмана и он правил Киевом и всеми городами и областями за Днепром, чтобы паны и шляхта уступили свои имения, села и деревни за Днепром запорожскому войску навсегда и прочая и прочая.

Разумеется, условия эти были для Варшавы неприемлемыми. Хмельницкий понимал это, а потому начал готовиться к новой войне, начал сношения с Крымом и Москвой в поисках союза. В апреле 1649 года он передавал Иерусалимскому патриарху Паисию, «чтоб государь велел его, гетмана, и запорожских черкас приняти под свою государскую высокую руку и помощь им учинил, а ныне-де они, сложась с крымскими татары, хотят вести войну с поляки». А в мае отправил в Москву чигиринского полковника Вешняка с грамотой, где писал: «Вашему царскому величеству низко бьем челом: от милости своей не отдаляй нас, а мы Бога о том молим, чтоб Ваше царское величество, яко правдивый и православный государь, над нами царем и самодержцем был».

Алексей Михайлович в ответ на это в грамоте от 13 июня писал: «Доброе хотение Ваше служить нам со всем запорожским войском жалуем и похваляем, но послать Вам рать нашу на помощь против ваших неприятелей не можем, потому что, как мы извещали Вас и в прежней нашей грамоте, у нас с Польшею уже давно учинено вечное докончанье, которого нарушить невозможно. Если же король польский тебя, гетмана, и все войско запорожское учинит свободных, без нарушения вечного докончанья, и мы, великий государь, тебя, гетмана, и все войско запорожское пожалуем под нашу царского величества высокую руку приняти велим».

Хмельницкий был глубоко огорчен отказом московского царя против поляков под предлогом «вечного докончанья» Москвы с Варшавой. Он, как человек, в первую очередь, военный, а, значит, прямолинейный, не понимал всех хитросплетений тогдашней международной политики и совершенно не брал в расчет внутреннее состояние Московского царства, по всей вероятности, не готовое единомоментно ввязаться в новую войну с могущественным и сильным западным соседом, ведь еще были живы очевидцы Смутного времени, помнившие ляхов в Кремле.

Расстройство и обида Хмельницкого были столь велики, что после он многократно говорил, в том числе и московским посланцам, что запорожцы пойдут войною на Москву и разорят все московские города. Москве пришлось приложить немало усилий, чтобы через своих лоббистов — восточных иерархов — изменить умонастроение Хмельницкого и вернуть расположение могущественного гетмана Южной Руси.

В 1650 году посол Хмельницкого прибыл к османскому султану для заключения оборонительного и наступательного союза. Был он принят и Вселенским патриархом Парфением II, который во время трапезы говорил послу:

«За что Хмельницкий хочет воевать Московскую землю?».

Посол отвечал:

«За то Хмельницкий имеет недружбу, что посылал к благочестивому царю бить челом со своими грамотами о помощи на недруга своего, на польского короля, и государь не только помощи ему не изволил подать, но и грамоты королю отослал».

На это Патриарх сказал:

«Мы молим и просим у Господа Бога о многолетнем здравии благочестивого царя, чтобы он, великий государь, избавил нас от нечистивых рук, а вам достойно быть подданными благочестивого царя и помощь всякую государю чинить, чтобы все православные христиане были в соединении».

И далее велел передать Хмельницкому:

«Если только такое дело учинит и пойдет на государеву землю войною, то он не будет Христианин и милость  Божия не будет на нем в сем веке и в будущем».

Сходным образом отреагировал и Иерусалимский патриарх Паисий, в том же 1650 году писавший Хмельницкому в грамоте:

«Буде он, Хмельницкий, на Московское государство начнет давать помощь крымскому хану, то все они, Вселенские патриархи, собравшись, учинят Собор, и предадут его проклятию, и Христианином его называть не будут, и чтобы он, гетман, со своим войском царскому величеству всеконечно покорность учинил и поклонился, потому что христианский государь под солнцем единый».

Но вернемся в год 1649. Еще не получив ответ царя, что так сильно расстроит его, Хмельницкий вместе с крымчаками 29 июня напал на Королевское войско и осадил его. На помощь окруженным поспешил сам король Ян Казимир с подмогой — 5 августа под Зборовом казаки наголову разгромили ляхов. Король принужден был 9 августа подписать Зборовский мир, выгодный казакам. К 22 ноября король созвал в Варшаве чрезвычайный Сейм, что должен был рассмотреть статьи и ратифицировать Зборовский договор. Прибыли на Сейм и послы гетмана Хмельницкого, прибыл и митрополит Киевский Сильвестр Коссов. Обращает на себя внимание то, как соблюдался Закон, а демократические нормы никто и не думал попирать, несмотря на полыхавшую в стране гражданскую войну. Сейм длился 6 недель и был очень бурным. Основным камнем преткновения было требование уничтожение Унии со стороны казаков и православного духовенства. В итоге, латинские члены Сейма вынуждены были покориться — договор был утвержден. Но тут же латинская иерархия заявила, что покинет сенат, ежели в нем будет заседать митрополит — «схизматик».

12 января 1650 года на основании Зборовского договора, король Ян Казимир издал диплом, где было сказано, что всему народу русскому, не находящемуся в Унии, дозволяется, как и прежде, свободное исповедание веры, а митрополиту Киевскому — ношение креста в подведомственных ему епархиях. Кроме того, были подтверждены древние вольности, дарованные королем Сигизмундом грамотой 1511 года. Помимо этого были разрешены православные братства, школы, типографии, цензура их продукции отдавалась в руки Киевского митрополита, подтверждены налоговые льготы и неподсудность светским властям православного духовенства, перешел ряд униатских епископов со всем имуществом, перечисляются в разных городах Литвы и Польши передаваемые православным церкви, дозволяется православным строить новые церкви, деревянные и каменные, на тех местах, где прежде стояли их церкви.

Таким образом, Зборовский договор был утвержден на Сейме не полностью: Уния не была уничтожена, а митрополит Киевский не получил места в сенате. Но Киевская митрополия значительно увеличилась — к 5 ее епархиям присоединилось еще 2 — Черниговская и Холмская.

Договор не удовлетворил полностью ни одну, ни другую сторону. 20 марта Хмельницкий писал королю:

«Что касается до религиозного успокоения народа, которое мы поручили отцу митрополиту и духовенству, то, хотя на нынешнем Сейме оно окончательно не решено, но мы благодарим и за ту милость, какая нам дана. Только просим Ваше королевское величество, чтобы все заключающееся в дипломе с этого времени было приведено в исполнение как в королевстве Польском, так и в Великом княжестве Литовском, Русском и Жемойтском, ибо паны униаты привыкли не исполнять королевских повелений, в чем мы удостоверились при жизни блаженной памяти короля, брата Вашего».

В конце 1650 года король Ян Казимир созвал новый Сейм. Явившиеся туда послы Хмельницкого потребовали:

— Полного уничтожения Унии не только в Украине, но и во всех землях Короны Польской и Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского, и православное духовенство было сравнено с латинским во всех правах и почестях;

— Чтобы эти статьи вместе со статьями Зборовского договора были утверждены присягою знатнейших сенаторов;

— Чтобы в воеводствах Киевском, Брацлавском и Черниговском ни один пан землевладелец не имел власти над крестьянами.

Эти требования вызвали крайнее волнение на Сейме и 24 декабря была утверждена новая война против казаков. Король Ян Казимир попросил средств на войну у Папы, но тот через своего легата прислал лишь благословение на войну как «защитнику веры», мантию и освященный меч. Хмельницкого же благословил находившийся при нем Коринфский митрополит Иоасаф и опоясал его мечом, освященным на Гробе Господнем.

Казаки вместе со своими союзниками крымскими татарами встретили поляков 20 июня 1651 года при Берестечке на реке Стыри. Но изменил крымский хан. Внезапно он с ордою вышел из боя и отошел за 3 версты. Хмельницкий отправился к нему, чтобы уговорить его, но хан задержал его и не выпускал целую неделю.

Оставшиеся без вождя казаки за это время были разбиты. Убит каким-то шляхтичем был и Коринфский митрополит, пытавшийся воодушевить казаков. Поляки принялись опустошать Южную Русь, а литовский гетман Радзивилл с сильным отрядом выдвинулся в сторону Киева и Чернигова. Митрополит Сильвестр Коссов направил Радзивиллу письмо, умоляя того пощадить Киев, не умерщвлять православных христиан и не разорять церквей, потому-де они мирные жители, находятся и хотят находиться в подданстве королю, а воюют против него одни казаки. Узнав об этом, Хмельницкий двинул в Киев три своих полка, а митрополиту отписал, что ему бояться смерти не годится: если за православную веру и пострадает, то примет венец от Господа.

17 сентября под Белой Церковью Хмельницкий вынужден был заключить новый договор, по сути, денонсировавший Зборовский договор. Паны начали возвращаться в 3 воеводства, а униатам вернули все отнятое у них. После Белоцерковского договора московский царь позволил жителям Южной Руси переселяться в южные степи Московии. Страшась возвращения польских панов, с насиженных мест снимались целые селения. Жгли хаты и бежали под руку царя Алексея Михайловича, основывая целые новые слободы и города. Так появились Остроженск, Харьков, Лебедин, Ахтырка, Сумы, Короча и другие.

С конца 1652 года начались более активные сношения между царем и гетманом. 17 декабря 1653 года в Москву прибыло посольство от гетмана, они «били челом от лица гетмана и всего запорожского войска, чтоб государь для православной веры над ними умилостивился и велел принять их под свою высокую руку и неприятелям их — полякам — помощи на них не давал».

Царь ответил гетману и всему войску, что хочет ради православной веры успокоить междоусобие их с поляками через велики послов. Между тем сам 22 февраля и 14 марта держал с боярами думу, на которой было решено принять в подданство Южную Русь и объявить Польше войну. Сразу же после этого, 24 апреля, царь отправил в Варшаву посольство во главе с боярином князем Репниным, которые выдвинули заведомо неприемлемые требования, чтобы Польша примирилась с казаками на условиях Зборовского договора и полностью упразднила Унию.

Не зная о решении Боярской думы, Хмельницкий решил простимулировать Москву, приняв в июне посла турецкого султана, с которым он обсудил перспективы перехода запорожцев в подданство туркам. 20 июня путивльский воевода донес об этом в Москву, а уже 21 июня царь писал в грамоте Хмельницкому: «Мы, великий государь, возревновав о Бозе благою ревностью и возжелав по Вас, чтобы Христианская вера в Вас не пресеклась, но паче преисполнялась, и великого пастыря Христа Бога нашего стадо умножалось... изволили Вас принять под нашу царского величества высокую руку, яко да будете врагом Креста Христова в притчу и поношение, а ратные наши люди собираются и к ополчению строятся».

25 сентября вернулся в Москву князь Репнин с посольством и ожидаемо известил государя, что король Ян Казимир мириться с черкасами по Зборовскому договору не согласился. Тогда царь Алексей Михайлович приказал созывать земский Собор, а на нем присутствовать патриарху Никону с архиереями и другими духовными лицами, боярам, окольничим и думным людям, а также выборным из стольников, стряпчих, дворян, жильцов и посадских.

Собор состоялся 1 октября в Грановитой палате. Сперва объявили и подробно перечислили неправды польского короля, а потом объявили о посольствах от гетмана Хмельницкого и всего запорожского войска с жалобами на притеснения и просьбами о принятии их в подданство Московского царства. Собор единогласно решил Польше объявить войну, а Южную Русь чтобы государь изволил принять под свою великую государскую руку.

Сразу же были отправлены два посольства. Первое 2 октября, которое 24 декабря в Чигирине объявило гетману решение Алексея Михайловича. А второе, во главе с боярином Бутурлиным — техническое, выехало из Москвы 9 октября с целью де-факто принять Южную Русь в подданство московского государя и привести на верность ему к присяге как гетмана, так и все войско запорожское.

8 января 1654 года в г. Переяслав состоялось принятие гетмана, полковников, сотников и всего Запорожского войска в подданство московскому государю. После этого по звуку барабана собралось множество людей всякого звания, гетман Хмельницкий в сопровождении полковников, судей и есаулов вышел в центр круга и сказал народу:

«Ведомо вам всем, как Бог освободил нас из рук врагов, гонящих Церковь Божию и озлобляющих все Христианство нашего православия восточного. Вот уже шесть лет живем без государя, в беспрестанных бранях и кровопролитиях с гонителями и врагами нашими... что уже нам всем наскучило, и видим, что нельзя жить нам больше без царя. Для того ныне собрали Раду, явную всему народу, чтобы вы с нами избрали себе из четырех, кого хотите. Первый — царь турецкий, который много раз через послов своих призывал нас под свою власть; второй — хан крымский; третий — король польский, который, если сами пожелаем, и теперь еще может принять нас в прежнюю ласку; четвертый есть Православный Великой России государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Руси Восточной самодержец, которого мы уже шесть лет беспрестанными молениями себе просим. Тут которого хотите избирайте! Царь турский — бусурманин: всем вам известно, как братья наши, православные христиане греки, беду терпят и в каком живут утеснении от безбожных. Крымский хан тоже басурманин, по нужде мы приняли его в дружбу, но какие нестерпимые беды от него испытали! Об утеснениях от польских панов нет нужды и говорить: сами знаете, что лучше жида и пса они почитали, нежели христианина, брата нашего. А православный христианский великий государь — царь восточный, единого с нами благочестия греческого закона, единого исповедания, едино мы тело с православием Великой России, имеющее главу Иисуса Христа. Тот великий христианский государь, сжалившись над нестерпимым озлоблением Православной Церкви в нашей Малой России, не презрел шестилетних наших беспрестанных молений и теперь, склонивши к нам свое милостивое царское сердце, изволил прислать к нам своих великих ближних людей с царскою милостию. Если его мы усердием возлюбим, то, кроме его высокой царской руки, более благого и тихого пристанища не обрящем. А будет кто с нами не согласен, теперь куда хочет — вольная дорога».

В ответ на это народ закричал:

«Волим под царя восточного православного; лучше под его крепкою рукою в нашей благочестивой вере умереть, нежели достаться ненавистнику Христову, поганину!».

После этого гетман с войсковым писарем Иваном Выговским отправился к московским послам на съезжий двор. Посол Бутурлин вручил гетману царскую грамоту, тут же вслух прочитанную Выговским. И все сказали, что служить великому государю рады и принять присягу на верность ему готовы. В соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы прибывший из Москвы архимадрит Казанского Преображенского монастыря Прохор по чиновной книге привел к присяге гетмана, писаря, полковников и иных приказных людей. После этого посол Бутурлин от имени государя вручил гетману знамя, булаву, ферязь, шапку и соболи, и раздал государево жалование казачей старшине.

9 января присягнули сотники, есаулы, писари, казаки, мещане. Потом гетман доставил государевым послам роспись всем городам и местам, которыми владел он и запорожское войско. В большие города — Киев, Нежин, Чернигов — послы отправились сами, а в меньшие отправили стольников, стряпчих и дворян.

Что любопытно и поучительно нам, очевидцам нынешних трагических событий в Южной Руси? Переяславская Рада знаменовала собой начало воссоединения Северной, Южной и Западной Руси. Несмотря на присоединение левобережья Днепра в 1654 году, под властью Речи Посполитой еще оставалось правобережье, нынешняя Белоруссия, даже Смоленск тогда был под польской / католической властью.

Поддержка Хмельницкого была всенародной, доказательством чему служит то, что он не знал недостатка в людях, готовых сражаться и умирать под его знаменами. Политиком гетман был искушенным и прагматичным — привлекал и крымчаков, вел переговоры и с османским султаном, но ясно понимал, что у Южной Руси есть лишь два варианта: либо Варшава, либо Москва. Все остальное было лишь дипломатическими маневрами. Самостоятельно Киеву было не устоять и это было всем очевидно. Процесс консультаций с разным успехом шел 6 лет. Царь Алексей Михайлович, будучи политиком мудрым, не делал опрометчивых шагов, соотносил свои желания со своими возможностями, и не бросался в авантюры очертя голову. Лишь когда у Московского царства появилась реальная возможность (и силовая, и дипломатическая) противостоять Варшаве, царь удовлетворил просьбу Южной Руси. Но при этом был соблюден протокол — посольство съездило в Варшаву, и лишь получив там отказ, царь собрал Земский Собор (представительная демократия), который и легитимизировал объявление войны Речи Посполитой и присоединение Южной Руси.

С одной стороны, решение Земского Собора было очевидно, но предопределено оно было не закулисной режиссурой, а общими умонастроениями. Точно так же и Богдан Хмельницкий на Переяславской Раде давал казакам возможность выбора. Итог был предсказуем, но опять же, потенциальные оппоненты имели шанс оспорить волю гетмана. Точно так же поражает общий уровень политической толерантности и в Речи Посполитой — в ходе гражданской войны королевский Сейм проходит с участием повстанцев, совсем недавно громивших королевские войска.

Подобное уважение к Духу и Букве Закона, к протоколу международных отношений, та вдумчивость и размеренность, с которой в XVII веке Московия вершила свою политику, может и должна быть примером для нас, ее наследников в веке XXI.

Автор: Илья Горячев

https://cont.ws/@zhivov-aleks/71105?ysclid=l6d8nuagvo174019511