8 октября по новому стилю исполнилось 200 лет со дня рождения Ивана Сергеевича Аксакова (1823–1886). Он происходил из большой и славной талантами семьи Аксаковых. Отец – Сергей Тимофеевич – общественный деятель и писатель, автор известных каждому русскому «Детства Багрова внука» и «Аленького цветочка», всегда находился, как и позднее его сыновья, в самой гуще общественной жизни.

Абрамцевский дом Аксаковых в течение многих десятилетий был центром притяжения для большого круга писателей, журналистов, ученых. Здесь по субботам собирались М. С. Щепкин, М. Н. Загоскин, М. П. Погодин, А. А. Шаховской, Н. В. Гоголь, И. С. Тургенев, С. П. Шевырев и многие другие известные люди. Постепенно этот круг стал пополняться друзьями его детей – Константина и Ивана: А. С. Хомяковым, И. В. Киреевским, Ю. Ф. Самариным. Старший сын Константин Аксаков – писатель, историк, философ, к несчастью, рано ушел из жизни, скончавшись от чахотки в 1860 году, так и не раскрыв полностью своего дара.

Из большой и славной талантами семьи Аксаковых Иван Сергеевич прожил чуть дольше других и оставил выдающийся след не только в истории русской мысли и литературе, но и в практической деятельности – в просвещении, в общественном движении, в политике. Уже сам этот факт делает его личностью неординарной.

Увы, мало у нас сегодня знают о нем, а ведь это была титаническая личность, определившая целую эпоху! И.С. Аксаков – особая, несомненно, великая и в то же время глубоко трагическая фигура не только России, но и всего славянского мира.

В свое время одни его не услышали, другие принципиально не захотели услышать, и в результате мы имеем сегодняшнюю страшную славянскую и межславянскую беду.

«Их называли славянофилами... Это были честные и чистые русские люди, родные сыны земли своей, богатые умом, чуткие чутьем русского сердца, любящего народ свой и землю, и алчущего и жаждущего правды и прямого дела для земли своей. Они были высокообразованны, но близкое знакомство с наукой и культурой Запада не отрешило их от родимой почвы, из которой почерпает духовную силу земли всякий истинный подвижник земли Русской» (К. Победоносцев).

Часто жизнь и творчество Ивана Сергеевича сводят к его «славянофильству», к его радению о судьбах славянства, к созданию славянского движения – съездов и Славянских благотворительных комитетов. Все это так, безусловно, и тут он, несомненно, играл первую скрипку, но для самого Ивана Сергеевича важнее всего была Россия. Он точно знал, что от того, каким будет наше Отечество, такой будет и судьба славянских народов.

Для России Иван Аксаков видел путь развития в реализации простой формулы: «Сила мнения – народу, сила власти – царю». Он задавался вопросом: «отчего же так нелегко нам живётся на Руси?». И отвечал: «Трудно ей особенно потому, что приходится ей иметь дело не с какой-либо внешней опасностью, внешним врагом – и с самим собой. Трудно ей потому, что и врачевания приходится искать, как убеждает в том недавний опыт, не во внешних учреждениях только, не в одной благонамеренности правительственной, а в чём-то ином, в разрешении многочисленных, громадных вопросов духовного свойства».

С особенной горечью о пороках русской жизни писал Аксаков в годы Крымской войны, когда пошел добровольно в ополчение и находился под Севастополем: «Волосы дыбом становятся, когда вспомнишь, до какого цинизма доходила страсть к набиванию кармана в то время, как люди гибли тысячами. Там, на стенах Севастополя, геройствуют; в Бахчисарае, Симферополе – оргии разврата на заграбленные деньги! Понятно, что нельзя было и ожидать другого результата войны, кроме позора…».

Отчужденная от народа элита, чиновничество, не знающее и не понимающее своего народа, – вот беда России, считал он. Но Аксаков знал и верил в Россию глубинную, которая как раз и выходила на передний фронт в моменты исторических испытаний и спасала, и спасает Отечество.

«Европа видела только могучую централизацию, какое-то наружное, отвлеченное, государственное единство, и не подозревала присутствия повсеместной, не государственной, а бытовой жизни, которою Россия есть, живет и движется, она не понимала, как глубоко вкоренено в русском народе сознание единства и целости русской земли, какая исполинская сила лежит в этой возможности ощущать и чувствовать себя пятидесятимиллионным братством!..

Вне народа и народности не спасут нас никакие системы самой лучшей немецкой отделки, никакие штуцера бельгийской работы и пушки английского изобретения, никакие советы, примеры и приемы действий французского императора — никакие дипломатические союзы: мы сами должны быть с собою в союзе…» (И.С. Аксаков "В чем сила России?" 1863).

Удивительно как злободневно звучат мысли Ивана Аксакова для нас сегодняшних! Народная жизнь была значительно ближе к национальным корням, к историческим заветам предков, к славянскому общему проначалу.

Интерес и любовь к другим славянским народам естественно проистекал из любви к своей Родине. Надо заметить, что и славяне в ХIХ веке были другими. Движение славянофильства нельзя рассматривать в отрыве от общеславянского ренессанса самосознания, от движения Славянской взаимности, родившегося вовсе не в России. Как не вспомнить славные, но основательно подзабытые на родине имена: словаков – Людевита Штура, Яна Коллара, чехов – Гавличека Боровского и Павла Шафарика, поляков – Лаврентия Суровецкого и Доленгу-Ходаковского, хорвата Людевита Гая и многих, многих других филологов, историков, общественных деятелей. Все они мечтали о счастье для своих народов, лишенных государственной самостоятельности и национального развития, в отличие от самодержавной России. От её силы, самого большого славянского государства, во многом зависела судьба славян. Лучше других понимали это единомышленники Ивана Аксакова. И разве история не подтверждает в который раз эту истину сейчас на наших глазах?

Разве посмели бы элиты некогда славянских государств осквернять русские святыни, как это происходит сейчас в Болгарии, Чехии, Польше? «Элиты» этих государств, потерявших субъектность и управляемых транснациональной диктатурой одряхлевшей олигархии, спешащей поглумиться над тем, что дорого и свято русскому сердцу, в то время как мы поглощены битвой с поднявшей голову фашистской гидрой на самых наших рубежах.

Наследие Ивана Аксакова необычайно многогранно и удивительно актуально именно сейчас, когда в одной новостной строке, через интервал, мы читаем об изгнании русских священников из русского храма в Софии, о высылке русских дипломатов, о переименовании улиц, политых русской кровью, в Праге, о сносе памятников и осквернении могил.

Принимая делегации в 1867 году на Славянском съезде, Иван Сергеевич говорил о братстве между всеми славянскими народами:

 «Отныне это братство призвано стать не отвлеченною только, абстрактною, как говорят немцы, идеей, не платоническим только бесплодным чувством, а действительным, деятельным, животворящим фактом. Братство! Братья! Как много сказано этими словами, невольно повторишь слова Хомякова:

О, вспомнишь ли, что это слово «братья»

Всех слов земных дороже и святей?!

Я прибавлю: оно не только святей, но и сильней. О каком братстве говорим? О братстве полсвета!.. Славянское братство не умещается в рамки географических и политических отношений... Но что такое братство? Братство значит любовь и равенство. "Все велики, все свободны", – так сказал Хомяков о славянстве. В братстве нет ни низших, ни высших; братья – это значит все равны. Кто из них лучше и кто сильнее, на том лежит и больше ответственности. Оттого, кто много имеет, больше и требуется. Обязанность сильного – помогать слабому. На России лежит великая обязанность: Россия должна осуществить на земле славянское братство и призвать всех братьев к свободе и жизни. Будем же блюсти это наше братство как наше величайшее богатство, как наше драгоценное сокровище, как завет истории! Да будет далек от нас дух сомнений и гордости: да познаем все мы Дух славянства! Все остальное приложится нам! Мы все здесь – рабочие одного общего дела...».

Братья, братушки, борьбе за освобождение балканских славян Иван Сергеевич отдал все свои силы, возглавляя Славянский комитет Москвы, а, по сути дела, всё славянское движение России!

И.С. Аксаков принимает активное участие в оказании помощи Сербии и Черногории в их освободительной борьбе против Турции. Он помогает переправить через границу генерала М.Г. Черняева, который должен был возглавить сербскую армию и отряды русских добровольцев, организует заем сербскому правительству и сбор средств на нужды борющегося сербского народа. За четыре месяца Московскому комитету удалось собрать около 600 тысяч рублей. И.С. Аксаков писал: «Две трети пожертвований внес наш бедный, обремененный нуждою, простой народ... Пожертвования по общественной лестнице шли в обратной прогрессии: чем выше, чем богаче, тем относительно слабее и скуднее. Наши денежные знаменитости не участвовали вовсе, а если и участвовали, то в самом ничтожном размере во всероссийской народной складчине».

Но всецело эта деятельность захватила Аксакова во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., когда шла борьба за освобождение Болгарии. Он проводил огромную работу по оказании помощи болгарским дружинам. Опираясь на купечество, организовал сбор денежных средств. Говорили даже, что славянское движение получило своего Минина.

Болгары своих ополченцев ласково называли «детьми Аксакова». Иван Сергеевич разрабатывал систему государственного управления для освобожденной Болгарии, основанной на началах славянского народовластия. Но, увы, ничему из этих проектов не суждено было сбыться. Напуганная ростом популярности России, самостоятельностью балканских славян и ослаблением Турции – главного союзника Британии на Востоке, Европа поспешила аннулировать результаты Сан-Стефанского мирного договора, дававшего независимость большей части болгарских земель, возможность им самим устроить свое государство. Она созвала Берлинский конгресс, вошедший в историю как пример того, как военная победа может быть практически обнулена за дипломатическим столом.

И.С. Аксаков рассматривал это решение как предательство интересов всех славян. 22 июня 1878 года он выступил с необычайно резкой по форме речью на собрании Московского славянского комитета, деятельность которого к тому времени уже была ограничена правительством и подчинена контролю министерства внутренних дел. Он рассчитывал, что его речь будет опубликована за границей, а в России станет известна «высшим мира сего, а мне только этого и нужно». Речь И.С. Аксакова действительно произвела большое впечатление не только в России. Как писал А. Никольский в «Историческом вестнике», «и хотя славянское общество было тотчас закрыто, и сам И.С. Аксаков был выслан из Москвы в деревню, но Берлинский трактат был принят Россией не в той оценке, какую дали ему наши дипломаты, а в той, какую дало ему патриотическое проклятье Аксакова...».

Все, что мы ныне имеем со славянами и между славянами, все, что мы имеем ныне с Россией, печальный результат и того, что век назад не прислушались к Ивану Аксакову.

Аксаков вопрошал: «…Ты ли это, Русь-победительница, сама добровольно разжаловавшая себя в побежденную? Ты ли на скамье подсудимых, как преступница, каешься в святых, подъятых тобою трудах, молишь простить тебе свои победы?...⠀

…> И пленённые Турецкие армии под Плевной, Шипкой и на Кавказе, и зимний переход русских войск чрез Балканы, и геройские подвиги наших солдат, потрясшие мир изумлением, и торжественное шествие их до Царьграда,– эти необычайные победы, купленные десятками тысяч Русских жизней, эти несметные жертвы, принесенные Русским народом, эти порывы, это священнодействие народного духа,– всё это сказки, миф… Не было ни побед, ни победоносных вождей, ни пролитой русской крови, ни избиения Турками христиан, ни избавления Русскими христиан. Однако же полсотни тысяч солдат раненых, больных, изувеченных призреваются теперь на всем пространстве России, однако победоносные вожди возвратились и всенародно, во свидетельство русских побед, возведены в сан фельдмаршалов…. Это уже кажется не мечта, а действительность. Однако еще недавно в самом Петербурге… праздновалось официальное обнародование Сан-Стефанского договора, скреплённого подписью нашего кабинета и ныне разрываемого в клочки.⠀

<…> Бедный русский солдат, тебе стыдно будет и глаза поднять на этих твоих "братушекъ"… За что же, благодаря русской дипломатии, будешь ты заклеймен в памяти Болгарского народа ненавистным названием предателя!… И осмелится кто-нибудь поверить, чтоб такие результаты конгресса были освящены согласием Русской власти!…».

И сейчас бурю эмоций и размышлений поднимают в душе слова честного Ивана Сергеевича.

И сербы, и болгары высоко ценили работу и позицию Аксакова. До наших дней сохранились в Болгарии и Сербии улицы, и даже городок, названный в честь Ивана Аксакова. Жива память о нем, но вот заветы его преданы забвению.

Сердце Ивана Сергеевича не выдержало неимоверного напряжения – он скоропостижно умер 27 января 1886 г. от разрыва сердца. От безысходной боли по разорванному славянству. В Москве писали: «100-тысячная масса самой разнообразной публики вышла отдать последний долг признательности и благодарности высокочтимому славному гражданину и учителю. Огромная масса учащейся молодежи дружно, наперерыв, несла на руках, высоко над головой, белый глазетовый гроб с прахом идеально честного русского человека в продолжение всей дороги от университетской церкви, по Моховой, Охотным рядом, через Театральную площадь, Китайским проездом, Лубянкой, по Мясницкой, к Красным воротам, на Каланчевскую площадь, к вокзалу Московско-Ярославской железной дороги. Весь этот длинный путь переполнен был сплошными толпами публики, среди которой, как между двух живых стен, тихо и торжественно проносили драгоценный прах...». И похоронен он был, чуть ли не единственный из мирских – в основанной Сергием Радонежским лавре.

Сербская газета «Застава» в те дни отмечала: «... Нам тяжело стало, точно мы потеряли свет. Иван Аксаков был великан. Когда он говорил, голос его раздавался по всей Европе, и к его голосу прислушивались на том широком пространстве, куда простирается великая Россия. До сих пор не было публициста с большим значением, чем Аксаков. Любовь Аксакова обнимала все славянство одинаково. Если бы мы жили при более благоприятных обстоятельствах, Аксаков, без сомнения, простер бы свою любовь на все человечество, но он видел, что славяне всех более угнетены, что они не имеют ни защитника, ни друга в широком мире, и он встал перед Россией и сказал: "Теперь мы должны заступиться за них!.."».

Его честность вошла в поговорку – «Честен, как Аксаков». У него мысли, идеалы не расходились с делами, он все свои силы отдавал тому, во что верил и ради чего жил – России. А вот и его – такой простой на первый взгляд – завет: «… я, мужчина, не терял бы времени, и если уж так соболезную я народным бедствиям, то объездил бы нашу Россию, узнал бы действительные народа нужды...».