КОРНИЛОВСКИЙ МЯТЕЖ

11 июля, ген. Корнилов послал Временному Правительству  телеграмму следующего содержания: “Армия обезумевших темных людей, не ограждавшихся властью от систематического развращения и разложения, потерявших чувство человеческого достоинства, — бежит... Это бедствие может быть прекращено, и этот стыд или будет снят революционным Правительством, или, если оно не сумеет того сделать, неизбежным ходом истории будут выдвинуты другие люди. Я, генерал Корнилов, вся жизнь которого, от первого дня сознательного существования доныне, проходит, в беззаветном служении Родине, заявляю, что Отечество гибнет и потому, хотя и неспрошенный, требую немедленного прекращения наступления на всех фронтах в целях сохранения и спасения Армии для ре­организации на началах строгой дисциплины, и дабы не жертвовать жизнью немногих героев, имеющих право увидеть лучшие дни. Необходимо немедленно, в качестве временной меры, исключительно вызываемой безвыходностью положения, вве­дение смертной казни и учреждение полевых судов на театре военных действий, а также отмену разрушительного приказа Номер один”.

Ген. Корнилов был засыпан приветственными отзывами, выражавшими восхищение и преклонение перед его мужеством и патриотизмом, но и бурю гнева со стороны Рабочих и Солдатских Депутатов.

Правительство восстановило смертную казнь только на фронте, а 19 июля назначило ген. Корнилова Верховным Главнокомандующим. Солдаты сразу подтянулись. В угрозе смерт­ной казни солдаты почувствовали твердую волю, требующую повиновения для защиты Отечества. Солдаты стали менее распущенными, а комитеты более сдержанными. Появлялась надежда, что при Верховном Главнокомандующем Корнилове Россию минует постыдный конец войны.

В то время когда на фронте происходили эти события и явления, немыслимые в истории российских вооруженных сил, в Петрограде 3-го июля произошло вооруженное выступление большевиков, имея за цель свержение Временного Правительства. Это выступление не явилось неожиданным для Правительства, ибо оно знало о подготовке к нему, но не имело мужества и смелости пресечь его в корне. Усмирение мятежа совершилось 1 и 4 Донскими Казачьими полками, отрядами юнкеров, 6-ой Лейб-Гвардии Донской Казачьей батареей и Георгиевской Дружиной. Действиями при подавлении беспорядков руководил Союз Казачьих Войск, который заседал тогда в столице.

Большевистский мятеж был подавлен, но не раздавлен, ибо корни этой болезни достаточно глубоко прошли в толщу солдатских масс. Донские казаки не убоялись своего одиночества в борьбе с мятежниками и доказали честное отношение к своему долгу перед Родиной. Население столицы ликовало казаков засыпали подарками. Но Временное Правительство, в лице своего председателя Керенского, отнеслось легкомысленно к большевистскому выступлению, и успокаивало население. Военная власть в столице была передана в ру­ки некомпетентных лиц; смена гарнизона не была произведе­на и не заменена надежными войсками.

После совещания с Временным Правительством 3 августа, генералу Корнилову была поручена подготовка защиты страны и Правительства на случай повторного выступления большевиков. Ген. Корнилов распорядился, с ведома и согласия Керенского, отправить в столицу войсковые части под командой ген. Крымова. Однако он воздержался докладывать подробности предстоящих операций, так как был предупрежден Савинковым, что Керенский находился в связи с Советом и что в Правительстве есть предатели.

Ген. Корнилов отлично понимал, что привести потрясенную армию в такое боевое состояние, чтобы она была готова перейти в наступление, — было невозможно за короткий срок, поэтому все усилия были направлены на усиление укреплений боевых участков. На фронтах было затишье, но вдруг при­шла тяжелая весть: на северном фронте немцы перешли в наступление, переправились через Двину и отбросили наши войска, отступавшие в полном беспорядке, теряя пленных и свою артиллерию. 20 августа немцами была взята Рига со всеми ее военными складами. Падение Риги было тем более неожиданно, что Северный фронт считался в армии наиболее укрепленным, а его войска стойкими. Незадолго до падения Риги были взорваны в Казани огромные склады снарядов и взрывчатых веществ — несомненная работа немецких агентов.

Казалось бы, что для Временного Правительства пришел наконец момент принять самые решительные меры для оздоровления армии, а также и тыла и уничтожить происки коммунистов. Но Керенский опасался, что решительные действия и успех действий ген. Корнилова, будет означать для него переход на вторые роли. Болея безмерным тщеславием, он до последних дней своей власти, был в непрерывном и постоянном общении с представителями коммунистической партии.

Навстречу войскам ген. Крымова были посланы из состава Совета Рабочих и Солдатских Депутатов сотни большевистских агитаторов и были сделаны распоряжения железнодорожникам о задержке всех войсковых частей ген. Крымова. Сам же ген. Корнилов, находившийся на фронте, не поверил в донесения, что Керенский вдруг выступает против мер по спасению страны и армии. Но донесения подтвердились, войска ген. Крымова были остановлены; последовало распоряжение Керенского о выдаче из казенных складов оружия петроградским рабочим, чем было положено начало формиро­вания красной гвардии. Это было 29 августа 1917 года, а за 2 дня перед этим, 27 августа, по всему фронту было разосла­но оповещение, что по распоряжению Министра-Председателя Керенского, ген. Корнилов отчислен от должности Верховного Главнокомандующего. 1-го сентября ген. Корнилов был аре­стован с преданием суду за измену и мятеж. Вскоре той же участи были подвергнуты видные генералы Ставки и фронта.

Когда 27 августа последовало удаление ген. Корнилова, он отдал свой приказ следующего содержания:

“Русские люди. Великая Родина наша умирает. Близок час ее кончины. Вынужденный выступить открыто — я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное Правительство под давлением большевистского большинства советов, действует в полном согласии с планами Германского Генерального Штаба и одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на Рижском побережьи, убивает Армию и потрясает Страну изнутри.

Тяжелое сознание неминуемой гибели Страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех Русских людей к спасению умирающей Родины. Все у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в Бога — идите в храмы, молите Господа Бога об явлении величайшего чуда — спасения Родной Земли.

Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России и клянусь довести народ, путем победы над врагом, до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад новой государственной жизни.

Предать же Россию в руки ее исконного врага — германского племени и сделать Русский народ рабами немцев — я не в силах. И предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама Русской земли.

русский народ, в твоих руках жизнь твоей Родины”.

Этим вынужденным и обоснованным Приказом-Воззванием, вошедшим в историю под названием “Корниловское выступление” был брошен жребий. Между Правительством и Ставкой Верховного образовалась непроходимая пропасть.

Из Петрограда посыпались по телеграфу воззвания “всем, всем, всем” — к народу, к армии, к железнодорожникам. В них Корнилов обвинялся в попытках свергнуть Временное Правительство и захватить власть. Войсковые комиссары, как эхо, подхватили эти обвинения и в свою очередь, в своих воззваниях и на митингах, стали обвинять бывшего Верховного Главнокомандующего в контр-революции, в том что он продался немцам, сдал им Ригу, что с их помощью хочет вернуть старый режим. Со злобной настойчивостью они требовали для Корнилова смертной казни.

Итак, в момент величайших потрясений, вождь армии полон тревоги за Отечество и армию, а вождь “революционной демократии” Керенский полон подозрений и страха -за революцию, свою власть. Один хотел спасти Родину, другой -- “завоевания революции”. Корнилов стал символом Родины, Керенский символом революции.

Предание суду генерала Корнилова ударило по всему командному составу. Духовная связь между офицерами и солдатами теперь была порвана окончательно. С этого времени солдаты подозревали всех офицеров в контр-революции. Контр-революционными стали все призывы к защите Отечества; контр-революционно было само слово Отечество. Кто говорил об Отечестве, тот считался Корниловцем.

Через несколько дней после ареста Корнилова, Керенский объявил себя Верховным Главнокомандующим, что вызвало в обществе недоумение и насмешки. Присяжный поверенный — адвокат, не отбывавший воинской повинности, совсем не знав­ший солдат, — произвел себя в полководцы. Офицерский корпус с брезгливостью отнесся к такому Верховному, а в обществе, особенно среди молодежи, Керенского называли не иначе как “Главноуговаривающий”, “Главный пустозвон”, “Соц-Наполеон” и т. д. Россия вошла в какую-то странную, неестественную полосу своего существования, когда, каза­лось, Бог лишил людей разума и здравого смысла. Временное Правительство во главе со своим Председателем и Главноко­мандующим представило всему миру и русскому народу вож­дей и офицеров старой императорской армии в искаженном и уродливом виде: тех защитников Родины, которые боролись с произволом и изменой, насаждая порядок и дисциплину в Армии.

Генералы Корнилов, Деникин, Марков, Эрдели и др. оказались в заточении в Быхове, в ожидании суда. Узники ждали этого суда, чтобы сказать прямо в глаза всей России всю правду о ее положении. Суда они не дождались. При попустительстве Временного Правительства захват власти большевиками приближался и 25 октября (ст. ст.) осуществился.

ОКТЯБРЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ
К моменту октябрьского переворота власть не имела боеспособной армии, а в столицах — опытных военачальников и надежных гарнизонов, готовых вступить на борьбу с мятежниками. В борьбу вступили лишь разрозненные группы офицеров и юнкеров, выявив упорное сопротивление противнику, подавляющему своей численностью. Эти самоотверженные защитники чести Родины вынуждены были скоро положить оружие и, за небольшим исключением, все они явились жертвами жестокой, зверской расправы. Войска и вся страна были оповещены, что Временное Правительство свергнуто, Керенский бежал, министры арестованы. Власть взяла революционная демократия во главе с Лениным. Был образован Совет Народных Комиссаров следующего состава: Ульянов (Ленин) — председ. Чичерин, Луначарский, Сталин-Джугашвили, Протиан, Лурье (Ларин), Шлихтер, Апфельбаум (Зиновьев), Анвельт, И. Гуковский, Володарский, Урицкий, И. Стейнберг, Фенгстейн, Савич, Заславский. Все эти личности, в своем большинстве, по своим убеждениям и происхождению были чужды русскому народу.

Захватом власти большевиками совершился крутой пово­рот в жизни не только России, но и всего человечества, что в те Октябрьские дни еще не было осознано и воспринято всерьез. За короткий срок, за 8 месяцев, православная Россия, с установившейся веками исторической властью монархов, была ввергнута в бездну коммунистических экспери­ментов. Казалось бы, только что Временное Правительство, на основании акта отречения Государя и Его брата, стало законным преемником царского наследия, т. е. восприняло всю полноту власти в стране. Вместо этого, новое Правительство отмахнулось от законного преемства и объявило

свою власть производной от революции. Отсюда и признание “Совета рабочих солдатских депутатов” правомочным на контроль предполагаемых демократических реформ. Выразителем и носителем таких реформ и явился “заложник демократии” — тщеславное ничтожество — Керенский.

На бесчисленных митингах в городах Российских и на фронте, Керенский изощрялся в ораторском искусстве, говоря о социалистических реформах, клялся довести войну до побед­ного конца и стоял за “мир без аннексий и контрибуций”. Совместно с Советом Рабочих и Солдатских депутатов раз­валил армию, назвав ее “самой свободной в мире” и с которой намеревался победить немцев. Навсегда запомнилась его высокопарная, звонкая фраза, что если его старания не приведут к успеху, то он “под колесницу истории бросит свое истерзанное сердце”.

В среде Донской молодежи этот Российский Демосфен и пустозвон, пользовался, особенно после заточения ген. Корнилова, нескрываемым презрением, и, когда говорили о ген. Корнилове, как о человеке с львиным сердцем, — сравнивали “истерзанное сердце” Керенского с заячьим. И суд молодежи был праведен: ген. Корнилов погиб солдатской смертью на своем посту, а Керенский, переодевшись в женские одежды, бежал к демократам, где и был провозглашен героем. Нарицательное имя “керенщина” навсегда осталась в памяти в русском народе.

После бегства Керенского, ген. Духонин, начальник Штаба Ставки, вступил в исполнение обязанностей Верховного Главнокомандующего. Он не подчинился приказанию новой власти, немедленно начать переговоры о мире с австро-германцами и, перед захватом Ставки красными, отдал распоряжение об освобождении Быховских узников с предупреждением о том, что они должны немедленно покинуть Быхов.

За свое мужественное исполнение воинского долга он сам подписал себе смертный приговор. Разнузданные матросы — “краса и гордость революции” зверски расправились с бла­городным генералом и надругались над его трупом. Это убийство в присутствии нового “главковерха” прапорщика-большевика Крыленко, произошло 20 ноября.

Ген. Духонин занимает совершенно особое и исключительное по своему смыслу положение среди Белых вождей, являясь если не фактически, то по существу участником Белого Движения. Он дал распоряжение об освобождении Быховских узников, из среды которых явились Белые Вожди. Он добровольно принял на себя ответственность за этот акт и тем, конечно, усугубил свою вину перед большевиками. Он отдал свою жизнь и выполнил свой долг, не сойдя с воинского поста. Он добровольно сменил ген. Алексеева на посту Начальника Штаба Ставки и исключил для него возможность такого же печального конца, так как не будь на Дону в 1917 году генералов Алексеева, Корнилова, Деникина и др., может быть и Белое Движение на Юге России пошло бы другим путем. Тогда, быть может, и формы и сроки Белой борьбы были бы иными. Вот истинный смысл подвига ген. Духонина и христианского и воинского. Вечная память в сонме мучени­ков уготована ген. Духонину, Николаю Николаевичу.
БЕЛОЕ ДВИЖЕНИЕ. НАЧАЛО

Начальные побеги Белого Движения зародились в дни Корниловского выступления, т. е. в конце августа 1917 года. За­хват власти большевиками 25 октября вызвал к жизни и борьбу с ними. В день октябрьского переворота в Петрограде, а на другой день в Москве, в борьбу с большевиками вступили группы офицеров, юнкера военных училищ, героини женского батальона.

Быховские узники покинули место своего заключения 19 ноября и разными путями направились на Дон, где атаманом был доблестный генерал Каледин. Атаман Каледин высказал мужество и честность требованием несменяемости ген. Кор­нилова с поста Верхов. Главнокомандующего, а затем и просьбу казачества об освобождении его из под ареста, а также брал на поруки Донского казачества всю арестованную группу Старшего генералитета. Керенский, еще будучи Председателем Врем. Правительства, потребовал прибытия мятежного атамана Каледина в Ставку, как арестованного. Ответ ему гласил по древнему обычаю: “С Дону выдачи нет”.

Итак, подведем итоги этим последним событиям. Если бы Керенский и его верные сподвижники социалисты — члены Правительства — прежде всего позаботились о безопасности и благосостоянии Отечества, а не об уродливых завоеваниях революции, — то октябрьский переворот был бы быстро ликвидирован своевременно подвезенными верными войсками, как того хотел ген. Корнилов, старший генералитет, офицеры и вся здравомыслящая Россия.

Социалистический дурман, тщеславие и жажда власти помешали думать трезво Керенскому и иже с ним, власть Врем. Правительства пала и на смену явились советы. Террор новой власти уничтожил сразу и на всем пространстве государства центральные и местные органы управления. Все должности занимались бывшими преступниками, классово близкими невежественными элементами или лицами приспособившимися к новым повелителям. Старая армия прекратила свое существование и на смену явились красногвардейцы. Офицерский корпус упразднялся и истреблялся.

Только в казачьих землях переворот был воспринят иначе. В первый же день переворота, на Дону и в степях Оренбургского казачества произошли весьма знаменательные события. Донской Атаман ген. Каледин и Оренбургский атаман полковник Дутов, не признали власти советов на территории и в пределах своих Казачьих земель.

7 ноября на Дону была обнародована Декларация о том, что “Донской Войсковой Атаман и Войсковое Правительство власть большевиков не признают и Донская область провозглашается независимой впредь до образования общегосударственной, всенародно признанной власти”.

Атаман Дутов о непризнании советов объявил приказом 26 октября. 18 ноября, на Дальнем Востоке, в городе Верхнеудинске Забайкальской области, Есаул Забайкальского ка­зачьего войска — Семенов, имея под своей командой Монголо-Бурятский полк, вступает в бой с отрядом большевиствущих солдат местного гарнизона, чем выявляет свое отношение к советской власти. В декабре месяце этот полк пополнился охотниками-казаками из состава Уссурийской казачьей дивизии, следовавшей с фронта в родные станицы и уже в январе 1918 года развернулся в Особый Манчжурский отряд. Действия этих Белых сил на Дальнем Востоке развились в последующий период Белой Борьбы.

Войсковой круг Семиреченского казачества сразу же постановил не признавать власть советов, как только весть о перевороте докатилась до Туркестана. Положение в Крае было весьма серьезное: в крае не было сплошной казачьей земли и станицы были разбросаны в Семиречьи среди инородцев и пришлых крестьян. Активная вооруженная борьба началась когда в казачьих станицах появились карательные экспедиции большевиков “за хлебом”.

Борьба против власти советов в центральной Сибири возникла сразу, как только советская власть начала там утверждаться. Организованный в ноябре месяце в Иркутске Центральный Исполнительный Комитет Советов Сибири встретил вооруженное сопротивлене со стороны Иркутского казачьего дивизиона, школы прапорщиков, группы офицеров и юнкеров. Слабость этих белых сил, их оторванность и разобщенность от существовавших уже тогда Белых очагов борьбы, не привели к успеху. После двух недель нервной борьбы в обстановке жестоких морозов, — молодые патриоты сложили свои головы. Постепенно, от Иркутска как центра, стал обозначаться кровавый путь новой власти и на восток и на запад вдоль железнодорожной магистрали. Как раз в эти дни появился небольшой отряд казаков под начальством выдающегося боевого офицера 1-го Сибирского казачьего полка есаула Анненкова. Слух о нем распространился быстро и к отряду начали стекаться белые воины. Программа его была проста и ясна — непризнание власти советов и борьба с ними. Про­должая борьбу с местными большевиками и выростая численно, отряд этот смог развить свои действия лишь в последующем, втором периоде Белой борьбы в Сибири.

На берегу Иртыша, в станице Павлодарской, создалось второе Белое гнездо, которое приступило к действиям лишь в последующем периоде. Когда в городе Омске назревало тревожное положение для всех находившихся там противников большевизма, Сибирские казаки решили спасать свою святыню — знамя Ермака, хранившееся три столетия под сенью Войскового Собора. Отряд казаков под начальством сотника Матвеева, во время очередной церковной службы, сняли святую хоругвь и вынесли. Но большевики скоро спохватились и настигли смельчаков у берега Иртыша. Казакам пришлось сорвать святое полотнище с древка, прежде чем переплыть реку. Эти две белые вспышки Сибирских казаков и молодежи произошли в первый период борьбы, но дали прекрасные всходы в последующий период борьбы в Сибири.

Войсковой съезд Уральского казачьего войска принимал все меры для ускорения прибытия полков с фронта, как только совершился Октябрьский переворот. В марте месяце (1918 г.) советская власть предъявила ультимативное требование о признании и подчинении советской власти. Ввиду того, что ответа не последовало, то из Оренбурга был послан большевистский отряд, который занял Илецкий городок, предался грабежам и насилиям. Уральские казаки полностью уничтожили этот отряд. С этого дня (13 марта) Уральское казачество вступило в ряды Белого воинства и ему пришлось испить чашу бедствий, поплатившись полным разорением казачьего достояния.

У берегов Тихого океана неподчинением власти советов ответило Уссурийское казачество формированием особого отряда под командованием атамана Калмыкова, действия которого развились в последующий период.

Советская власть, не встретив в нижних поволжских районах никакого сопротивления, беспрепятственно распространялась к югу, спеша покончить с Астраханским казачеством, чтобы вклиниться между Доном и Уралом, исключив таким образом связь и взаимную помощь между Донским и Уральским казачеством. 24 января (1918) Астрахань была залита кровью и взята большевиками; войсковой атаман ген. Бирюков был арестован и расстрелян.

Из этого краткого обзора видно как казаки восприняли советскую власть. В Сибири и на Дальнем Востоке сопротивление большевизму с потерей тысяч и тысяч человеческих жизней, длилось пять лет и где погиб великий патриот и Верховный Правитель России адмирал Колчак.

Сопротивление большевизму возникло и в северных и в северо-западных областях России в 1918-19 годах, будучи одно время очень успешным под возглавлением ген. Юденича, Миллера, Архангельского.

Сопротивление Донских, Кубанских, Терских и Астраханских казаков тесно и неразрывно связано с Добровольческой Армией на юге России.

К Октябрьскому перевороту на территории Российского государства находились и иноземные воинские части. Одни из этих частей были сформированы еще в период войны и до февральской революции, а именно чешские формации. Их формирование разрослось в дни Временного Правительства, которое разрешило укомплектование военнопленными. Чешский корпус предназначался к переброске на французский фронт через Сибирь, т. е. по более надежному пути.

Планы наших Белых вождей привлечь эти формирования к Белому движению успеха не имели. Командир Чешского корпуса, генерал Русской службы, Шокарев безропотно подчинился политическим вождям чехов.

Польские формирования были под начальством генерала Русской службы, Довбор-Мусницкого, который к переговорам с Белыми вождями отнесся положительно и совершенно определенно отмежевался от большевиков, расценивая их по достоинству. На Польский корпус, расположенный в районе городов Смоленска, Минска, Витебска уже в январе 1918 года большевики повели наступление по требованию немцев. В результате боев поляки были разбиты и вынуждены были отойти к Бобруйску, где немцы их разоружили и расформировали.

Боевой путь чехов был иной. Три месяца, оставаясь на своих местах (у села Полонное и у Радомана) они были, как бы молчаливыми свидетелями русской драмы. Когда в феврале месяце 1918 года немцы вторглись на Украину, чехи, которых австро-германцы считали изменниками, вынуждены были уходить от их гнева. Им пришлось, в содружестве с большевиками вести упорные бои в конце февраля и начале марта против немцев. В мае месяце (1918), в районе Волги, чехи ведут борьбу уже против большевиков, которые в угоду немцам (после заключения позорного Брест-Литовского мира) решили покончить вопрос с чехами: разоружить и посадить за проволоку. Развитие этих событий и дальнейшее печальное и позорное участие чехов в Сибирской трагедии, — относится к позднейшему периоду гражданской войны и российской драмы.

Трескучие, лживые лозунги и обещания смогли одурачить головы простодушным людям, взывая к их низменным чувствам и суля рай на земле. Но Октябрь не был принят русскими патриотами, казачеством, офицерским корпусом, чистой молодежью. Зарождалась Белая идея в душе, разуме и сердце подлинно русских людей и вспыхнуло пламя борьбы за родную землю. Очаги этих Белых восстаний различались между собой по месту и времени их зарождения, по силе и продолжительности боевых действий и конечных результатов. Очаги Белых восстаний на всем пространстве нашего Отечества оказались в разобщенном положении друг от друга и при условии полного окружения противником, подавляющим и своей численностью и средствами. Советская власть, в этот первый период ставила главной задачей для себя, — смести непокорных Оренбургских, а в особенности Донских казаков и раздавить зарождающуюся на Дону Добровольческую армию, являющуюся в их понимании “гидрой контр­революции”.

Столь исключительная роль Дона в Белой борьбе не является результатом случайных обстоятельств. Она была подготовлена всей предшествующей многовековой сужбой Донского казачества Родине, целым рядом бытовых и исторических особенностей жизни Донских казаков и выдающейся деятельностью и доблестью ее представителей. В дни октябрьского переворота Дон оказался одной из немногих Окраин Государства Российского, где существовала в полной мере законная Атаманская власть на основании стародавнего казачьего обычая. С падением законной Обще-Российской власти, Донской Атаман имел полное основание считать за собой право преемственности временно Верховной власти в пределах Донской Области, что он немедленно и осуществил ноября 1917 года.

Как сейчас помню, с какой радостью мы, молодежь, приветствовали решение Атамана и Войскового Круга о непризнании советской власти. Имена лиц, составивших Совет Народных комиссаров во главе с Лениным, — вызывал у нас чувство глубокой ненависти и брезгливости. “Не хотим иметь с вами никакого общения, а тем более, покориться вам”, — так думали у нас на Дону, кроме немногих выродков и ослепленных душ.

Еще в Быхове Дон определялся как база для борьбы с захватчиками власти, в необходимости же этой борьбы никто из заключенных генералов не сомневался. Начало этой борьбы определяется днем прибытия 2/15 ноября 1917 г. генерала Алексеева в Новочеркасск, где было положено начало “Алексеевской организации”. Генерал Корнилов прибыл в Новочеркасск 6 декабря, совершив из Быхова сперва поход с Текинским полком (с 19 по 29 ноября) полный риска и отваги, а затем — побег в одиночном порядке, с паспортом на имя беженца Иванова. Трогательна преданность всадников-текинцев и их любовь к генералу Корнилову. Отважившись на совершение похода в тяжелых условиях и в море вражды, — текинцы оставили своего генерала лишь тогда, когда последовало от него на это приказание.

Дата 6 декабря была поворотным днем в жизни зарождавшейся Добровольческой Армии. С этого момента формирование ее приняло формы совершенно определенные и устойчивые. Этот день явился для всего Белого движения событием знаменательным, ибо в лице генерала Корнилова Белая Идея нашла движущую силу и своего вдохновителя.

Еще до прибытия ген. Корнилова, в Новочеркасск, на Дон начали прибывать группы юнкеров и кадет из Российских военных училищ и кадетских корпусов. Прибывающая молодежь зачислялась в первую воинскую Белую часть — Юнкерский батальон. Первое боевое задание Юнкерский батальон по­лучил по разоружению 223-го запасного пехотного полка, распропагандированные солдаты которого составили основ­ной кадр большевистского восстания, поднятого 26 ноября в Ростове.

27 ноября поезд с Юнкерским батальоном подошел к Нахичевани, выгрузился под огнем и пошел в одну из тех зна­менитых атак, о которых существуют легенды. Идя во весь рост, не сгибаясь, юнкера выбросили красных из Балабановской рощи, там закрепились и повели стрелковый бой при поддержке двух орудий донской батареи и при полном не­участии казачьих частей. При атаке почти полностью погиб взвод кап. Донскова, состоявший из кадет Одесского и Орловского корпусов. Найденные трупы мальчиков были изрешечены штыковыми ударами.

Ночью Юнкерский батальон был отведен в степь, а на утро, уже при поддержке казачьих частей, батальон снова повел наступление и Ростов был освобожден от многочисленной разнузданной нечисти, еще накауне грабившей магазины и творившей насилия и убийства.

После взятия Ростова началось дальнейшее формирование добровольческих частей: Офицерского полка и Партизанского отряда из Ростовской учащейся молодежи. На Дон успела пробраться значительная часть Корниловского ударного полка, не только офицеры, но и около 500 солдат, направленных туда полковником Неженцевым. Туда же потянулись из необъятной России все те, кто не пожелал подчиниться разбойной власти и считал своим долгом с оружием в руках защищать честь и достояние своей Родины. На Дон направились под командой полковника Дроздовского отряды добровольцев, сформированных полковниками Жебрак и Руммель в районе Румынского фронта. Но уже к концу 1917 года путь на Дон был прегражден: Донская область была охвачена сплошным кольцом большевистских банд, которые с жестокостью истребляли всех тех, кто держал путь к Белым.

После назначения ген. Корнилова командующим Добровольческой Армией обнародуется Декларация Добровольческой Армии, устанавливается верховная власть на Юге России в лице триумвирата, членами коего, с равными правами являлись генералы Алексеев, Корнилов и Каледин, с точным подразделением дел, подлежащих ведению каждому из них. Это было, как бы первое Обще-Русское Противобольшевистское

правительство, которое вошло в связь с широкой Русской общественностью и торгово-промышленными кругами.

Донское казачество, являясь как бы основным фундаментом всей Белой постройки на Юге России, уже начало выявлять грозные признаки неустойчивости и формирование строевых казачьих частей не двигалось.

Доступы на Дон постепенно прекращались с последовательным окружением Донской земли противником. Боевые средства оказались на территории Дона в ничтожном количестве и добыть их было делом затруднительным. На Дон надвигалась буря, а вместе с тем ширилась пропаганда и зараза большевизма. Вожди добровольческой Армии вынуждены были преждевременно в период неоконченной еще организации, выводить части в бой для противодействия наступающей вражеской силы. Подступы с юго-запада и таганрогский округ принимается для обороны добровольческой армией, а доступы с севера защищаются партизанскими казачьими отрядами, объединенными под властью ген. Абрамова.

22 января погибает в неравном бою от руки предателя и изменника Дона полковник Чернецов, боевая душа обороны и кумир Донской молодежи. В сердце атамана ген. Каледина вселяется тревога; приказы его о выходе казаков для защиты Дона не выполняются. С января происходят последние бои страшного напряжения партизанских отрядов с обнаглевшим противником, в результате коих защитники отходят к Новочеркасску..

Тяжелые бои с противником, превосходящим во много раз и численностью и вооружением, выдерживал отряд полк. Кутепова, состоявший из Офицерского и Партизанского полков и усиленный Георгиевским полком и партизанами есаула Семилетова. Дважды полк. Кутепов разбивает советские отряды группы Сиверса. 14 января поднимается восстание рабочего населения в Таганроге. Продолжающийся сильный напор противника исключил возможность для добровольцев ликвидировать этот мятеж и 20 января Таганрог оставлен. С этого Дня начался отход Добровольческой армии к Ростову, со­провождавшийся непрерывными боями и сворачиванием ча­стей в районе Ростова.

Общий боевой путь казаков и добровольцев начал раздваиваться после 3-х месячного пути. Добровольческая армия вынуждена была готовиться к тому, чтобы покинуть пределы Дона и нести огонь Белой борьбы в другие края. Атаман

Каледин с тревогой переживал все эти явления. И когда, исчерпав все меры воздействия на казаков, когда пришла весть о гибели полк. Чернецова, когда поступили сведения о том, что Добровольческая армия подготовилась к уходу с Дона, когда выяснилось, что северный фронт закрепиться не может, -— генерал Каледин выстрелом в сердце, заканчивает свой земной путь. Смерть первого избранника отрезвляет, но только на время, казаков. Новый, избранный атаман, ген. Назаров лишь на время вдохнул свежую энергию; дух каза­чества упал.

9 февраля (1918) Добровольческая армия начинает свой отход из Ростова. К 10 февраля отряд мятежных казаков под командой предателя Дона — Голубова — подошел к Новочеркасску.

12 февраля отряд Донских казаков под командой походного атамана ген. Попова уходит из столицы края без боя, в обстановке настолько поспешной, что огромное большинство военнообязанных и офицеров узнали об уходе только тогда, когда в город вошла враждебная сила — Голубовский отряд (вечером 12 февраля).

Эти мятежники врываются в помещение где заседал Войсковой Круг, арестовывают Войскового атамана ген. Назарова, оскорбляют, а через 4 дня расстреливают.

Степной Отряд, покинув Новочеркасск по приказанию атамана ген. Назарова, не имел возможности покинуть пределы родного края и направился в район восточных Донских Зимовников. Пополнившись в станицах, через которые проходил, Отряд расположился к востоку от станицы Велико­княжеской, где и оставался до середины марта месяца (1918), когда прибыли гонцы восставших казаков доложить Походному атаману о восстании охватившему огромные районы. Степной поход продолжался полтора месяца и дал право утверждать, что Донское Казачество не прекращало борьбы с советами.

Советская власть утвердилась на Дону при содействии изменников и предателей и начала с поспешностью и жестокостью приводить в исполнение программу разбойничью: уничтожать офицеров, зажиточных казаков и всех защитников права и порядка. Жертвы Дона в период первого владычества большевиков (12 февраля-23 апреля, когда они были изгнаны) были громадны и по числу и по своему значению. Дон потерял в результате расстрелов свыше 30 процентов кадрового состава офицеров. Грабежи, зверства, жестокости, массовые расстрелы, — скоро убедили казаков, что новая власть несет не свободу, мир и равенство, а разбой и произвол. Дон восстал, уже в положении безоружного с вилами, топорами и лопатами. Советские отряды обезоруживались и изгонялись. Подошедший из Румынии отряд полковника Дроздовского помог казакам освободить от красных столицу края Новочеркасск.

Казаки по свойски расправились и с вожаками красных казаков: войсковым старшиной Николаем Голубовым и подпрапорщиком гвардейской конной артиллерии Подтелковым. Эти два изменника казачества были виновны и в разложении фронтовиков, и в убийствах и расстрелах казачьих руководителей. В станице Заплавской казаки арестовали Голубова и на площади, у станичного управления, учинили допрос об убийстве легендарного Чернецова, атамана Назарова, донского Златоуста Митрофана Богаевского (брата генерала) и др. Приговор: смерть предателю и изменнику, что и было приведено в исполнение одним выстрелом. (30 марта).

Подтелков собирался уходить на север Дона, когда на Новочеркасск двигались восставшие станицы. Его отряд состоял из 119 человек и был хорошо вооружен. Этот “президент донской советской республики” не допущенный восставшими в поселок Рубакин, решил ночевать в слободе Поляковой и проходя через имение войскового старшины Ушакова и заметив качели, приказал их беречь: “Завтра на них повешу бунтовщиков”.

Ушаков оповестил об этом обещании Подтелкова станицу Каргинскую, которая уже была готова восстать против со­ветской власти. Отряд каргинцев под командой подъесаулов Цыганкова и Каргина пошел в наступление на слободу Полякову. И здесь, около слободы — последней резиденции Подтелкова — встретились восставшие станицы. Все мужское население окружных станиц, вооруженное от винтовок до вил включительно, пришло свести счеты с предателем и он повел переговоры о сдаче. Он шел на все уступки, лишь бы ему и его отряду был предоставлен свободный выезд из слободы. Подтелков сдал оружие и стал пленником, однако скоро выяснилось, что не все оружие было сдано. Один из арестованных выхватил револьвер и пытался бежать. Стал ясен план пленников: в степи, воспользовавшись малочисленностью конвоя, разбежаться отстреливаясь. Казака, пытавшегося бежать,убили мгновенно. С остальными хотели расправиться так же, но офицерам удалось успокоить казаков и было устроено некоторое подобие народного суда.

Смертельно перепуганный и жалкий был Подтелков, а его помощник прапорщик Кривошлыков все время ругался и грозил возмездием. На все вопросы Подтелков отвечал незнанием или же предположением — “должно быть расстрелян”. Народный суд совершился быстро и двух часов не прошло, как приговор был вынесен: Подтелкову и Кривошлыкову смертная казнь через повешение, а семидесяти восьми чле­нам его отряда — расстрел. Утром 28 апреля, приговор был приведен в исполнение на поле за хутором Понамаревым.

Южная часть Донской области освободилась от большевиков гораздо раньше, чем север, где было больше красных сил и требовалась большая стойкость и воодушевление. В тех местах, где восстания были успешны, были хорошие руководители, умевшие поднимать и вести за собой народ. Так, в районе станицы Мигулинской находился красный отряд, насчитывавший до 2 тысяч человек при 24 орудиях, 52 пулеметах и большом количестве снарядов и патронов. 18 апреля 1918 г. старики решили оказать сопротивление и попытаться обезоружить советский отряд; станичный сбор объявил мобилизацию. Медленно стягивались казаки с хуторов, отрядами, группами и в одиночку; здесь были седовласые отцы и юные казачата.

Фронтовики прибыли в полном вооружении с винтовками и шашками на заседланных лошадях, но их было мало и они скептически смотрели на затею стариков. Другие приехали хоть на лошадях, но без седел, а большая часть шла пешком. Изредка была винтовка, попадались охотничьи ружья. Все это воинство было в большинстве случаев без патронов и без пороху. Гораздо больше было холодного оружия, старая дедовская шашка, пика, лопаты, вилы, — таково было вооружение повстанцев, добрая же треть шла с голыми руками в надежде добыть себе оружие в бою. Казаки были веселы, но армия воинственного вида не представляла. Участники ее тоже понимали, что им будет трудно ударить против пушек и пулеметов, поэтому настроение на­чало быстро падать и ряды повстанцев редеть. Тем не менее, нашлось несколько офицеров, которые организовали не­большие отряды, имевшие более воинский вид.

Еще с вечера, в сумерках, были отправлены два казака урядника на разведку в хутор Федоровский, где была расположена батарея. Разведчики убедились что орудия стоят на площади в чехлах, а красноармейцы, в том числе и часовые, спят. Немедленно было дано знать ближайшему отряду повстанцев и, в результате, 20 казаков с двумя офицерами вошли в хутор, разоружили сонных красноармейцев и забрали орудия, отправив их на сборный пункт в хутор Коноваловский.

То же произошло и в другом хуторе, Водянском, но только рано утром, когда красные артиллеристы поили лошадей. Десять казаков понеслись на батарею и ее взяли. Красные без сопротивления сдались, были разоружены и им была дана возможность разбегаться куда хотят. Орудия снова были отправлены в хутор Коноваловский.

Весть об этом успехе быстро разнеслась по всему округу и воодушевила население. Был выбран окружной атаман, который распорядился очищать округ от большевиков. 7-го мая для ликвидации ненадежных элементов было двинуто четыре сотни каазков под командой есаула Гаврилова в Хоперский округ, где все еще действовали советы.

Так постепенно очищался Дон от советской власти и снова принял к себе Добровольческую Армию по ее возвращении из Первого Кубанского Ледяного похода.