ПРИОБРЕСТИ КНИГУ В НАШЕМ МАГАЗИНЕ:

http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15578/

До первой мировой войны мы, офицеры гвардейской кавалерии, имели мало соприкосновения с армейской пехотой, а поэтому о служебных и жизненных условиях, в которых жили и служили офицеры последней, не имели правильного представления. Только война 1914 года, во время которой нам не раз пришлось действовать совместно с армейской пехотой, стала поднимать перед нами занавес, скрывавший ее тяжелую боевую и жизненную страду.

В период подвижной войны, особенно в начале 1915 года, для увеличения огневого потенциала кавалерийских дивизий им стали придавать пехотные части, часто - от второочередных полков. Позже, при кавалерийских дивизиях были сформированы собственные пешие дивизионы, офицерский и отчасти унтер-офицерский кадр для которых выделяли из своего состава кавалерийские полки дивизии. Когда в начале февраля 1915 г. 1-я Гвардейская кавалерийская дивизия была переброшена из Польши за Неман, в Сувалкскую губернию, ей был придан батальон второочередного 221-го пехотного Рославльского полка, который оставался при нашей дивизии до мая того же года. Иногда отдельные роты этого батальона временно поступали в распоряжение полков дивизии, совместно с которыми они должны были выполнить какое-нибудь боевое задание.

Здесь мне хочется сказать несколько слов о командовавшем этим батальоном капитане Дашкове. О его предыдущей службе и жизни я ничего не знаю и буду рассказывать о своих личных впечатлениях о нем и то, что я узнавал и слышал при случайных встречах с его батальоном и с ним лично.

Капитан Дашков был кадровым офицером 1-го пехотного Невского полка, квартировавшего перед войной в гор. Рославле. По общей мобилизации нашей армии в июле 1914 г. он попал в 221-й пехотный полк 56-й пехотной дивизии, сформированный при помощи кадров, выделенных Невским пехотным полком. В разных своих статьях на страницах «Военной Были» и «Часового» я не раз уже писал об этой злополучной второочередной дивизии, об этой представительнице недостаточно продуманных на верхах нашей старой армии организационных уродств, автоматически возникавших у нас при разворачивании армии по общей мобилизации. С этой 56-й дивизией связала меня судьба в 1-ю Мировую войну, сначала в качестве соседа-соратника, позже - как офицера генерального штаба в штабе 34-го армейского корпуса, в состав которого входила эта дивизия со второй половины 1915 г. как его постоянная составная часть.

С первых же дней своего пребывания на фронте эта 56-я пехотная дивизия показала себя в боевом отношении с наихудшей стороны. Приблизительно до середины 1915 г., в целом ряде боев и сражений переживала она как бы непрерывную цепь неудач и поражений, подводя не только своих соседей, но часто даже и всю ту армию, в состав которой она в то время входила. Только новый ее начальник, генерал Мадритов, принявший эту злополучную дивизию в июне или в июле 1915 г., реорганизовал ее систематически и целесообразно, обновляя главным образом ее совершенно деморализованный и небоеспособный личный состав. Таким образом ему удалось постепенно переделать эту дивизию в отличное в боевом отношении соединение. Особенно выделялась она в боевом отношении из общей массы нашей пехоты в боях лета 1917 года, заслужив особую похвалу генерала Корнилова.

В состав этой 56-й пехотной дивизии входил 221-й пехотный Рославльский полк, сформированный при помощи кадров, выделенных Невским пехотным полком, так трагически погибшим под Танненбергом, о чем читатели «Военной Были» уже знают из воспоминаний покойного графа Бенигсена (№№ 35 до 39). Этот славный полк со старыми славными традициями, во главе которого стоял тогда разумный и честный командир, полковник Первушин, не мог выделить плохого кадра для своего второочередного полка. Однако, ввиду слишком уже скверного контингента запасных, пополнившего второочередной полк, весь этот немногочисленный кадр почти целиком погиб в первых же боях в Восточной Пруссии, жертвуя собой в попытках удержать на поле боя эту совершенно небоеспособную, недисциплинированную массу мужиков, только что одетых в солдатскую форму.

Мое повествование относится к периоду времени между февралем и маем 1915 года, когда, как мы видели, один батальон 221-го полка под командой капитана Дашкова был придан 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии. Капитан Дашков был единственным кадровым офицером во всем батальоне. Это был еще бодрый старик с длинной белой бородой «дедушки мороза», перед войной вероятно - ротный командир в Невскому полку. Выступил ли он во главе этого батальона на войну или же принял его после наших двух отходов из Восточной Пруссии, в августе 1914 г. и в январе 1915 г., мне неизвестно. Всеми же четырьмя ротами батальона командовали в то время полуштатские, уже немолодые прапорщики запаса, совершенно неподготовленные для командования ротами и вообще мало-ориентирующиеся в военном деле. К тому же были они тогда единственными офицерами в своих ротах.

Эти никчемушние ротные командиры и были самой большой заботой и горем капитана Дашкова, который, в конце концов, был вынужден сам исполнять подавляющую часть их обязанностей как ротных командиров этих почти совершенно небоеспособных четырех рот, состоявших из запасных старших сроков службы, бородатых мужичков, уже давным-давно позабывших все то, чему их в свое время учили на действительной военной службе, и единственной мечтой которых было как можно скорей вернуться домой, в свою деревню.

Не раз был я свидетелем того, как во время какого-нибудь боя капитан Дашков метался на своей белой кляче от одной из своих рот к другой. Он всегда был налицо там, где находились в бою роты его батальона. Его возраст и соответствующее таковому состояние здоровья никогда не могли быть препятствием к тому, чтобы, как он это считал, исполнять свой долг - вступить в непосредственное командование той или другой ротой своего батальона, вместо ее никчемушнего командира-прапорщика, который, как Дашков был убежден, все равно не справится с непонятной ему задачей и, наверное, первым же побежит с поля боя во главе своих бородачей. Другой бы на его месте не раз сказал бы себе: «Такую-то роту выслал я по приказанию начальника 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии в отдел, к такому-то полку «Кирасирской» дивизии; пусть же ее ротный командир-прапорщик сам справляется с данной ему задачей. Да, наверное, и офицеры того полка, к которому эта рота придана, если будет у ней плохо, займутся ею». Нет, сознание долга не давало Дашкову покоя и, зная полную непригодность своих ротных командиров-прапорщиков, мчался он, усталый и голодный, на своей белой кляче за 10 и более верст только для того, чтобы в случае надобности самому вступить в командование ротой.

Мы, тогда еще молодые, жизненно малоопытные офицеры часто подтрунивали над капитаном Дашковым, который мог быть дедом большинству из нас, а также возмущались, когда он «крыл» провинившегося прапорщика, одного из своих ротных командиров, матом или же пускал в ход свою нагайку, ударяя ею по плечам или по спине бежавшего с позиции другого прапорщика.

Но что оставалось делать бедному Дашкову? Он не хотел губить человека, отдавая его под суд. Да к тому же в последнем случае рота осталась бы совсем без командира, так как ввиду огромного некомплекта офицеров в полку, заместителя для провинившегося не нашлось бы. Кроме того, Дашков отдавал себе отчет в том, что эти несчастные прапорщики-ротные командиры были наименее виноваты в своем невежестве в военном деле. Ведь они не собирались быть офицерами, а их без достаточной подготовки просто сделали прапорщиками запаса, а на фронте, за неимением других офицеров, дали им роты, да к тому же роты, которые совершенно не хотели воевать. Прапорщики эти были уже пожилые люди. В своей молодости они отбывали воинскую повинность, после чего и сделались этими прапорщиками запаса. Но их ни разу не призывали на лагерные сборы, и они давно позабыли то, чему их научили в течение одного года, когда они отбывали эту свою воинскую повинность в качестве вольноопределяющихся. Отдавая себе отчет во всем этом, Дашков предпочитал этим способом воздействовать против всех служебных промахов своих прапорщиков, которые, в свою очередь, мирились с таким необычным способом обращаться с «офицерами», каковыми они для Дашкова не были.

Так и мы, молодые тогда офицеры, должны были бы понять Дашкова и не подтрунивать над его обращением с его ротными командирами: ведь он был только честным, добросовестным солдатом, преисполненным сознания своего долга и, как старый, хороший кадровый офицер, привык к тому, что на военной службе приказания исполняются точно и беспрекословно. Ведь, вероятно, он сам сколько-то долгих лет командовал «на законном основании» ротой, и в его понятии представления об обязанностях и долге ротного командира давно уже выкристаллизовались. А тут вдруг подчинены ему четыре ротных командира, которые в действительности являются только карикатурой таковых и, вдобавок, еще и какой-то пародией на офицеров вообще. Как же поступать ему иначе, чтобы, с одной стороны, быть в состоянии исполнять получаемые свыше приказания, с другой же, чтобы крепко держать в руках свой батальон, не прибегая к слишком радикальным средствам, как, например, к военному суду?

Летом 1915 года, уже после того, как этот батальон Рославльского полка вышел из подчинения нашей дивизии и присоединился к своей, капитан Дашков пал смертью храбрых. В одной из рот его батальона, находившейся на позиции, в окопах, произошло какое-то волнение и, как узнал Дашков, рота собиралась покинуть свои окопы, чтобы без приказа уйти в тыл. Желая спасти положение, Дашков немедленно же прискакал туда и, для поднятия духа роты, шагом ехал верхом по брустверу окопа, уговаривая бородачей успокоиться и не нарушать дисциплины. Тут и сразила его германская пуля.

Если бы верхи нашей армии более продуктивно использовали бы опыт русско-японской войны (вспомним, хотя бы, только дивизию Орлова под Янтайскими копями) и эти наши 35 второочередных дивизий, возникавших в момент объявления общей мобилизации в России, были бы более рационально созданы и сформированы, можно было бы избежать десятков тысяч напрасных смертей, которые, подобно геройской смерти капитана Дашкова, имели своей причиной главным образом непростительные ошибки, лежавшие в основе организации наших второочередных дивизий. Ведь в силу того легкомысленного способа, каким создавались эти дивизии, большая их часть, с самого момента их сформирования, была или вообще совершенно небоеспособна или же не была в состоянии выполнять задачи, которые на них возлагались. Только уже позже, во второй половине войны, боевой коэффициент этих наших второочередных дивизий выровнялся в общем с таковым же кадровых дивизий нашей армии, но на причинах этого не место останавливаться в этой статье.

Прошло более 50 лет с тех пор, как мне пришлось встречаться и воевать вместе с капитаном Дашковым, этим прекрасным русским армейским офицером, но образ этого самоотверженного героя с развевающейся по ветру длинной седой бородой, неизменно верхом на своей белой кляче, постоянно воскресает перед моими глазами.

Вечная память этому доблестному русскому офицеру, всю свою долгую жизнь, вплоть до геройской смерти во имя долга, верой и правдой, честно, добросовестно и самоотверженно прослужившему в рядах нашей старой армии. На таких скромных героях-офицерах, как капитан Дашков, и зиждилась наша славная Императорская армия.

В. Кочубей