Дом ужаса.
Простой двухэтажный дом обычного городского типа, с балконом на улицу, флигелем, просторным двором, сараями и садом.
До войны в этом доме помещалась публичная библиотека с книгохранилищем, и в определенные часы по лестнице, ведущей в верхний этаж, непрерывно сновала публика. Одни меняли книги, другие наполняли читальни, и, наверное, никому из тогдашних посетителей библиотеки и в голову не приходило, что некогда этот мирный уголок превратится в место ужаса и скорби.
Но прошло каких-нибудь пять лет, и тихий дом с балконом и садом сделался пугалом для всех граждан Воронежа. Вокруг него создалась атмосфера отчуждения и страха: боялись мимо ходить, рассказывали о нем истории, которым не хотелось верить. Шопотом, озираясь передавали друг другу, что там, в саду, происходят расстрелы, что в подвалах и погребах томятся заключенные, что к ним применяются даже пытки… и опять не хотелось этому верить.
Ибо там помещалась Чрезвычайная Комиссия Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. Да разве возможны бессудные казни и пытки в Республике и еще какой – Социалистической!
Но вот карающая рука грозной Судьбы отомкнула все замки, настежь отворила тщательно охраняемые двери – и все тайное стало явным, и красивая маска социального равенства, братства и свободы спала, обнажив отвратительный лик зверя с оскаленными зубами.
Войдем же в эти отворенные двери…
_____________
В вестибюле, где когда-то встречал посетителей приветливый старик-швейцар, Андреич, полумрак и, несмотря на жаркий день, какой-то могильный холод. Стена направо от входа, на которой, бывало, вывешивались объявления о новых журналах и книгах, испещрена надписями, среди которых выделяются написанные крупными печатными буквами слова :
Кровь и Жизнь
Выше еще что-то неразборчивое, вроде: «да здравствует чрезвычайная комиссия»!.. Но некогда останавливаться, идем дальше.
Комната, где находилось книгохранилище. У стены огромное зеркало…, т. е. одна рама, а зеркала нет. Тут же в невообразимом беспорядке, нагромождены изломанные столы, шкафы, еще какая-то мебель. Грязь, сор, пыль…, на полу темные пятна, и невольно воображение ищет всюду следов крови. А, может быть, это и кровь?.. В следующей комнате несколько простых коек, без тюфяков, какие-то лохмотья, обрывки бумаги, солома. И опять грязь, темные пятна на полу, на стенах…
На дворе толпится публика. У всех растерянные лица, в глазах – не то ужас, не то злоба. Говорят пониженными голосами, озираются, - точно ждут, что вот-вот от этих безмолвных стен отделятся туманные призраки и со стоном протянут к нам окровавленные руки. Только вездесущие мальчуганы бойко шныряют под ногами, всюду лазают, прыгают и кричат тоненькими голосами.
- Петька, сюда, здесь подземелье!..
Вместе с Петькой лезем в какие-то погреба и чуть не обрушиваемся вниз с обтертых каменных ступеней. Полный мрак и налево и направо. Спички скупо освещают каменные своды подвала, усеянный опилками пол – и гаснут. А мальчишки уже в самой глубине и кричат:
- Петька, тут какие-то веревки!
- Должно привязывали, - деловитым басом отзывается Петька и тащит наружу огромную тряпицу, испачканную теми же темными брызгами.
Но самое страшное в саду. Еще густая, позолоченная золотом листва, бесконечное чириканье воробьев, притоптанная зеленая травка, - а кругом бугры, бугры, могилы, свежеизрытая земля… У кирпичной стены столпилась кучка народа, что-то рассматривают. Кое-как засыпанная яма; у края еще воткнут забытый заступ. Из земли торчит большой лоскут темной материи.
- Ряса, - шепчут в толпе, - тут священник расстрелян…
Дальше еще могила, еще и еще… Одни совсем свежие, другие уже поросли травой. Кирпичи стены все избиты пулями; некоторые ямки так глубоки, что можно вложить палец.
А вот новая могила, - ужасная. Труп лежит почти наруже и только чуть-чуть присыпан землей. Ясно видны очертания головы; потемневший распухший локоть в разодранном рукаве совсем открыт. Тут же вся в грязи, с окровавленными краями, валяется книга.
- Это монахи, - говорит кто-то. – Должно перед смертью читал…
Юркий мальчик протискивается вперед и кончиком ноги пробует перевернуть книгу, но чья-то рука отшвыривает его прочь.
- Ах ты, гаденок! Чего сапогом-то лезешь?
Бережно приподнимает книгу, читает:
- Иисус… Святые христианские истины…
Слышны рыдания; плачет женщина.
- Мученики… Мученики… Невинно убиенные… Пошли им царствие небесное, вечный покой…
- А вот кости! – говорит худой желчный человек в рубахе без пояса.
- Человеческие? – слышится испуганный шепот.
- Ну, а какие же еще?.. – сердитым и в то же время плачущим голосом отвечает желчный человек и, отвернувшись, сморкается.
Действительно, кости… Ребра, еще какие-то… Тут же валяется офицерский погон, белеют клочки разорванного письма. Становится трудно дышать; запах тления висит в жарком воздухе; молчание могил теснит сердце, туманит мозг.
Кровь и жизнь!
А наверху ярко голубеет небо, приветливо шепчет листва, чирикают птицы. Может быть, и тогда было все также, когда они, эти навеки умолкнувшие страдальцы, стояли в ожидании смерти у стены…
- Господа, просим расходиться! – нарушил тишину громкий голос. – Сейчас прибудут следственные власти для осмотра.
Толпа медленно и молча покидает сад. И только на улице кто-то громко и отчетливо восклицает:
- Господи, и все это мы терпели? Да что же это такое, - люди мы или нет?
Но вопрос остается без ответа.
"Воронежский телеграф" № 4, 6 октября (23 сентября) 1919 г.
Воронеж был освобожден казаками от красных 30 сентября (17 сентября) 1919 года.
Найдено здесь: https://vk.com/wall-27569095_862883
|
