Эту и другие книги можно заказать по издательской цене в нашей лавке: http://www.golos-epohi.ru/eshop/
9 февраля 1918 года из Ростова в составе армии ген. Корнилова выступило три донских партизанских отряда, носивших названия по фамилиям их начальников: отряды Краснянского, Лазарева и Чернецова. Последнего не было уже в живых, но отряд сохранил имя своего доблестного начальника.
В станице Ольгинской отряды были сведены в партизанские полк под командой ген. Богаевского. Отряды стали именоваться сотнями, сохранив свои названия: 1-я сотня Краснянского, 2-я Лазарева, 3-я Чернецова.
Молодой полк показал себя с наилучшей стороны в первых же боях Добровольческой Армии. После боя у Кореновской полк выдвинулся по направлению к станице Платнировской. Из рядов Корниловского полка я наблюдал спокойное, решительное наступление партизан. В их строю было уже несколько черкесок, так что полк производил впечатление кубанской части: по вступлении в пределы Кубанской области полк стал быстро пополняться кубанскими казаками - преимущественно бывшими пластунами.
При движении за Кубань партизаны оказались в арьергарде и выдержали тяжелые арьергардные бои у Усть-Лабы и хуторов Филипповских, прикрывая армию от наседающих с тыла большевиков, в то время, как остальные части форсировали переправы.
Перед стан. Калужской я видел, как ген. Богаевский, стоя открыто верхом под огнем большевиков, переправлял своих партизан на крупах лошадей через вздувшуюся горную речку.
После соединения с Кубанским отрядом в ст. Калужской к партизанскому полку был придан один из батальонов Кубанского Стрелкового полка, составивший 2-й батальон, в то время, как основное ядро партизан образовал 1-й батальон. Здесь же ген. Богаевский был назначен командиром 2-й бригады в составе корниловского и партизанского полков, а меня ген. Корнилов назначил командиром Партизанского полка.
Из станицы Калужской полк в составе 2-й бригады был двинут на станицу Григорьевскую, а по взятии ее - самостоятельно на станицу Смоленскую. Бой у Смоленской вышел тяжелым. Наш берег речки, прикрывавшей станицу, зарос густым лесом, простиравшимся почти до ст. Григорьевской, откуда мы пришли, так что об артиллерийской подготовке не могло быть и речи. Напротив, от станицы, стоявшей на высоком берегу, пологий скат спускался к реке, давая большевикам отличный обстрел, чем они и воспользовались, развив сильный огонь. До того все попытки переправиться оканчивались неудачей, и полк нес большие потери. Между прочим, был убит командир 2-го батальона, фамилию которого не помню, так как знал его только несколько дней. Здесь особенно отличился капитан Бузун, который нашел переправу у мельницы и перебежал со своей сотней на другой берег реки, после чего станица была взята. Казаков в станице не оказалось, а иногородние встретили нас настолько недружелюбно, что пришлось пригрозить им репрессиями, чтобы получить ночлег и продовольствие.
Из Смоленской полк был направлен на Геоогие-Афипскую. В упорном бою под этой станицей 1-ая бригада и Корниловцы залегли под убийственным огнем большевиков и не могли двинуться дальше. Партизаны тоже залегли было в болотистой лощине к юго-востоку от станции железной дороги, но моего окрика: «Ну, что вы, утки, что ли, что полощетесь в болоте? Вылезай вперед на сухое!» - было достаточно, чтобы двинуть их вперед. Атака партизан решила участь боя. После этого боя ген. Корнилов сказал мне, что очень доволен действиями полка.
Действия партизан при штурме Екатеринодара подробно описаны мною в сборнике, посвященном десятилетию 1-го похода, а поэтому я здесь повторяться не буду. Полк взял ферму, на которой впоследствии был убит ген. Корнилов, предместье Екатеринодара - «Кирпичные Заводы» и был единственной частью, ворвавшейся в Екатеринодар и дошедшей до Сенной площади. Начав штурм в составе 800 штыков, полк к концу штурма имел 300. В числе многих достойных офицеров и партизан был убит доблестный капитан Курочкин - командир 1-го батальона. Убит и заместитель командира 2-го батальона, убитого под Смоленской, и в командование 2-м батальоном вступил капитан Бузун. Ранены: мой помощник полк. Писарев, командир 2-й сотни есаул Лазарев, ранен и я.
При движении от немецкой колонии Гнадау (которую почему-то называли Гначбау) полк составлял арьергард. Партизаны перешли в короткое наступление и взяли пулемет, после чего большевики перестали наседать.
Под станицей Медведовской, в то время, как ген. Марков совершил свой известный подвиг с бронепоездом, партизаны были направлены на станицу и взяли ее после короткого боя.
При полку был очень хороший перевязочный отряд, включенный в состав полка вместе с отрядом Чернецова, при котором он был сформирован. Этот отряд давал возможность возить своих раненых при полку. Я слышал, как ген. Корнилов говорил ген. Богаевскому: «В вашем отряде раненые выздоравливают, не то, что в общем лазарете». В станице Дядьковской, когда я обходил своих раненых, они с тревогой спрашивали меня, правда ли, что решено оставить тяжело раненых. Я успокоил их, назвав эти слухи провокацией, и дал слово, что ни один партизан оставлен не будет. Едва я вернулся к себе на квартиру, как меня позвали на совещание к ген. Алексееву, и я к своему ужасу услышал, что обсуждается вопрос об оставлении раненых. Я рассказал о своем разговоре с партизанами; это вызвало некоторое смущение, но тем не менее большинство высказалось за оставление тяжело раненых. К счастью, у нас подвод оказалось достаточно, и я мог сдержать слово, данное моим раненым.
До возвращения в Донскую область я не припоминаю сколько-нибудь значительных боевых действий полка.
Из станицы Егорлыцкой 2-ая бригада была направлена на большевицкое село Гуляй-Борисовку. Партизаны шли в авангарде. Подходя к селу, я с удивлением увидел, что вырытые впереди него окопы никем не заняты. Оказалось, что большевики ожидали подхода каких-то своих частей и, увидев издали нашу колонну, приняли ее за своих и спокойно оставались по квартирам. Не теряя времени, мы атаковали село. Большевики были захвачены врасплох. Началась ловля и истребление их по дворам, в чем тотчас приняли участие и корниловцы. Пленных сгоняли на площадь на краю села. Вскоре их набралось у меня более 300.
Здесь я впервые от начала 1-го похода получил приказание ген. Богаевского: по случаю страстной субботы, пленных не расстреливать.
В Гуляй-Борисовке мы отстояли пасхальную заутреню и провели несколько дней праздников. Здесь же полк впервые надел погоны - синие с белым в отличие от корниловцев, имевших черно-красный погон. Шитьем этих погон было занято чуть не все женское население села.
Из Гуляй-Борисовки 2-ая бригада была послана в набег за снарядами и патронами на жел.-дорожную станцию Крыловскую (в это же время 1-ая бригада производила набег на Сосыку). Во время этого набега, когда готовились атаковать станицу Екатериновскую, ко мне со стороны большевиков подъехал казак и доложил, что их человек 70 желают перейти на нашу сторону.
Мы с ним условились, что они сделают вид, будто идут на нас в атаку, а мы стрелять не будем. Конечно, был известный риск, но казак внушил мне доверие. Все было выполнено по условию: показалась как бы идущая в атаку сотня, которая, вместо атаки, пристроилась к моему левому флангу. Это произвело отличное впечатление у нас и удручающее впечатление на большевиков, которые вслед затем легко сдали нам станицу.
Однако, оправившись, они сами на другой день перешли в наступление с целью взять обратно Екатерининскую. Целый день партизаны и корниловцы отбивали большевиков, которые к вечеру расположились полукругом на ближайших подступах к станице. Ген. Богаевский решил, оставив для обороны станицы 2-й батальон партизанского полка под командой капит. Бузуна, с корниловцами и 1-м батальоном партизан выйти ночью из-за фланга большевиков и атаковать у них в тылу позицию Крыловскую. План удался блестяще: с соблюдением полной тишины бригада выполнила свой рискованный маневр. На Крыловской была захвачена богатая добыча патронов и снарядов. 2-ая сотня Партизанского полка взяла и два орудия. Услышав выстрелы у себя в тылу, большевики, стоявшие перед Екатерининской, начали отступать. Кап. Бузун перешел в наступление, и большевики, взятые нами в два огня, рассеялись. На другой день пришлось выдержать тяжелый бой у станицы Михайловской, совместно с подошедшей на соединение с нами 1-й бригадой, против большевиков, получивших новые подкрепления и снова перешедших в наступление.
После этих боев Добровольческая Армия расположилась на продолжительный отдых в ст. Мечетинской. Здесь я принял 2-ую бригаду от ставшего во главе Донского правительства ген. Богаевского, а Партизанский полк сдал полковнику Писареву. Вскоре затем я уехал в командировку в Москву, а вернувшись оттуда, командовал 1-й дивизией и 1-м корпусом. Партизан мне больше не пришлось видеть вплоть до Кубанского десанта 20-го года, во время которого полк, носивший уже название Алексеевского, под командой полковника Бузуна входил в состав сводной дивизии. Но это уже не имеет отношения к первому походу.
Б. Казанович
| 
