Насколько мне известно, нигде еще не затрагивалась тема песен в среде кадет Донского корпуса, да и, вообще, в русских кадетских корпусах. Тем не менее, тема эта, мне кажется очень значительна и представляет большой интерес. Прежде всего, песня является огромным духовным наслаждением для человека, а для русского в особенности.
Бели весь итальянский народ поет, как говорят, везде и постоянно, то в отличие от русского пения, там пение я бы назвал, индивидуальное, в то время, как у нас особенно развито пение хоровое. Русский человек поет при всех обстоятельствах жизни: хороших и плохих, радостных и горестных, в счастьи и несчастьи. А так как в жизни вообще гораздо больше неприятностей, чем удовольствий, то и поем-то мы, по большей части, песни грустные, наводящие тоску, однако, и облегчающие душу.
Пушкин сказал, что «от ямщика до первого поэта мы все поем уныло». Кадеты в Донском корпусе в этом отношении не составляли исключения. Помимо исторических песен, сложившихся в сравнительно давние времена и всем более или менее известных, а также бытовых, отражающих разные моменты жизни и быта, как отдельного человека, так и всего народа данной области, мы, окончившие корпуса заграницей, уже после всех «великих потрясений», были под влиянием целого эпоса песен периода Белой Борьбы.
Я не знаю, как обстояло дело с пением в кадетском быту до революции, но надеюсь, что еще кто-нибудь, из помнящих те времена, — расскажет нам о тематике тогдашнего пения.
Конечно, для кадет Донского корпуса не малую часть «репертуара» сотавляли песни казачьи, отличающиеся своей особенной колоритностью, удалью, быстро сменяющимися переходами от веселья к грустным мотивам.
В большинстве своем песни эти отличались особенной красотой с участием запевал. Среди казачьих голосов запевал, поющих фальцетом особенно много, что производит какое-то исключительное впечатление.
В нашем Донском корпусе мы любили петь в свободное время: в зимнее время — столпившись вокруг натопленной печки в спальне, перед вечерней укладкой; летом — на прогулках, в дружной компании из нескольких человек, — по окружающим корпус безлюдным горам и лесам. Пели и вокруг костра, разведенного на берегу реки, в ожидании, когда сварятся тут же наловленные раки. «Драли горло» и в одиночку, в «походах» к старым австрийским фортам по горам, окружавшим Богом забытую Билечу.
Пребывание в новой обстановке создавало новые песни неизвестных авторов, отображавших эту обстановку и переплетавшихся с тоской по Родине, по далекому, но не забываемому Дону.
МНОГО ЛЕТ ВОЙСКУ ДОНСКОМУ
Много лет войску Донскому, Мы с казачьим нашим гиком
Много лет нашим донцам, Бьем нещадно басурман!
Войсковому Атаману, Только враг зашевелится
Всем станицам и полкам! Наш казак уж на коне,
За Царя и за Россию Рубит, колет, веселится
Грудью бьются казаки, В неприятельской стране.
С гиком бьют на басурмана, Много лет войску Донскому,
Лавой топчут их полки! Много лет нашим донцам,
Наши сотни, наши пики Войсковому Атаману,
Страшны, памятны врагам. — Всем станицам и полкам!
Одной из любимых у нас казачьих песен была песня — «По дорожке пыль клубится». Песня эта несомненно сложилась в те времена, когда еще существовало «дикое поле» и крымское ханство, и донское казачество предпочитало самому совершать удалые набеги, чем ждать непрошенных гостей к себе. Песня эта бытует, с незначительными вариациями во многих казачьих областях, что вполне понятно, ибо донское казачество было родоначальником многих других казачьих войск:
с Ермаком казаки занесли свои старые песни в Сибирь, с Дежневым донесли их и до Тихого океана.
Песня эта была песней Сунженского полка Терского казачьего войска.
Полком командовал Кавказский герой генерал Н. П. Слепцов, убитый при штурме Гехинского укрепления в 1851 году.
Вот, как эта песня пелась у нас:
Запевала
По дорожке пыль клубится,
Слышны выстрелы порой, —
Хор
Той с набега, ой-да удалого,
Едут все донцы домой.
Запевала
Все казаки веселятся,
С поля едучи домой, —
Хор
Лишь один, ой-да казак не весел,
Смотрит круглой сиротой.
Запевала
Что ты буйную повесил,
Бесшабашный удалец,
Хор
Аль на самом, самом деле
Позабыл, что ты донец?
Запевала
Вот они уж близ станицы,
Едут, свищут и поют...
ХорХор
Бабы, старцы, о-да и девицы,
Все навстречу к ним идут.
Запевала
Градом сыплются вопросы
Из толпы со всех сторон:
Хор
Жив ли, жив ли мой сыночек
Жив ли братец, где же он?
Казак с большим уважением относился всегда к своим родным отцу и матери и вообще ко всем старшим. Без родительского благословения он не предпринимал никаких важных решений в своей жизни. Он мог быть сиротой, как тот казак, что в песне «По дорожке пыль клубится», — был один не весел, ибо он знал, что его некому встречать; он мог быть и беден, но он должен был быть храбрым и достойным казаком.
В песнях горела казачья душа. По разному звучат они в разных краях.
Радость подвига, победы, — рождали лихую песню. Привольные степи Дона или Кубани порождали широкую спокойную песню. Там, по склонам, по крутым берегам покрытым виноградниками, где осенью льется вино, где светит яркое солнце, — там не смолкают веселые хороводы и лихая пляска, там красивы и горды девушки, жарки их поцелуи, смела их поступь. Родится песня и там, где сурова и долга зима, где лютые степные бураны, долги темные зимние ночи, — где сердце жалуется на тяжелую борьбу с природой.
Запевает песню казак и от лютой тоски расставанья с родными и близкими, от жизни в чужой, далекой стороне, как бы перекидываясь этой песней с теми, кто остался в родном краю и также тоскует по нем:
Поехал казак на чужбину далеку
На верном коне он своем вороном,
Свою он краину навеки покинул, —
Ему не вернуться в отеческий дом.
Напрасно казачка, жена молодая,
Все утро и вечер на север глядит:
Все ждет поджидает с далекого края,
Когда ее милый казак-душка прилетит...
А там за горами, где вьются метели,
Где страшны морозы зимою трещат,
Где сдвинулись дружно и сосны и ели,—
Там кости казачьи под снегом лежат.
Казак, умирая, просил и молил
Насыпать курганчик ему в головах
И пусть на кургане залетная пташка
Порой прощебечет про жизнь казака.
Любили мы в Донском корпусе и часто пели кубанскую песню: «Ты Кубань, ты наша Родина». Слова этой песни написаны полковым священником 1-го кубанского казачьего полка, — о. Константином Образцовым во время Великой войны, в Закавказьи.
Песня эта стала очень популярной и превратилась в Кубанский гимн во время гражданской войны.
Ты, Кубань, ты наша родина,
Вековой наш богатырь,
Многоводная,раздольная
Разлилась ты вдаль и в ширь.
Из далеких стран полуденных,
Из турецкой стороны,
Бьем тебе челом, родимая,
Твои верные сыны.
О тебе здесь вспоминаючи,
Дружно песни мы споем
Про твои станицы вольные,
Про родной отцовский дом.
О тебе здесь вспоминаючи,
Как о матери родной,
На врага, на басурманина,
Мы идем на смертный бой.
О тебе здесь вспоминаючи,
За тебя-ль не постоять,
За твою ли славу старую
Жизнь свою ли не отдать?
Мы, как дань свою покорную
От прославленных знамен,
Шлем тебе, Кубань, родимая
До сырой земли поклон.
Большим событием было для молодого казака уходить на военную службу. В этом принимала участие вся семья, бережно снаряжая казака всем, что ему полагалось в таком случае. Затем, все шли в церковь, где служился напутственный молебен.
Замечательны слова наставления отца своему сыну, как должно последнему себя вести и служить.
Об этом рассказывает нам песня:
КОНЬ БОЕВОЙ С ПОХОДНЫМ ВЬЮКОМ
Конь боевой с походным вьюком
У церкви ржет, кого-то ждет;
В ограде бабка плачет с внуком,
Молодка горьки слезы льет.
А из дверей святого храма
Казак в доспехах боевых
Идет к коню из церкви прямо
В кругу знакомых и родных,
Жена коня ему подводит,
Племянник пику подает;
Вот говорит отец: «Послушай
Моих речей ты наперед».
Мы послужили государю,
Теперь уж твой черед служить,
Так поцелуй же жинку, Варю,
И Бог тебя благословит.
Дарю коня тебе гнедого,
Он таровит был у меня,
Он твоего отца седого
Носил в огонь и из огня.
Еще пелись у нас песни:
Под ракитою зеленой
Казак раненый лежал,
С кинжалом в груди пронзенной
Жалобно стонал...
Черный ворон, черный ворон,
Что ты вьешься надо мной,
Ты добычи не дождешься, —
Я казак еще живой.
Пелись песни и других казачьих войск, например, «За Уралом, за рекой»:
За Уралом, за рекой
Казаки гуляють
И каленою стрелой
За Урал пущають.
Гей, гей. Пей! Гуляй,
За реку пущають.
Казаки не простаки —
Вольные ребята;
Носят шапки тумаки
И живут богато.
Гей, гей. Пей! Гуляй,
И живут богато.
В темном лесе до полночи
В поле разъезжают,
Все добычи стерегут,
Свищут, не зевают.
Гей, гей. Пей! Гуляй,
Свищут, не зевают.
Штык булатный — верный друг,
Шашка лиходейка;
Пропадешь ты не за грош, —
Жизнь наш копейка!
Гей, гей. Пей! Гуляй,
Жизнь наша копейка!
А.Г. Лермонтов |
