На корабле. В 1919 г. осенью по ходатайству Императрицы Марии Федоровны англичане нас эвакуировали из Одессы на своих кораблях - семьи Добровольческой Армии. Мне было всего 5 лет, но я хорошо помню, мы уже с мамой были на корабле в маленькой каюте и вдруг дверь каюты открылась и вошел наш отец в офицерской форме. Он пришел с нами проститься и нас благословить на неизвестный далекий путь. В то время наш отец охранял Одесский порт со своими юнкерами. Большевики уже подходили к Одессе - их снаряды мы слыхали. Английский корабль с русскими беженцами отплыл в далекий путь. Сколько мы плыли, это я не помню. Где-то наш корабль останавливался - ради контроля или ради карантина.

Приезд в «Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев». Потом английский корабль с русскими беженцами приплыл в Адриатическое море и причалил в бухту Котар, которая принадлежала маленькому и бедному «Королевству Сербов, Хорватов и Словенцев» (позже названном Югославией). Англичане нас высадили на пристань. Была ночь и было на пристани плохое освещение, но я помню стояли столы с угощением и нас сербы хорошо приняли и старались нас угостить. На столах стояли бутылки с выпивкой, но между нами не было мужчин, а были только женщины - мамы с детьми. После нас сербы посадили в вагоны и повезли вглубь страны. Потом сербы нас высадили в городе Лесковац. В Лесковце сербы нас хорошо приняли и всех нас разобрали по своим домам. И мы с нашей мамой жили в Лесковце у сербов три месяца совершенно бесплатно.
     Потом наши мамы узнали, что в городе Панчево есть уже большая русская колония, при ней русская православная церковь и начальная русская школа. И мы с мамой переехали в Панчево, как и другие матери русские с детьми.
     Первые годы королевское сербское правительство выдавало русским беженцам - помощь - каждой семье каждый месяц 100 динар и эта помощь у нас называлась «размен». Но с временем эту помощь прекратили давать нам.
     В 1920 г. была большая эмиграция из России из Крыма, Сербский Король Александр I русским беженцам оказал неоценимую помощь, приняв большую русскую эмиграцию в свою небольшую, бедную страну. Его королевское правительство давало денежную помощь русским беженцам, чтобы русские люди могли бы открыть свои закрытые учебные заведения для своей молодежи. И в «Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев» были сразу основаны три русских кадетских корпуса и три института для русских девиц. В корпусах и институтах нас воспитывали в православном и национальном*) духе и большой любви к родине - России. В корпусах и институтах обращалось большое внимание на изучение Закона Божьего, русской истории и русской литературы и мы вдали от родины не только не знали ее, но изучив ее историю, литературу приняли родину в душу свою и несли всю жизнь в душе как святыню.
     Мы пережили Мировою войну и мы не растворились в чужих странах. И верность тому, что было нами получено в ранние годы в корпусах и институтах мы сохранили везде, куда бы не забросила судьба и всегда себя мы чувствовали только русскими. И таким образом мы сохранили свои русские души и это качество могли передать своим детям. И еще мы унесли из своих институтов и корпусов неоценимое сокровище, понятие о настоящей, крепкой, честной дружбе и эти дружеские нити тянутся и сейчас с юных лет до глубокой старости.

Белград. В Белграде в столице Югославии была сразу основана русская «мешана» (смешанная) гимназия и школа. В городе Панчево была сразу большая русская колония и там сразу была «Основная» русская начальная школа. В городе Панчево был открыт русский госпиталь, где весь персонал был русский. Главный доктор был там хирург Ливицкий.
     В Белграде был построен «Русский дом имени царя Николая II». В Югославии были дома для русских инвалидов. Русские эмигранты приехавшие с высшим образованием вскоре могли работать в Югославии по своей специальности; как доктора, инженеры, архитекторы и т. д. Известный русский доктор Игнатовский открыл в Белграде клинику. Хуже всего было русским офицерам и казакам не имея специальности, им приходилось браться за любую физическую работу. Но русский человек не гнушался никакой работой, когда попадал в чужую страну, не зная языка брался за любую работу.
     В 1920 г. когда прибыли русские эмигранты, то в Сербии не было достаточно своих православных пастырей - священников, то русские основали в Белграде Богословские ускоренные курсы. Многие из русских офицеров поступили на эти Богословские курсы и заочно они изучали Богословию у себя дома и потом в Белграде держали экзамены и за три года они получали аттестат Богословского курса. И у себя в приходе они временно были диаконами, а в дальнейшем их митрополит Антоний (Храповицкий) Первоиерарх Русской Православной Церкви Заграницей рукоположил в сан священника. Каждый русский став священником сразу получал приход в сербской деревне. Вот моего мужа отец кончил богословские курсы в Белграде, держал экзамен и после был пару месяцев диаконом в приходской церкви и был рукоположен в сан священника митрополитом Антонием и сразу получил в сербском селе Сенье приход - вблизи города Чуприи.
 

Наша незабываемая Белая Церковь. В 1923 г. наша семья переехала из Панчево в Белую Церковь, так-как там уже был «Мариинский Донской институт» и «Крымский кадетский корпус», для нас подрастающих детей было хорошо - переехать в Белую Церковь. Город Белая Церковь небольшой, маленький, опрятный и чистый городок. Население там было смешанное: немцев пожалуй больше всего, сербы и венгры.
     Там были хорошие места для прогулки. Аллея вдоль полей с каштановыми деревьями. а за аллей большой тенистый парк (Русдольф парк), где мы любили собирать фиалки. Вблизи парка заросшая камышем река Нера, где летом мы могли купаться. Вдали были пруды, мы совершали свои прогулки вдоль их. Была всем известная «Голгофа». На горе в конце города между виноградниками стояла небольшая часовня, а на крыше часовни стояли три больших креста с распятьями; по середине крест, на нем изображен Иисус Христос, а по бокам разбойники. Впереди креста с изображением Христа стоит не высокая полочка, внизу полочки находится низкая скамеечка для нас, когда люди хотят стать на колени перед крестом и помолиться. На крыше этой площадки вокруг находится легкая решетка - заборчик и вдоль его стоит длинная скамейка. Подняться на крышу часовни легко, по бокам часовни были лестницы - это место для молитвы.
     Город Белая Церковь весь в зелени, вдоль каждой улицы растут липовые деревья, когда они цвели, то пахли сильно золотые их цветы и вид улиц был красивый. В центре города скверик тоже весь в зелени, стоят скамейки вдоль ограды. За сквериком стоял наш Институт, большое двухэтажное здание. Был еще скверик на станции, тоже в зелени. Кадетский корпус находился за городом, между двумя казармами. Впереди этих трех зданий была громадная площадь - плац, где можно было совершать кадетские парады. А в свободное время кадеты играли в футбол.
     Ввиду того, что наша мама жила в Белой Церкви, то мы могли каждое воскресенье ходить в отпуск домой на несколько часов. Моя старшая сестра Ира всегда весной приводила своих подруг к нам в отпуск. И также приходили к нам в отпуск старшие кадеты и мы большой группой ходили на прогулки на большие расстояния. И мы знали в Белой Церкви каждую улицу, каждую аллею и я помню до сих пор, незабываемый мой чистый и опрятный городок, все улицы твои я переходила, в тебе я знала каждый уголок, в тебе росла, училась и любила. И вот теперь я в далекой стороне я часто вспоминаю о тебе, об улицах твоих, о парке, об аллее и ты мне всех здешних городов милее, мой дорогой опрятный городок.
     В Белой Церкви мы молодежь не общалась с местной молодежью. Мы всегда держались своего русского круга.
     В Белой Церкви была большая русская колония со своим священником и приходом. В мое время был настоятель прихода молодой 26-ти летний монах-священник отец Иоанн (Шаховской) - был большой подвижник. Ежедневно совершал Божественные службы - литургию и всенощную, служил он вдохновенно, что эти его его службы были незабываемые. Отец Иоанн навещал больных нуждающихся, чем мог помогал всем. Над болящей девушкой - падучей болезни - он молился и болящая успокоилась по молитве отца Ионна. Прихожане отцу Иоанну приносили кое-что из пищи, но он всегда строго постился и тайком это приношение давал тайно нуждающимся.

Наш отец. Наш отец Митрофан Андреевич Шуневич кончил свое образование со своим младшим братом Константином в Петровском Полтавском кадетском корпусе. Потом они оба закончили «Константиновское Артиллерийское училище» в Полтаве. Потом наш отец получил назначение в «Киевский артиллерийский полк» в городе Киев. В дальнейшем наш отец М. А. Шуневич поехал в Одессу и там женился на Анне Викентиевне Синницкой, дочери генерала Викентия Викентиевича Синицкого, который в Санкт-Петербурге закончил «Николаевское инженерное училище» и там же женился на Анне Николаевне Радионовой, которая родилась в Санкт-Петербурге и училась и кончила «Смольный институт». На их выпускном балу присутствовал Император Александр II. Император Александр II снимался с выпускными институтками. У нашей бабушки была эта фотография с Императором Александром II, бабушка ее очень берегла и в Суботице (город в Сербии) она нам показывала эту знаменательную фотографию.
     Когда началась Первая Мировая Война в 1914 году, наш отец М. А. Шуневич и его брат Константин были на фронте. А когда наша Императорская Армия нестала, то вскоре образовалась «Добровольческая Армия» и наш отец и его брат сразу же вступили в нее. В Добровольческой Армии оба брата Шуневича сражались три года с большевиками. Отец наш был уже в чине полковника.
     В Крыму Добровольческая Армия продержалась восемь месяцев. Положение Добровольческой Армии было крайне тяжелое, единственным укреплением были окопы «Перепонского перешейка». Во главе Добровольческой Армии был генерал П. Н. Врангель. К Крыму постепенно прибывали кадетские корпуса: Владикавказский, Полтавский, Сумский и другие корпуса в одиночном порядке приходили в Крым. И генерал Врангель основал в Крыму «Крымский Кадетский Корпус» из всех прибывших корпусов в Крым. И генерал Врангель назначил директором Крымского Кадетского Корпуса - генерал-лейтинанта Владимира В. Римского-Корского, который был раньше директором в «Московском Кадетском Корпусе». Крымский Кадетский Корпус находился в городе Ялта. Крымский Кадетский Корпус эвакуировался из Ялты 1-го октября 1920 года на паровой барже «Христи», через три дня Крымский корпус прибыл в Константинополь где все кадеты были пересажены на пароход «Владимир» и прибыли в «Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев» - в Словению в местечко «Стрнище» - маленькое местечко где стояли бараки. Первые два года на чужбине Крымский корпус жил в тяжелых условиях в этих нетопленых бараках. И не полных два года. Крымский Кадетский Корпус был перемещен в Белую Церковь и началась нормальная жизнь корпуса. Многие кадеты не имея родных совершенно не покидали корпуса, толстые стены которого, отгораживали их от внешнего мира. А таких кадет, в особенности в первые годы пребывания корпуса за рубежом, было много больше чем тех, которые проводили свое время в домашней обстановке. В белой Церкви кадеты не смешивались с местной молодежью.
     Крымский Кадетский Корпус существовал девять лет. И в течение 9-ти лет своего существования Крымский Кадетский Корпус выпустил из своих стен 600 кадет с аттестатом зрелости и свидетельством об окончании 8-го и 7-го классов.
     В Крыму 20-го ноября 1920 года генерал Врангель отдал приказ Добровольческой Армии о погрузке для эвакуации на корабли. Генерал Врангель дал возможность покинуть Крым всем тем, кто прибыл в Крым, спасаясь от большевиков.
     Белая Армия прибыла в Галлиполи и расположилась лагерем в Галлиполи (на берегу Дарданельского пролива). А Русский Флот эвакуировался в Бизерту (гавань на французском побережье Африки).
     Белая Армия была в Галлиполи не полных два года. И она была расформирована и наши доблестные белые войны разлетелись по всем странам мира. Наш отец М. А. Шуневич зная где его семья находится, то в 1922 году летом приехал к нам в Панчево. А его брат Константин попал в Болгарию. И нашего зятя отец Андрей Дмитриевич Алпатов после Галлиполи попал в Болгарию. Где жилось нашей русской эмиграции очень и очень тяжело.
     Наш отец через год два выписал из Болгарии своего брата - нашего дядю Костю к нам в Белую Церковь. Они оба работали в белградской фирме и ездили по Сербии по магазинам и предлагали продукты этой фирмы.

     Мы русские эмигранты, которые попали в «Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев» (в дальнейшем это королевство называлось Югославией), я уверена, что мы все в своем сердце имеем глубокую благодарность Королю Александру I и его Королевскому правительству и братскому народу за их приют нам и за помощь, за то, что мы могли воспитываться в русских учебных заведениях вдали от родины могли быть воспитаны в национальном русском духе и любви к России.
     «Хвала Вам велико за све!»     

Написано в феврале 2000 г. Ольгой Дмитриевной Мирошниченко (ур. Шуневич).
     Виктория, Канада

в начало
 

КАК МЫ ЖИЛИ ПОСЛЕДНИЕ 10 ЛЕТ В ЮГОСЛАВИИ (1941-51 гг.)

     Последние 10 лет, когда мы жили в Югославии были очень и очень тяжелые годы. Мирное благополучие существования в этой славянской стране кончилось для нас белых русских эмигрантов.

     Немецкая оккупация. В 1941 году наступил период великих потрясений. В 1941 году 6-го апреля, в воскресенье, первый день нашей Православной Пасхи, немецкие «Штуки» обрушились на Белград, бросая сотни бомб, на столицу Югославии.
     Война кончилась очень быстро. Уже 13 апреля была капитуляция Югославии. В апреле в 1941 году, немцы в конец разгромили Югославию. Была создана «Независна Држава Хрватска», которая расширила свою территорию до самого Белграда.
     Мы русские эмигранты очень обязаны сербам за их помощь в течение двадцати лет и мы конечно им очень сочувствовали. Сербия была оккупирована немцами. Их положение трагически изменилось. Иностранные фирмы прекратили свое существование, был полный застой безработицы. Все русские эмигранты сразу были лишены работы, для нас было время крайне трагическое. Многие русские эмигранты ехали в Германию в поиски работы. Нас война застала на Юге Сербии в городе Приштине, где мой муж был послан Министерством путей - сообщения на постройку железной дороги. Шеф нашей секции дал моему мужу работу на открытии туннеля для железной дороги. Эта работа была очень ответственная и опасная. У мужа были рабочие «арнауты» - мусульмане, элемент для сербов и нас русских был очень опасный.
     На туннеле работало три смены, все 24 часа была там работа. Только один день в неделю был выходной; в воскресенье не было работы - был отдых. Моему мужу приходилось очень часто ездить на туннель и проверять работу, даже ночью ему приходилось ездить на туннель на проверку работы.
     В 1941 году когда немцы оккупировали всю Сербию, то наша секция была сразу закрыта, работа сразу остановилась на постройке железной дороге и туннеля. Всем нашим служащим нашей секции представили возможность уехать из города Приштина, дали нам право на товарный вагон бесплатно покинуть Приштину.
     Мы с мужем наняли подводу и погрузили свои вещи и обстановку и перевезли в товарный вагон. Вся наша секция, сербы, так-же уезжали в товарных вагонах из Приштины. Этим товарным вагоном вся наша семья ехала, из Приштины в центр Сербии довольно долго, так как железная дорога местами была испорчена.
     Вблизи Белграда, в городе Ягодина, мы сделали остановку, там сняли временно маленькую комнатку и туда на время свезли все свои вещи. Муж меня с детьми временно отправил в деревню к своим родителям. Они жили в деревне, так как отец моего мужа был священником на сербском приходе.
     Через пару дней муж решил ехать в Белград искать работу. Мужу пришлось идти пешком из деревни до ближайшего города Петровац, так как у нас не было достаточно денег, чтобы оплатить телегу.
     В Белграде был полный застой в смысле работы. И конечно муж в Белграде не нашел никакой работы. Моему мужу кто то посоветовал поехать в Банат. Банат это часть Сербии, там было смешанное население: сербы, немцы и венгры. Мой муж поехал в город Великий Бечкерек (до войны Петровград, а после войны Зренянин) в надежде искать там работу. Совершилось прямо чудо. Мой муж шел по улице и встретил своего знакомого инженера Н. В. Козякина, зная его хорошо по Крымскому Кадетскому Корпусу. Муж сказал ему, что ищет работу и Н. В. Козякин направил мужа в одно сербское техническое отделение. Муж туда пошел и его сразу приняли в это техническое отделение инженером и все три года нашей оккупации муж там работал.
     Я получила от мужа письмо, чтобы я сразу же с детьми приехала бы к нему в Бечкерек. Я с большим трудом уговорила родителей мужа ехать со мной и детьми из деревни, так как оставаться в деревне было рискованно. По деревням ходили вооруженные партизаны. Мы знали, что в соседних селах были арестованы священники. Когда мне все таки удалось родных моего мужа уговорить ехать со мной, то мы заказали две телеги и рано утром мы все выехали из деревни и ехали разными дорогами, чтобы наши крестьяне не заметили, что мы покидаем деревню. Путь у нас был опасный, так как по всем селам ходили вооруженные партизаны.
     Приехали в город Петровац благополучно. Отец Александр - мужа отец, пошел на базар и там встретил своего соседа крестьянина, который сказал, что «комиты» приходили за отцом Александром. По Промыслу Божьему мы во время покинули деревню. Мы вскоре все продолжили свою дорогу поездом в Белград. В Белграде родители моего мужа остановились временно у своей знакомой дамы, а я с детьми сели на пароход и по реке Тисе поплыли к моему мужу в город Бечкерек. Там мы с мужем и нашими детьми прожили 10 (десять) лет; очень и очень тяжелых 10 лет. 3 (три) года немецкой оккупации и 7 (семь) лет под новой властью, когда еще Югославия не окрепла после войны и оккупации.
     В смысле питания, одежды и обуви у нас ничего не было в магазинах все 10 лет. Сахар, жиры, хлеб выдавали населению по карточкам и в очень маленьком количестве. Мы в те годы очень нуждались, хотя муж при оккупации служил инженером. Наш сын всегда был голодный.
     В Бечкереке, где мы с мужем жили, была маленькая русская церковь, но в то время не было своего священника. Когда отец моего мужа узнал от нас, что приход свободен, то отец Александр написал прошение в Синод. Синод одобрил и родители моего мужа сразу приехали к нам из Белграда. Жили они первый год с нами, так как квартиру найти в то время было очень трудно. К себе в деревню родители не возвращались их дом там был разграблен. Отец Александр в русской церкви сразу начал совершать Божественные службы. Прихожане были очень довольны, что у них опять свой священник.

     Конец войны. В 1944 году были для нас белых эмигрантов большие потрясения. Советские войска вошли в Югославию, нам белым эмигрантам грозила большая опасность. В Белграде очень много русских было арестовано, одной ночью люди исчезли и никогда о них мы ничего не знали, где они. У нас в городе Бечкереке тоже были арестованы русские люди, из них было много молодежи, рожденные уже в Югославии и они исчезли на всегда, никто из арестованных не откликнулся. А все остальные русские эмигранты были лишены сразу работы.
     Мой муж ходил на станцию выгружать уголь из товарного вагона, этот период нашей жизни был очень тяжелый. Эта работа была для моего мужа не под силу. Когда он к вечеру приходил домой, он такой был усталый, сразу ложился на топчан даже не мылся и не мог есть.

     Русских эмигрантов арестовывают. В Банате, часть Сербии, где мы жили вдруг стали арестовывать русских эмигрантов, целые семьи, во всех городах Баната, ходили партизанские солдаты с винтовками по квартирам русских эмигрантов и арестовывали их с детьми и сажали их в лагерь. Родителей моего мужа так-же арестовали и посадили в лагерь. Нас несколько семейств не было арестованы, я говорю по Промыслу Божьему, семей 4 или 5 были на свободе. Но мы все в то время жили под большим страхом. Мы старались помочь тем кто сидел в лагере. Мы с мужем взяли к себе двух девочек из лагеря, Наташу и Лялю К-о. А другие две семьи взяли к себе по мальчику из лагеря, Витю и Толю К-х. - таким образом облегчили бедным матерям страданья за своих детей.
     Брат моего мужа не был дома и его не арестовали и когда он узнал, что его родителей посадили в лагерь, то он сразу пошел в Советскую Комендатуру и просил Советских офицеров, чтобы они помогли бы выпустить его родителей. Его приняли к себе переводчиком и выдали ему бумагу, чтобы его родителей выпустили из лагеря. Мужа родителей через неделю выпустили из лагеря.
     Но остальные наши русские эмигранты при новой власти в Банате (часть Югославии) сидели в лагере 6 (шесть) месяцев. Каждый день их водили под конвоем на физическую работу и вели через город. Когда отец моего мужа еще в начале был в лагере, он был в сане священника, его не заставляли идти на работу, то он добровольно сам становился в начале колонны русских людей. Комендант лагеря серб говорил ему вам не нужно идти на работу, то отец Александр отвечал: «Если мои прихожане должны идти, то и я иду с ними». Это мне потом рассказывали русские люди, когда они были выпущены из лагеря. Прихожане очень ценили отца Александра за его мужество и стойкость и уважали его.
     Мой дедушка бедный, участник в войне за освобождение южных славян на Балканах в 1877-78 годах раньше получил от Югословенского правительства офицерскую пенсию, а в 1941 году он ее лишился и переехал жить в русский инвалидный дом в Белой Церкви. В городе Белой Церкви тоже все русские белые эмигранты были арестованы и посажены в лагерь. Весь инвалидный дом был арестован и всех несчастных стариков посадили на подводы и куда-то вывезли. Потом мы узнали, что их вывезли в немецкие села. Мне через месяц два сообщил один русский господин, что мой бедный дедушка, как его арестовали прожил только 24 часа и умер. Никаких я подробностей не знала больше о кончине моего бедного дедушки. Дедушке было тогда 97 лет, участник нескольких войн, высокого чина заслуженного русского офицера - он был Генералом от инфантерии Императорской армии и так безжалостно погиб.
     Через пол года русских белых эмигрантов выпустили из лагерей в Банате. Стали власти давать русским работу. Моего мужа вызвали в городское техническое отделение и назначили его работать инженером и муж стал опять служить. Две девочки, которые у нас жили, то их мать назначили преподавать русский язык в средне-техническую школу. Временно для нас русских эмигрантов немного утихло и жизнь немного наладилась.
     Последние годы у нас в городе иногда появлялась мануфактура в двух магазинах, но для такого большого города (40.000 жителей) это было очень и очень мало и ее давали населению по купонам. Для того чтобы получить мануфактуру, когда она изредка появлялась в нашем городе в двух магазинах, то мне приходилось целую ночь стоять в очереди возле магазина, чтобы утром попасть в магазин и получить на наши купоны материю для уже взрослых детей и для мужа. В смысле питания не было никакого улучшения, как и раньше давали по купонам - жиры, сахар и хлеб, но хлеб был не чистый, а с кукурузной мукой и давали его мало. Мы рады были если могли на зиму закупить мешок картошки у крестьян. У крестьян жизнь не нарушалась, они имели право продавать свои продукты в городе, но было дорого. И как будто немного наладилась жизнь в новой Югославии. Наша семья даже получила в 1947 году приличную квартиру с двумя комнатами и коридором, в центре города. Город Бечкерек новая власть переименовала в город Зренянин, в память какого-то погибшего партизана.

     Русскую эмиграцию высылают. Но не долго длилась для нас русских более-менее спокойная жизнь. Для нас русских эмигрантов совсем неожиданно пронеслась опять волна трагедий через всю Югославию. Стали высылать из Югославии целые семьи. Главу семьи вызывали в УДБ-у (это тоже что и НКВД в Советском Союзе) и говорят ему вы должны покинуть пределы Югославии через 10 или 14 дней - такой короткий срок давали.
     Родителей моего мужа (отцу Александру было 72 г., а матушке 65 лет) и его брата выслали в 1950 году. Мужа брат успел побывать в Белграде во французском консульстве, все им рассказал и просил у них въездную визу во Францию. Консул сразу выдал визу для родных и брата. Моя сестра с мужем жили в Хорватии в городе Загреб. Муж сестры имел хорошую работу инженера в известной фирме «Виадукт», не смотря на это их тоже попросили уехать. Мой брат тоже работал в Загребе - в Хорватии в той-же фирме вместе с мужем моей сестры, его не тронули. Правда он был женат на хорватке. Нашу семью тоже не тронули. Может быть из за наших взрослых детей, которые отлично учились в сербской гимназии и были в последних классах сербской гимназии в городе Зренянин.
     Все русские люди, которые должны были покинуть Югославию, ехали в лагерь Триест в Италии. Этот лагерь находился на самой границе Югославии. Американское правительство этот лагерь содержало для беженцев. Там было очень много беженцев из всех стран мира. Эти беженцы ожидали, чтобы потом переехать за океан: в Австралию, Новую Зеландию, Канаду, Южную Америку и Америку.
     Такие были тяжелые последние 10 лет русским эмигрантам в Югославии. Но за все пережитое русская белая эмиграция все же сохранила в тяжелых условиях жизни, свою Православную веру, русский язык и старые традиции и верность и любовь к России.

     Мы уезжаем из Югославии. Мой муж решил определенно, что и нам тоже нужно уезжать из Югославии. Но нас еще задерживало пару лет в Югославии так как муж хотел чтобы наши дети закончили среднее образование в Югославии. В начале 1951 года муж уже подал прошение в Югословенское правительство о выездной визе из Югославии и одновременно подал заявление о нашем отречении от Югословенского гражданства - это было очень рискованно для всей нашей семьи. Но мой муж в этом был непоколебим в своем решении. Югословенское правительство нам не делало никаких препятствий и выдало всей нашей семье выездную визу.
     В 1951 году в сентябре, наша вся семья выехала через Белград из Югославии к границе Италии в город Триест (мужу было 45 лет, мне 38, дочери 19 и сыну 18 лет). И мы попали со своими вещами временно в лагерь Триест. В этом лагере находилось очень много беженцев из всех стран. Все эти беженцы хотели переехать за океан и ждали очереди. Но в лагере в Триесте наша семья долго не была. Вскоре приехала комиссия из Канады набирать себе работников. Мой муж сразу записал всю нашу семью переехать в Канаду. Я лично была очень против, так-как знала только о Канаде, что там длинные и холодные зимы. Канадская комиссия нас всех осмотрела и дала сразу согласие о принятии всей нашей семьи в Канаду. Мы с мужем были довольно молодые, и наши дети уже были взрослые. И такой подбор семьи, естественно Канадцам понравился - вся рабочая сила, которая им была нужна.
     В начале декабря в 1951 году нас большую группу беженцев, перевезли поездом из Италии из лагеря Триеста в Германию, в лагерь Бремен. Из лагеря Бремена беженцев перевозили тремя американскими пароходами бесплатно за океан.

     Мы едем в Канаду. Но нашей семье в лагере Бремен очень не повезло. Комиссия Канады безжалостно отнеслась к нам и нашу семью разделили на три партии. Бедной нашей дочери пришлось самой первой ехать пароходом в Канаду на работу в город Монтреаль, в госпиталь Виктория, и она приехала в Монтреаль в конце декабря в 1951 году. Вторая партия ехала из лагеря Бремен - инженеры из Югославии и другие работники. В 1951 году в эту партию попал мой муж и сын и 6 января 1952 года прибыли в Канаду. А мне пришлось в лагере Бремен быть около месяца и ждать визу от моей дочери из Канады. Ввиду того, что она уже работала и могла выписать свою маму. Через месяц я уже получила визу от нашей дочери и могла ехать следующим пароходом.
     С Божьей Помощью вся наша семья в 1952 году в феврале уже была в Канаде, в Монтреале. На наше счастье, наши хорошие друзья уже были два года в Канаде, в городе Монтреале. И дом наших друзей Павла Николаевича и Надежды Михайловны Пагануцци для нашей семьи стала база где мы все опять были вместе. Наши друзья нас хорошо приняли и много нам помогли.
     Мы с мужем как приехали в Канаду сразу стали хлопотать через адвоката, чтобы выписать родителей моего мужа и его брата из Франции. Но это дело затянулось, так как муж уехал на работу в далекую провинцию в лес. Когда муж после 8 месяцев вернулся в Монтреаль и получил работу в Си Эн Ар (CNR) техником в бюро, то ему удалось это дело подвинуть и в конце 1953 года уже родители моего мужа прилетели на аэроплане к нам в Монтреаль из Франции. Моего мужа родители прожили в Монтреале больше 10 лет. Родители моего мужа жили во Франции 5 лет, возле Парижа, в замке Версале. А мужа брат приехал в Канаду, в Монтреаль, через пару лет.

     Написано в мае, в 1993 году Ольгой Дмитриевной Мирошниченко.

     Виктория, Канада

PS: Опасное задание
     Я сейчас вспомнила, что не написала в моих воспоминаниях важный факт для нашей семьи.
     Когда Сербия была оккупирована немцами, то вся работа нашей секции была закрыта, хотя не была закончена. Сама секция перестала существовать. Почта уже не работала. Положение было трагическое всем служащим нашей секции, так как в ней не было денег чтобы выплатить плату служащим за прошлый месяц.
     Шеф не долго думая вызвал нашего папу к себе и его послал за деньгами для всех в Белград. Это было очень рискованно и опасно самому ехать так как в то время в стране было очень неспокойно, а главное железная дорога была не в порядке.
     Итак наш папочка («рус» - так звали русского мужчину) уехал за деньгами с письмом шефа, который просил деньги для всех служащих. Я с вами детьми осталась совсем одна в нашей квартире и была в очень большой тревоге за нашего папочку.
     Папы не было ровно десять дней. Я думаю, что многие из нашей секции волновались за своего коллегу. Через десять дней с Божьей Помощью папочка приехал и на себе привез большую сумму денег, для всей секции.
     У него был очень тяжелый путь, много ему пришлось идти пешком и дорога в Белград ему взяло в два конца десять дней. И это русский человек совершил такое рискованное и опасное задание и привез деньги для всей секции и все мы получили свою последнюю плату, благодаря русскому инженеру Н. А. Мирошниченко.
в начало

Мамины записки. Выпуск 10 

     Мама, пяти лет, выехала в 1919 г. из Одессы, в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев (сейчас Югославия). Хотя страна тогда была очень бедная и только что начала приходить в себя от Первой Мировой Войны и объединения трех народов, но все таки король Александр принял русских беженцев (белой эмиграции) и сделал все возможное что бы как то устроить их жизнь. Русские люди - военные, интеллигенция и другие - смиренно и героически брались за любую работу. Одна из основных задач для них была - сохранить детей и молодежь. Для них и были организованы новые школы, а кадетский корпус и женский институт выехавшие из России продолжали свое существование на чужбине. В таких тяжелых условиях эта русская молодежь получила прекрасное среднее образование, православно-христианское воспитание и горячую любовь к своей многострадальной родине. В таком институте учились девочки, которые сейчас (2001 г.) уже в пожилом возрасте. Они вместе со своими мужьями стали основной поддержкой Зарубежной Руси (дальнего зарубежья). Земной поклон и большое русское спасибо воспитателям, преподавателям и всему персоналу этих школ. (Сын автора)

1. Помещение. В Югославии мы с сестрой учились и жили в Мариинском Донском Институте, который находился в большом красивом двухэтажном здании в городе Белой Церкви, в самом центре города. Это здание для института было очень удобное: на втором этаже были наши дортуары и умывалки с 12 лавабо и туалеты. В умывалке можно было сразу умываться 10 или 12 девушек. Таких умывалок было на втором этаже два с туалетами. На первом этаже были у нас большой зал. В конце зала на возвышении находился алтарь, закрытый деревянной перегородкой. По праздника перегородка разбиралась и превращая зал в церковь, вмещавшую не только всех воспитанниц, но и персонал. Пел в церкви хор составленный только из воспитанниц, управляемый регентом Е. В. Говоровой. В этом зале давались уроки гимнастики и танцев, бывали балы на праздники, устраивались лекции, иногда концерты. На первом этаже была большая столовая, вмещающая весь институт. И на этом же первом этаже было несколько классов для занятий. Там же была и маленькая швейцарская, где всегда сидел швейцар за столом. За швейцарской была небольшая из двух комнат квартира нашей начальницы Наталии Владимировны Духониной - вдовы генерала Духонина, который погиб от рук большевиков в самом начале революции. На первом этаже была комната с роялем. Некоторые воспитанницы брали уроки музыки и практиковались не рояли в этой «музыкантке». На первом этаже нашего здания была баня с душами и мы раз в неделю по очереди класс за классом купались в этой бане, принимая душ.

2. Утренняя молитва. Наш день в институте начинался с общей утренней молитвой. Весь институт, все 8 классов, по классам, по парам спускались вниз, со своей классной дамой в большой зал. И становились вдоль одной стены зала и другой стороны зала. В конце зала, на стене висела большая икона Пресвятой Богородицы с Иисусом Христом, а за перегородкой был наш алтарь. По середине зала был проход по которому шла воспитательница седьмого класса и становилась на против иконы и читала утренние молитвы, по тетради - минут 20-ть. Когда она заканчивала, то все классы чинно, по парам, класс за классом, выходили из зала и шли в столовую на утренний завтрак.

3. Завтрак, ужин и вечерняя молитва. Завтрак был у нас белое кофе или какао с бутербродом с маслом. Также и вечером, после ужина у нас была общая молитва в зале. Все 8-ем классов были всегда на утренней и вечерней общей молитве.

4. Православное воспитание. Нас в институте воспитывали в православном и национальном духе ¹). В нашем институте был у нас свой священник (батюшка), который преподавал Закон-Божий и совершал богослужение. Каждую субботу у нас была всенощная и в воскресение литургия. По большим праздникам - двунадесятым - не было занятий. Были торжественные Богослужения. Все нам запомнились службы в Великом Посту. Полутемная церковь, голос чтеца, кое-то особенное настроение которого уже никогда нельзя было восстановить в жизни, после института. Прекрасная молитва «Разбойника благоразумнаго» - трио в исполнении лучших солистов, еще и теперь звучат в памяти. Также запомнился праздник Рождества Христова. Было украшение большой елки в зале - поручалось по традиции четвертому классу. Были приглашены на эту Елку даже кадеты и всегда был Дед мороз, который раздавал воспитанницам и кадетам мешочки с гостиницами. Особенно торжественна была Пасхальная ночь. Фасад института был красиво украшен лампочками и с первым «Христос Воскресе» вспыхивали буквы «ХВ». И все художественные идеи принадлежали неутомимому нашему преподавателю С. Н. Боголюбову - всегда заботившийся о красоте жизни. И С. Н. Боголюбов, он же нас иногда водил на экскурсию в природу, на далекие расстояния и свой субботний отдых давал нам воспитанницам.

5. Классные дамы. При каждом класса у нас было по две классных дамы. Одна говорила по немецкий, а другая по французский. И так наши классные дамы чередовались - один день к нам обращалась наша классная дама по немецкий, а другой день, наша другая классная дама к нам обращалась по французский и таким образом старались нас приучать к иностранным языкам. Наши классные дамы нас каждый день выводили на прогулку и мы шли по парам по каштановой аллеи, а наша классная дама шла сзади нас и эти наши прогулки были ежедневные. На втором этаже была маленькая комната для классных дам, там они отдыхали. А по ночам там спала дежурная классная дама, которая должна была у нас в дуртуарах вечером тушить электричество, а утром она же с колокольчиком ходила по дуртуарам и будила воспитанниц пол седьмого утра - был у нас подъем. Мы скорей мылись, причесывались и стелили свою постель и становились в пары, чтобы идти на утреннюю молитву.

6. Двор. За нашим зданием был двор в котором были с лева небольшие домики где была наша кухня, прачечная и мастерская, а на право было одноэтажное здание где был наш лазарет с доктором и двумя сестрами милосердными. За лазаретом была институтская канцелярия. Во дворе для нас были «гиганты», качели и кольца для упражнения. Во дворе были деревья и кусты и скамейки, но нас туда редко пускали.

7. Учебная программа и ее последствие. Учебная программа в Югославии была одинаковая для все учебных заведений. Но фактически в институте наряду с этой программой существовала другая - приобщение воспитанниц к русской культуре. Обращалось особенное внимание на русскую историю и литературу. Изучались эти предметы с особым вниманием. И наши преподаватели не щадя своих сил и нервов старались дать нам самое лучшее, что было ими взято из России. И теперь глядя назад, взрослыми глазами мы видим, как много получили мы от них неоценимых сокровищ, кроме книжных знаний: любовь к Родине, любовь к русской истории и литературы и умение ценить и гордится тем, что мы русские. Мы умели в страшные годы войны и оккупации не поддаться духовному упадку и разлюбить жизнь если годами наши преподаватели учили нас не только своему предмету, а говорили, что жизнь - великий дар Божиий и вечный источник радости. И мы не могли в страшные годы и оккупации раствориться в чужих странах и возроптать и потерять веру в Бога и в жизнь и в людей, так как непоколебимый наш батюшка отец Василий учил нас глубокой вере и философии - терпения и кротости, отец Василий Бощановский. Мы не растворились в чужих странах, если все годы нам в институте говорили наши преподаватели о том, что наша родина - Россия, что необычайно велико влияние русское на весь мир (музыка, искусство, литература) что нам есть чем мы быть довольны русскими людьми.

8. В эмиграции мы смогли сохранить русские души. Мы же узнали и вторую эмиграцию (из Югославии дальше на Запад - примечание сына), что же помогло нам не сломаться духовно? Не возроптать? Не потерять веру в Бога? Я уверена, что ответ надо искать в тех годах наших проведенных в нашем институте и благодаря этому нам удалось сохранить наши русские души и это качество мы могли передать нашим детям.

9. Понятие о дружбе. И еще мы унесли из института с собой неоценимое сокровище - понятие о настоящей, крепкой честной дружбе. И эти нити этой дружбы тянутся и сейчас, не смотря на наш преклонный возраст. И это нам всем награда за прожитую совместную жизнь в институте.

10. Форма и закрытие института. Мы в нашем Мариинском Донском институте имели форму времен Екатерины Великой II. Наш институт Мариинский Донской был закрыт в 1941 г. (немцы оккупировали сербскую часть Югославии - примечание сына).

11. Благодарность всему персоналу. С большой благодарностью я вспоминаю нашу начальницу Н. В. Духонину, которая была очень образованная женщина - знающая несколько иностранных языков, обладала большой энергией и была всей душой к своему делу - но была строга. Под ее руководством наш Мариинский Донской Институт был лучше всех остальных русских учебных заведений в Югославии. С большой благодарностью вспоминаю нашего инспектора классов А. П. Петрова и всех наших преподавателей и классных дам за их труды, что нас воспитали русских девушек и нам помогли в дали от Родины не только не забыть ее, но изучив ее историю и литературу принять Родину - Россию в душу свою и нести всю жизнь как святыню. Светлой памяти им и с глубокой благодарности пишу эти строки.
     Вечная память и мир и покой душевный, нашему персоналу.
    

Написала бывшая институтка Ольга Мирошниченко (ур. Шуневич)
     20/V 2000 год.

Примечания
1. Выражение «национальный дух» и слово «национализм», раньше, в русском литературном языке, означало естественное, положительное чувство любви к своим родителям, семье, родственникам, друзьям, дому, городу и стране в которой человек живет. Всему этому учили христиан, а до них и древних евреев, в 5-ой Заповеди Закона Божия «Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да дологолетен будеши на земли» (по церковно-славянски).Эта заповедь вместе с другими, приняты всеми цивилизованными обществами и считаются основой общечеловеческой культуры. Конечно это никак не могло включать гордыню, высокомерие, надменность, так как это есть грех и разрушающее поведение. «Патриотизм», было тоже самое что и «национализм», только на ступень выше, по отношению любви к родине, но опять в строго православных рамках. «Шовинизм» это уже отрицательное явление которое отличается гордыней, высокомерием, надменностью и нехорошим расположением к чужим. Отсюда и идет расизм, русофобия и т. п. Настоящий православный конечно не может быть «-фобом» любой масти, расистом или шовинистом. В сербском языке слово «национализм» имеет такое же значение как и в литературном русском.

2. Мама пишет снова и снова слово «воспитанницы» и ни разу «ученицы». Это нам говорит что тогда ставилось на первое место воспитание.

3. Подзаглавия написал сын автора «маминых записок».