...Однажды отец Алексий Мечёв спросил у членов своей общины:

– Думали ли вы, отчего все святые апостолы, все до единого, приняли мученический венец, погибли на крестах, были усечены мечом, а апостол Иоанн Богослов дожил до глубокой старости и мирно скончался?

Никто не знал ответа.

– Оттого, – продолжил отец Алексий, – что у апостола Иоанна была такая беспримерная, великая, неодолимая христианская любовь, что её силе и мучители покорялись, и гонителей обезоруживала она, их злобу она загасила и превратила в любовь!

В некотором роде эти слова стали символом жизни и самого Алексия Мечёва. В самые суровые годы гонений за Христа он только и делал, что призывал верующих к любви к ближним – любви милующей и всепрощающей, и все его наставления и проповеди были только о любви. Вокруг него бушевали политические страсти и церковные расколы, но, казалось, отец Алексий не замечал никакой суеты, и – удивительное дело! – страсти мира сего тоже никак не задевали подвижника. 

Даже чекисты не трогали его, и отец Алексий стал, наверное, единственным российским святым ХХ века, кто спокойно умер в своей постели.

* * *

Алексей Алексеевич Мечёв родился в  семье потомственных священнослужителей: его дед был протоиереем Коломенского уезда, а отец – регентом хора Чудова монастыря, который в те годы находился на территории Московского кремля – на месте бетонно-стеклянной коробки Дворца Съездов.

Причём в житиях святого особо отмечается тот факт, что его отец Алексей Иванович был знаком с митрополитом Московским Филаретом Дроздовым. И не просто знаком… Дело в том, что святитель Филарет, митрополит Московский и Коломенский, спас жизнь Алексею Ивановичу – вернее, тогда ещё шестилетнему мальчику, которого в числе других детей из семей духовенства Московской епархии, отобранных по критерию музыкальности, привезли накануне Рождества в Троицкий переулок на митрополичье подворье.

Детей посадили ужинать. Вдруг за столом владыка увидел прекрасного ангела небесного, который велел ему тщательно осмотреть прибывшие сани: не забыли ли кого?

В сильном волнении и смущении святитель Филарет оделся и пошёл лично осмотреть прибывший обоз. И точно – в санях под копной сена он обнаружил спящего мальчика, забытого на морозе.

Увидев в этом событии промысел Божий, митрополит Филарет взял над спасённым мальчиком духовное шефство, а в дальнейшем, когда Алексей Иванович женился на Александре Дмитриевне, и над его семьёй. Благодаря этому святитель Филарет спас и Мечёва-младшего: во время трудных родов митрополит молился вместе с Алексеем Ивановичем об удачном разрешении его жены от бремени.

Так что нет ничего удивительного, что, имея перед собой в лице митрополита Филарета такой пример подлинно благодатной жизни, Алексей Мечёв с самого детства стремился к служению Богу и людям. После Московской духовной семинарии он служил псаломщиком в Знаменской церкви. Затем его перевели диаконом в храм великомученика Георгия в Лубянском проезде, а весной 1893 года он был назначен священником храма святого Николая в Клённиках на Маросейке, который только что был открыт после капитального ремонта. В этом храме отец Алексий служил до конца жизни.

* * *

Храм Николая Чудотворца в Клённиках ныне расположен в самом центре Москвы – на Маросейке, всего в нескольких минутах ходьбы от Красной площади. Но в конце позапрошлого века Маросейка считалась окраиной – причём окраиной непростой. Рядом – знаменитая Хитровка, лабиринты воровской столицы страны. А прямо у церкви шумела вечная стройка Политехнического музея, и у церковных ворот любила собираться ватага грузчиков и кучеров-тяжеловозов, одним своим видом и матерной бранью отпугивавших всех честных христиан. Впрочем, прихожан в храме и так было немного: уже тогда многие священнослужители с тревогой говорили, что русское общество словно забыло Бога и веру отцов и что подобное отступничество не простится никому. 

Сам же отец Алексий от счастья, казалось, не хотел замечать ничего.

Он женился на Анне Молчановой, дочери псаломщика Успенского храма в Малине.

Вскоре – в 1888 году – в семье Мечёвых случилось пополнение: родилась дочка Александра. Затем на свет появились дочери Анна и Ольга, сыновья Алексей и Сергей.

Но в 1902 году семью Мечёвых постигает огромное несчастье. Умирает жена о. Алексия, Анна Петровна, оставив мужа с четырьмя детьми на руках.

И здесь огромную роль в судьбе о. Алексия Мечёва сыграл другой святой русской церкви – протоиерей Иоанн Сергиев (ныне канонизированный церковью праведный Иоанн Кронштадтский), который очень помог, указав о. Алексию путь преодоления личного горя в служении Богу через разделение страданий других людей: «Будь с народом, войди в чужое горе, возьми его на себя, и тогда увидишь, что твоё несчастье мало, незначительно в сравнении с общим горем, и легче тебе станет».

Слово известного пастыря о. Алексий принял как послушание. Вскоре он стал известен как старец, хотя монашества не принимал и всю жизнь оставался приходским священником в сане протоиерея.

* * *

Прежде всего о. Алексий ввёл в церкви ежедневные литургии. И в течение восьми лет он совершал богослужение с евхаристией практически в пустом храме, в одиночестве.

Как объяснял сам о. Алексей, ежедневное будничное богослужение он совершал не потому, что каждый человек должен приходить каждый день, но чтобы каждый знал: в это время совершается богослужение, и он всегда может прийти. Свою задачу о. Алексий видел в том, чтобы каждый человек в меру своих сил приобщался к великой школе православного богослужения, потому что только после этого может начаться подлинная духовная жизнь, которой, как казалось ранее многим, в миру быть не может.

Постепенно скорбящие и обременённые горестями люди потянулись в этот храм, от них и пошла молва про его доброго настоятеля. В храме становилось всё больше прихожан, и со временем здесь сформировалась одна из самых известных в Москве православных общин, которую стали именовать «монастырь в миру» – в стенах обычного приходского храма шла напряжённая духовная жизнь, как в монастыре. 

Его сын Сергей Мечёв, также ставший священником, вспоминал: «Отец Алексий часто говорил, что его задача – устроить "мирской монастырь"... Тем своим духовным детям, которые просили благословения на поступление в монастырь, батюшка часто говорил: "Погоди, у нас свой монастырь будет!", имея в виду не монастырские стены, а паству – семью, находящуюся под единым духовным руководством и связанную узами любви. В ней каждый человек живет как обычный мирянин и член общества, но в душе работает Богу...»

И сам о. Алексий работал за двоих. В нижнем жилом этаже храма открыл церковно-приходскую школу, устроил приют для сирот и неимущих. Причём сам о. Алексий в течение 13 лет преподавал Закон Божий в женской гимназии, и многие его ученицы впоследствии примкнули к его общине. Среди них была и Мария Соколова – будущая тайная монахиня в миру, иконописец и реставратор XX века, восстанавливавшая росписи Троице-Сергиевой лавры. На протяжении 23 лет Мария Николаевна руководила созданным ею иконописным кружком при Московской духовной академии, а также реставрационно-иконописной мастерской.

После Октябрьского переворота под духовное окормление о. Алексия пришли монахини из упразднённого кремлёвского Чудова монастыря.

Вообще число людей, входивших в маросейскую общину-«монастырь», сосчитать было достаточно трудно. По обстоятельствам времени подобные сведения тщательно скрывались. Предположительно в общине было около трёхсот человек.

Состав маросейской общины был пёстрым и представлял все слои общества. Здесь были известные образованные и учёные люди, врачи, профессора, художники, аристократы и музыканты, а вместе с ними и самый простой народ.

Например, о. Алексий Мечёв был духовником Николая Бердяева. В 1922 году Бердяев получил приказ ОГПУ покинуть РСФСР, и, находясь в большом смятении, он обратился к о. Алексею.

– Не смущайтесь, езжайте смело, – сказал ему о. Алексий. – Ваше слово должен услышать Запад.

* * *

Разумеется, советская власть не могла оставить своим вниманием такого священника.

Дважды батюшку вызывали на собеседование в ОГПУ – в конце 1922 года и в марте 1923 года. Запрещали принимать народ. Во второй раз беседа была недолгой, так как увидели, что он тяжело болен, страдает очень сильной одышкой.

В последних числах мая 1923 года о. Алексий поехал, как и в прошлые годы, отдыхать в Верею – небольшой городок Московской области, где у него был маленький домик. Перед отъездом отслужил в маросейском храме свою последнюю литургию, попрощался с духовными детьми. Уходя, простился с храмом.
 

Скончался отец Алексий в пятницу, 9/22 июня 1923 года. Последний вечер он был радостен и ласков со всеми, вспоминал отсутствующих. Смерть наступила сразу же, как только он лёг в постель.

После кончины о. Алексия поток посетителей к нему не иссяк, но переместился к его могилке – сначала на Лазарево, а после упразднения этого кладбища – на кладбище «Введенские горы».

Духовное же руководство общиной перешло к его сыну Сергию, который изо всех сил старался сохранить общину. Тем не менее  многие члены общины были высланы и лишены права жительства в крупных городах, или скрывались от властей, или искали возможность заработка, или устремились за своими репрессированными близкими – и таким образом оказались рассеяны по всей стране. А самого о. Сергия несколько раз арестовывали, ссылали и в конце концов расстреляли под Ярославлем зимой 1942 года за «насаждение тайного монашества» и «организацию антисоветских элементов для активной борьбы с Советской властью»

* * *

В 2000 году протоиерей Алексий Мечёв был причислен к лику святых Русской православной церкви.

https://s-t-o-l.com/material/41867-svyatoy-s-maroseyki/