Княгиня Елена Петровна (1884–1962) в пожилых годах.



В.В. Серафимов
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ОТ ПУБЛИКАТОРА (окончание)

«Благородная и мужественная дочь своего отца-воина» [1]

Свою жизнь молодая чета с осени 1911 г. устроила в Павловске, который был парковым городом в частном владении отца князя Иоанна – Великого князя Константина Константиновича. Династический брак состоялся по взаимной любви и принес обоим супругам подлинное счастье. Именно Павловск и стал для них единственным настоящим домом.


Павловск. Дворец. Начало XX в.

Елена как новый член Императорской Фамилии и семьи Константиновичей быстро завоевала всеобщие симпатии своей доброжелательностью, и пользуясь своими изрядными дипломатическими способностями. Велась активная переписка с сербской и итальянской родней. Здоровье княгини было не идеально: сильные боли в спине сопровождали ее всю сознательную жизнь. В течение 3-х лет детей не было, что поначалу объяснялось исключительным целомудрием Иоанна, а затем особым Промыслом Божиим. Дело в том, что в 1912 и 1913 гг. разразились две Балканские войны. В обеих из них княгиня Елена участвовала как деятельный организатор и инспектор госпиталей, материального обезпечения раненных сербских воинов через различные «славянские комитеты»; она изучала медицинское дело для служения сестрой милосердия.


Княгиня Елена Петровна – сестра милосердия, Середина 1910-х гг.

В ходе военных действий достаточное время Королевская дочь проводила в Сербии и пользовалась поддержкой в войсках, которые в свою очередь очень любила. Особо поддерживала она своего брата Александра (1888–1934) [2], в то время Наследника престола, находившегося на театре военных действий. Весьма эмоционально выражала Сербская Королевна свое негодование изменой общему Славянскому делу со стороны Болгарии, выступившей против Сербии на стороне Австро-Венгрии.
Занималась княгиня организацией детской педагогики в приютах для бедных, широкой благотворительностью в отношении неимущих. Великосветская жизнь и частные события в Императорской Фамилии также периодически требовали участия княжеской четы, частых выездов. Когда свекры отсутствовали из Павловска, Елена Петровна оставалась в доме за старшую хозяйку, принимала Августейших родственников. На рубеже весны–лета 1913 г. Константиновичи приняли участие в торжествах 300-летия Дома Романовых.
7 января 1914 г. в семье родился первенец князь Императорской крови Всеволод. Имя ему было выбрано необычное в среде Романовых, – в честь св. благоверного Князя Всеволода-Гавриила Псковского. Роды прошли весьма трудно. Крестным младенца стал Император, что вызвало энтузиазм в Сербии как залог поддержки со стороны России в трудных обстоятельствах – новорожденный в Российской Императорской Фамилии стал одновременно первым внуком Сербского Короля.


Благотворительная открытка (1915)

Вскоре, 1 августа 1914 г., началась Великая война. Общеизвестно, что Российский Император вступил в нее согласно Своему священному Отеческому долгу – в защиту интересов братского сербского народа.
Большинство мужчин, принадлежавших к Императорской Фамилии, участвовали в войне как офицеры с оружием в руках. Князь Иоанн Константинович после кровопролитных боев своей 1-ой армии взял на себя заботы о тяжелораненных и погибших боевых товарищах. Елена Петровна и вдовствующая Королева эллинов Ольга Константиновна рассказывали, что «Иоанчик был страшно заботлив о каждом. Всю ночь с ними, раненными, сидел, читал Апостол над мертвыми и сообщил каждой родственнице» [3].
При участии Елены Петровны был организован подвижной лазарет Мраморного дворца, городской резиденции Константиновичей [4]. В составе лазарета княгиня Елена отбывает на 2 недели на фронт.
29 сентября в Вильно скончался от раны, полученной при атаке на врага, князь Олег Константинович.
13 октября князю Иоанну пожаловано Георгиевское оружие.
19 мая 1915 г. погиб на фронте также в ходе атаки на противника зять князя Иоанна князь Константин Александрович Багратион-Мухранский (1889–1915), муж княгини Татьяны Константиновны.
2 июня скончался глава семьи Великий князь Константин Константинович. В письме к сестре почившего Королеве Ольге Константиновне С.Н. Смирнов пишет:
«С какой стороны ни подойти к описанию деятельности Великого Князя: как отца, вместе с Княгиней воспитавшего семью в таком глубоком понимании долга; как главного начальника военно-учебных заведений, выпустившего в армию тот великолепный состав офицеров, который мы наблюдаем в этой войне; как президента Академии наук, как поэта, – с какой стороны ни подойти к Великому князю, – он, безусловно, исторический человек. О нем будут написаны исторические труды» [5].


Великий Князь Константин Константинович

12 июля 1915 г. в Августейшей княжеской семье Иоанна и Елены родилась дочь княжна крови Императорской Екатерина (1915–2007).
Немецкое наступление летом 1915 г. было остановлено русскими войсками лишь ценою огромных потерь. На Балканах в летне-осеннюю кампанию Антанту также преследовали неудачи. 22 сентября (5 октября) немцы нанесли удар по Сербии. Спустя 2 дня они были уже в Белграде. Сербское правительство обратилось за помощью к православной Греции, но получило отказ. Воспользовавшись ситуацией, в ночь на 1 (14) октября в Сербию с востока вступили болгары. Известие об этом предательстве Болгарии российское общество восприняло тяжело. Московский славянский комитет в своем отчете за 1915 г. отмечал:
«Весть о предательском шаге славянской Болгарии своей неожиданностью не только поразила весь русский народ и все славянство, но и вызвала удручающее впечатление у всех государств и народов мiра, у которых прежде составлялось понятие о Болгарии как о культурном и христианском народе» [6].
29 октября (10 ноября) австро-венгерские войска взяли город Ниш и соединились с болгарскими. К началу декабря вся территория Сербии была оккупирована. Императрица Александра Феодоровна писала в эти дни Императору: «Елена боится за своего отца, потому что он сказал, что в случае несчастия он умрет со своей армией или покончит с собой» [7].
Со ссылкой на немецкие газеты, в России официально сообщалось: «Больной и безсильный, видя надвигающуюся на его родину гибель, король Петр решил умереть на поле брани. Перед своим отправлением на фронт он долго молился над гробом своих предков /…/» [8].
Князь Г.Н. Трубецкой писал, что Король появился в Белграде, когда шли уличные бои: «Толпа народа теснилась вокруг него, стараясь коснуться его; женщины старались просунуть ему в карманы крестики и образочки. Медленно продвигаясь, Король остановился у первой церкви, но она оказалась заперта. Тогда он со всеми окружающими направился к собору /…/ Король вошел, за ним хлынула толпа. Священника не было. Мы все опустились на колени и так горячо молились, как редко приходится в жизни. И все плакали» [9].
Все тяготы отступления за пределы страны престарелый Король Петр I впоследствии разделил со своей армией и народом.
Князь Иоанн Константинович в течение 1916 г. большую часть времени проводит в действующей армии.
В конце января 1917 г. Елена Петровна посещает с инспекцией сербских беженцев и детей-сирот в Елисаветграде и Одессе, а также сербский добровольческий корпус в Воскресенске.
6 февраля княгиня возвращается в Петроград. 21 февраля состоялось посещение ею Царской Семьи в Александровском дворце Царского Села, и это было последнее свидание с Государем, к которому Елена Петровна относилась с большим теплом и почтением.
2 марта – последняя встреча княгини Елены с Императрицей Александрой Феодоровной, которая в этот момент была отрезана от связи с Николаем Александровичем. Затем, в апреле – июле 1917 г., сношения с уже арестованной в Александровском дворце Царской Семьей вынужденно поддерживались ею уже только по телефону, а также передачей через охрану Пасхальных подарков и выражениями ответной благодарности со стороны Высочайших узников.
1 августа Царскую Семью отправляют в Тобольск. 22 октября Иоанн Константинович и Елена Петровна навсегда покидают Павловск, они отклоняют предложение об отъезде на юг в Таганрог, поселяясь в Мраморном дворце, городской резиденции Константиновичей.
25 (12) марта 1918 г. последовало постановление Совета коммуны Петрограда о высылке Князей Романовых в Вятку и Пермь.
4 апреля (22 марта) Елена Петровна, сделав свой трудный выбор и подчинившись в нем зову супружеского и династического долга, добровольно выезжает вместе с мужем в Вятскую ссылку, оставив своих детей-младенцев на руках у свекрови Великой княгини Елизаветы Маврикиевны.


Великая Княгиня Елизавета Маврикиевна с внуками – князем Всеволодом и княжной Екатериной (кон. 1910-х)

3 мая (20 апреля) ссыльные прибывают в Екатеринбург, 20 (7) мая их переводят в Алапаевск.
18 (5) июня, по решению семейного совета, Елена Петровна выезжает из Алапаевска в Екатеринбург с целью добиться у большевиков разрешения добраться до Петрограда – и затем привезти своих детей в Алапаевск. Разрешения она не получает и остается в Екатеринбурге.
Около 2-3 июля княгиня Елена, с несомненным риском для жизни, посещает особо охраняемый объект Дом Ипатьева с целью свидания с заключенным Царем. Ей удается передать через советского комиссара А.Д. Авдеева (1888–1947) весть о своем прибытии; вскоре получит она и тайный ответный привет Государя.
4 июля (21 июня) в Екатеринбург прибывает Сербская миссия с целью спасения княгини Елены. Через 3 дня Елена Петровна и члены миссии арестованы по ложному обвинению подготовки побега Царской Семьи.
17 (4) и 18 (5) убиты Царская Семья в Екатеринбурге и Князья Романовы в Алапаевске, но Елена Петровна об этом еще долго не узнает, доверившись официальным версиям о судьбе исчезнувших пленников: «похищение», «пребывание в надежном месте»…
21 (8) июля, вместе с верными слугами погибшей Царской Семьи – графиней А.В. Гендриковой (1888–1918), Е.А. Шнейдер (1856–1918) и А.А. Волковым (1859–1929), – Елену Петровну и всю сербскую миссию высылают из Екатеринбурга в Пермь и там заключают в губернской тюрьме.
29 (16) октября, благодаря усиленным хлопотам иностранных держав, княгиню Елену выпускают из тюрьмы и переводят в Москву.
5 декабря (22 ноября) Елена Петровна выезжает из России, через Финляндию, в Швецию и соединяется с детьми; лишь за границей она узнает о гибели мужа [10].



Мемуары княгини Елены: история создания
и принципы настоящей публикации

Публикуемые «Мемуары» Елены Петровны, в основном, охватывают период с января 1917 г. по декабрь 1918 г., то есть самый трагический период жизни Августейшей мемуаристки. Имеется также вставной эпизод 1911 г. – периода петербургских торжеств по поводу бракосочетания Иоанна и Елены. В качестве послесловия к швейцарской публикации (1958) Елена Петровна предельно кратко повествует о жизни своей семьи в эмиграции и вспоминает встречу 1924 (или 1925) г. с самой известной из претенденток на имя якобы спасшейся Царской дочери Анастасии – Анной Андерсон (Чайковской). Возобновившиеся судебные процессы вокруг претензий на ее непосредственное родство с Николаем II и стали поводом для этой поздней публикации.
Согласно свидетельству (1927) одного из самых близких к семье людей С.Н. Смирнова, первая часть мемуаров, касающаяся последних встреч с Царской Семьей (нач. 1917) и «затем» [11] опубликованная в сербском журнале в 1922 г., очевидно, была написана Еленой Петровной в период между 1917 и 1922 г.
Отрывки «Из мемуаров княгини Елены» помещены в номере журнала «Нови живот» за 24-25 июня 1922 г. Эта публикация, размещенная в разделе «Политика», очевидно, была приурочена княгиней к двум датам: к 4-ой годовщине гибели Царской Семьи и ее мужа 17-18 (4-5) июля 1918 г. и к 1-ой годовщине со дня кончины ее отца Короля Петра I, почившего 16 (3) августа 1921 г.
Из доселе не известного историкам предуведомления к этому первому сербскому изданию мы узнаем следующие подробности:
«Редакция “Новог живота” [12] узнала, что Ее Королевское Высочество княгиня Елена записывала все основные события, происходившие в Петрограде и в России, во время последней фазы европейской войны и, особенно, во время русской революции. Это дневник, который она вела на французском языке лично для себя и с намерением передать его своим детям; записи создавались постепенно, изо дня в день, по мере развития самих событий. На основе этого дневника впоследствии были написаны более обширные мемуары, которые, как и дневник, были написаны в том естественном и незамысловатом стиле, в котором пишут только для себя, а не для публики. Один из сотрудников нашей редакции, который сам пишет о тех событиях, знает о дневнике, – и он обратился к Ее Высочеству с просьбой сообщить некоторые подробности. Читая эту рукопись, наш сотрудник обнаружил, что некоторые части этих мемуаров будут представлять большой исторический интерес для сербской общественности, особенно те отрывки и места, где говорится об императоре Николае II и императрице Александре /…/
По просьбе нашего сотрудника Ее Высочество любезно разрешила перевести некоторые отрывки из этой рукописи на сербский язык и опубликовать в нашем журнале» [13].
Из этого редакционного свидетельства следует, во-первых, что дневниковые записи начаты Еленой Петровной, очевидно, не позже 1916 г. и, значит, они опубликованы не полностью. (В позднюю редакцию 1958 г. включен эпизод из 1911 г.) Во-вторых, – что раздел о ее ссылке и тюремном заключении в Екатеринбурге, Алапаевске, Перми и Москве написан позже 1922 г., т.к. эта тема не упоминается ни в сербской публикации (1922), ни в парижской книге Смирнова, написанной в 1927 г.
В 1928 г. С.Н. Смирнов включает в состав этой своей книги французский оригинал тех же самых эпизодов, которые опубликованы в сербском переводе в 1922 г., за исключением конечного отрывка под заголовком «IV».
Авторы современных сербской (2022) и русской (2023) публикаций (в целом добротных), вероятно, изучали материалы С.Н. Смирнова преимущественно по его архиву в составе Народной сербской библиотеки в Белграде, а также по его сербоязычной журнальной публикации [14], – и потому не смогли обнаружить незаметно вкрапленные в парижскую книгу Смирнова (1928) оригинальные тексты княгини Елены [15]. По этому поводу публикаторы пишут: «/…/ были сведения, что ее воспоминания вышли в свет то ли во Франции, то ли в Швейцарии, то ли в 20-е, то ли в 30-е годы ХХ века» [16].
Мемуары изучены нами первоначально в их машинописной версии из Бахметевского архива Колумбийского университета (США). Эта машинопись представляет собою самую полную собранную версию «Мемуаров». В сравнении с журнальным изданием (1958) нами отмечены исправления при публикации машинописных опечаток, различия в использовании заглавных и строчных букв и написании некоторых географических названий.
Публикаторы современных сербского и русского изданий «Мемуаров» говорят в своем предисловии о машинописной рукописи из «Бахметьевского архива русской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета» (ниже он же назван «американским архивом»). «Этот вариант, – пишет Г.И. Шевцова, – представляет собой машинописную копию, не имеющую окончания: текст обрывается в момент встречи арестованной княгини Елены Петровны с 1-м заместителем председателя ВЧК Я.Х. Петерсом [1886–1938] в ноябре 1918 года в Москве» [17]. Однако, на самом деле, как машинопись Колумбийского университета, так и ее микрофильмированная копия из Архива Гуверовского института (США) [18], несомненно, представляют собою полный текст наборной машинописной рукописи к швейцарской журнальной публикации (1958).
Предваряется машинописная копия «Вступлением к мемуарам (в целом)» [19], которое авторы современных сербской и русской публикаций ошибочно атрибутируют некому «неизвестному /…/ из окружения княгини» [20]. Это «Вступление» отсутствует в журнальной публикации (1958).
Благодаря несложному литературоведческому анализу на основе новооткрытого материала удалось установить, что автором «Вступления» является княгиня Елена. Здесь ниже результаты этого анализа.
Редакция «Новог живота» в своем предуведомлении о публикации живо повествует о встрече своего непоименованного сотрудника с княгиней:
«Считаем своим долгом не умолчать ни о чем, что могло бы разоблачить недостойную игру ненавистных клевет, распространяющихся в адрес покойных императора и императрицы [Российских], со специальной целью запятнать честь этих высоких личностей. Говоря об этих уродливых и бездушных явлениях, принцесса Елена голосом, исполненным надрыва, в котором чувствовалось горькое разочарование перед человеческой подлостью, воскликнула перед нашим соратником:
“Что касается его [Русского Царя] патриотизма или любви к России, то об этом говорить не приходится, поскольку в этом никто не сомневается. То же самое относится и к царице Александре, которая никогда не делала ничего плохого, выполняя свои обязанности русской правительницы. Как жена самодержца всея Руси и как мать будущего российского императора, могла ли она поступить как-то иначе?.. по крайней мере, как мать, я не могу себе представить или допустить, чтобы какая-либо другая мать была бы способна на измену сыну и отечеству!”» [21]
Предлагаем сравнить с вышеприведенным отрывком сербского редакторского предуведомления – следующий период из «Вступления»:
«Министр юстиции Керенский, мелкий провинциальный юрист /…/ предложил допросить свергнутого государя и саму императрицу [Александру Феодоровну], которых общественное мнение обвиняло в государственной измене /…/ [Керенский] в упор спросил, не предала ли она Россию в пользу Германии /…/ Женщина, почти четверть века разделявшая трон могущественного самодержца всея Руси, дала ему следующий ответ, столь же величественный, сколь и глубоко человечный:
– Как юрист по профессии, Вы привыкли допрашивать людей простых, и, соответственно, судить, виноваты они или нет. Меня обвиняют в государственной измене, на что я отвечаю следующее:
В Германии у меня был отец, а в России – муж, сын и трон. Неужели Вы думаете, что в таких условиях женщина, которая прежде всего мать, может предать родину своего сына?»
Нет сомнения, что в том и другом случае слова о матери, муже, сыне и троне принадлежат княгине Елене, и, следовательно, именно она является автором «Вступления».
Само это «Вступление», завершено, вероятно, перед швейцарской публикацией (1958), так как в «Постскриптуме» к нему говорится о «второй половине XX века» в настоящем времени.
Поэтому за основу в нашем новом переводе взяты именно оригинальные французские публикации текстов [22], с единственным исключением в отношении сербоязычного отрывка, который не вошел в состав книги Смирнова [23].
Нами принято решение собрать и опубликовать здесь, с комментариями, известные ныне тексты «Мемуаров» Елены Петровны, – избирая в качестве основной редакции позднюю 1958 г. – в ее машинописной (Helene Romanoff Papers) и журнальной (L’Illustré, 1958) версиях – и добавляя в эту позднюю редакцию в квадратных скобках [] важные по смыслу периоды текста из редакций ранних. С необходимою для восприятия полнотою будут представлены вырезки, иллюстративные материалы из журнальной публикации и снимки с колумбийской машинописной рукописи.


Примечания

[1] Из дневника княгини Е.А. Нарышкиной, статс-дамы Императрицы Александры Феодоровны. – Дневники Императора Николая II и Императрицы Александры Федоровны. 1917-1918. Т. 1, с. 562.
В разделе использованы материалы из книги: Шевцова, 2017.
[2] Король Сербский (с 1921) Александр Карагеоргиевич (1888–1934) – объединитель южнославянских земель, покровитель русских беженцев, мученик, которого в Сербии сравнивали со св. Великомучеником Царем Николаем II.
[3] Из письма Великой княжны Татианы Николаевны. – ГАРФ, ф. 651, оп. 1, д. 65, л. 17. Опубл.: Шевцова, 2017, с. 268.
[4] Правительственный вестник. СПб., 1914, 3 августа, с. 3.
[5] РГИА, ф. 538, оп. 1, д. 411, л. 375. Опубл.: Шевцова, 2017, с. 299.
[6] Отчет Московского славянского комитета за 1915 г. М.: Т-во «Печатня С.П. Яковлева», 1916, с. 13.
[7] Переписка Николая II и Александры. 1914-1917, с. 309.
[8] Правительственный вестник. Пг., 1915, 5 сентября. – Ссылка Г.И. Швецовой.
[9] Трубецкой Г.Н. Русская дипломатия 1914-1917 гг. и война на Балканах. Монреаль: Monastery Press, 1983, с. 78.
[10] Вехи дальнейшего жизненного пути Елены Петровны мы надеемся поместить в заключение – в нашем «Послесловии публикатора».
[11] Smirnoff, 1928, p. 43.
[12] Название сербского журнала склоняется по падежам согласно нормам сербской грамматики.
[13] Из дневника принцессы Елены (раздел «Белешки» – рус.: «Заметки»). – Нови живот, 1922, 17 jуна, с. 29. Переведено с сербского и выделено мною. – В.С.
[14] Принцеза Jелена у ропству бољшевика. Успомене г. Смирнова бывшег гувернера царског апанаже у Павловску. – Време. Београд, 1928, 3, 4, 5 априла. – Прим. Г.И. Шевцовой.
[15] Smirnoff, 1928, p. 43-45; 52-57.
[16] Последний свидетель, 2023, с. 4.
[17] Там же, с. 4-5.
[18] USA. Hoover Institution. Library and Archives. Romanov family papers. Helen, Princess of Serbia. Volume/Box reel 7.
[19] USA. Columbia university library. Rare Book & Manuscript Library. Helene Romanoff Papers. BAR Gen Ms Coll/Hʹelène Romanoff, f. 2 – 8. Далее: Helene Romanoff Papers.
[20] Последний свидетель, 2023, с.5.
[21] Нови живот, 1922, 17 jуна, с. 30. Переведено с сербского и выделено мною. – В.С.
[22] Smirnoff, 1928, p.43-45; 52-57; L’Illustré, 1958, № 42, 16 oct., p. 36-38; № 43, 23 oct., p. 39-40; № 44, 30 oct., p. 30-31; № 45, 6 nov., p. 42-43; № 46, 13 nov., p. 35-36; № 47, 20 nov., p. 32-33. Все переводы с французского выполнены мною заново, т.к. в переводах издания: Последний свидетель, 2023 (автор перевода – Н. Маргино) обнаружен ряд существенных неточностей. – В.С.
[23] Нови живот, 1922, 24-25 jуна, с. 40.

ИЗДАТЕЛЬСКИЕ ПРЕДИСЛОВИЯ К МЕМУАРАМ (1922–1958)


I. Из Дневника принцессы Елены [редакторское предуведомление] (1922) [1]







Редакция “Новог живота” узнала, что Ее Королевское Высочество княгиня Елена записывала все основные события, происходившие в Петрограде и в России, во время последней фазы европейской войны и, особенно, во время русской революции. Это дневник, который она вела на французском языке лично для себя и с намерением передать его своим детям; записи создавались постепенно, изо дня в день, по мере развития самих событий. На основе этого дневника впоследствии были написаны более обширные мемуары, – в том же естественном и незамысловатом стиле, в котором пишут только для себя, а не для публики. Один из сотрудников нашей редакции, который сам пишет о тех событиях, знает о дневнике, – и он обратился к Ее Высочеству с просьбой сообщить некоторые подробности. Читая эту рукопись, наш сотрудник обнаружил, что некоторые части этих мемуаров будут представлять большой исторический интерес для сербской общественности, особенно те отрывки и места, где говорится об императоре Николае II и императрице Александре. Из них ясно видно, насколько глубоки были симпатии царя Николая II по отношению к Сербии и сербскому народу. По просьбе нашего сотрудника Ее Высочество любезно разрешила перевести некоторые отрывки из этой рукописи на сербский язык и опубликовать в нашем журнале. За такое высокое, милостивое внимание мы выражаем горячую благодарность княгине Елене. И это дало нам возможность разоблачить перед нашим народом все те клеветнические издания и недостойные брошюры о русском царе и его жене, которые – к малой чести нынешнего европейского понимания морали и истины – стали выходить почти на всех языках и во всех странах. Действительно, мы должны считать долгом, долгом нашей национальной совести, по крайней мере возвышать свой голос, когда только можем, в защиту чести этих венценосных мучеников. Ведь в 1914 году, когда Вена легкомысленно напала и наш народ, покусившись на честь нашей страны, они со всею мощью извлекли русский меч из ножен – во исполнение своего поистине рыцарского долга перед нами.
Считаем своим долгом не умолчать ни о чем, что могло бы разоблачить недостойную игру ненавистных клевет, распространяющихся в адрес покойных Императора и Императрицы [Российских], с нарочитой целью запятнать честь этих высоких личностей. Говоря о подобных уродливых и бездушных явлениях, принцесса Елена голосом, исполненным надрыва, в котором чувствовалось горькое разочарование перед человеческой подлостью, воскликнула перед нашим соратником:
“Что касается его [Русского Царя] патриотизма или любви к России, то об этом говорить не приходится, поскольку в этом никто не сомневается. То же самое относится и к царице Александре, которая никогда не делала ничего плохого, выполняя свои обязанности русской правительницы. Как жена самодержца всея Руси и как мать будущего российского императора, могла ли она поступить как-то иначе?.. по крайней мере, как мать, я не могу себе представить и не могу допустить, чтобы какая-либо другая мать была бы способна на измену сыну и отечеству!”
Как благородно звучат простые и беспристрастные слова сербской принцессы! Ее нежное и объективное суждение раскрывает нам во всем объеме наш моральный и национальный долг перед его светлой памятью, которую никто и никогда не сможет вычеркнуть из нашего прошлого. Никогда мужской разум не сможет почувствовать нравственную истину так непосредственно и достоверно, как женское сердце, наделенное гораздо более обильно, чем мужская логика, драгоценной силой интуиции и вечным стремлением к совершенству; правильность суждения принцессы дышит благодарностью. Поэтому и ее голос – голос правды и справедливости. Мы уверены, что каждый серб почувствует это, как только прочитает несколько отрывков, приоткрывающих истерзанную и страдающую душу благородной женщины, достойной дочери своего великого отца. Эти отрывки будут помещены следующем номере “Новог живота”.


II. С.Н. Смирнов [Вступление к публикации мемуаров] (1928) [2]


Сергей Николаевич Смирнов (1878–1858).


Обложка книги С.Н. Смирнова «Вокруг убийства Великих Князей. Екатеринбург–Алапаевск–Пермь–Петроград» (Париж, 1928). См. также: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/234149.html


Стр. 43 книги С.Н. Смирнова: Вступление Смирнова и начало оригинального текста княгини Елены.

Княгиня Елена Петровна написала свои воспоминания о последних числах февраля и первых числах марта 1917 года (опубликованные затем в сербском журнале «Нови живот»). Я воспроизвожу здесь, с ее разрешения, подробности ее визита к императрице и последующих событий.


III. Мирослав Спалайкович. Из предисловия к книге С.Н. Смирнова (1928) [3]


Мирослав Иванович Спалайкович (1869–1951) – сербский дипломат, политик. В 1913-1919 гг. – посланник Сербии в России. Именно он убедил министра иностранных дел России С.Д. Сазонова (1860–1927) предоставить в июле 1914 г. гарантии Сербии после австрийского ультиматума. Отклонение этого ультиматума Сербией стало поводом для начала Первой мiровой войны. Во вновь созданном Королевстве сербов, хорватов и словенцев 19 февраля – 15 мая 1920 г. Спалайкович занимал пост Министра без портфеля и Исполняющего обязанности Министра иностранных дел в правительстве. Как приближённый Короля Александра Карагеоргиевича в 1922 г. он был назначен посланником Королевства сербов, хорватов и словенцев в Париже и занимал эту должность вплоть до своей отставки в 1935 г.



Однажды вечером, – было это в марте 1917 года, в самом начале революции – принцесса Елена позвонила в дверь Сербского представительства в Петрограде. Ее сопровождала только придворная дама [4] – обе были одеты как сестры милосердия. Я был удивлен, увидев ее в период революционных волнений в такой поздний час. Она приехала из своего дворца в Павловске, где все было спокойно, в Петроград, на улицах которого еще лежали трупы, где выжившие полицейские Протопопова [5], скрывавшиеся в темных углах большого города, продолжали стрелять. Я счел это большой неосторожностью принцессы. И я сделал ей почти строгое замечание. Она засмеялась и рассказала, что от самого вокзала до миссии они прошли пешком, так как не смогли найти ни одного извозчика. Я понял, что она не отдает себе отчета в опасности, которой подвергалась. Принцесса сказала также, что после обеда она нанесла визит императрице и ее дочерям во дворец в Царское Село. По просьбе Александры Фёдоровны, жалующейся на то, что не имеет никаких новостей от Императора и чувствует себя покинутой императорской семьей, принцесса приехала узнать у меня о событиях в столице и о месте, в котором может находиться Император. Я ей ответил, что, увы, – все кончено [6]...
Мы прошли затем в большой салон, и я ей показал из одного из окон, на фоне серебрящейся ночи, казавшейся еще яснее из-за белизны снега, покрывавшего соседние крыши, еще дымящиеся развалины Дворца Юстиции – Окружной суд – почти напротив миссии. И перед этой мрачной картиной, вызывавшей в глазах русских революционеров память о взятии Бастилии, мы предчувствовали, что разрушение огромной славянской Империи только еще начинается. Я услышал что-то, напоминающее подавленный стон. Я повернулся к принцессе. Ее глаза заволокли слезы /…/
Позже я должен был со всей моей семьей покинуть Петроград. Брест-Литовские переговоры только начинались [7]. Количество немецких военных, с каждым днем все увеличивающееся в русской столице, не вызывало доверия у дипломатических представителей союзных стран. Наши опасения по отношению к большевикам не становились меньше. Мы решили временно покинуть Россию и переехать в Швецию в ожидании результатов договора о сепаратном мире. Французский посол господин Нуланс [8] меня предупредил, что установлена дата отъезда – 2 февраля 1918 года. В дипломатическом поезде мне был отведен целый вагон. Принц Арсений [9], который во время Великой войны воевал в рядах русской армии, уезжал вместе со мной. Я пригласил также принцессу Елену, ее мужа и детей. Она отказалась. Жена одного из Романовых считала трусостью и предательством покинуть страну в то время, как император и его семья находятся в заточении. Несколько недель прошло во временном пристанище в Финляндии. Немцы перекрывали проезд со стороны моря, а на суше свои позиции занимали красные и белые. Союзные дипломаты не могли попасть в Швецию, по имеющимся дорогам были вынуждены возвращаться в Россию, чтобы затем обосноваться в Вологде [10]. В этой бывшей старинной столице удельного княжества, носящего такое же имя, красивом городе с сорока с лишком церквами, деревянными тротуарами, однажды утром в первых числах апреля я пришел на вокзал приветствовать принцессу Елену и ее супруга во время остановки поезда, везущего их из Петрограда [11]. По приказу Советов князь крови императорской Иоанн [Константинович] отправлялся в ссылку в Республику Урал. Принцесса Елена следовала за своим мужем, желая разделить с ним судьбу в Алапаевске, маленьком шахтерском городе [12]. Князь Иоанн [Константинович] был в очень хорошем настроении. Когда после сигнала к отправке мы обнялись, он смеялся над этой авантюрой. Это было нашим последним свиданием в этом мире, где жестокость людская превосходит животную.
Принцесса Елена за время своей поездки послала мне несколько сообщений. В одном из них из Вятки, от 6 апреля [13], она писала, что по дороге она встретила военные поезда, перевозящие в сторону Архангельска и Мурманска последние сербские войска, остававшиеся в России. С энтузиазмом она описывала их боевой вид. Эти сербские солдаты и офицеры настолько отличались от ободранных солдафонов Красной армии, что ей казалось, что она “спустилась с другой планеты”. Из Екатеринбурга, где находился император со своей семьей, она меня известила, что понапрасну пыталась увидеть царских детей [14]. Вместе с тем ей удалось поговорить с генерал-адъютантом князем Долгоруким [15], от которого она узнала, что император нуждается в деньгах. Как только я получил это письмо, я отправил одного из своих военных атташе, подполковника Воина Максимовича [16], отвезти деньги в Екатеринбург, чтобы передать императору через генерал-адъютанта. Господин Максимович был начальником штаба военного Сербского добровольческого корпуса во время кампании в Добрудже [17]. Это был выдающийся офицер, очень умный и полный хладнокровия. Приехав в Екатеринбург, он пытался встретиться с императором, но натолкнулся на непреодолимые трудности [18]. Приключения этой поездки будут когда-нибудь описаны... /…/
Затем я вернулся в Петроград, откуда я срочно отправил в официальном сербском вагоне одного офицера и двух из наших солдат с заданием привезти принцессу Елену к ее детям. Приехав 22 июня [19] в Екатеринбург, они все были арестованы на следующий день вечером вместе с самой принцессой. /…/
Дипломаты начали покидать Вологду в конце июля и двигались на север России. В день нашего отъезда я послал господину Чичерину [20] телеграмму. Это был последний шаг, предпринятый мной в поддержку принцессы Елены, которым я одновременно и просил, и угрожал. Я взывал к его чувствам русского джентльмена, чтобы заставить уважать личную свободу сербской принцессы, делал его лично ответственным за ее будущее, я обращал его внимание даже позор коммунистического правительства, если несчастье произойдет на русской земле с единственной дочерью старого короля Сербии. Несколькими днями позже я послал из Архангельска другую телеграмму моему правительству на Корфу [21], с рекомендацией обратиться с просьбой к правительству Швеции и поинтересоваться через своего представителя в Москве судьбой принцессы Елены.
Через год я увидел принцессу в Париже в отеле «Континенталь», где жил ее дед Никола, король Черногории. Я только что вернулся из северной России. Она приехала во Францию несколькими месяцами раньше. Одетая в траур, принцесса рассказала мне удивительные эпизоды своего пребывания в большевистской тюрьме в Екатеринбурге, Перми и Москве. Кремль был ее последней тюрьмой. В нем она провела месяц. Покидая Россию, она выехала из Кремлевского дворца. Я не решился спрашивать о трагическом конце ее мужа. Я не находил никаких утешительных слов... я не смог ничего ей сказать. Я остался нем перед взглядом ее глаз, погруженных в бесконечную грусть. Ее вторая родина больше не существовала. Славянская Россия, настоящая Россия, настолько дорогая сердцу всех сербов, была похоронена в складках огромного савана, сотканного руками сатаны.


IV. Мертвая девушка из Екатеринбурга [Анонс перед публикацией «Мемуаров» в L'Illustré (1958) в рубрике: «L'Illustré» – своим читателям] [22]


Обложка журнала «L'Illustré», Lausanne, 1958, № 42, 16 oct.; вверху справа анонс к мемуарам княгини Елены Сербской «J’étais à Iékatérinenburg» («Я была в Екатеринбурге»).

Анонс публикации.


Анна Андерсон. 1920 г.

Через несколько дней в Гамбурге возобновится так называемый процесс по делу Анастасии [23]. Является ли эта женщина, утверждающая, что она дочь царя Николая II, чудом выжившая во время екатеринбургской резни, Анастасией или нет? Если она лжет, то лжет весьма искусно и уже очень давно [24]. С другой стороны, наиболее достоверные свидетельства очевидцев, похоже, однозначны: Анастасия погибла вместе со всей императорской семьей под пулями революционеров. Судьям предстоит решить, если они смогут, что произошло с юной принцессой. Для нас, публики, однако, нет уверенности в том, что их решение станет окончательным. Как может судебное решение пролить свет на эту «тайну», когда так долго мы терялись в противоречиях свидетелей, одинаково преданных мифу [о спасении], которым они живут со времен великой резни? Именно поэтому давайте внимательно отнесемся к новому свидетельству, которое только что дошло до нас, – свидетельству вескому, поскольку оно исходит от принцессы Елены Сербской, жены великого князя Иоанна Романова, двоюродного брата царя. Арестованная вместе с ним, она была заключена вместе с императорскими узниками в Екатеринбурге и обязана своим побегом своей сербской национальности и влиянию своего отца, короля Сербии Петра I. С тех пор как она нашла убежище на Лазурном берегу [25], она хранит молчание, больше заботясь о том, чтобы стереть из памяти и забыть, чем обращая внимание на шум, вызванный этим “случаем”. Она решила высказаться, считая, что ее долг – положить конец тому, что она всегда считала ложью, поскольку Анастасия, несомненно, погибла вместе со своей семьей. Поэтому она написала рассказ о пережитых ею ужасных днях, который “L'Illustré” публикует сегодня (стр. 36 и 37). Но ее рассказ выходит за рамки анекдота, пусть и трагического, о загадочном гамбургском адвокате [26]: это реальный срез истории мiра, охваченного яростью.


V. Неизданное свидетельство о «Тайне Анастасии»: “Я была в Екатеринбурге” Е[я] К[оролевского] В[ысочества] княгини Елены Сербской [Редакционное предисловие к мемуарам княгини Елены в журнале «L'Illustré» (1958)] [27]


Заставка и предисловие к публикации мемуаров княгини Елены.

В то время как в Гамбурге возобновляется судебный процесс, устремленный к тому, чтобы заново раскрыть тайну незнакомки, вытащенной из берлинского канала тридцать восемь лет назад, женщины, известной теперь как Анна Андерсон, которая неустанно и настойчиво утверждает, что она – великая княжна Анастасия, чудом выжившая во время расправы над российской императорской семьей, – из тени появляется новый свидетель, и свидетель важный: единственный член императорской семьи, единственная из Романовых, вышедшая живой из Екатеринбурга и сибирских тюрем, где погибли все родственники царя, находившиеся там вместе с ней, она выходит из своего долгого добровольного молчания. Она была членом нескольких царских и императорских династий. Это Елена, дочь короля Сербии Петра I и сестра короля Югославии Александра I, убитого в Марселе. По материнской линии она является внучкой короля Черногории Николая I и племянницей королевы Италии Елены [28], чье имя она носит и которая заменила ей мать, когда она осиротела в возрасте 4-х лет. Она также является вдовой великого князя Иоанна Романова, двоюродного брата царя Николая II, убитого вместе с братьями в Алапаевске на Урале во время Екатеринбургской резни. Ее Королевское Высочество Елена Романова, принцесса Сербская, ведет повествование о последних днях императорской семьи из первых рук, поскольку сама находилась в Екатеринбурге, в плену у убийц царя и его детей. Ее свидетельство проливает новый свет на конец императорской семьи и одновременно на “тайну Анастасии”: для нее не существует этой “тайны Анастасии”, поскольку единственная подлинная Анастасия погибла вместе со всей своей семьей в Екатеринбурге. Но ее история – это также, и более всего, глубоко трогательная человеческая история, подобную которой мало кто имел несчастье пережить, даже в наш трагический век.
“Каждый, кому посчастливилось хотя бы раз в жизни встретиться с этой восхитительной женщиной, никогда не забудет выражение ее больших глаз, этот мягкий, проницательный взгляд с темно-сапфировым блеском свидетельствует о изысканной скромности, глубоком интеллекте и редкой силы характере. Мне, кому выпала честь узнать ее близко в трагические часы русской революции, – как не вспомнить с чувством всех добродетелей этой принцессы, этого сказочного дитяти, – выходившей из всех самых тревожных испытаний, пережитых ею, с таким героизмом, жертвенностью и самоотречением” [29].
Вот такими словами бывший сербский министр в императорской России М. Спалайкович почтил память принцессы Елены в предисловии к книге, повествующей о расправе над Романовыми. Во многом благодаря его вмешательству она избежала их общей участи. В 1927 году в Париже, где он был министром по делам Югославии, он выразил желание, чтобы принцесса сама рассказала о своих приключениях. В течение сорока лет принцесса Елена хранила молчание. Теперь она решила высказаться. Вот ее рассказ.

Публикация, перевод* и комментарии В.В. СЕРАФИМОВА
__________
* Перевод фрагментов предисловия М. Спалайковича – К. Рюшти. См. прим. 3.


Примечания

[1] Нови живот, 1922, 17 jуна, с. 29-30. Переведено с сербского мною. – В.С.
[2] Smirnoff, 1928, p. 43.
[3] Опубл.: Последний свидетель, 2023, с. 240-251. Перевод с французского К. Рюшти. Публикуется здесь с сокращениями. В комментариях к разделу использованы в т.ч. материалы Г.И. Шевцовой. – Последний свидетель, 2023, с. 245-247.
[4] Этой придворной дамой была Софья Аристидовна Бальтацци, фрейлина Вдовствующей Королевы эллинов Ольги Константиновны. Этот эпизод описан в воспоминаниях Елены Петровны.
[5] Протопопов Александр Дмитриевич (1866–1918), последний министр внутренних дел России (1916–1917).
[6] Имеется в виду, что поздним вечером 2 марта 1917 г. состоялось отречение Императора Николая II в пользу брата Михаила Александровича, который условно приняв Императорский престол, одновременно воздержался от принятия Верховной власти, оставив ее в руках Временного правительства. См. об этом раздел «Введение» моей книги: https://www.prlib.ru/item/1922580 – В.С.
[7] Спалайкович имеет в виду второй раунд переговоров перед заключением Брест-Литовского мира, проходивший в период 9 января (27 декабря 1917) – 10 февраля (28 января) 1918 г.
[8] Нуланс Жозеф (1864–1939), французский государственный деятель, дипломат, сенатор (1920). Посол в России (июнь 1917 – 1918). Был одним из инициаторов интервенции против советской России. Автор мемуаров.
[9] Князь Арсений Карагеоргиевич (1859–1939) – младший брат Короля Петра I, генерал-майор (с 1914 г.) Русской Императорской армии.
[10] В газете «Петроградский голос», № 45 от 28 (15) марта 1918 г. сообщалось, что утром этого дня в 10 ч. «французское, итальянское и сербское посольства, переночевав в вагонах /…/ выехали в Вологду, [где] предполагают пробыть достаточно долго. Кстати, вместе с сербским посольством совершает путешествие из Финляндии кн[язь] [Арсений] Карагеоргиевич, представитель сербской династии.
[11] Речь идет о проезде ссыльных Князей Романовых через Вологду, на пути из Петрограда в Вятку – 5 апреля (23 марта).
[12] Отправка ссыльных из Вятки в Екатеринбург состоялась 30 (17) апреля или 1 мая. 30 (17) апреля 1918 г. князьям Иоанну, Константину, Игорю Константиновичам, княгине Елене Петровне, князю Владимиру Палею и Великому князю Сергею Михайловичу, а также сопровождающим лицам были выданы проездные свидетельства в Екатеринбург. См. об этом статью: Маркелов А.В. Кончилась Вятка, кончились золотые деньки. Ссылка представителей Дома Романовых в Вятку в апреле 1918 г. – реконструкция событий. – Вестник архивиста, 2013, № 1, с. 174. В воспоминаниях княгини Ольги Валерьяновны Палей (1865–1929) содержатся сведения, что в Екатеринбург ее сын и его спутники прибыли в Страстную Пятницу, то есть 3 мая (20 апреля) 1918 года. – Палей О.В. Воспоминания о России. С приложением писем, дневника и стихов ее сына Владимира. М.: Захаров, 2005, с. 104. Перевод ссыльных в Алапаевск последовал 20 (7) мая.
[13] Прибытие ссыльных в Вятку, следовательно, следует датировать именно 6 апреля 1918 г.
[14] Речь здесь идет о первом периоде пребывания Елены Петровны в Екатеринбурге 3 мая (20 апреля) – 19 (6) мая, когда она проживала на частной квартире. Упоминаемое письмо княгини Спалайковичу не сохранилось.
[15] Князь Василий Александрович Долгоруков (1868–1918) – генерал-майор свиты Е.И.В., гофмаршал двора Его Императорского Величества. Добровольно в ссылке с Царской Семьей. Расстрелян большевиками в Пермской губернии 10 июля 1918 г.
[16] Подполковник Воин Максимович (1876–1942), впоследствии генерал-майор сербской армии, погиб в немецком плену.
[17] Кампания в Добрудже была крупной операцией во время Румынской кампании Великой войны. Это произошло между 2 сентября и 25 октября 1916 г. между объединенными болгаро-германо-османскими силами, состоящими в основном из Третьей болгарской армии, и румыно-русскими силами.
[18] Этот факт, но уже с подробностями и на основании устного свидетельства В. Максимовича подтверждается свидетельством С.Н. Смирнова. Максимович был командирован Спалайковичем в мае 1918 г. в Екатеринбург с целью поддержать заключенного Царя и передать, по разным данным, то ли 25 000, то ли 30 000 руб. на текущие расходы. По прибытии он сразу же отправился в Ипатьевский дом и, назвавшись историком, попросил свидания с Государем. В этом ему отказали, сославшись, что на такую встречу требуется разрешение Совета народных комиссаров. – Архив Народной Библиотеки Сербии. Р-699/I/7 (С.Н. Смирнов).
[19] С.Н. Смирнов пишет, что сербская миссия прибыла в Екатеринбург 4 июля (21 июня) в семь часов утра. – Смирнов С.Н. В плену у цареубийц. Белград: Логос, 2016, с. 24.
[20] Георгий Васильевич Чичерин (1872–1936) – русский революционер, советский дипломат, нарком иностранных дел РСФСР и СССР (1918–1930).
[21] Осенью 1915 г. Болгария объявила войну Сербии и Черногории, и положение Белграда и Цетинье стало критическим. Для оказания им помощи, «зажатым» между германо-австрийскими и болгарскими войсками, державы Антанты высадили в Салониках экспедиционный корпус, но с большим запозданием. Объединенные сербы были вынуждены отступить в албанские адриатические порты и на остров Сазани. В ходе отступления сербы и черногорцы потеряли до 110 тысяч человек убитыми и пропавшими без вести. В конце декабря 1915 г. остатки сербской и черногорской армий были перевезены флотом Антанты на греческий остров Корфу, где до весны 1918 г. располагались правительства этих стран. Там же проживал Король Петр I.
[22] L'Illustré, 1958, v. 42, p. 5. – Перевод мой. – В.С.
В комментариях к разделу использованы материалы книги: Кинг Грег. Уилсон Пенни. Анастасия или Анна? Величайшая загадка Дома Романовых. М.: АСТ, 2014. https://educ.wikireading.ru/hwTAjViCQs
[23] Анна Андерсон (она же Чайковская, урожденная полька Франциска Чентсковская, в замужестве Манахан, 1896–1984). Первое упоминание Анны Андерсон в связи с историей «спасшейся княжны Анастасии» относится к ночи 17 февраля 1920 г., когда неизвестная женщина пыталась покончить с собой, бросившись в воду с Бендлерского моста в Берлине. В 1922 г., находясь на психиатрическом лечении, она назвалась спасшейся Великой княжной Татьяной Николаевной, и вскоре – Великой княжной Анастасией Николаевной. Благодаря феноменальным артистическим и сверхъестественным способностям, она получила признание некоторых членов Династии Романовых и других Европейских аристократов, оставшись в истории как самая известная и относительно успешная их претенденток на имена якобы спасшихся членов Дома Романовых.
В конечном счете, и в полном соответствии с опасениями противников Анны Андерсон, она требовала признать ее личность, чтобы получить наследство Романовых. В 1906 г. Император Николай II сделал вклад в 2 мил. руб. в Берлинском банке Мендельсона. Дальнейшая инфляция существенно повлияла на стоимость вклада. В 1933 г. Центральный окружной суд Берлина, исходя из предпосылки, что Семья Императора мертва, выдал свидетельства на право наследования этих денег семерым наследникам из числа родственников Романовых, – последние, однако, отказались забрать свои доли. Именно тогда к делу подключились адвокаты А. Андерсон. Дело это тянулось с перерывами около 30 лет. Как одну из его фаз следует расценить слушание гражданского дела Анны Андерсон против супруги герцога Кристиана-Людвига Мекленбургского Барбары, которое началось в марте 1957 г. перед трибуналом Ганзейского верховного суда Гамбурга. От юристов Андерсон требовалось представить доказательства, что последняя является Анастасией. Этот судебный процесс стал спектаклем, длившимся почти четыре года, в ходе которого были заслушаны показания сотни свидетелей, породившие массу противоречивых утверждений, которые заполнили собою десятки пухлых томов. 15 мая 1961 г. Ганзейский верховный земельный суд отказал Андерсон в праве считать себя Великой княжной Анастасией, посчитав ее претензии «необоснованными».
[24] Ответственность за поддержание позиции противников претендентки лежала на Гюнтере фон Беренберг-Глоссере, очень настойчивом и упорном юристе. «Его появление в суде – всегда театральное действо, и в некоторых случаях оно приходится по вкусу ценителям такого рода эффектов, однако его публичные выступления слишком поверхностны» (мнение сторонников Андерсон). В июле 1958 г. профессор барон Эгон фон Эйкштадт вместе со своим коллегой доктором Вернке представили в Гамбургский трибунал результаты обширного сопоставительного анализа фотографий Чайковской и Анастасии. Изучив 301-у фотографию, они объявили о «несомненном сходстве в контурах лица, в основании носа и переносицы, а также в скулах, в широте рта, в положении губ по отношению к подбородку и в глазах» двух женщин. Эти эксперты утверждали: «Изучение показало присутствие такого ряда сходных черт, что мы должны говорить о полном физиономическом сходстве между фрау Андерсон и великой княжной Анастасией. То, что мы имеем дело с одной и той же личностью, это не только вероятно, но, по нашему мнению, является единственным возможным выводом». – Report by Eickstadt and Klenke, submitted to Hamburg, July 26, 1958, in Hamburg, IV, 710a; supplemental report, August 7, 1959, by Eickstadt and Klenke, in Hamburg, IX, 1616.
[25] Лазурный Берег – юго-восточное Средиземноморское побережье Франции, протянувшееся от города Тулона до границы с Италией.
[26] Имеется в виду Гюнтер фон Беренберг-Глоссер (1911–?) – уроженец Гамбурга, адвокат. Из ганзейского Семейства Беренберг фламандского происхождения, среди которых были гамбургские торговцы, банкиры и сенаторы.
[27] L'Illustré, 1958, v. 42, p. 36. – Перевод мой. – В.С.
[28] Елена Черногорская (1873–1952) – урождённая принцесса черногорская. В браке с Виктором Эммануилом III была королевой Италии и Албании, императрицей Эфиопии. Дочь короля Николы I Черногорского и его жены Милены Вукотич.
[29] Smirnoff, 1928, p. 9. – Перевод мой. – В.С.

https://sergey-v-fomin.livejournal.com/793883.html