ВСТУПЛЕНИЕ

Еще на 6-м кадетском съезде в Каракасе в 1978 году наш однокашник В. В. Бодиско поднял вопрос о том, что на нас, кадетах, лежит обязанность сохранить в чистоте Белую идею и завершить все, что еще не выполнено белыми воинами в изгнании, ибо мы являемся их преемниками и наследниками по Белой борьбе. И это было отражено в принятой съездом резолюции.

Предлагаемый здесь доклад можно рассматривать как некое продолжение доклада кадета Тифлисского кадетского корпуса поручика К. М. Перепеловского, прочитанного на 7-м съезде в Буживале (Франция). Посвящается же он 60-летию основания Русского ОбщеВоинского Союза, тем более, что до даты рождения РОВСа остается всего только несколько недель (1 сентября 1924 года). А один из пунктов упомянутой выше резолюции 6-го съезда, кстати, гласит:
«Неуклонно и достойно отмечать все исторические даты Императорской России и Белой борьбы».

Итак, поручик Перепеловский закончил свой блестящий, исключительно насыщенный и строго документированный доклад следующими словами:
«Бог не судил белым увидеть торжество Идеи, во имя которой они три года вели полную жертвенности кровавую борьбу и, в конце концов, вынуждены были покинуть родную страну. Но и на чужбине в душе у них осталось на всю жизнь сознание честно и до конца исполненного долга, долга русского человека, не смогшего в те годы остаться глухим и равнодушным к судьбе унижаемой и разрушаемой Матери-родины».

К 60-ЛЕТИЮ ОСНОВАНИЯ
РУССКОГО ОБЩЕ-ВОИНСКОГО СОЮЗА.

Эвакуацией Русской армии из Крыма завершился так называемый Крымский период Белой борьбы на Юге России.
Блестящей организацией и образцовым порядком этой беспримерной в военной истории операции белые воины и все, связавшие с ними свою судьбу гражданские лица обязаны, конечно, в первую очередь Главнокомандующему Русской армии генералу бар. П. Н. Врангелю.
А незадолго до эвакуации назначенный командующим Флотом адмирал М. А. Кедров со своими помощниками подготовил и с исключтельнойя точностью выполнил поставленное ему Главнокомандующим задание.
Успешному же проведению всей операции способствовала также и стойкость войск под командованием генералов А. П. Кутепова, Ф. Ф. Абрамова и И. Г. Барбовича, которые отчаянно сдерживали натиск численно превосходящего врага.

Перед оставлением Крыма генерал Врангель со всей откровенностыо предупредил эвакуируемых о невозможности рассчитывать на чью-либо помощь за пределами Отечества.
До полутораста тысяч русских людей не сочли для себя возможным ни при каких обстоятельствах оставаться в Совдепии. Из этого числа свыше ста тысяч было воинских чинов и около 50 тысяч гражданского населения, всключая свыше двадцати тысяч женщин и около семи тысяч детей.

(Из одного дневника той эпохи: «Около 10 час. рейд объезжал генерал Врангель. С судов слышалось несмолкаемое «ура». Заметим, что, несмотря на полный крах нашего дела, Врангель пользуется среди всего войска полным доверием и любовью, ни одного плохого слова я не слышал. В 2 часа дня снялись с якоря и вышли на внешний рейд...»).

Необходимо отметить здесь, что английское правительство, еще до эвакуации Крыма отвернувшееся от Правителя Юга России и Главнокомандующего Русской армии генерала Врангеля, отказало белым в какой-либо помощи в критический период подготовки эвакуации. И вся эта полуторастатысячная масса поступла под покровительство правительства Франции. Французы оказали белым существенную помощь, хотя и далеко не безвозмездно. Согласно договору с их «верховным комиссаром» графом де Мартель весь тоннаж русской эскадры (66 вымпелов) и других судов, а также все казенное имущество белых на общую сумму до 110 миллионов франков поступали в распоряжение французских властей.

19 ноября 1920 года на рейде Босфора сосредоточилось 126 судов с эвакуированными из Крыма — боевых, транспортных, пассажирских и других. За исключением погибшего от шторма эскадренного миноносца «Живой», на котором было до 250 офицеров Донского резерва, все суда благополучно прибыли в Константинополь.

«Огромная тяжесть свалилась с души», — писал в своих «Записках» генерал Врангель.
Но это не было концом, нет, — это было только началом нового этапа борьбы, Белой борьбы, которая не прекращается и по сей день! Перед Главнкомандующим одна за другой вставали задачи, которые ему приходилось решать в обстановке полной неизвестности, при почти полном отсутствии искренних друзей и союзников.
 

В первую очередь и в самом срочном порядке необходимо было обеспечить всех кровом и пищей, а раненым и больным оказать необходимую медицинскую помощь. И с первого дня пребывания Армии в Константинополе все усилия Главнокомандующего были направлены на скорейшее расселение и устройство всех на новых местах.
Этот наиболее насущный вопрос в предельно короткий срок был разрешен следующим образом:

   1. Около 60 тысяч чинов Русской армии было отправлено в особые военные лагеря с сохранением воинкой организации и с оставлением им части оружия: свыше 25 тысяч чинов 1-го Армейского корпуса под начальством генерала Кутепова - в Галлиполи, около 15 тысяч чинов Донского корпуса генерала Абрамова — в район Чаталджи, и приблизительно столько же кубанцев генерала Фостикова на о. Лемнос.

   2. Все раненые и больные были устроены по иностранным и русским госпиталям в районе Константинополя, и на судах. Инвалиды же были помещены во вновь открытые санатории и инвалидные дома.

   3. Более 30 тысяч беженцев было отправлено в различные страны, согласившиеся принять их и оказать им помощь, из них: 22 тысячи — в Королевство С.Х.С., в том числе и два кадетских корпуса; четыре тысячи в Болгарию, две — в Румынию и до двух тысяч в Грецию.

   4. Тридцать судов русского флота с личным составом до шести тысяч человек, в том числе и Морской кадетский корпус, по указанию французского правительства пошли в Бизерту.

   5. Оставшиеся в Константинополе беженцы были устроены в лагерях, открытых французами и в общежитиях, устроенных сформированной по распоряжению генерала Врангеля гражданской частью и некоторыми общественными организациями на средства, отпущенные командованием Русской армии.
 

Второй важной, стоявшей перед Главнокомандующим задачей была необходимость из всех вывезенных им чинов Армии и флота выделить кадры боеспособных воинов для той единственной цели, которая только и оправдывала их временное, как казалось тогда, пребывание на чужбине — для возобновления Белой борьбы с большевиками.
Нужно было организовать их так, чтобы максимально использовать время как для надлежащего воспитания и подготовки в военном отношении, так и для обучения их различным гражданским профессиям. Огромная заслуга в успешном выполнении планов Главнокомандующего принадлежит его помощникам, командирам перечисленных выше соединений, и, в первую очередь, генералу А. П. Кутепову, создателю «галлиполийского чуда».

Напомню здесь лишь только один эпизод. Генерал Кутепов в сопровождении французских офицеров прибыл в Галлиноли для осмотра территории, где должны были стать лагерем части и подразделения 1-го армейского корпуса. Перед их взором раскинулось огромное холмистое, голое поле, покрытое вязкой грязью от шедшего много дней мелкого осеннего дождя. Генерал взглянул на безотрадную картину будущего военного лагеря и коротко спросил: «И это все?» Французы молча развели руками... Так начиналось строительство ставшего легендарным Галлиполи.

Галлиполи — это очень обширная тема и у меня, к сожалению, нет возможности дольше на ней остановиться. Приведу здесь лишь слова самого генерала Кутепова, сказанные им в частной беседе с генералом М. М. Зинкевичем уже после галлиполийского сидения:
«Когда корпус прибыл в Галлиполи и я увидел людей, доведенных до отчаяния, угнетенных потерей Родины, с полной неизвестностью впереди, вот-вот готовых на все в припадке отчаяния, — массу в 30 тысяч человек, среди которых были и незнакомые, случайно попавшие в корпус, были и развращенные темными сторонами гражданской войны, — то не знал, какой режим применить. Я ожидал самого худшего, до бунта включительно. И я решил применить военный режим, каковой применял, будучи начальником учебной команды Л.-гв. Преображенского полка. И вы видите, как все хорошо вышло».
А все вышло так, что генералу Кутепову удалось укрепить дисциплину и поднять боевой дух чинов корпуса настолько, что они были уже готовы идти в поход, чтобы... взять Константинополь! И вот по какой причине.
Чуть ли не с момента прибытия русской эскадры с эвакуированными из Крыма в Босфор, французские оккупационные власти делали все возможное, чтобы Русскую армию превратить в беженскую массу, и в таком виде распылить ее с целью избавиться от свалившейся на нее «белой обузы».
(Кстати, через двадцать с лишним лет после оставления белыми Крыма, такой же «обузой», но уже не только для одних французов, но и для других союзников будет, на этот раз, двухмиллионная масса не менее антикоммунистически настроенных людей. И вопрос распыления этой массы будет решен еще более радикально и, можно сказать, предельно антигуманно, ибо в данном случае, вместо «устаревшего» для них лозунга: «Горе побежденным!», появится новый, более современный демократический лозунг: «Смерть побежденным!»).

Таким образом, пройдя поистине крестный путь тяжелого боевого отступления и оставления Родины, и, очутившись на голом поле в Галлиполи и на почти пустынном острове Лемносе, Русская армия столкнулась с необходимостью чуть ли не силой отстаивать себе и право на существование. Французское командование, в силу изменившейся политической ситуации, стало на точку зрения, что Русской армии больше не существует и что все ее чины считаются беженцами, которым предлагалось или вернуться в Советскую Россию, или ехать на Мадагаскар, в Бразилию и в другие заокеанские страны, или же поступить на легионерскую службу в африканских колониях Франции.

Предпринятая в связи с этим агитация, подкрепляемая при этом угрозами сокращения и без того уже скудного лагерного пайка, не дала желаемых для французов результатов. И вот, тогда-то, опасаясь, что оккупационные власти могут прибегнуть к крайним мерам — полному разоружению и прекращению снабжения частей и подразделений продовольствиями, командование 1-го Армейского корпуса в середине 1921 года разработало план военного похода на Константинополь с целью привлечь внимание мирового общественного мнения к бедственному положению Русской армии. Но уже в конце лета того же года надобность в этой военной демонстрации совершенно отпала.
 

Предвидя, что французы не захотят, да и не смогут долго держать на своем иждивении чинов Русской армии в военных лагерях Галлиполи, Чаталджи, Лемноса и Бизерты, Главнокомандующий еще заблаговременно вступил в переговоры с правительствами братских славянских и других стран о переселении белых воинов в эти страны.
По поручению генерала Врангеля непосредственный контакт с правительствами был установлен генералом П. Н. Шатиловым, который привел переговоры к успешному завершению.
Несмотря на тяжелое экономическое положение, сильно пострадавшие от войны Сербия и Болгария широко открыли двери чинам Русской армии.
Правда, болгарское правительство поставило русскому командованию следующее условие: «Прибывшие должны содержаться за счет Русской армии из средств, внесенных в депозит Болгарского государственного казначейства. Но ввиду ограниченности этих средств, все способные к труду должны существовать за счет средств, зарабатываемых на частных и правительственных работах*.
Это, хотя и тяжелое условие болгарского правительства, тем не менее, в моральном отношении командованию давало большое преимущество — возможность сохранить кадры Армии в подчинении их естественных начальников, а следовательно — подготовить к будущей службе освобожденной России.

Но уже к осени 1922 года средства, которыми располагало командование Русской армии иссякли окончательно. Еще летом в своем приказе генерал Врангель писал:
«Наша казна истощена... Пусть каждый, кто в силах, становится на работу, — он облегчит этим помощь другим, более слабым. Заменив винтовку на лопату и шашку на топор, чины Армии останутся членами своей полковой семьи».
А тогдашнему начальнику штаба Главнокомандующего, будущему Начальнику Русского Обще-Воинского Союза генералу Е. К. Миллеру, было предписано:
«...в срочном порядке разработать меры для постепенного перехода работающих чинов Армии на самообеспечение; наметить сообразно с условиями работ обязательные отчисления от заработной платы для образования капиталов больничных, страховых, организационных и других; разработать положение о кассах взаимопомощи, взаимного кредита, сберегательных и т. д.»
Таким образом подразделения, стоявшие на работах, обязаны были делать отчисления в особый капитал, который был собственностью самих вкладчиков. Эти взносы обязательно возвращались вкладчикам, по каким-либо причинам покидавшим свою часть.

Кроме того, каждый состоявший в какой-нибудь части или воинской организации обязан был вносить ежемесячный взнос, возвращению не подлежавший. По этому поводу метко выразился один из идеологов Белого движения, проф. В. X. Даватц: «Странное и трогательное явление: чины Армии, не получающие содержания, но вносящие свои взносы за великую честь состоять в ее рядах!»
Но ввиду того, что не во всех странах рабочие условия и заработная плата рабочих и служащих были одинаково приемлемы, возникла необходимость в устройстве чинов Русской армии в странах с более благоприятными возможностями. Еще в июле 1923 года, в циркулярном предписании старшим начальникам Главнокомандующий указывал на необходимость «дальнейшего рассредоточения Армии с целью улучшения. условий жизни и работы» своих подчиненных.
Таким образом те, кто не выдержали тяжелых условий работы на Балканах, были переброшены на работы во Францию, Бельгию, выражаясь современным языком, развитые страны.
 

Создавшуюся в связи с рассредоточением Русской армии в 1923 году обстановку сам генерал Врангель оценивал следующим образом:
«... Армия, нашедшая себе приют на Балканах, ныне стала на ноги, за участь ее мы можем быть спокойны. Вокруг нее надо собрать тех воинов, которые рассеяны по всему миру. В дальнейшем, по мере того как наше изгнание будет длиться и чины Армии в поисках работы будут постепенно оставлять ряды родных частей, и прибывая в ту или иную страну, входить в офицерские союзы, это различие между собственно Армией и объединенным в союзы офицерством будет сглаживаться».

Надо сказать, что уже в самом начале 20-х годов во многих странах начали возникать воинские организации — союзы, общества, объединения и пр., — создаваемые белыми воинами, в подавляющем большинстве офицерами, по признаку принадлежности к той или иной части или подразделения, роду оружия, или по какому-либо другому профессиональному признаку. К сожалению, рамки моего доклада лишают меня возможности сказать что-нибудь о каждой из этих организаций, кстати, уже прочно вошедших в историю белой русской эмиграции. Ограничусь лишь тремя примерами.

Во-первых, одной из старейших таких организаций является существующее и поныне Общество Галлиполийцев, в отделы и отделения которого в разных странах и на разных континентах вступали переселившиеся туда чины 1-го Армейского корпуса и других соединений и частей, принимавших участие в «галлиполийском чуде».
Слова «галлиполийская спайка» прочно вошли в обиход русского зарубежного воинства.

С другой стороны, во многих странах существуют и поныне Общества Русских ветеранов, в большинстве своем состоящих из белых офицеров, солдат и казаков, которые принимали участие в Белой борьбе на всех фронтах гражданской войны, и даже в Белом движении не участвовавших. (Так, например, в Сан Франциске большая часть членов Объединения кадет Российских кадетских корпусов состоит действительными членами местного Общества русских ветеранов великой войны, кстати, празднующего в конце текущего 1984 года 60-летие со дня основания).

Н, наконец, упомяну здесь и основанное в 1922 году в Белграде Общество ревнителей военных знаний. Мне особенно хочется подчеркнуть здесь, что это Общество, в задачи которого входила «подготовка духовного и материального взрождения Русской армии, которая обеспечила бы России достижение ее национальных задач», создано было по инициативе офицеров Генерального штаба. В тяжелых условиях беженской жизни свое свободное от работы, часто физической, время они посвящали интеллектуальному труду, а в конце того же 1922 года на свои скудные средства начали издавать прекрасный «Военный Сборник» (№ 1-й вышел на 200 страницах) с богатым военно-научным материалом.

А в том же самом году, в Берлине, ряд других офицеров Генерального штаба, в большинстве своем, к сожалению, в генеральских чинах, «сменив вехи», начал выпускать другой военно-научный журнал, «Война и мир». О его содержании красноречиво говорит тот факт, что уже через короткий промежуток времени этот журнал был допущен к распространению в Советской России.
Выпустив в 1924 году № 15-й, эти генштабисты-оппортунисты благополучно вернулись в Совдепию, нанеся этим удар в спину основанному генералом Врангелем в том же году Русскому обще- воинскому союзу.
 

Мысль об объединении всех разбросанных по разным странам Европы и другим континентам русских воинов, которые покинули Россию после ликвидации остальных белых фронтов, с основными кадрами Русской армии, вывезенной из Крыма, — в одну крепкую воинскую семью возникла у Главнокомандующего еще в Константинополе. Уже в апреле 1921 года генерал Врангель утверждает «нормальный устав», а военным представителям и агентам Военного командования дает распоряжение всемерно содействовать созданию и укреплению как воинских частей, так и военных организаций, объединяя их в каждой стране под общим руководством.

А чтобы приблизить все образовавшиеся к тому времени офицерские союзы, общества и объединения к «нормальному уставу», установить возможно более тесную связь между всеми этими образованиями, а главное, чтобы сохранить их от вредной для национального дела «политизации», или простого политиканства, генерал Врангель 8 сентября 1923 года издал Приказ № 82, по которому все существовавшие уже или же находившиеся в стадии образования воинские организации зачислялись в состав Русской армии и передавались в ведение военных представителей и агентов Военного командования. Это важное мероприятие было необходимо как для учета кадров с материальной стороны, так и для руководства ими в военном отношении.

Кроме того, Приказом № 82 всем чинам Русской армии воспрещалось вступать в какие бы то ни было партийно-политические организации. Нужно отметить, что этот приказ, вызвавший в некоторых общественных кругах форменную бурю, впоследствии сыграл значительную роль в сохранении единства в военной среде. Ведь, будучи самой многочисленной и наиболее организованной частью русской эмиграции, белые воины, естественно, обращали на себя внимание политических деятелей самых противоположных идеологических направлений, жаждавших уловить их в свои партийные сети.

А чтобы формально, организационно, закрепить фактически уже достигнутое Приказом № 82 объединение, генерал Врангель 1 сентября 1924 года издает новый приказ (Приказ № 35) о создании Русского Общевоинского Союза (или просто РОВСа, как называют эту старейшую воинскую организацию, 60-летие которой мы в этом году отмечаем). Тогда же Главнокомандующий утвердил и «Временное положение о Русском Обще-Воинском Союзе», в котором говорилось, что этот Союз «образуется с целью объединить русских воинов, сосредоточенных в разных странах, укрепить духовную связь между ними и сохранить их, как носителей лучших традиций и заветов Российской Императосркой армии». В состав Русского Обще- Воинского Союза вошли:
1) организации, имевшие целью поддержание и объединение кадров следующих войсковых соединений: 1-го Армейского корпуса во главе с генералом В. К. Витковским, Донского корпуса генерала Ф. Ф. Абрамова, Кавалерийской дивизии генерала И. Г. Барбовича и Кубанской казачьей дивизии генерала В. Э. Зборовского;

2) организации, имевшие целью объединение чинов РОВСа, проживающих в одном населенном пункте или районе — так называемые «группы РОВСа»;

3) организации, созданные в целях объединения военнослужащих по признаку принадлежности в прошлом к определенным воинским соединениям, частям и подразделениям, по полученному специальному образованию и т. п. (Например, Гвардейское объединение, Союз первопоходников, Кают-компании офицеров Российского Императорского флота и др.).

Внутренняя жизнь всех этих организаций, как и раньше, продолжала регламентироваться их собственными уставами, а выборные председатели и правления являлись только их исполнительными органами. Но все они в административном отношении входили в состав созданных в разных странах и на разных континентах отделов и отделений РОВСа и подчинялись их начальникам. А начальники эти, в свою очередь, подчинялись непосредственно Главнокомандующему и были ответственными только перед ним.

Таким образом, к началу 30-х годов Русский Обще-Воинский Союз состоял из следующих отделов и отделений:

1-й отдел — Франция с колониями, Италия, Польша, Дания, Финляндия и Египет, начальник — генерал П. Н. Шатилов;
2-й отдел — Германия, Австрия, Венгрия, Данциг, Литва, Латвия и Эстония, начальник — генерал А. А. фон Лампе;
3-й отдел — Болгария и Турция, начальник — генерал Ф. Ф. Абрамов;
4-й отдел — Югославия, Греция и Румыния, начальник — генерал В. Э. Экк;
5-й отдел — Бельгия и Люксембург, начальник — генерал Б. Г. Гартман;
6-й отдел — Чехословакия, начальник — генерал Н. А. Ходорович;
Дальневосточный отдел, начальник — генерал М. К. Дитерихс (первым нач-ком был генерал М. В. Ханжин);
Североамериканский отдел на Западе, начальник — генерал А. П. фон Будберг;
Североамериканский отдел на Востоке, начальник — Ген. штаба полковник В. В. Николаев;
Канадский отдел, начальник — генерал А. М. Ионов;
Южноамериканский отдел, начальник — генерал Н. Ф. Эрн; Отделение в Австралии, начальник — Ген. штаба полковник И. В. Попов.

Предпринятая Главнокомандующим реорганизация дала структуре РОВСа неободимую гибкость в применении к законодательствам стран, в которых проживали тогда белые воины. А надо сказать, что и политическая ситуация в разных странах была различной. Некоторые страны, например, не допускали существования на своих территориях каких-либо организаций, подчиненных заграничным центрам или как- либо от них зависящих. Особенно нелегко приходилось русским национальным организациям в тех странах, правительства которых, после установления дипломатических отношений с СССР, поддаваясь нажиму советского правительства, всячески ограничивали деятельность белых русских патриотов.

С другой стороны, некоторые страны, и в первую очередь братская Югославия, возглавляемая Королем-рыцарем Александром Первым, предоставляли белым воинам полную возможность сохранить свою часть, свой воинский уклад жизни. Не могу воздержаться, чтобы не привести здесь один такой, небывалый в военной истории, пример:
офицеры и казаки Собственного Е. В. Конвоя (или Дивизиона лейб- гвардии Кубанской и Терской сотен, как он тогда назывался) в течение всех двадцати лет эмиграции в Югославии не только сохранили свою часть, образцовый воинский дух и казарменный уклад жизни, но и ношение своей казачьей формы. А когда представилась возможность взяться за оружие, чтобы возобновить прерванную борьбу с большевиками, Дивизион в полном составе влился в ряды Русского Корпуса во 2-ю мировую войну. И даже дал этому Корпусу его последнего командующего в лице командира Дивизиона полковника А. И. Рогожина.
 

После того как со всеми организациями РОВСа была установлена не только административная, но и, в первую очередь, крепкая духовная связь, Главнокомандующему крайне необходимо было установить также и связь с гражданской частью русской эмиграции и сделать попытку объединить всех вокруг РОВСа, чтобы на случай какой-нибудь неожиданной возможности быть готовыми служить России.

Потребность в этом была тем более насущной, что в среде некоторой части гражданской эмиграции, особенно той, которая обосновалась в Париже, чуть ли не с первых дней пребывания на чужбине появились политические деятели и органы прессы, вроде б. министра Временного правительства П. Н. Милюкова и его «Последних Новостей», которые занялись травлей всего русск. национального Дела и, в первую очередь, конечно, вождей и воинов Белого движения.
В полном созвучии с планами большевиков в отношении Русской армии в изгнании, газета Милюкова и некоторые другие издания делали все возможное, чтобы разложить военнослужащих со времени их сидения в лагерях Галлиполи, Чаталджи, Лемноса и Бизерты.

Установление контактов с русской общественностью генерал Врангель начал в бытность свою еще в Константинополе. В марте 1921 года на яхте «Лукулл» было созвано совещание, результатом которого явилось создание так называемого «Русского совета». Однако в Париже, который в то время представлял собой нечто вроде центра русской политической жизни за рубежом, левые политические деятели отнеслись к идее Главнокомандующего о создании при нем такого совещательного органа весьма отрицательно.
Небезызвестный А. И. Гучков в письме к генералу Врангелю так описывал настроение, царившее на заседании Национального съезда во Франции: «Армия была все время в большом почете, также и Главнокомандующий. Не везло только бедному Русскому совету, которого никто не хотел признавать».
По мнению левых либералов Главное командование Русской армии не могло притязать на значение Всероссийской государственной власти, а потому, мол, и образованный при нем политический совет не мог считаться Всероссийским представительным органом, но имел всего лишь местное значение.

Совершенно иначе обстояло дело на Балканах, в особенности в Сербии, где создание Русского совета встретило восторженный отклик. Там преобладал правый, монархически настроенный элемент русской эмиграции. Но именно в этом, монархическом лагере очень скоро обнаружилось печальное разделение на монархистов-«николаевцев», т. е. на сторонников Великого князя Николая Николаевича, и на монархистов-легитимистов — сторонников провозгласившего себя Императором Великого князя Кирилла Владимировича.

В рядах Русской армии был довольно высокий процент монархически настроенных офицеров, которым также грозила поляризация по указанному выше признаку — на легитимистов и николаевцев. Своим Приказом № 82, запрещавшим военнослужащим вступать в политические организации и заниматься партийной политикой, Главнокомандующий, как раз, и имел в виду сохранить единство и спайку в рядах Русской армии, уберечь ее от пагубного разделения и развала.
Сохранению монолитности РОВСа в какой-то степени способствовало и признание генералом Врангелем в 1924 году Великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим всей Русской армии в изгнании. Передав возглавление наиболее многочисленной части эмиграции — военной — Великому князю, генерал Врангель укрепил этим и его, Великого князя, позиции в вопросе возглавления и всей русской эмиграции в целом. Сам же Главнокомандующий перешел после этого на положение только председателя РОВСа.

Еще в Крыму генерал Врангель неоднократно подчеркивал необходимость «доведения борьбы до желанного часа, когда русский народ властно выразит свою волю, как быть России». И мысль о том, что не дело Армии решать «какой быть России», то есть предрешать ее будущий государственный строй, красной нитью проходит через все приказы и распоряжения Главнокомандующего уже на чужбине, как до, так и после изданного им Приказа № 82.

А ко всем тем, кто не оставлял в покое белых воинов, к политиканам и слева и справа, генерал Врангель неизменно обращался со словами, вроде следующих: «Вам нужны новые идеи? Но ведь ваша мать, истерзанная, обесчещенная, умирающая лежит еще под ударами палачей. Спасите раньше ее, вырвите из рук озверевших злодеев, а потом думайте о том, как и чем ее лечить».

Такая непредрешенческая позиция РОВСа и его руководства приводила буквально в бешенство «предрешенцев» всех толков и мастей. Их пресса не останавливалась ни перед чем, чтобы только вбить клин в. Приказом №82, сомкнутые ряды белых воинов, и клеветой и всякого рода инсинуациями создать атмосферу недоброжелательства вокруг РОВСа и входящих в него организаций.
Что же касается самих чинов РОВСа, то и они, конечно, не все разделяли идеологию непредрешенчества. Получив в конце 20-х годов, после выхода в свет журнала «Часовой», да и еще раньше, на страницах других, близких по духу изданий, возможность свободно высказывать свои взгляды, некоторые критиковали непредрешенчество, другие покидали ряды РОВСа, вступая членами в созвучные их убеждениям предрешенческие организации.

Я приведу здесь лишь для примера критики непредрешенчества следующие строки одного из белых вождей, генерала П. Н. Краснова, напечатанные в «Часовом»:
«Непредрешенчество». И слово дикое и понятие, — простите, — никчемное. Если надо пройти в кратчайшее время через громадный и густой лес, где все заросло и стало непроходимо, где нет никаких дорог — кто поступит правильнее, тот ли, кто скажет:
— «Я войду в лес, да осмотрюсь, да поищу, нет ли какой тропинки, да нельзя ли как-нибудь обойтись без рубки, авось куда-либо и так выйду»,
— или тот, кто заранее наметит направление, подготовит материал, провесит путь вехами и смело пойдет прорубать свой прямой, ему известный путь?»

Особое внимание генерал Врангель уделял молодежи, своим юным соратникам по Белой борьбе, а затем, в эмиграции — выросшей на его глазах смене. Не говоря уже об эвакуации, но особенно в период галлиполийского сидения, когда все помыслы и действия Главнокомандующего были направлены на устройство будущего своих подчиненных, генерал Врангель ни на минуту не забывал об эвакуированных им детях и юношах, белой молодежи.

Упомяну здесь лишь о том, что возникшая в Галлиполи в 1921 году Академическая группа приняла большое участие в отборе, а главное в подготовке молодежи, которая по приказу Главнокомандующего предназначалась для поступления в высшие учебные заведения в Чехословакии. Обосновавшиеся же затем на Балканах военные училища (Николаевское кавалерийское, Сергиевское артиллерийское, Кубанское имени генерала М. В. Алексеева военное и Атаманское военное) и кадетские корпуса (Крымский, кстати, основанный самим Главнокомандующим, 1-й Русский, Донской Императора Александра III, и, наконец, 1-й Русский Великого князя Константина Константиновича), а также женские институты (Мариинский Донской, Харьковский и 1-я Русско-сербская девичья гимназия), Русско-сербские мужская и женская гимназии в Белграде другие учебные заведения, зачастую, в самый начальный период эмиграции, могли существовать только благодаря скромным средствам, поступавшим из сумм представителя Главного командования и от Управления военного агента в данной стране.

В дальнейшем, по мере возникновения в разных странах русского рассеяния воинских и других общественных организаций, создавались и организации чисто молодежные. В большнстве случаев руководителями их и даже основателями были белые офицеры. Упомяну здесь лишь только некоторых:
генералы Г. Артамонов, Ткачев и др., полковники Р. К. Дрейлинг (Союзный староста), В. В. Бальцар, В. И. Третьяков, ротмистр Д. И. Камбулин и др. (Союз Русского Сокольства), полковник О. И. Пантюхов (Старший русский скаут), полковник П. Н. Богданович (Начальник НОРР) и многие другие. Офицеры, руководители молодежи, в тяжелых условиях эмигрантского существования жертвенно работали с молодежью, передавая им свои знания, воинские традиции и пафос Белой борьбы.

А когда к концу 1926 года реорганизация РОВСа и рассредоточение его чинов в общих чертах были уже закончены, генерал Врангель дал распоряжение о приеме в войсковые части и в полковые объединения, в качестве кандидатов, молодых людей, в войсках не служивших.
В первую очередь откликнулись дети офицеров, зачисленные в части в соответствии с установившимися в военных семьях традициями, и затем, конечно, те, кто в изгнании закончили перечисленные выше военные училища, а также Военно-учлищные и Военно-технические курсы в Париже, Курсы военной подготовки в Белграде и другие военно-учебные заведения.
У этой военной молодежи была даже возможность продолжать военное образование на Высших военно- научных курсах, основанных выдающимся военным авторитетом генералом Н. Н. Головиным сначала в Париже, а затем и в Белграде, под руководством генерала А. Н. Шуберского.
Большая же часть военной молодежи вынуждена была приступить к устройству личной и семейной жизни, ибо того требовала от них суровая, полная лишений беженская жизнь на чужбине. Но все же нашлось немало и идеалистов, которые предпочли заняться политической деятельностью.
Так, например, монархически настроенная молодежь, которой показалось «тесно» в рамках полковых и других воинских объединений, пошла своим собственным путем: в Париже в 1929 году был основан Российский имперский союз-орден.

Там же, в Париже, а одновременно и в Пернике на шахте (Болгария) и в Белграде, значительно раньше, в 1924-1926 годах, создавался Союз русской национальной молодежи. Надо сказать, что инициатива по созданию этой организации принадлежит самому генералу Врангелю, идеей которого было национальное объединение молодежи за рубежом. Кстати, первый же съезд этого Союза и провозгласил: «Дело Союза — это продолжение Белой борьбы». Но уже в начале 30-х годов начался отход некоторой части молодежи от РОВСа и поиски собственных путей, что и привело к переименованию организации в Национальный союз нового поколения, а затем и просто НТС (Национально-трудовой союз). Причин же отхода молодежи от РОВСа было несколько. Остановимся здесь на наиболее существенных. Но для полного их уяснения необходимо вкратце напомнить обстановку того времени, как в СССР, так и в эмиграции.
 

Эпоху военного коммунизма и красного террора большевики вынуждены были обратить в эпоху НЭПа. Это их временное отступление, слепые и ими же, большевиками, ослепленные, некоторые политические деятели эмиграции восприняли как какую-то эволюцию советской власти и пустились в идеализацию Ленина, Сталина и их приспешников. Так появились «сменовеховцы» (сменившие вехи), оборонцы, примиренцы или просто соглашатели. Все они в деятельности советов усматривали осуществление каких-то исторических национальных задач.
А всех тех, кто не только не верили в возможность какого-либо перерождения коммунистов, захвативших в России власть, но и с нетерпением ждали любой возможности эту власть ликвидировать, называли, безусловно большевиками же подсказанным, презрительным словом «пораженцы».
Так вот, этими самыми пораженцами и были белые воины, чины Русского Обще-воинского союза. Хочется спросить теперь, полвека спустя, какие же это могли быть «пораженцы», если на устраиваемых ими как общественных, так и своих внутренних собраниях неизменно говорилось только об одном — о России, о борьбе с ее поработителями, и о включении в эту борьбу всех национально мыслящих сил эмиграции?
Не пораженцами их следовало называть, хотя они и действительно страстно желали поражения большевиков, а непримиримыми к коммунизму русскими патриотами, борцами за честь и свободу России.

Могут возразить: да, патриотами они безусловно были, а вот борцами их назвать трудно, ибо борьбы-то в эмиграции никакой не было. Но это совсем не так. Борьба была раньше, она идет и сейчас, и не прекратится до тех пор, пока в России существует советская власть. И эта борьба, интенсивность которой весьма неравномерна, а ее методы не всегда одинаковы, в описываемый нами довоенный период шла в трех направлениях: 1) на внутреннем фронте, 2) в Советском Союзе, и 3) в иностранных кругах.

Большевики беспрерывно и беспощадно атаковали самую многочисленную и самую непримиримую часть русской эмиграции — РОВС и его вождей. Какие только средства они не пускали в ход, начиная еще с того времени, когда эвакуировалась Русская армия в Константинополь. Еще на рейде, в самый ответственный для Главнокомандующего период, осенью 1921 года, возвращавшийся из СССР под итальянским флагом пароход, при спокойной погоде, на глазах у команд многочисленных иностранных и турецких судов, внезапно изменив курс, протаранил русскую военную яхту «Лукулл», прорезав каюту, которую занимал генерал Врангель. По счастливой случайности Главнокомандующий в тот момент находился на суше.
«Лукулл» затонул, но команда была спасена подоспевшими шлюпками. И только герой, вахтенный начальник, мичман Сапунов, не желая покинуть свой корабль, погиб вместе с ним.

Затем Галлиполи, Лемнос, Чаталджа и Бизерта. Французские власти в своем стремлении во что бы то ни стало распылить Русскую армию, встретили неожиданных союзников в лице большевиков. Советская власть лицемерно обещала тогда амнистию всем белым офицерам, солдатам и казакам, которые захотели бы вернуться на родину. Они даже агентов своих подсылали для пропаганды возвращения, но кроме известного числа людей доверчивых и слабых духом, большинство чинов Русской армии категорически отвергло все попытки большевиков уговорить их репатриироваться.

Новое испытание ожидало белых воинов, перевезенных затем в братскую Болгарию. Уже через несколько месяцев по их прибытии началась бешенная кампания болгарских коммунистов, подстрекаемых, конечно, советским полпредом и его агентами, сначала против Главнокомандующего, которому был запрещен въезд в эту страну, затем против военачальников во главе с генералом Кутеповым, и, наконец, против всех белых военнослужащих.
Положение Русской армии в период пребывания у власти правительства Стамболийского стало просто нестерпимым. Дело дошло до ареста целого ряда русских генералов во главе с Кутеповым и их высылки из страны. Все они, за исключением генерала Кутепова, в следующем году вернулись обратно в Болгарию после прихода к власти антикоммунистического правительства проф. Цанкова.
 

Именно в этот период испытаний, выпавших на долю казаков и чинов 1-го Армейского корпуса в Болгарии, у командира последних, генерала Кутепова, родилась мысль о необходимости продолжения действенной, активной борьбы с большевиками на территории Советского Союза, борьбы революционной. Тем более, что оттуда стали поступать сведения о растущем подпольном монархическом движении.
Возглавлявший к тому времени русскую эмиграцию (ее монархически, но не легитимно настроенную часть) Великий князь Николай Николаевич в начале 1924 года предложил генералу Кутепову возглавить дело тайной работы против большевиков в России, и тот согласился. С этого момента генерал Кутепов полностью отдает себя созданию боевой организации, в члены которой привлекает людей «с выдержкой, сильных духом и телом», то есть таких, какими он воспитал воинов в период «галлиполийского сидения». За все время в этой боевой кутеповской организации было 32 члена-героя, которые были готовы на любую жертву во имя России и ради ее освобождения.

Но враг никогда не дремлет. Уже с 1921 года контрреволюционный отдел (КРО) ОГПУ начал забрасывать за границу своих агентов, большей частью, так называемых «спецов», которые под видом то «монархистов» (Якушев), то возглавителя «подпольных организаций» в России (Оппер-пут), то каких-то «либеральных демократов» (Федоров), то под видом монархического «Треста» (снова Опперпут, Яку- шев и военспец, б. царский генерал, Потапов), то «евразийцев» (Ланговой), установили контакты со многими военными и политическими деятелями эмиграции, проникли в различные круги эмигрантской общественности, и даже в организации, и сумели установить наблюдение за деятельностью доблестных боевиков генерала Кутепова. Большинство из них, к сожалению, погибли при исполнении возложенных на них заданий на советской стороне. Вот бессмертные имена этих героев: Мария Захарченко-Шульц, Радкович, Сольский, шт.-капитан В. А. Ларионов (ныне здравствующий в ФРГ), Мономахов, Полунин, Соловьев, Балмасов, Петере, Сусалин, Поляков, Трофимов, Платонов и другие.

К этим именам героев-кутеповских боевиков присоединим также и имена Конради, Шабельского-Борка и, конечно, находящегося сегодня здесь, на этом съезде Бориса Софроновича Коверды.
А вот оставленное нам всем завещание одного из вышеупомянутых героев, который перед уходом на подвиг сказал следующее:
«Смерть им, смерть этим гадам интернационала, ибо всякий носящий кличку «коммунист» — ответственен за кровь Ипатьевского подвала, виновен в миллионах других убийств, в осквернении души русского народа, виновен в создании той бездны позора, лжи, грязи и крови, куда рухнула Родная Земля. Господи, благослови меня на подвиг — борьбы за Россию!»

Разоблачение «Треста» не остановило генерала Кутепова, хотя он очень переживал все неудачи, а главное гибель преданных России людей. Но на русскую эмиграцию это произвело весьма тяжелое впечатление. У одних была сильно подорвана вера в возможность вообще успеха в борьбе с большевиками; у других, в особенности у молодежи, это вызвало известное недоверие к способности старшего поколения возглавить и вести такого рода революционную борьбу. И вот, тогда-то именно она, эта молодежь, и начала поиски новых, собственных революционных путей. Должен сказать, что таким путем вот уже более полувека идет НТС, организация, как мы видели выше, своими корнями уходящая в основанный генералом Врангелем Русский обще-воинский союз.
 

Несмотря на некоторые, достигнутые большевиками успехи по разложению и деморализации русского Зарубежья, КРО ОГПУ продолжало и дальше считать РОВС своим наиболее опасным врагом, тем более, что антикоммунизмом белых воинов к тому времени начали, если так можно выразиться, заражаться и некоторые иностранные круги. И эти иностранцы сумели тогда не только разглядеть звериный лик советской власти, но и даже вступить с ней в единоборство. В первую очередь необходимо назвать здесь «Международную Лигу борьбы против 3-го Интернационала», основанную швейцарцем Теодором Обером, который в 1923 году процесс Конради превратил в «процесс большевиков». Этот благороднейший друг порабощенной России всю свою жизнь посвятил борьбе с коммунизмом в тесном союзе с русскими антикоммунистическими организациями, и в первую очередь с РОВСом.

А когда трагедия России чуть было не стала и трагедией Испании, во время испанской гражданской войны в 1936 году, к вооруженной борьбе с коммунизмом присоединились и белые русские добровольцы, из которых был образован Русский отряд. После победы над красными генерал Франко в своем приказе отдал должное этому Отряду, в рядах которого служили генералы А. В. Фок (пал смертью храбрых), Н. В. Шинкаренко (Н. Белогорский), офицеры Русской армии и русская молодежь.

В Парагвае, в результате участия русских офицеров в войне против Боливии в 1932-35 гг. и победы над ее армией, которой, кстати, руководили немецкие военные специалисты, парагвайский народ до сих пор чтит память погибших белых русских офицеров. Их именами названы улицы и проспекты столицы страны. К тому же в парагвайском Чако, например, есть «Форт Серебрякова»; одна из дорог и один из лучших в стране мостов названы именем Касьянова; а на сценах парагвайских театров до сих пор ставят пьесу под названием «Майор Салазкин» (в честь есаула В. Ф. Орефьева-Серебрякова и ротмистров Б. П. Касьянова и С. С. Салазкина).
Кроме того двое русских генералов были произведены в генерал-лейтенанты парагвайской армии, причем много сделавшего для улучшения жизни туземцев генерала И. М. Беляева индейцы буквально боготворили и до сих пор право входа в его усыпальницу имеет лишь вождь этого племени.
А пок. генерал Н. Ф. Эрн, начальник Южноамериканского отдела РОВСа, занимал должность генерал-инспектора вооруженных сил Парагвая.
Третий русский, генерал парагвайской службы, капитан С. Л. Высоколян — ученый-математик с мировым именем. И все эти и другие белые офицеры в той или иной степени способствовали тому, что республика Парагвай доныне является оплотом антикоммунизма в Южной Америке.
 

Но вот, в апреле 1928 года таинственной смертью умирает основатель Русского обще-воинского союза генерал бар. П. Н. Врангель. Как свеча, сгорел он, полный сил и энергии. И стоустая молва передавала тогда, что он был отравлен большевиками.

В самом начале следующего года скончался и Великий князь Николай Николаевич. А еще через год был похищен и умерщвлен начальник РОВСа генерал А. П. Кутепов. По поводу этого очередного злодеяния большевиков генерал А. М. Драгомиров сказал:
«Если мы порой забывали, что находимся на театре военных действий, то большевики похищением генерала Кутепова нам об этом напомнили».

Тяжкие испытания не только не ослабили РОВС, но, наоборот, его авторитет сильно возрос, а ряды пополнились стоявшими до того в стороне воинскими чинами, и еще крепче сомкнулись вокруг преемника генерала Кутепова, генерала Е. К. Миллера, котрый, в свою очередь, также был похищен большевиками шесть лет спустя.

И тем не менее, несмотря на все эти происки врагов и их преступления в отношении Белых вождей и воинов Русской армии, Русский обще-воинский союз существует и поныне, хотя ряды его, естественно, уже весьма и весьма поредели. Каким же образом РОВС, объединяющий воинские организации, состоящие из членов, все годы эмиграции находившихся на гражданском положении, никакими обязтельствами военного порядка, кроме долга чести, с этими организациями не связанных, да к тому же и разбросанных по всем континентам и странам мира, мог просуществовать целых 60 лет?!.
Да, потому, что всех их связывала одна общая Идея, ради которой они взялись за оружие и вышли в 1-й Кубанский и другие походы гражданской войны. Идея, ради которой они принесли столько жертв, отдали столько молодых жизней. Идея, ради которой они, покинув Родину, ушли в изгнание, в полную неизвестность, только бы не подчиниться красному Хаму. И, наконец, Идея, ради которой, прожив полную лишений и невзгод жизнь в эмиграции, при первой же предоставившейся им возможности, снова взялись за оружие во 2-ю мировую войну.

Так, что же это за Идея? — могут нас спросить. А это — БЕЛАЯ ИДЕЯ. И ее сущность в борьбе за Национальную Россию, в борьбе против поработившего ее коммунизма, в борьбе всегда, везде и при всех обстоятельствах!
И борьба эта — за освобождение России, а никак не за власть в ней. Наоборот, как мы видели выше, руководство РОВСа всегда категорически отвергало всякую даже мысль об установлении ИМ в России той или иной формы правления, и всегда было против любых попыток навязать народу тот или иной государственный строй. И это, несмотря на то, что в рядах РОВСа, как известно, всегда преобладал высокий процент монархически настроенных офицеров.
 

Но РОВС — это ведь не только лицо белого русского воинства в изгнании. Это и его история. И это колыбель многих выдающихся общественных начинаний и личных достижений, которыми вправе гордиться, как сами военные, так и вся русская национальная эмиграция в целом.

Как не вспомнить здесь идеологов Белого движения и его «певцов» на страницах органов русской патриотической прессы за рубежом: известного национального философа, профессора И. А. Ильина, профессора В. X. Даватца, известного публициста Б. А. Суворина и многих других. Как не вспомнить корифеев русской военной науки в изгнании: профессоров и генералов Н. Н. Головина, военного авторитета международного масштаба и основателя Высших военно-научных курсов его имени в Париже и Белграде, А. К. Байова, Ю. Н. Данилова, Е. Ф. Новицкого, А. В. фон Шварца, Б. А. Штейфона, А. Н. Шуберского и других.

Как не вспомнить и воинов-писателей: генералов П. Н. Краснова, автора целого ряда патриотических романов, Н. В. Шинкаренко (Н. Белогорского), плеяду талантливых морских офицеров — контр- адмирала Д. В. Никитина (Д. Фокагитова), капитанов 2-го ранга Б. П. Апрелева, Б. Я. Ильвова, А. Лукина и других, а также и казаков-поэтов младшего поколения военной эмиграции.

Как не вспомнить здесь воссоздателя мировой славы русского балета за рубежом полковника В. Г. Де-Базили (де Базиль), сумевшего объединить вокруг себя все молодое, яркое и талантливое, что дала русская балетная школа в эмиграции. Это о нем театральный обозреватель английского «Обсервера» после посещения Москвы и Петербурга писал, что Русский балет, созданный В. Г. де Базиль за границей по сравнению с балетом СССР по своему блестящему составу и художественному оформлению стоит неизмеримо выше и является настоящим перлом подлинного балетного искусства России.

Как не вспомнить здесь «донского маэстро» С. А. Жарова и его знаменитый казачий хор, как и другие казачьи хоры, исполнением русских песен и песнопений русских композиторов по всему миру прославивших русское хоровое искусство.
А к упомянутым уже до меня другими докладчиками именами выдающихся офицеров Русской авиации (авиаконструктора И. И. Сикорского и летчиков-испытателей А. Северского и Б. В. Сергиевского) следует прибавить и много других имен русских летчиков, ставших известными как в Европе, так и в Америке. «Наш знаменитый летчик Смирнов...» писала перед 2-й мировой войной пресса Голландии.
И надо сказать, что русские летчики получили известность за свои труды не только в области авиации (так, полковник Э. Г. Фрейберг еще в 1923 году сконструировал и запатентовал «авиа-гидроаэроплан», или просто гидроплан), но и в области, например, радиолокационной связи (офицер- летчик Белой армии А. М. Понятов в 1944 году построил завод для производства частей для радара; имеет большие заслуги и в области производства магнитофонов).

И, наконец, из длинного списка корифеев технических наук упомянем здесь троих белых офицеров. Во-первых, председателя Федерации русских инженеров в Париже, объединявшей союзы русских инженеров во всем мире, адмирала М. А. Кедрова, председателя и Военно-морского союза, сподвижника и ближайшего помощника генерала Врангеля.
Будучи сам талантливым инженером, адмирал Кедров добился того, чтобы не допустить представителей СССР во Всеславянское объединение инженеров. На Всеславянских конгрессах Россию представляли русские инженеры-эмигранты.
Проживавшие в Югославии безусловно знают о том, что русский архитектор, генерал В. Ф. Баумгартен, в свое время был известен тем, что по его проектам построен ряд монументальных зданий в Белграде (генеральный штаб, военное министерство, Русский дом Царя-мученика Николая II), а также в Скопле (офицерское собрание), и много других, замечательных своей архитектурой зданий.

А уже в наше время в США русское имя прославил офицер-танкист Белой армии Г. Б. Кистяковский, изобретатель пускового механизма для первой атомной бомбы, взорванной в Аламо-Гордо (шт. Нью-Мексика) в июле 1945 года. Профессор Кистяковский считается мировым светилом в области взрывчатых веществ, термодинамики и ударной воздушной волны. В 1977 году президент Джонсон наградил его высшей правительственной наградой — «национальной медалью науки».
 

Заканчивая свой доклад, я хотел бы поделиться с вами мыслями по поводу ответа на следующий, важный для нас с вами вопрос: ну, а где же наше, кадет российских кадетских корпусов, место в общем ранжире Белого движения, к которому мы все примкнули теперь уже и формально?

Наш долг, конечно, «приобщиться духом» к Белой Идее. А это значит, как мы уже видели выше, что от нас требуется всеми доступными нам средствами продолжать, начатую Белыми армиями ПЕРВЫМИ, борьбу с коммунизмом, борьбу за освобождение нашей Родины. И вести ее всегда, везде и при всех обстоятельствах, пока не падет советская власть, пока не исчезнет последний след коммунизма в России!
Мы, кадеты, должны твердо помнить завещанный нам одним из наших директоров в эмиграции, генералом Б. В. Адамовичем, призыв:
«Жизнь — Родине, честь никому!» И это ко всем нам относятся сказанные им как-то слова: «Я радуюсь, когда узнаю, что тот или другой из моих (питомцев) остался непреклонен, и никогда ничему не изменил!»

Н. Протопопов

https://web.archive.org/web/20220626012357/http://xxl3.ru/kadeti/protopopov.htm