Коммунистическая система, установившаяся в России после 17-го года, традиционно рассматривается в исторических и идеологических плоскостях. Однако, это не даёт полноты понимания о предмете, так как здесь мы имеем явление большее, явление духовное. «Они называют себя коммунистами, - говорил в одной из проповедей зарубежный архиепископ Аверкий (Таушев): - Братья и сестры, давно пора оставить это нелепое слово, которое совершенно не отвечает действительности. Никакой коммуны там нет, там просто самый настоящий сатанизм. Какая тут коммуна? Не коммуна, а просто диктатура безбожия, богоборчества и насилие над всеми честными, хорошими, порядочными, верующими в Бога и преданными Церкви людьми. Вот, что такое коммунизм. Это есть просто самый настоящий сатанизм. Служение сатане».
Коммунистическая система изначально строилась таким образом, чтобы не просто разрушить старые, традиционные институты и идеалы, но и подменить их. Дать нечто против или вместо них. Слово «анти», как известно, имеет два значения: против и вместо. Антихрист, таким образом, есть тот, кто придёт вместо Христа. И та церковь, что примет его, будет никакой не церковью, но анти-церковью. Церковью сатаны.
Как замечает современный исследователь А. Паряев, вся коммунистическая организация сама по своему устройству напоминала собой такую церковь-перевёртыша. Во главе её стоит выборный анти-патриарх - Генеральный Секретарь, далее анти-синод - Политбюро, анти-епископы - секретари обкомов, анти-приходы – партъячейки. Псалмы и молитвы заменяют «Интернационал» и «Вставай, проклятьем заклейменный...». С партсобраний, как и из Церкви, нельзя уходить не дождавшись «отпуста» - объявления председателя собрания о его закрытии. Если при крещении человек трижды отрекается от сатаны, то при вступлении в компартию он должен отречься от Бога. Отрицание веры в Бога записано в Уставе КПСС. Устав обязует коммуниста «вести решительную борьбу с религиозными предрассудками и другими пережитками прошлого». В прежние времена христиане устанавливали испытательный срок для лиц, желающих стать членами Церкви. Коммунисты ввели кандидатский стаж и проверку знаний основ коммунистической идеологии и истории партии для «неофитов». Подобно еретикам из партии изгонялись нарушители партийных норм. Святые мощи заменены забальзамированными телами вождей, вместо икон – портреты всё тех же вождей и героев, вместо крещения – «октябрины»… Наконец, вместо культа Божества – культ смертного человека.
Характерные детали. Христианские храмы, при всех отличиях, имеют много общего в особенностях своего размещения (алтарь ориентирован на Восток) и архитектуры. Пантеоны коммунизма также имеют свою преемственность. Например, Мавзолей Ленина в Москве скопирован с алтаря сатаны в Пергаме и ориентирован на Запад. Крест же заменила в СССР пентаграмма, древней символ сатанизма. Именно этот символ носит на своей груди верховный жрец церкви сатаны в Америке Лавей. Пентаграмма блестит позолотой и на «сатанинской библии» - полной противоположности Библии христианской.
Вот, в такую систему должна была, согласно сатанинскому плану, встроиться и сама Православная Церковь, встроиться и возносить хвалы смертным идолам, порывая со Христом.
Именно с этой целью большевики всемерно поддерживали обновленцев, уделяя делам церковным большое внимание. Однако, обновленцы не смогли добиться желаемых результатов. И Патриарх Тихон никогда бы не переступил грани, отделяющей аполитичность Церкви от соучастия её во зле.
Но, вот, Святейшего не стало. Ещё раньше на случай своей смерти он избрал трёх местоблюстителей патриаршего престола, коим надлежало исполнять обязанности главы Церкви до созыва Собора и законного избрания нового Патриарха. В завещании Тихона были указаны три имени: Митрополит Крутицкий Пётр, митрополит Казанский Кирилл, митрополит Ярославский Агафангел. Двое последних находились на момент кончины патриарха в ссылке, и этим фактом было обусловлено заступление на его место митрополита Петра. Сам Владыка, понимая, что и ему недолго оставаться на свободе, также назначил себе трёх заместителей на случай ареста: митрополита Сергия (Страгородского), митрополита Михаила (Ермакова), архиепископа Иосифа (Петровых). Этот указ был подписан 6 декабря 1925г. Ровно через три дня митрополит Пётр был арестован, и русскую Церковь возглавил митрополит Сергий. Ещё недавно доказывавший невозможность осуществлять местоблюстительство для ссыльных архиереев, теперь он приступил к исполнению обязанностей, ничуть не смущаясь, что въёзд в Москву ему запрещён.
Через какое-то время Сергий был арестован и сам. В это время близкие к нему архиереи выступают с инициативой проведения «тайного Собора». То есть без созыва Собора избрать Патриарха путём тайного опроса и сбора подписей архиереев. Подобная затея была канонически сомнительной и провокационной. Однако сбор подписей начался. Большинство опрошенных высказались в пользу митрополита Казанского Кирилла, которого  о. Серафим Роуз называет самым выдающимся из русских иерархов того времени.
Далее разыгрывается достаточно ясная комбинация. Архиереи, поставившие свои подписи под опросом, подвергаются аресту, после чего отправляются в ссылки и концлагеря, а митрополит Сергий, равно как и епископ Павлин, занимавшийся сбором подписей, оказываются на свободе. Это вызвало подозрение многих. И эти подозрения вскоре оправдались.
Ещё при жизни Святейшего его ближайший сподвижник архиепископ Илларион (Троицкий) предсказывал: «Может быть, скоро мы окажемся среди океана нечестия малым островком. Как постепенно подкрадывалось и быстро совершилось падение самодержавия и изменился лик русской государственности, таким же образом происходит и может быстро совершиться реформационно-революционный процесс в нашей Церкви. Картина церковных отношений может вдруг видоизмениться, как в калейдоскопе. Обновленцы могут вдруг всплыть, как правящая в России "церковная партия", причем противников у нее может оказаться очень немного, если открытые обновленцы и скрытые предатели поладят между собою и совместно натянут на себя личину каноничности. Конечно, можно гадать и иначе, но, во всяком случае, истинным чадам Вселенской Христовой Церкви надлежит бодрствовать и стоять с горящими светильниками».
Советскому правительству нужна была своя «церковь». Служащая его интересам. Этого порабощения и требовало оно в обмен на формальную легализацию Церкви, как административной организации. Чекисты искали того, кто согласится на такой шаг. Е.А. Тучков, заведовавший в ГПУ церковными вопросами, лично ездил в тюрьму к митрополиту Кириллу и, подчёркивая, что разговаривает с будущим Патриархом, предлагал условия легализации Церкви:
- Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, вы должны будете нам помочь.
- Если он будет виноват в каком-либо церковном преступлении – да, - спокойно отозвался митрополит. – В противном случае я скажу: брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить, и я вынужден это сделать.
- Нет, не так, - возразил Тучков. – Вы должны сделать вид, что вы делаете это сами и найти соответственное обвинение.
На это Владыка ответил:
- Евгений Александрович, вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь.
Таким же образом ответили и другие архиереи. Возглавившему после ареста митрополита Петроградского Иосифа Русскую Церковь архиепископу Серафиму Углическому в ГПУ предложили легализацию Церкви, указав кого назначить членами Синода. На это он ответил отказом, предложив своих членов Синода и в их числе митрополита Кирилла. «Ведь он же сидит», — сказали чекисты. «А ведь он у вас сидит, освободите его», — отвечал Святитель. За такой ответ он был вскоре арестован. На вопрос чекистов, кто же возглавит Церковь, если они арестуют всех, Владыка Серафим ответил: «Христос!»
Однако, бомба, готовая взорвать Церковь, нашлась…

18 мая 1927г. Сергий Страгородский, получивший право свободного жительства в Москве в ту пору, когда после убийства Войкова по всей стране шли массовые аресты духовенства, собирает на совещание нескольких архиереев, составивших Временный Патриарший Священный Синод, разрешение на деятельность которого было дано НКВД. В состав Синода вошли бывшие обновленцы архиепископ Сильвестр и Алексий Симанский, бывший сектант-беглопоповец архиепископ Филипп, давний сотрудник ГПУ митрополит Серафим…
Вот этому-то представительному собранию и предстояло выпустить в свет документ, который станет основой легальной советской церкви.
Кажется, сама природа противилась совершению кощунственного акта. В тот год Россию поразила страшная засуха. «Правда» сообщала о жаре на Украине: «Вследствие рекордной за десятилетие жары, доходящей до 48 градусов и месячного отсутствия дождей, озимая посевная кампания развивается замедленным темпом». В Туркмении жара доходила до 72 градусов по Цельсию. В Азербайджане засуха привела к массовому падежу скота. Полыхали торфяные болота и леса в Ярославской, Вологодской, Ленинградской и других областях. Выгорали леса в районе Мурманской железной дороги. А в Нижегородской области среди жары ураганный ливень унёс водой 34 здания, 5 рабочих помещений, 11 грузовых построек и 6 мостов…
Сильные ливни обрушились на Закавказье. В Грузии градом уничтожило виноградники. Мощный шторм бушевал над Ленинградом. Сильными волнами несколько судов было затоплено и выкинуто на берег. У Финляндского моста напором воды разорвало караван барж, следовавшей за буксиром... В окрестностях Ленинграда ураганом поломало деревья, ветер свирепствовал несколько часов. Необычайным подъемом воды в Оби оказались затоплены луга и поля. В результате дождей произошёл разлив рек на Северном Кавказе. В районе Армавира был снесен большой мост. Над владивостокским округом бушевал ливень, по своей силе равный тайфуну, снесший постройки, мосты и заборы. В результате наводнения на Дальнем Востоке убытки превысили 7 миллионов рублей.
26 июня 1927г. в Крыму произошло землетрясение. В отдельных местах сила землетрясения достигла 7 баллов. В Балаклаве, Форосе и Алупке образовались большие трещины в земле. Произошли обвалы скал в Ореанде и Кичмене. Западная сторона Ай-Петри опустилась. Грандиозные обвалы в районе Севастополя... В Одессе, Днепропетровске, Запорожье и Киеве ощущались подземные толчки... На горе Кастель близ Алушты обрушилась скала «Чертов Палец». Обвалились скалы между Симеизом и Ласточкиным Гнездом, в том числе знаменитая скала «Монах».
28 июня землетрясение произошло в Иерусалиме. Им был уничтожен древнейший храм Св. Пророка Иоанна Крестителя и другие греческие храмы. От этого землетрясения купол и стены Храма Воскресения дали такие трещины, что Богослужение в нем было прекращено, было много убитых и раненых.
29 июня над европейской частью СССР наблюдается солнечное затмение…
И, вот, в этот апокалиптический момент, является знаменитая Декларация митрополита Сергия, провозглашавшая, в частности, следующее: «Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской Власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза “не только из страха, но и по совести”, как учил нас Апостол (Рим. 13, 5)».
Данный документ впервые открыто заявлял Церковь, как сторонницу политики богоборческой и человеконенавистнической власти. Признание ударом для Церкви убийства палача царской семьи Войкова не оставляли сомнений о каких «радостях» и «горестях» идёт речь. В стране, где тысячи исповедников гибли и терпели всевозможные лишения в тюрьмах и ссылках, церковь объявляла о сорадовании радостям их палачей, отрекаясь от них и от Того, за Кого они страдали.
Встав на этот путь, митрополит Сергий и его сторонники попали под анафему Патриарха Тихона, которой была предана не только Советская власть, но и те, кто её поддерживают, и которая, не смотря на вынужденное покаянное письмо Святителя из заключения, не была им снята.  

Декларация вызвала большое смущение среди верующих. Многие пастыри отказывались читать её прихожанам и даже отсылали её обратно автору. Не замедлили раздаться и голоса подлинных Христовых служителей.
Ещё за год до появления Декларации заключённые в Соловецком лагере епископы выпустили памятную записку, в которой писали о недопустимости подчинения Церкви богоборческой власти. На Декларацию же они откликнулись следующим образом: «Мысль о подчинении Церкви гражданским установлениям выражена в такой категорической и безоговорочной форме, которая легко может быть понята в смысле полного сплетения Церкви и государства.
Послание приносит правительству «всенародную благодарность за внимание к духовным нуждам Православного населения». Такого рода выражение благодарности в устах Главы Русской Православной Церкви не может быть искренним и потому не отвечает достоинству Церкви...
Послание Патриархии без всяких оговорок принимает официальную версию и всю вину в прискорбных столкновениях между Церковью и государством возлагает на Церковь...
Угроза запрещения эмигрантским священнослужителям нарушает постановление Собора 1917/1918 гг. от 3/16 августа 1918 года, разъяснившее всю каноническую недопустимость подобных кар и реабилитировавшее всех лиц, лишённых сана за политические выступления в прошедшем (Арсений Мацеевич, свящ. Григорий Петров).
Наконец, мы находим послание Патр.Синода неполным, недоговоренным, а потому недостаточным…»
Куда резче откликнулся заточённый всё в том же Соловецком лагере архиепископ Илларион (Троицкий): «Вызвавшее многообразные и вполне заслуженные отрицательные критики послание митрополита Сергия и его Синода не бросило ли возглавляемую им церковную организацию в омерзительные, прелюбодейные объятия атеистической, богохульной и христоборной (анти- Христовой) власти (…) и не внесло ли страшное нечестие в недра нашей Церкви? (…) В результате этой симфонии богоборной власти и православной законной иерархии получаются уже некие "благие" плоды: епископы (правда, далеко не высшего качества и не очень "виновные") возвращаются из ссылок (правда, не далеких) и поставляются на епархии (правда, не на те, с которых были изгнаны) при исполняющем обязанности Патриаршего Местоблюстителя митрополите Сергии имеется Синод (правда, скорее похожий на обер- прокуроровскую канцелярию) из законных иерархов (правда, большей частью "подмоченных", т.е. весьма в церковном отношении скомпрометированных своей давнишней и прочной ориентацией на безбожное ГПУ - да и не этим одним); имя митрополита Сергия произносится всеми как имя действительного кормчего Русской Церкви, но увы! - имя это является фальшивой монетой, так как фактически распорядителем судеб Русской Церкви и Ее епископов, как гонимых, так и протежируемых, т.е. милуемых и поставляемых на кафедры (последнее особенно печально!) является нынешний "обер-прокурор" Православной Русской Церкви Евгений Александрович Тучков. (Всего этого не осмелится отрицать митрополит Сергий, явившийся несчастным инициатором, вернее - орудием чудовищного замысла - осоюзить Христа с Велиаром.)  (…).
На днях один епископ, отстаивая ориентацию митрополита Сергия, запугивал своего собеседника, с негодованием отвергавшего эту ориентацию, между прочим, тем, что несогласные с Сергием останутся в таком меньшинстве, что явятся одной из множества существующих у нас мелких сект. Бедный епископ, прибегающий к такому безсильному аргументу в защиту народившейся "советской Православной Церкви"! Вспомнил бы он слова Спасителя о том, найдет ли, придя, Сын Человеческий веру на земле! Вспомнил бы множество апостольских предсказаний об оскудении веры и о умножении всякого нечестия в последние времена! Вспомнил бы сказанное Тайнозрителем о Церкви Сардийской, в которой лишь «несколько человек» «не осквернили одежд своих», и о славной Церкви Филадельфийской, «не много имевшей силы», но сохранившей слово Господне и не отрекшейся от имени Христова! (Апок. 3, 4, 8).
"Множество" и "большинство" необходимы в парламентах и партиях, а не в Церкви Божией, являющейся столпом и утверждением Истины, независимо от этих категорий и даже вопреки им (ибо Она имеет свидетельство в себе самой). (…)».
Схожие и разнящиеся лишь по степени резкости суждения находим мы и в письмах других иерархов, большинству из которых уже скоро суждено было принять мученические венец, исполнив заповедь быть верными даже до смерти. Вот, лишь некоторые из них:
«Воззвание прельщённых есть гнусная продажа непродаваемого и бесценного, т.е. — нашей духовной свободы во Христе (Ин.8:36); оно есть усилие их, вопреки слову Божию, соединить несоединяемое; удел грешника с делом Христовым, Бога и Мамону (Мф.6:24) и свет и тьму (2 Кор.6:14-18). Отступники превратили Церковь Божию из союза благодатного спасения человека от греха и вечной погибели в политическую организацию, которую соединили с организацией гражданской власти на служение миру сему, во зле лежащему (1 Ин.5:19). Иное дело лояльность отдельных верующих по отношению к гражданской власти. При первом положении Церковь сохраняет свою духовную свободу во Христе, а верующие делаются исповедниками при гонении на веру; при втором положении она (Церковь) лишь послушное орудие для осуществления политических идей гражданской власти, исповедники же за веру здесь являются уже государственными преступниками.
Всё это мы видим на деятельности митр.Сергия, который в силу нового своего отношения к гражданской власти вынужден забыть каноны Православной Церкви, и вопреки им он уволил всех епископов-исповедников с их кафедр, считая их государственными преступниками, а на их места он самовольно назначил непризнанных и непризнаваемых верующим народом других епископов. Для митр.Сергия теперь уже не может быть и самого подвига исповедничества Церкви, а потому он и объявляет в своей беседе по поводу воззвания, что всякий священнослужитель, который посмеет что-либо сказать в защиту Истины Божией против гражданской власти, есть враг Церкви Православной. Что это разве не безумие, охватившее прельщённого? Ведь так рассуждая, мы должны будем считать врагом Божиим, например, Святителя Филиппа, обличившего некогда Иоанна Грозного и за это удушенного; более того, мы должны причислить к врагам Божиим самого великого Предтечу, обличившего Ирода и за это усечённого мечом». (Епископ Виктор (Островидов))
«После молитв и долгих размышлений я прекратил церковное общение с митр.Сергием... как вошедшим в блок с антихристом, нарушившим церковные каноны и допустившим равносильное отступничеству от Христа малодушие и хитроумие... (…) Всякому православно верующему сыну Церкви Христовой зазорно и для вечного спасения небезопасно идти за таким вождём как митр.Сергий, ставшим и пошедшим таким скользким путём». (Епископ Нектарий (Трезвинский))
«Получив у большевиков право на тихое и безопасное житие и подкрепив себя их силою, прилагая грех ко греху, митрополит Сергий и его Синод заключили с безбожниками союз взаимной солидарности; но не по духу Православной Церкви, обязались не делать никаких выступлений против власти (и даже карать такие выступления в других) и молчать даже в виду самого явного гонения на Св.Церковь со стороны своих союзников-богоборцев... (…) Этим договором своим антихриста с церковью лукавнующих богоборцы дали митрополиту Сергию место в своём государстве; за то митрополит Сергий дал богоборцам место в святая святых, водворив мерзость запустения на место свято...» (Епископ Варлаам (Лазаренко))
«И «Живая Церковь», захватившая власть Патриарха, и григорианство, захватившее власть Местоблюстителя, и Вы, злоупотребивший его доверием, — вы все делаете одно общее, антицерковное обновленческое дело, причём Вы являетесь создателем самой опасной его формы, так как, отказываясь от церковной свободы, в то же время сохраняете фикцию каноничности и Православия. Это более, чем нарушение отдельных канонов!» (Прот. Валентин Свенцицкий)
«Да, страшное и ужасное время мы все переживаем, когда ложь и обман царствуют и торжествуют свою победу на земле. Дыхание антихриста так и чувствуется во всех углах нашей жизни... А что касается обновленцев и митр.Сергия, то они вполне поклонились тому зверю, о котором говорит святая книга Откровение Иоанна Богослова. Прочитайте тринадцатую главу. И обновленцы и митр.Сергий исполняют только волю и приказания безбожников. И этого вовсе ни от кого не скрывают, а даже пишут в своих «Декларациях». Поэтому всякий истинный сын Церкви должен бежать от этих христопродавцев без оглядки; и все истинные чада Церкви должны основать свои приходские общины, свободные и независимые от христопродавцев-архиереев. А несомненно, что архиереи, кто подчинился митр.Сергию — все отреклись от народа церковного и служат безбожникам и только развращают верующий народ. Поэтому нужно исполнить заповедь из Откровения Иоанна Богослова: «Выйди от нея народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ея и не подвергнуться язвам ея» (Ап. 18:4)». (Архиепископ Андрей (Ухтомский))
«Легализация, которую стараются проводить митр.Сергий и его Синод, является совершенно неприемлемой и невозможной, потому что она... противна природе Церкви, противна разуму, ибо стремится соединить несовместимое... В церковном отношении она преступна, ибо продаёт свободу внутренней жизни Церкви и кощунственно унижает её святость и достоинство...». (Архиепископы Пахомий и Аверкий (Кедровы))
«В письме своём Вы пишите, что, почитая всякую законную власть и церковное единство и не видя в действиях м.Сергия ничего противоканонического, Вы молитесь о нём и о теперешнем Синоде, равно и за всех правящих иерархов Российския Церкви. Но скажите мне: Каиафа и Анна каноничны были, или нет, с точки зрения ветхозаветного формального правоверия, когда осудили Господа на распятие? А Иуда не был ли единым от двунадесяти? Однако, первые христиане не решились бы молиться за них, как о право правящих слово истины.
Таково в глазах моих (да и не одних моих) деяние митр.Сергия и иже с ним от 16/29 июля 1927 года. Деяние это, по бесовски меткому выражению советского официоза, «Известий», есть попытка «построить крест так, чтобы рабочему померещился в нём молот, а крестьянину — серп». Иными словами: заменить крест советской печатью — печатью «зверя» (Апок. XIII, 16). (…)
Что же понудило м.Сергия к такому греху против Церкви Русской? Очевидно, желание этим путём добиться легального существования церковных организаций, вопреки примеру Господа, решительно отвергшего путь сделок с совестью ради получения возможности иметь поддержку в силах мiра сего (Мф. IV, 8-10). М.Сергий сам заявляет об этом результате печатно в дополнение к «Обращению» («Изв.» за 19 авг.27 г.) Сам м.Сергий сознаётся, что «его усилия, как будто не остаются бесплодными, что с учреждением Синода укрепляется надежда не только на приведение всего церковного управления в должный строй, но возрастает уверенность в возможность мирной жизни». Он не уверен даже в том, что легализация распространится далее Синода, а только надеется, т.е. кроме туманных, посулов и неопределённых обещаний покамест ничего не получено. Печальный итог даже с точки зрения житейских соображений». (Сергей Нилус)
Многие иерархи ещё пытались вразумить митрополита Сергия. Так, епископ Глуховский Дамаскин взывал: «Большинство ссыльных иерархов до сих пор не предполагали, что в действительности Вы и Ваши единомышленники... ушли гораздо дальше, чем мы в состоянии были предположить; что Вы перешагнули далеко за намеченную Вами раньше черту, и дальше путь Ваш идёт уже с очевидным уклоном по направлению за ограду Церкви. Постепенно истина эта открывается для всех. Мы все остановились, не идя с Вами, и продолжаем умолять, звать Вас вернуться, вновь соединиться с нами. Но ведь жизнь не может остановиться, и мы вынуждаемся идти вперёд своей прежней дорогой. Мы умоляем, зовём Вас, Владыка, мы всё ещё возле Вас и готовы подать Вам руки... Если Вы всё же не внемлете, не возвратитесь, то пойдёте Вашим уклоном дальше. Но без нас».
«Долг и совесть не позволяют мне оставаться безучастным к такому прискорбному явлению, побуждая обратиться к Вашему Высокопреосвященству с убедительнейшей просьбой исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в ней раздоры и разделения и омрачившее репутацию её предстоятелей. Равным образом прошу устранить и прочие мероприятия, превысившие Ваши полномочия...», - писал законный глава Русской Церкви митрополит Пётр (Полянский) своему заместителю.
Но митрополит Сергий оставался глух к этим воззваниям. Уверенный в своих новых хозяевах, он не обращал внимания на недовольных. Недовольными, которых сам же он обвинял в контрреволюции, занималось другое ведомство. Между тем, осознав невозможность вразумления отступника, высшие иерархи и отдельные приходы стали отлагаться от самозваного обновленческого Синода во главе с вышедшим далеко за рамки своих заместительских полномочий митрополитом. Другие же по наивности или слабости духа принимали новую политику. Княгиня Урусова, отказавшаяся посещать «сергианские» храмы сразу по выходе Декларации, вспоминала: «О. Василий, заложив руки за спину, взволнованно ходит взад и вперёд по комнате, матушка горько плачет. Я подумала, не горе ли у них какое случилось, и спрашиваю, что такое. Матушка буквально с рыданием отвечает: «Вообразите, о. Василий подписал в ГПУ признание поминовения и все требования, вплоть до обязательства сообщать всё, что ему будет открыто на исповеди». Я ушам не поверила. «Отец Василий, неужели это правда? Вы могли это сделать?» С глубоким волнением на опавшем лице он ответил: «Не хватило духу быть мучеником»».

Ряд киевских клириков направили Сергию длинное обличительное послание. В нём они предрекали: «Нам кажется, что М.С. поколебался в уверенности во всемогущество всё преодолевающей Истины, во всемогущество Божие, в роковой миг, когда он подписывал декларацию, и это колебание, как страшный толчок, передаётся всему Телу Церкви и заставляет его содрогнуться. Не одно человеческое сердце, услыхав слова декларации в стенах храма, дрогнет в своей вере и своей любви, и, может быть, раненное в самой сокровенной своей святыне, оторвётся от обманувшей Церкви и останется за стеной храма. И не только среди интеллигенции вызовет декларация смутительный соблазн. Тысячеустая молва пронесёт страшные слова в самую толщу народа, новой раной поразит многострадальную душу народную, и во все концы земли пойдёт слух о том, что Царство Христово стало царством зверя. Неисчислимы эти бесконечно тягостные внутренние последствия декларации, этой продажи первородства Истины за чечевичную похлёбку ложных и неосуществимых благ. Но кроме этих внутренних последствий, конечно, будут иметь они и другие последствия, более очевидные, осязаемые. Уже несутся из отдалённых ссылок голоса протеста, голоса скорби и негодования. К этим голосам присоединится всё наиболее стойкое и непоколебимое в церковных недрах. Немало найдётся тех, для которых лучше умереть в Истине, чем жить во лжи; тех, кто не переменит своего знамени. Над Церковью навис грозный призрак нового раскола. С одной стороны будут они, “неуставшие” от своих изгнаний, тюрем и ссылок, обречённые на новые ещё большие страдания, испытания, с другой стороны станут полчища “уставших” от постоянного колебания, перехода, “покаяний” и не прекращающейся неустойчивости. Они, эти “неуставшие”, будут, вероятно, в меньшинстве среди духовенства, но ведь церковная истина не всегда там, где большинство, и не всегда там, где административный церковный аппарат. Об этом свидетельствует история великих Святых: Афанасия, Иоанна Златоуста и Феодора Студита. Но к ним прильнёт и пойдёт за ними ищущая Правды душа народа. А большинство духовенства?.. Жалкой будет судьба его. Оторванные от живого общения со всеми, подлинно творческими и непоколебимыми в Церкви, тщетно стараясь заглушить голоса обличений, несущихся из глубины ссылок и тюрем, закрывая глаза, чтобы отвратить от себя грозящий призрак страдания исповедников, будут они, эти “уставшие”, лепетать заплетающимся языком слова оправданий и нанизывать дрожащими руками на цепь лжи и компромиссов всё новые и новые звенья, втаптывая в грязь часть белоснежной ризы Христовой».