Могилы, могилы, могилы -
Их сосчитать нельзя.
Стреляли людей в затылок,
Косил людей пулемет.
Безвестные эти могилы
Никто теперь не найдет.
<…>
Людей убивали тайно
И зарывали во тьме,
В Ярославле, в Тамбове, в Полтаве,
В Астрахани, в Костроме.
И в Петрограде, конечно,
Ну и, конечно, в Москве.
Потоки их безконечны
С пулями в голове.
Всех орденов кавалеры,
Священники, лекаря.
Земцы и землемеры,
И просто учителя.
Под какими истлели росами
Не дожившие до утра
И гимназистки с косами,
И мальчики-юнкера?
Каких потеряла, не ведаем,
В мальчиках тех страна
Пушкиных и Грибоедовых,
Героев Бородина.
Россия – могила братская,
Рядами, по одному,
В Казани, в Саратове, в Брянске,
В Киеве и в Крыму…
Куда бы судьба ни носила,
Наступишь на мертвеца.
Россия – одна могила
Без края и без конца.
<….>
Россия – одна могила,
Россия – под глыбью тьмы…
И все же она не погибла,
Пока еще живы мы.
В.А.Солоухин "Друзьям"


Прежде чем говорить о первых декретах советской власти следует немного задержаться на рисунке личности "вождя мирового пролетариата" В.И.Ленина, творца оных декретов.

В своей знаменитой речи "Миссия русской эмиграции", произнесенной 16 февраля 1924 г. в Париже, И.А.Бунин, рассуждая о "великом падении России", о всеобщем помутнении разума в мире, говорил, в частности, следующее:"Было величайшее в мире попрание и бесчестие всех основ человеческого существования, начавшееся с убийства Духонина и "похабного мира" в Бресте [1] и докатившееся до людоедства. Планетарный же злодей, осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству и равенству… весь мир призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие, в прах дробить скрижали Моисея и Христа, ставить памятники Иуде и Каину, учить "Семь заповедей Ленина". <…>

Да, колеблются устои всего мира, и уже представляется возможным, что мир не двинулся бы с места, если бы развернулось красное знамя даже и над Иерусалимом, и был бы выкинут самый Гроб Господень… <…> Как приобресть власть над толпой.., как войти в бывший царский дворец или хотя бы увенчаться венцом борца якобы за благо народа? Надо дурачить толпу.., надо покупать расположение толпы угодничеством ей. <…> Но чтобы достигнуть всего этого, надобна, повторяю, великая ложь, великое угодничество, устройство волнений, революций, надо от времени до времени по колено ходить в крови. Главное же надо лишить толпу "опиума религии", дать вместо Бога идола в виде тельца, то есть, проще говоря, скота". А затем писатель уже дает характеристику непосредственно Ленину: "Пугачев! Что мог сделать Пугачев? Вот "планетарный" скот – другое дело. Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в самый разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее; он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек [2] – и все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет? На своем кровавом престоле он стоял уже на четвереньках; когда английские фотографы снимали его, он поминутно высовывал язык: ничего не значит, спорят! Сам Семашко брякнул сдуру во всеуслышание, что в черепе этого нового Навуходоносора нашли зеленую жижу вместо мозга; на смертном столе, в своем красном гробу, он лежал, как пишут в газетах, с ужаснейшей гримасой на серо-желтом лице: ничего не значит, спорят! А соратники его, так те прямо пишут: "Умер новый бог, создатель Нового Мира, Демиург!" Московские поэты, эти содержанцы московской красной блудницы, будто бы родящие новую русскую поэзию, уже давно пели:

Иисуса на крест, а Варавву -
Под руки и по Тверскому…
Кометой по миру вытяну язык,
До Египта раскорячу ноги…
Богу выщиплю бороду,
Молюсь ему матерщиной…

И если все это соединить в одно – и эту матерщину и шестилетнюю державу бешеного и хитрого маньяка и его высовывающийся язык и его красный гроб и то, что Эйфелева башня принимает радио о похоронах уже не просто Ленина, а нового Демиурга и о том, что Град Святого Петра переименовывается в Ленинград, то охватывает поистине библейский страх не только за Россию, но и за Европу… В свое время непременно падет на все это Божий гнев, – так всегда бывало".

Русский историк С.Г.Пушкарев писал о беспримерной циничной ленинской лжи следующее: "Конечно, политика – это профессия, в которой трудно сохранять моральную чистоту. Многие политические деятели давали обещания, которых потом не исполняли, или прямо обманывали народ, но не было такого разностороннего и искусного мастера политического обмана, каким был Ленин. Все лозунги, провозглашенные им в 1917 г., все его обещания по основным вопросам внутренней и внешней политики представляли собой преднамеренный обман – в полном согласии с его моралью".

Об этом чудовищном инструменте реформаторов человечества достаточно откровенно высказался сам Ленин в меморандуме, направленном в 1921 году наркому иностранных дел Г.В.Чичерину: "Неправда и убедительная ложь служат для революционера не только признаками его интеллектуального превосходства, но и стимулами к расширению революционных целей. Это – главное. Все, что расширяет и углубляет наши идеологические цели, становится истиной, все же, что препятствует их осуществлению, – ложью" [3].

А вот как характеризует "вождя" публицист В.Аксючиц в своей статье, с характерным названием, "Инфернальная лениниана": "Главное в Ленине – идеологическая маниакальность, одержимость разрушением, абсолютный цинизм и беспринципность, благодаря которым он явился первым в череде кровавых диктаторов ХХ века… Но никто не превзошел учителя, ибо некоторые деяния Ленина никто не смог повторить впоследствии. Никто до Ленина так цинично и жестоко не захватывал власть, сметая на своем пути все принципы и святыни и уничтожая всех мешающих. Затем Ленину удалось взнуздать страну до невероятно жестокой и кровопролитной гражданской войны, жертвы которой достигают пятнадцати миллионов человек. Для полной победы революции Ленин первым… разработал теорию и внедрил в практику систему тотального государственного террора. По сравнению с большевицким террором все предшествовавшие и последующие его виды были ограниченными в пространстве и во времени, в степени жестокости и в массовости. Ленин внедряет концлагеря (к 1920 г. их было около 90) и регулярный массовый расстрел заложников, то есть истребление большого количества людей, ни в чем не виновных даже с точки зрения "революционной законности"" (www.polemics.ru).

Еще 1 октября 1917 г. Ленин в своем письме в ЦК, МК, ПК и членам Советов Питера и Москвы, большевикам, призывая "товарищей" спешить, спешить захватить власть, спасать всемирную революцию – это параноидальная идея вождя, – вырвать власть из рук Временного правительства, бросает свой дьявольский (ибо лживый!) призыв: "Если нельзя взять власть без восстания, надо идти на восстание тотчас. <…> Ибо Московский Совет, взяв власть,.. получает гигантскую базу и силу, агитируя перед всей Россией, ставя вопрос так: мир мы предложим завтра, если бонапартист Керенский сдастся (а если не сдастся, то мы его свергнем). <…> Лозунг: власть Советам, земля крестьянам, мир народам, хлеб голодным (выд. мной – Н.М.)… Ждать – преступление перед революцией". Собственно этот известный ленинский лозунг – эта иезуитская формула, ставшая искусительной приманкой для приготовленного в жертву дьяволу великого народа – в сжатом виде отражает суть первых декретов советской власти.

Лозунг "Вся власть советам рабочих и крестьянских депутатов, избранных всем трудящимся населением" на деле обернулся так называемой диктатурой пролетариата. Однако и "диктатура пролетариата" означала не что иное, как личную диктатуру вождя и в партии, и, разумеется, в стране. Пронзительно точно сказал об этом и В.В.Маяковский в своей в целом апологетической [4] поэме "Владимир Ильич Ленин": "Мы говорим Ленин,/ подразумеваем -/ партия,/ мы говорим/ партия,/ подразумеваем – Ленин". Да и сам Ленин этого не скрывал: "Речи о равенстве, свободе и демократии в нынешней обстановке – чепуха… Я уже в 1918 г. указывал на необходимость единоличия, необходимость признания диктаторских полномочий одного лица с точки зрения проведения советской идеи… Решительно никакого противоречия между советским демократизмом и применением диктаторской власти отдельных лиц нет… Как может быть обеспечено строжайшее единство воли? Подчинением воли тысяч воле одного… Волю класса иногда осуществляет диктатор, который иногда один более сделает и часто более необходим". Но, увы, с волей красного диктатора народ не соглашался, и тогда в ответ на неповиновение в стране был развязан беспрецедентный в истории культурного человечества красный террор, он был как бы официально объявлен в сентябре 1918 г., после покушения на Ленина и убийства Урицкого (30 августа 1918 г.). По городам и весям многострадальной России летели телеграммы и депеши вождя: "расстрелять", "повесить", "поголовно истребить", "вести самую беспощадную борьбу", "провести беспощадный массовый террор". Маньяк-сатанист, вырвавшийся из какого-то мрачного подземелья, упивался своей властью и кровью миллионов русских, кровью народа-богоносца.

В одной из самых страшных книг по истории революции "Красный террор в России. 1918-1923" С.П.Мельгунова, историка-профессионала, собиравшего сведения о жертвах террора с середины 1918 г., приводится множество ужасающих фактов истребления мирного населения, так называемой буржуазии, офицеров, духовенства купцов и т.д. Говоря об убийстве Урицкого, он цитирует газеты того времени, более чем красноречиво свидетельствующие о "гуманистической" природе новой власти, о чем без зазрения совести до сих пор твердят проходимцы от истории. "На похоронах Урицкого уже более конкретные лозунги, более соответствующие моменту: "За каждого вождя тысячи ваших голов", "пуля в грудь всякому, кто враг рабочего класса", "смерть наемникам англо-французского капитала". Действительно кровью отзывается каждый лист тогдашней большевицкой газеты. Например, по поводу убийства Урицкого петербургская "Красная газета" пишет 31 августа: "За смерть нашего борца должны поплатиться тысячи врагов. Довольно миндальничать… Зададим кровавый урок буржуазии… К террору живых… смерть буржуазии – пусть станет лозунгом дня". Та же "Красная газета" писала по поводу покушения на Ленина 1-го сентября: "Сотнями будем мы убивать врагов. Пусть будут это тысячи, пусть они захлебнутся в собственной крови. За кровь Ленина и Урицкого пусть прольются потоки крови – больше крови, столько, сколько возможно". <…> Если мы вспомним крылатую фразу Ленина, – продолжает Мельгунов, – пусть 90% русского народа погибнет, лишь бы 10% дожили до мировой революции, – то поймем, в каких формах рисовало воображение коммунистов эту "красную месть": "гимн рабочего класса отныне будет гимн ненависти и мести" – писала "Правда".

"Рабочий класс советской России поднялся, – гласит воззвание военного комиссара в Москве 3-го сентября, – и грозно заявляет, что за каждую каплю пролетарской крови… да прольется поток крови тех, кто идет против революции, против советов и пролетарских вождей. За каждую пролетарскую жизнь будут уничтожены сотни буржуазных сынков белогвардейцев… С нынешнего дня рабочий класс (т.е. губернский военный комиссар г. Москвы) объявляет на страх врагам, что на единичный белогвардейский террор он ответит массовым, беспощадным, пролетарским террором"" (Мельгунов С.П. Красный террор в России. М., 1990. С. 40-41). Террор превратился в разнузданную кровавую бойню. ВЧК фактически была создана уже 7 декабря 1917 г. – именно тогда был представлен проект Дзержинского.

5 сентября 1918 г. народным комиссаром внутренних дел Петровским был издан приказ, которому суждено было стать, по выражению Мельгунова, "историческим по и по своей терминологии и по своей санкции всякого возможного произвола" (Мельгунов С.П. Там же. С. 41). "Приказ о заложниках гласил:

"Убийство Володарского, убийство Урицкого, покушение на убийство и ранение председателя СНК В.И.Ленина… показывают, что, несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на деле нет.

С таким положением должно быть решительно покончено. Расхлябанности и миндальничанию должен быть немедленно положен конец. <…> Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен приниматься безоговорочно массовый расстрел. Местные губисполкомы должны проявлять в этом особую инициативу

Отделы управления через милицию и чрезвычайные комиссии должны принять меры к выяснению и аресту всех скрывающихся под чужими именами и фамилиями лиц, с безусловным расстрелом всех замешанных в белогвардейской работе. Все означенные меры должны быть проведены немедленно. <…> Ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора…"" (Мельгунов С.П. Там же. С. 41-42).

В мертвом киевском царстве Лациса, одного из самых кровавых чекистов, выходила газета с характерным названием "Красный меч". И вот выдержка из статьи редактора Льва Крайнего: "У буржуазной змеи должно быть с корнем вырвано жало, а если нужно, и разодрана жадная пасть, вспорота жирная утроба. <…> Для нас нет и не может быть старых устоев морали и гуманности, выдуманных буржуазией для угнетения и эксплуатации низших классов". Тут же ему вторит некто Шварц: "Если для утверждения пролетарской диктатуры во всем мире нам необходимо уничтожить всех слуг царизма и капитала, то мы перед этим не остановимся".

Ленин на Седьмом съезде советов заявил, что террор был навязан Антантой.

"Нет, – утверждает С.П.Мельгунов, – это был террор именно ЧК. Вся Россия покрылась сетью чрезвычайных комиссий для борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Не было города, не было волости, где не появились бы отделения всесильной всероссийской Чрезвычайной Комиссии, которая отныне становится основным нервом государственного управления и поглощает собой последние остатки права. Сама "Правда", официальный орган ЦК коммунистической партии в Москве, должна была заметить 18 октября: "вся власть советам" сменяется лозунгом: "вся власть чрезвычайкам"" (Мельгунов С.П. Там же. С. 43. Выд. Н. М.). Восемнадцатый шел к концу…

Но декрет о мире [5] был подготовлен Лениным и принят на Втором Всероссийском съезде советов 26 октября (8 ноября) 1917 г. Советская историография трактует этот декрет как образец миролюбивой, человечной природы нового общественного строя. Однако лживость подобных утверждений опровергают факты. Более зверского, чем большевицкое иго, мир до той поры не знал. Еще в ноябре 1914 г. в Озерках под Петроградом проходило Всероссийское совещание, где обсуждались ленинские программные документы о тактике большевиков в период войны. Казалось, что эти шакалы только и ждали беды в России, чтобы использовать ее для удовлетворения своих низменных, кровожадных инстинктов, прикрытых бравурной словесной шагистикой. В Манифесте ЦК РСДРП "Война и российская социал-демократия" дана подлинно марксистская оценка начавшейся войны как "империалистической, захватнической, несправедливой". На весь мир прозвучал "мужественный" призыв Ленина, этого "самого человечного человека", – превратить империалистическую войну в войну гражданскую. Это был, по сути, призыв к пролетарской революции. В манифесте В.И.Ленин сформулировал лозунг поражения царского правительства в "империалистической" войне: "…с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии, что несомненно облегчило бы победу народа (какого?! – Н.М.) над царизмом". Тактика поражения царского правительства в войне была направлена на превращение ее в войну "угнетенных против угнетателей", вела, в конечном счете, к революции, а говоря другими словами, – к погрому России, беспримерному в истории человечества геноциду русского народа, разорению всего русского бытия, насаждению чуждой народу бесовской идеологии с ее "отменой" Бога – Пути, Истины и Жизни.

В 1915 г. на Бернской конференции заграничных секций РСДРП, проведенной по инициативе В.И.Ленина, была выработана платформа для сплочения всех революционных интернационалистов в международном рабочем движении и определены конкретные меры для превращения империалистической войны в войну гражданскую.

Определяя политику революционной марксистской партии по отношению к войне, большевики не ограничились выдвижением тактических лозунгов, они развернули активную нелегальную революционную, то есть смертоносную пропаганду среди рабочих, в армии, во флоте. Так началось бешеное разложение доверчивого русского народа. В статье "Несколько тезисов" Ленин дал краткие ответы на коренные вопросы революционного движения и определил задачи пролетарской партии в России в условиях войны. На вопрос, что бы сделала партия пролетариата, если бы революция поставила ее у власти в теперешней войне, Ленин писал: "…мы предложили бы мир всем воюющим на условии освобождения колоний и всех зависимых, угнетенных и неполноправных народов". Однако русскому народу, да и другим народам и племенам Империи, по замыслу вождя, среди них места не было. И началась чудовищная так называемая гражданская война, правильнее ее называть войной предтеч глобализма [6] в России с Россией, с русским народом. Например, мир поляков с большевиками, притом, что генерал Врангель вел активные переговоры о формировании в Польше 3-ей Русской армии, и в целом польское правительство как будто одобряло это предложение о совместных действиях против III Интернационала, был заключен под давлением Англии и лично Ллойд Джорджа. Не стоит забывать и о вожделениях дельцов Уолл-стрита, словно ожидавших лишь сигнала для решающего броска на истерзанную Россию. Подлое замирение Польши сыграло трагическую роль в Крымской эпопее, Белому движению пришел конец. И недаром генерал барон П.Н.Врангель, принявший командование Добровольческой армией 22 марта ст. ст. 1920 г. переименовал ее приказом от 28 апреля в Русскую Армию. Севастополь, из приказа . 3580 от 26 августа 1920 г. Главнокомандующего Русской Армией: "Величие Российского государства покоилось на могучей армии и флоте. В переживаемое нами лихолетье небольшие числом, но крепкие духом возрождающиеся русская армия и флот грудью своей отстаивают от красного Интернационала (выд. мной – Н.М.) последний клочок необъятной когда-то нашей Родины. Верю, что настанет время и русская армия, сильная духом своих офицеров и солдат, возрастая как снежный ком, покатится по родной земле, освобождая ее от извергов, не знающих Бога и Отечества. Будущая Россия будет создана армией и флотом, одухотворенными одной мыслью: "Родина – это все". Вдохнуть в армию эту мысль могут прежде всего господа офицеры – душа армии" (Врангель П.Н. Записки. В 2 ч. М., 1995 Ч. 2. С.224).

Знали об этом, безусловно, и большевики – но им, безродным, был ненавистен дух патриотизма и национализма, ведь целью было разрушение государства, – а потому с самого начала они занялись планомерным и целенаправленным истреблением именно офицеров. Эти свидетельства последней войны за историческую Россию отдают инфернальным ужасом, читать и писать об этом почти невыносимо. И все же обратимся только к некоторым фактам: "В ночь на 18 января 1918 г. в городе Таганроге началось выступление большевиков, состоявших из проникших в город частей красной армии Сиверса… 20 января юнкера заключили перемирие и сдались большевикам с условием беспрепятственного выпуска их из города, однако, это условие большевиками соблюдено не было, и с этого дня началось проявление "исключительной по своей жестокости" расправы со сдавшимися. Офицеров, юнкеров и вообще всех, выступавших с ними и сочувствовавших им, большевики ловили по городу и или тут же на улицах расстреливали, или отправляли на один из заводов, где их ожидала та же участь… Не были пощажены раненые и больные. Большевики врывались в лазареты и, найдя там раненого офицера или юнкера, выволакивали его на улицу и зачастую тут же расстреливали его. Но смерти противника им было мало. Над умирающими и трупами еще всячески глумились. Ужасной смертью погиб штабс-капитан, адъютант начальника школы прапорщиков: его, тяжело раненого, большевицкие сестры милосердия взяли за руки и за ноги и, раскачав, ударили головой о каменную стену. <…> На металлургическом заводе красноармейцы бросили в пылающую доменную печь до 50 человек юнкеров и офицеров, предварительно связав им ноги и руки в полусогнутом положении… Около… заводов производились массовые расстрелы и убийства арестованных, причем тела некоторых из них обезображивались до неузнаваемости. <…>…жертвы большевицкого террора перед смертью подвергались мучительным страданиям, а самый способ лишения жизни отличался чрезмерной, ничем не оправдываемой жестокостью… на многих трупах, кроме обычных огнестрельных ранений, имелись колотые и рубленые раны прижизненного происхождения.., иногда эти раны свидетельствовали о рубке всего тела; головы у многих… были совершенно разможжены и превращены в бесформенные массы с совершенной потерей очертания лица; были трупы с отрубленными конечностями и ушами; на некоторых же имелись хирургические повязки – ясное доказательство захвата их в больнице и госпиталях" (Мельгунов С.П. Там же. С. 89).

В Севастополе… проходила вторая резня офицеров, "но на этот раз, – пишет в своих воспоминаниях Кришевский, – она была отлично организована, убивали по плану (выд. мной – Н.М.) и уже не только морских, но и вообще всех офицеров" (Кришевский Н.В. В Крыму. 1916-1918). "Ударный труд" был поощрен призывом военачальника красных Лейбы Давидовича Бронштейна (парткличка – Троцкий), который заявил, что не приедет в Крым, пока на полуострове останется хоть один контрреволюционер. Глава ВЧК Дзержинский поручил кровавую расправу в Крыму своим подельникам. "Отличились" чекисты Фельдман и Розалия Залкинд (Землячка), Председатель Крымревкома Бела Кун и Ян Дауман (Юрий Гавен). Последний прославился вместе с "сухонькой учительницей" Надеждой Островской и матросом Николаем Пожаровым в Севастополе еще в первую волну Красного террора, когда были казнены десятки адмиралов и высших морских офицеров. Всего погибло 400 человек, в основном морских офицеров, в том числе и подводников. Крым весь пропитан кровью русских офицеров, а после ухода Русской Армии 120 тысяч их, большинство раненых, были перерезаны революционными интернационалистами. Большевики сотнями истребляли и крымских татар, им противодействоваших.

И такие зверства были повсеместно, по всей России. Киев и Одесса, казачьи станицы на Кубани и на Дону, в Сибири и на Урале, в Туркестане, Грузия, Баку, Сибирь, Сахалин, Владивосток, Харьков и Полтава, Москва, Петроград, Воронеж, Царицын, Камышин, Екатеринослав, Ростов-на-Дону… Кровавое зарево стояло надо всей Державой Российской. Много подобных свидетельств можно найти и в "Очерках русской смуты" генерала А.И.Деникина, в воспоминаниях очевидцев этих событий, коим несть числа.

Комиссия генерала Деникина дала следующие цифры жертв красного террора только за 1918-1919 гг. – 1766118 россиян, из них 28 епископов, 1215 священнослужителей, 6775 профессоров и учителей, 8800 докторов, 54650 офицеров, 260000 солдат, 10500 полицейских, 48650 полицейских агентов, 12950 помещиков, 355250 представителей интеллигенции, 193350 рабочих, 815000 крестьян.