Генерал Деникин писал: «Выразилось “движение боксёров” в убийствах иностранных дипломатов, купцов и резидентов, в разгроме иностранных торговых и культурных учреждений. Так как китайское правительство не имело ни силы, ни желания бороться с этим движением, вернее, ему сочувствовало, то, по соглашению заинтересованных держав, в Китай введены были международные войска, общее командование которыми, довольно, впрочем, фиктивное, поручено было немецкому фельдмаршалу Вальдерзее… Восстание было подавлено. Заняв в ходе войны Маньчжурию, Россия обязалась вывести оттуда свои войска в три срока, “если этому не воспрепятствует образ действий других держав”. Эвакуация в первый срок была выполнена, но дальнейшая в начале 1903 года была задержана: с одной стороны – благодаря усилиям петербургской “тайной дипломатии”, с другой – ввиду действительно агрессивных действий Японии, которая восстанавливала Китай против России, всемерно мешала русско-китайскому соглашению, дерзко требуя от сторон объяснений и предлагая Китаю военную помощь против России…»

* * *

1 июля 1903 года КВЖД была пущена в эксплуатацию. 

Однако ожидаемой прибыли от дороги ни Россия, ни тем паче французские акционеры так и не получили. Напротив, КВЖД превратилась в настоящую чёрную дыру, в которую уходили казенные деньги. Из-за постоянных конфликтов интересов между русскими и французскими акционерами Русско-Китайского банка к власти пришло руководство дороги, которое ни перед кем не обязано было отчитываться. Так что и признать виновных казнокрадов к ответу не было никакой возможности. 

Из воспоминаний генерал-лейтенанта Евгения Мартынова, командующего  Заамурским округом пограничной стражи: «На Китайской дороге нет ни одного представителя государственного контроля. Вся поверка производится домашним способом, так как контролёры являются вольнонаёмными служащими дороги, подчинёнными “ревизионному комитету” правления… Коммерческие агентства КВЖД, поглощающие на своё содержание значительные суммы, существуют только на бумаге, другие же совершенно не оправдывают расходов. Так, например, Шанхайское агентство дало за 1907 год дефицит в 28–30 тысяч, а между тем заведующему этим убыточным агентством г. Классингу уплачивается жалованья 19 500 руб. Ещё любопытнее результат деятельности Куанчендского агентства, общее содержание коего обошлось в 32 000 рублей, а грузов оно привлекло всего 29 пудов, то есть каждый пуд привлечённого этим агентством груза обошёлся дороге в 1103 рубля».

* * *

После большевистского переворота КВЖД на какое-то время оказалась предоставленной сама себе. 

Но в 1924 году Москва заявила свои права на дорогу: как писала советская пресса, НКИД СССР предложил китайскому правительству владеть дорогой на паритетных началах. 

Китайские товарищи не возражали: в те годы Китай всё больше и больше погружался в гражданскую смуту. Центральная власть в стране фактически отсутствовала, генералы (так называемые милитаристы) правили провинциями как собственными вотчинами и вели друг против друга нескончаемые войны, а революционная партия Гоминьдан во главе с Сунь Ятсеном контролировала только сравнительно небольшую территорию на юге. 

Вскоре Сунь Ятсен понял, что победить милитаристов без внешней поддержки не получится. Надежды на европейские державы и США отпали после того, как их соединённый флот обрушил огонь своих пушек на Кантон, едва Сунь Ятсен попытался взять под свой контроль портовые таможни. 

И тогда Сунь Ятсен решил повернуться лицом к северу – тем более что Советская Россия всячески демонстрировала свои симпатии к революции угнетённого китайского народа. 

Переговоры о судьбе дороги вёл самый молодой китайский генерал Чан Кайши.

Генерал Чан встретился с Троцким и Блюхером, которые заверили его в вечной дружбе. Вскоре в Вампу была создана военная академия, президентом которой стал Чан Кайши, а обучением будущих гоминьдановских командиров занялись советские инструкторы во главе с товарищем Блюхером.

* * *

27 июля 1926 года Чан Кайши начал так называемый Северный поход против генералов-«милитаристов», который закончился полной победой: региональные князьки были либо уничтожены, либо признали верховную власть Гоминьдана. 

Столица была перенесена в город Нанкин, находящийся в центре страны, а Пекин, который был оплотом врагов Гоминьдана, переименован в Бэйпин – то есть «город спокойствия».

Следом Чан Кайши начал чистку партийных рядов от коммунистов – до этого компартия Китая (КПК) была лишь фракцией в Гоминьдане.

Поэтому уже в 1927 году Чан Кайши запретил в полосе отчуждения КВЖД любую коммунистическую пропаганду, а также все профсоюзы и выборные органы самоуправления.

* * *

Наконец, в 1929 году Чан Кайши, назначивший себя уже генералиссимусом Китая,  решил, что ценной железной дорогой лучше владеть в одиночку. 

Для начала китайская полиция захватила телефонную станцию дороги, а 27 мая 1929 года китайские полицейские ворвались в здание генерального консульства СССР в Харбине. Момент был выбран удачно: в консульстве шло партсобрание, посвящённое итогам прошедшей в Москве партконференции, на которой был одобрен 1-й Пятилетний план. 

В итоге китайские полицейские арестовали 38 служащих КВЖД, которые затем предстали перед судом по обвинению в подрывной деятельности против Китая. 

В рапорте начальника харбинского Главного полицейского управления говорилось: «27-го мая сего года в наше управление поступило секретное сообщение от русского человека о том, что большевики будут иметь заседание в 12 часов дня в подвальном помещении Совконсульства. Это собрание есть совещание III Интернационала для пропаганды коммунизма. На этом собрании будут участвовать руководители большевистских отделений на станциях КВЖД, а также представители рабочих главных мастерских и депо и др. На этом собрании представители должны дать подробные сведения о своей работе в своих районах, причём собрание по выслушивании доклада даст свои указания о будущей работе. Все важные бумаги относительно ведения пропаганды в Китае и других государствах будут представлены в этом заседании. На этом собрании будут присутствовать три главных большевистских деятеля: 1) Цимбаревич – директор Дальгосторга, 2) Таранов – ревизор Совторгфлота и 3) Станкевич – агент Коммерческой части Управления КВЖД. Эти три человека являются членами Исполнительного комитета в Северной Маньчжурии, имеющего большое значение, находящегося под контролем Хабаровского большевистского комитета. Я, начальник полиции, нашёл, что эти сведения касаются спокойствия и государственной жизни, и приказал приставу 3-го участка отправиться в Совконсульство с обыском».

Из полицейского рапорта: «Во время прихода полиции все двери Консульства были заперты и, несмотря на требование полиции, не были открыты. Так как через окна видно было, что они начали сжигать бумаги, то полиция приняла репрессивные меры, вошла в помещение и забрала те бумаги, кои не успели сгореть. Остатки золы показывают, что много бумаг они всё же успели сжечь. Когда мы явились в кабинет консула, то последний в этот момент сжигал бумаги… 

Обыском обнаружено, что в подвальном помещении Совконсульства в это время происходило собрание, в котором помимо 42 человек служащих Консульства, ген. консула Мельникова, вице-консула Знаменского, мукденского консула Кузнецова присутствовали 39 человек обвиняемых. Из вышеизложенного вполне усматривается, что полученные нашим управлением секретные сведения не представляются фиктивными… »

И здесь советское правительство сделало фатальную ошибку, решив не поднимать шум и уладить конфликт по внутренним дипломатическим каналам. Лишь в  ноте советского правительства, переданной поверенному в делах Китая в Москве 31 мая 1929 года, указывалось на недопустимость подобных действий: «Китайские полицейские и служащие в китайской полиции русские белогвардейцы открыто собирали деньги и вещи, принадлежащие консульству и сотрудникам... Сопровождавшие обыск прямые бесчинства полицейских – грабёж вещей и денег, физическое насилие по отношению к консульским сотрудникам – являются естественными спутниками подобного произвола и находятся в полном соответствии с характером всего поведения полицейских властей по отношению к Генеральному консульству Союза Советских Социалистических Республик».

Но не зря ещё царский генерал Мартынов писал, что китайцам нельзя уступать даже в мелочах, поскольку любую уступку они рассматривают как слабость оппонента. 

И, не встретив должного отпора, Чан Кайши решил перейти к более активным действиям.

* * *

На самом деле, конечно, большевистскому руководству в Москве было непросто признать провал всей своей китайской стратегии. Ведь до этого генерал Чан Кайши числился верным союзником СССР, а от советских читателей скрывались все факты террора против китайских коммунистов. 

О напряжённой дискуссии в Политбюро свидетельствует и письмо Клима Ворошилова своему приятелю Серго Орджоникидзе: «На последнем заседании у меня с Бухариным разыгралась довольно скверная история. Обсуждался вопрос о китайских делах. Были высказаны мысли о  необходимости военной демонстрации на границе с Маньчжурией. Бухарин резко выступил против этого. Я в своём слове упомянул о том, что в своё время Бухашка настолько отождествлял китайскую революцию с нашей, что гибель первой мыслил только с нашей гибелью. Бухашка, отвечая, заявил, что мы все кое-что говорили, но вот, мол, только ты, Ворошилов, в то время один стоял за поддержку Чан Кайши, который в то время резал рабочих. Эта беспардонная чепуха так меня взорвала, что я потерял самообладание и выпалил в лицо Николашке – лжец, сволочь, дам в рожу и прочую чепуху, и всё это при большом скоплении народа. Что Бухарин человек дрянь и способен в глаза говорить самые подлейшие вымыслы, делая при этом особенно невинную свято-подлую мину на своём весьма иезуитском лице, это для меня теперь стало ясно. Но беда с нервами. Они, проклятые, подводят…» 

* * *

Пока в Москве решали, как лучше всего поступить, китайцы решились провести блицкриг.

В ноте советского правительства говорилось: «10 июля 1929 года утром китайские власти произвели налёт на КВЖД и захватили телеграф КВЖД по всей линии, прервав телеграфное сообщение с СССР, закрыли и опечатали без объяснения причин торговое представительство СССР, а также отделения Госторга, Текстильсиндиката, Нефтесиндиката и Совторгфлота. Затем дубань дороги (председатель правления КВЖД) Люй Чжун-хуан предъявил управляющему КВЖД Емшанову требование передать управление дороги лицу, назначенному дубанем. Когда управляющий дорогой Емшанов отказался выполнить это незаконное требование, являющееся грубым нарушением соглашения о временном управлении КВЖД, заключённого в городе Пекине 31 мая 1924 года, а равно соглашения между правительством СССР и правительством Автономных Трёх Восточных Провинций Китайской республики, заключённого в Мукдене 20 сентября 1924 года, он был отстранёёёёёён от исполнения своих обязанностей…» 

По всей линии КВЖД были закрыты и разгромлены профессиональные и кооперативные организации рабочих и служащих дороги, а равно были произведены обыски и аресты, причём было арестовано более 200 граждан СССР – рабочих и служащих железнодорожников. 

* * *

Не реагировать на захват дороги советское правительство уже не могло. Советские газеты начали антикитайскую кампанию, по всем предприятиям и учреждениям начался сбор средств на постройку самолётов, танков и бронепоездов для будущей войны против Китая. 

Газета «Правда» писала: «По получении первых известий о налёте на КВЖД на предприятиях Якутска стихийно образовались митинги протеста. Рабочие типографии, связи, электростанции, кожевенного и лесопильного заводов заявляют: “Войны не хотим, но винтовку держать умеем. Всецело присоединяемся к ноте Советского правительства китайскому. Честью пролетариев заверяем правительство и нашу руководительницу ВКП(б), что трудящиеся далекой Якутии по первому зову готовы отсечь окровавленные руки врагов, протягивающиеся к завоеваниям Октября, и дать вооруженный отпор зарвавшимся империалистам, посягающим на страну строящегося социализма”».

* * *

Из сводок ОГПУ: «События на КВЖД широко всколыхнули рабочую массу. Возмущение вылилось в массовые митинги протеста, демонстрации, принятие решений об усиленной подписке на заём. Во всех без исключения рабочих центрах состоялись небывалые по своей многолюдности демонстрации (Ленинград, Нижний, Иваново-Вознесенск,  Харьков, Минск и т.д.), проходившие при большом подъёме и здоровых настроениях участников.

Незначительные инциденты во время демонстраций отмечены в городах, где имеют своё местопребывание китайские консульства: Хабаровске, Алма-Ате, Семипалатинске и Владивостоке. Устроенные там манифестации перед зданиями консульств сопровождались бросанием камней в окна консульств и т.п. В Семипалатинске демонстрантами-рабочими были сорваны флаги и вывеска со здания консульства, причём по брошенной на улицу вывеске проходили марширующие колонны.

Следует отметить, что среди широких кругов рабочих основных отраслей промышленности  имеют место суждения о необходимости более решительных действий по отношению к китайской военщине. Характерны следующие суждения: “Надо требовать от правительства, чтобы оно приняло более решительные меры против бандитских вылазок; мы, рабочие, сумеем оградить свои права с винтовкой” (беспартийные горняки Шахтинского района). “Протестовать и заниматься говорильней – этого мало, нужно дать китайцам хороший отпор” (выступление рабочего на митинге в Туле).

Отмечены также в ряде городов явки беспартийных рабочих в ячейки и завкомы с просьбой записать их добровольцами в армию».

Так в Москве распрощались ещё с одним романтическим мифом революции – о том, что революционные массы разных стран будут проявлять друг к другу прежде всего классовую солидарность, забыв про буржуазные понятия типа «национальных интересов». 

* * *

Разумеется, инцидент с КВЖД был использован ОГПУ и для очередного этапа закручивания гаек в стране. 

Из сводок ОГПУ: «На фоне общего подъёма и возмущения, охватившего широкие массы рабочих, среди отдельных групп рабочих имеют место нездоровые настроения. Носителями этих настроений являются преимущественно отсталые группы рабочих, связанных в значительной мере с деревней (строители, сезонники, частично текстильщики). Для этих групп рабочих характерны суждения: “Если будет война, то надеяться на крестьянство нельзя, его слишком прижали налогами и выкачиванием хлеба”.

На отдельных предприятиях, в связи с захватом КВЖД, отмечается усиление антисоветского элемента. Эти лица в группах рабочих пытаются оправдать действия китайской военщины, заявляя, что “если будет война с Китаем, то мы превратим её в войну с коммунистами, которые сидят в своих кабинетах”.

Заслуживает быть отмеченным случай, когда в результате антисоветской агитации приехавшего в деревню рабочего  Подольского цехзавода был сорван крестьянский митинг, на котором присутствовало около 200 человек. Вызванные событиями на КВЖД слухи о близкой войне создали кое-где панику, особенно заметную среди сезонников-строителей. Отмечен ряд случаев, когда сезонные рабочие, поддавшись слухам о предстоящей мобилизации, группами бросали работы (иногда даже не успев получить расчёта) и спешно выезжали домой (Ленинград, Тула, Иваново-Вознесенск и т.д.). Оставление работ в таких случаях мотивировалось желанием повидаться до мобилизации с семьями.

Особое оживление конфликт на КВЖД вызвал в среде антисоветски настроенной  обывательщины: “лишенцев”, торговцев, церковников и т.д., а также части спецов и служащих. Указанные элементы связывают ожидаемую ими войну с “переменой  режима” и распространяют всякого рода провокационные слухи о начавшихся якобы военных действиях, о поражениях Красной Армии и занятии атаманом  Семёновым Сибири, о наступившем голоде и т.п. Отмечены случаи, когда среди демонстрантов велась провокационная агитация о том, что на митинг идти не следует, так как “там ожидается выступление и будут брошены бомбы” (Иваново-Вознесенск, Ставрополь).

Следует отметить несколько характерных случаев перехода обновленческих церковных общин к тихоновскому течению. Переход этот происходил в результате  соответствующей агитации церковников-тихоновцев, заявлявших: “Скоро нападут  на нас соседние народы и прогонят советскую власть. Разве можно тогда быть обновленцами. Мы не хотим изменять святому делу православия”».

* * *

Ответом же на действия Чан Кайши стала военная спецоперация, в  ходе которой впервые были испытаны советские танки.

Маршал Василий Чуйков вспоминал: «Наиболее успешно наше наступление развивалось там, где действовала 36-я стрелковая дивизия, поддержанная ротой танков МС-1. Этот бой вообще был самым интересным. В роте действовало десять машин. С исходных позиций они двинулись после артподготовки. Их атака была внезапной для китайских солдат, удивила она в не меньшей степени и красноармейцев. Я находился на наблюдательном пункте рядом с В.К. Блюхером. Мы видели в бинокли, как китайские солдаты и офицеры, завидев наши танки, высунулись почти в полроста из окопов. Мы ожидали, что они в панике побегут, но удивление оказалось столь сильным, что оно как бы парализовало их волю и убило даже страх. Странно вели себя и красноармейцы. Они тоже не успевали наступать за танками, а некоторые как зачарованные глядели на двигающиеся стальные черепахи, изрыгающие огонь. Вспомним, что шёл 1929 год. Крестьянские парни, служившие в армии, знали о танках и даже о тракторах только понаслышке. Танки беспрепятственно дошли до китайских позиций и открыли огонь вдоль окопов. Пулемётный огонь отрезвил китайцев. Они в панике побежали. Десять танков без каких-либо потерь с нашей стороны прорвали оборону противника. Если бы у нас было лучше налажено взаимодействие танков с пехотой, мы могли бы молниеносно развить успех. Однако и наши части не ожидали такого эффекта. Красноармейцы ворвались в расположение противника и, вместо того чтобы быстрее двигаться вперёд, замешкались в китайских окопах».

* * *

20 ноября 1929 года командующий Особой Дальневосточной армией командарм Василий Блюхер докладывал в Москву: «Город Чжалайнор занят 18 ноября. Вторым ударом занят город Маньчжурия 20 ноября. Противник, несмотря на превосходство нашей техники и полное окружение, оказывал небывалое по упорству сопротивление. Чжалайнор и Маньчжурия были противником настолько укреплены, что полевая и гаубичная артиллерия не пробивала верхних перекрытий окопов и блиндажей. Несмотря на это, разгромлены полностью 15-я и 17-я смешанные бригады противника. В результате боёв взято свыше восьми тысяч пленных и около тысячи раненых солдат. В числе пленных захвачен командующий Северо-Западным фронтом генерал Лян Чжуцзян со своим штабом и около 250 офицеров. Противник потерял убитыми около полутора тысяч. Нами взята почти вся имеющаяся артиллерия, два бронепоезда, большое число военного имущества, снаряжение, орудия и прочее».

Из воспоминаний красноармейца Натана Липмана: «Всё разгромлено и разбито. На улице валяется китайское снаряжение, патроны винтовки... Вокруг одного китайского трофейного автомобиля собралась группа красноармейцев и командиров и с любопытством его рассматривала. Автомобиль представлял собой штаб китайской бригады. В нем оказалось несколько военных карт и пакетов, а кроме них – только модные подтяжки, духи, пудра, снимки каких-то шансонеток. “Китайский Моссельпром”, – шутили бойцы». 

Потери Красной Армии были сравнительно небольшие – 281 человек. 

После конфликта был заключён Хабаровский протокол, по которому Чан Кайши согласился на восстановление прежнего порядка управления дорогой. 

Были освобождены и арестованные советские граждане, которые на наспех организованном процессе уже успели получить строгие приговоры: пять главных обвиняемых получили по девять лет каторжной тюрьмы, остальные – от двух до семи лет обычной. Кроме того, один из подсудимых – шофер Дальгосторга Григорий Струков – умер, так и не дождавшись отправки в СССР. Кстати, суд в Пекине был закрытым – полиция так и не смогла доказать, что в консульстве присутствовали китайские граждане, а без их наличия обвинение в пропаганде выглядело крайне нелепым. 

* * *

Но спокойствие КВЖД оказалось недолгим: уже в 1931 году Маньчжурию оккупировали японцы, организовавшие на её территории независимое от Китая государство Маньчжоу-Го. И дорога перешла под контроль японцев – до самого окончания Второй мировой войны. 

В 1950 году дорога ещё раз сменила собственника: в рамках советско-китайского договора о дружбе, союзе и взаимной помощи СССР безвозмездно передал Китаю всё имущество КВЖД, а также вернул арендованный незамерзающий порт Дальний. Кроме того, Москва предоставила Пекину кредит на максимально выгодных условиях и прислала лучших специалистов для быстрого подъёма промышленности. 

Столь щедрые уступки, вероятно, были нужны Сталину для того, чтобы ещё сильнее привязать Китай к советской зоне влияния. 

Дело в том, что британцы были недовольны чрезмерным усилением влияния США в Азии после войны. Поэтому Британия демонстративно признала в качестве легитимного правительства Китая компартию, а не тайваньское правительство Чан Кайши, которое поддерживали США. Помощь Пекину со стороны СССР стала повторением старого трюка кайзера Вильгельма, который стремился вовлечь Россию в конфликт на востоке, чтобы развязать себе руки на западе. Что ж, уловка удалась. И первое прокси-сражение новых мировых сверхдержав разыгралось уже не в Европе, а в Корее. Война, которая идёт до сих пор.