1-й Сибирский Императора Александра 1 кад. корпус имел старшинство с 1-го мая 1813 г., когда в Омске было основано Войсковое Казачье Училище Сибирского Войска. Оно содержалось до 1825 г. на счет Войска и имело задачей пополнять его ряды молодыми казачьими офицерами. В 1825 г., 25 апреля, оно было переведено на казенное содержание, а. в 1826 г. переименовано в Училище Сибирского Линейного Войска. В 1845 г., 24 октября было переформировано в Сибирский кад. корпус, а в 1907 г. получило наименование Омского кад. корпуса. В день празднования 100-летнего юбилея, в 1913 году, Государь Император пожаловал корпусу юбилейное знамя и повелел именоваться 1-м Сибирским Имп. Алеконадра 1 кад. корпусом.
Спокойная и размеренная жизнь корпуса продолжалась до начала марта месяца 1917 года, когда пришли известия о беспорядках в столице. Телеграмма об отречении Государя Императора поразила кадет, как удар грома. Кадеты единодушно не приняли революцию и с первых же дней проявили свое враждебное отношение к ней. Они недопустили служителей снять со стен портреты Царской Фамилии, не сняли с погон вензеля своего шефа, Имп. Александра 1, по прежнему пели молитву о здравии Государя и Его Августейшей Семьи и с особой отчетливостью отдавали честь офицерам, в нарушение всех революционных приказов.
По распоряжению Временного Правительства, корпус, как и все остальные корпуса, был переименован в гимназию Военного Ведомства. За время отсутствия кадет в течение летних каникул, с корпусных стен исчезли портреты Царской Семьи, знамя корпуса было увезено в Петроград, а из 1-й роты исчезли все винтовки. После октябрьского переворота, директором корпуса (гимназии) был назначен б. прапорщик Фатеев, который занялся введением новых порядков и отменил все старые правила, но встретил со стороны кадет единодушный отпор. С целью сломить это сопротивление и искоренить память о прошлом, Фатеев распорядился о снятии с кадет погон, угрожая в случае неповиновения закрыть гимназию. Чтобы не погубить корпус, кадеты сняли погоны, но не сдали их в цейхгауз, как это требовал Фатеев, а уложили в цинковый ящик и зарыли в саду.
В течение последующего времени и вплоть до освобождении Омска от советской власти летом 1918 года, кадеты приняли участие во всех народных выступлениях против большевиков в городе; после одного из них здание корпуса было красными обстреляно и занято красногвардейцами, т. к. у кадет не было оружия и сопротивление было невозможно. На следующий день, кадеты трех старших классов, в принудительном порядке были высланы по своим домам, но несмотря на их уход, младшие кадеты, оставшиеся в здании, продолжали сопротивление новым порядкам.
В занятии корпусного здания красными главное участие принял карательный отряд, состоявший из матросов Балтийского флота, гл. обр. с крейсера «Гангут», под командованием комиссара латыша Залкуса. Ворвавшись в здание, матросы обвешанные оружием и ручными гранатами, начали чинить расправу: обыски и допросы одиночные и групповые, сопровождаемые угрозами истребить всех, продолжались день и ночь. Искали зачинщиков и участников борьбы с красногвардейцами накануне, при защите казачьего собора, но все кадеты открыто заявляли о своей вражде и о том, что они все участвовали в выступлениях против красных.
После разгона старших классов, что должно было быть закончено к 9 февраля 1918 года, большинство кадет пошло в партизанские отряды атамана Анненкова и есаула Красильникова, действовавших в районе Омска; оставшиеся же в городе, вступили в различные организации, имевшие целью борьбу с красными.
Кадеты 4-х младших классов были сведены в один возраст и размещены на втором этаже корпусного здания. В корпус был назначен новый комиссар, б. политический ссыльный Маленко, который энергично принялся за ломку векового уклада кадетской жизни, опираясь на комитет из служителей, во главе с председателем — старшим поваром. В длинной речи перед собранными воспитанниками, Маленко объявил о введении полной свободы с отменой обязательного посещения церкви, отдания чести, преподавания Закона Божия, танцев, пения и строевых занятий. Ученикам предоставлялось право создать, для разрешения вопросов внутренней жизни, комитет из представителей всех классов. Было приступлено к переделке обмундирования, с целью придать ему возможно более штатский вид. Но все эти нововведения натолкнулись на упорное споротивление воспитанников, а кроме того, многие родители начали брать своих детей из реформированной гимназии, видя что при новых порядках она быстро разваливается.
К началу апреля 1918 г. число оставшихся учеников не достигало даже 100 чел., гл. обр. иногородних; большая часть корпусного здания была занята красногвардейцами, среди которых было много военнопленных. К этому времени комиссар объявил, что учащиеся будут отпущены после Пасхи сразу на лето. После этого в корпусе осталось лишь полтора десятка воспитанников, которых перевели в гимнастический зал, а вое громадное здание корпуса поступило в полное распоряжение красных.
После освобождения Омска от власти красных в июне 1918 г., кадеты вернулись в корпус к началу учебного года. Но вернулись не все, т. к. часть кадет осталась в армии, а часть погибла в боях; среди всех их было немало кадет младших классов, были и раненые, и убитые. Эта убыль была покрыта кадетами других корпусов, оказавшихся в Сибири из-за революционных событий. Директором корпуса был назначен ген. майор В. Д. Нарбут. Здание корпуса оказалось загаженным красными, имущество было разрушено и разграблено, и огромных трудов стоило наладить жизнь и занятия. К счастью, почти вое офицеры- воспитатели и преподаватели также вернулись и с их помощью удалось постепенно преодолеть почти вое затруднения. В самом начале учебного года корпус (который вое еще назывался гимназией) посетил ген. Иванов-Ринов, командующий войсками Омского гарнизона, который объявил о решении правительства вернуть воинским частям погоны. Кадеты встретили это известие с восторгом; ящик с погонами был выкопан из земли и кадеты снова одели их.
18-го ноября 1918 г. произошел в Омске переворот и власть перешла в руки адмирала А. В. Колчака, который стал Верховным Правителем России. С его приходом к власти, военная гимназия была переименована в 1-й Сибирский Кадетский Корпус, которому была возвращена его военная организация: возрасты были переименованы в роты и старшим классам были выданы винтовки. Ввиду того, что в здании корпуса был размещен особый отряд чехословаков, из-за недостатка помещения корпус в это время состоял только из двух рот. Корпус пользовался большой любовью и вниманием со стороны адмирала Колчака, который видел в кадетах надежную воинскую часть.
Несколько раз в течение года 1-я рота поднималась ночью по тревоге, когда красные пытались устраивать в городе беспорядки; кроме того, строевая рота несла караулы у дома, где заседало правительство. Занятия в корпусе проходили нормально и весной 1919 года выпускной класс был отправлен в г. Томск, на созданные там военно- училищные курсы. Кадеты, оставшиеся в корпусе на лето, были привлечены к воинскому обучению гражданского населения Омска, а свободные от этого другие кадеты заместили на летнее время нисших чинов Гл. Штаба, отправленных на фронт по приказанию Верховного Правителя. Но летом 1919 г. положение на фронте заставило опасаться за судьбу Омска и адмирал Колчак приказал эвакуировать корпус во Владивосток. Кадеты, бывшие в отпуску, были вызваны и в июле стали съезжаться в корпус. Но из тех, кто находился в армии, вернулись не все; часть их уже погибла, а многие остались в армии и судьба их была неизвестна.
ОТЪЕЗД КОРПУСА ВО ВЛАДИВОСТОК.
Покинув Омск 30 августа 1919 г., корпус прибыл во Владивосток ровно через месяц, 30 сентября. Из здания корпуса удалось взять лишь самое необходимое имущество, т. к. кадетам было предоставлено очень ограниченное количество вагонов-теплушек. Сильно сказывался недостаток обмундирования, но пополнить запасы не было возможности. С болью и горечью простились кадеты с родным гнездом, где в течение свыше ста лет росли и воспитывались их отцы и деды. От корпуса до вокзала прошли в строю, сопровождаемые многочисленными родственниками и горожанами. Погрузка происходила на воинской платформе, где был отслужен напутственный молебен. Для охраны эшелона в пути был получен пулемет и ограниченное количество винтовок; остальные, по приказанию военного командования, были сданы до эвакуации. Почти весь преподавательский персонал и служащие корпуса остались в Омске.
При проезде через Иркутск, корпус встретил очень теплый прием со стороны кадет Иркутского, а также Псковского и Оренбургских корпусов, которые там находились. Быстрому продвижению по Забайкалью способствовали распоряжения атамана Семенова, к которому своевременно обратился с просьбой директор корпуса ген. Нарбут.
В Чите атаман Семенов произвел корпусу смотр и предложил оставить его в этом городе, но директор отклонил это предложение и, в исполнение приказа адм. Колчака, продолжил путь через Манджурию на Владивосток, куда прибыли 30 сентября. Во Владивостоке корпус был размещен на. Русском Острове, в 3-х верстах от пристани Подножье. Это был небольшой гористый остров, прикрывавший крепость Владивосток со стороны моря. Он весь был занят казармами п крепостными сооружениями; корпусу были отведены казармы 9-й Сибир. стрел, артиллерийской бригады и много офицерских флигелей, расположенных вокруг.
Казармы эти представляли собой 3-х этажные кирпичные здания, имевшие по четыре больших помещения на каждом этаже. По они оказались совершенно неприспособленными для учебного заведения. При помощи китайских и корейских рабочих удалось в сравнительно короткий срок произвести необходимые работы и привести казармы в относительно приличный вид. Из крепостных складов удалось получить кровати, парты и др. предметы обстановки, а, также и библиотеку, портреты Царской Семьи и картины, когда-то украшавшие офицерские собрания и казармы. Но очень плохо обстояло дело с продовольствием и обмундированием. Сибирские деньги быстро падали в цене, покупать продукты питания было чрезвычайно трудно и весь корпус жил впроголодь. Обмундирование удалось достать у англичан и кадетам пришлось одеть форму английской пехоты, а позднее румынской. Но несмотря на вое лишения, в начале октября начались учебные занятия, которые скоро вошли в нормальную колею, хотя вое время нехватало учебников и других пособий.
В корпусе работали в это время военнопленные немцы и мадьяры. Из- за развала власти и общей распущенности, распускались и пленные, которые объявили забастовку, требуя себе условий жизни одинаковых с кадетами во всех отношениях. Все они, конечно, были уволены и их место заняли кадеты, взяв на себя все работы по обслуживанию корпуса.
С осени 1919 г. политическое и военное положение стало вое более и более усложняться. 17 ноября произошло во Владивостоке выступление чешского генерала Гайды, совместно с Якушевым. Для подавления этого выступления, с Русского Острова были вызваны юнкера 1-го Артил. Училища и Учебной Инструкт. Школы, а также гардемарины Морского Училища; в составе этих частей было много кадет-сибиряков. Восстание закончилось арестом Гайды. Те же части, 26 января 1920 г., приняли участие в подавлении бунта Егерского батальона.
В конце декабря 1919 г. 7-й класс ускоренно закончил курс и часть окончивших кадет поступила в Читинское Военное Училище, а другая часть в Морское.
Но положение становилось все хуже и хуже и, в связи с этим, ночью с 30 на 31 января 1920 г. гардемарины Морского Училища ушли в море на двух кораблях: вспом. крейсер «Орел» и посыльное судно «Якут». Во Владивостоке, 31 января, образовалось новое, очень левое правительство, под названием «Приморской Областной Земской Управы», во главе с эсером А. С. Медведевым. Вскоре пришло известие об убийстве 7-го февраля, в Иркутске, адмирала Колчака, и это окончательно разрушило все надежды на востановление национальной власти. О этого момента положение корпуса еще более ухудшилось. В середине февраля, зараженные большевизмом чины Инстр. Школы и солдаты местного батальона оцепили расположение корпуса и потребовали сдачи оружия, которое в корпусе имелось в незначительном количестве. Ввиду явной бесполезности сопротивления, оружие было сдано, чтобы избежать кровопролития. В корпусе появилась вскоре целая делегация от новой власти, которая собрала всех кадет и долго уговаривала примкнуть к новому строю, восхваляя новые порядки и ругая старые. Делегация не добилась ничего и встретила со стороны молчаливых кадет явную враждебность. Вскоре после них корпус посетил новый комендант крепости Владивосток, быв. подполковник Краковецкий, который потребовал чтобы и кадеты и офицеры надели красные звезды, на приветствия отвечать «здравствуйте» и вообще полностью уничтожить вое, что походило на старые корпусные порядки.
К счастью, красные опасались полностью проявить свою власть и расправиться с кадетами, т. к. в Уссурийском Крае и во Владивостоке находились части Японской армии, а также военные корабли и отряды союзников. Они не допускали в район их оккупации боевые части Красной армии и разрешали иметь там лишь ограниченное количество милиции.
В это время, остатки отступавшей из Сибири Белой армии находились в Забайкалье, где продолжали борьбу с красными, совместно с частями ат. Семенова и Японского оккуп. корпуса. Многие из кадет 1-й роты различными нелегальными путями пробирались в Читу и вступали в части атамана Семенова, в которых целые команды и группы состояли полностью из кадет. Но для остававшихся в корпусе положение становилось все более и более тяжелым. Доставать продовольствие и обмундирование было чрезвычайно трудно и директору корпуса, ген. майору Нарбуту, приходилось находить всяческие способы, чтобы хоть как нибудь прокормить корпус. Питание было исключительно скудным, не было ни средств, ни каких либо запасов. Делались попытки, оказавшиеся безуспешными, хлопотать через японское и французское консульство об эвакуации корпуса в более безопасное место, обращались также к представителям белых русских в Японии, но помощь не приходила ни откуда.
Осенью 1920 г. японцы заключили с красными перемирье и потребовали, чтобы его соблюдали также и части Белой Армии. Боевые действия прекратились и, поэтому, кадеты находившиеся в армии, стали возвращаться в корпус. В августе 1920 г., японские части эвакуировали Хабаровск и Хабаровский кад. корпус покинул город и прибыл во Владивосток, заняв на Русском Острове казармы 35-го Сибирского стр. полка. В ноябре 1920 г. из Забайкалья пришли тревожные вести о том, что после ухода японцев, красные напали на наши части, которые под давлением их превосходящих сил были принуждены уйти в Манджурию, сдав китайцам оружие на границе. К началу января 1921 г. армия была перевезена в Приморье, где и была интернирована в местах расположения японских частей: отряды ат. Семенова в ст. Гродеково, а сибирские (каппелевцы) в Никольск-Уосурийском и в военном городке Раздольное.
Наконец, в середине января 1921 года, из центра пришло распоряжение ликвидировать корпус, как остаток старого режима. В связи с этим, областное правительство передало корпус из Военного Ведомства в Отдел Народного Образования. Это привело к тому, что в течение февраля корпус не получил ни откуда никаких ассигнований и был вынужден и голодать, и мерзнуть. За этим последовало распоряжение закончить учебный год к 1 апреля, причем в дальнейшем 7-й класс больше не должен был существовать. К этому же сроку все начальствующие лица должны были быть заменены назначенными из центра. Это означало, что с 1-го апреля корпус должен был полностью перейти в руки большевиков; к счастью, этот срок удалось перенести на 1-е июня, а майский переворот помешал осуществлению этого плана красных.
В это время интернированные белые части, при молчаливом согласии японцев, усиленно подготовляли переворот в Приморье. Он был назначен на 31 марта, но в последний момент был отложен. Не все группы были об этом своевременно предупреждены и отряд, назначенный для захвата вокзала, повел на него наступление, но был встречен огнем красных и отступил. В состав этого отряда входили кадеты-сибиряки и один из них, в.ун.оф. М. Блосфельд (вып. 1920 г.) был убит.
После этого неудавшегося выступления, положение корпуса сделалось совершенно катастрофическим и ему грозил настоящий голод. Директор, ген. майор Нарбут, решился тайно послать командира 1-й роты полк. Попова-Азотова к атаману Семенову с просьбой о помощи. Результатом этой рискованной поездки было получение двух вагонов провизии, присланных через одну местную фирму, что позволило избежать контроля и репрессий со стороны красных.
26 мая 1921 г. красная власть в Приморье была свергнута и кадеты приняли деятельное участие в этом перевороте. Во Владивостоке было создано национальное правительство, во главе которого стал С. Д. Меркулов, а. командующим армией ген. лейт. Вержбицкий. Летом того же года из Сибирских и Хабаровских кадет, уехавших в армию, была сформирована рота под командой подполк. Сейфуллина, которая была переведена на ст. Гродеково, где стала личным конвоем ат. Семенова. Другая крупная группа кадет образовала взвод в добровольческой батарее, которой командовал полк. Гайкович. Осенью 1921 г. на Русском Острове было открыто Корниловское воен. училище в составе пехотной роты и конного взвода. В него перешли кадеты, окончившие корпус, который расстался также и со своим директором, ген. майором Нарбутом, получившим назначение Инспектором классов в училище. Новым директором был назначен полк. Е. В. Руссет, бывший до этого командиром 1-й роты, произведенный в чин ген. майора на корпусной праздник 6/19 декабря.
Учебный 1921/22 год прошел сравнительно нормально. Ряды кадет пополнились сыновьями офицеров и гражд. лиц из Владивостока, а также и молодежью, откомандированной из частей армии для продолжения образования. Весной 1922 г., окончившие корпус кадеты пошли частью в Корниловское воен. училище, другие же в армию, в казачьи части, во флот и в Пограничную стражу. В течение этого учебного года, армия очистила Приморье от красных партизан и, разбив Дальне-Вост. красную армию, заняла г. Хабаровск, пройдя за месяц 500 верст с беспрерывными боями.
1 июня 1922 г. во Владивостоке произошли политические перемены и образовавшееся Национальное Собрание сменило правительство Меркулова. Открывшийся 23 июля Земский Собор единогласно избрал ген. лейт. М. К. Дитерихса Правителем Приамурского Земского Края и Воеводой Земской Рати, как была названа армия. Но в конце лета японские части полностью покинули Приморье и положение стало быстро меняться к худшему. В то время как в августе в корпусе начались занятия, обстановка, на фронте стала ухудшаться все более и более. В середине сентября красные начали свое наступление и уже через месяц военное командование было принуждено послать на фронт все боевые части из Владивостока, в том числе и военное училище. 7-й класс корпуса был переведен в помещение училища, а кадеты 6-го класса, под командой полк. Л. П. Баженова, были отправлены на материк, для охраны железной дороги, для чего был сооружен импровизированный бронепоезд. Но во второй половине октября 1922 г. началась подготовка к эвакуации Владивстока.
ЭВАКУАЦИЯ КОРПУСА ИЗ РОССИИ.
Сибирская флотилия состояла из небольшого количества судов каботажного плавания, нескольких мелких судов и одного небольшого ледокола. Обоим кадетским корпусам было объявлено, что из-за неимения перевозочных средств и ввиду полной неопределенонсти будущего, корпуса не могут быть вывезены. Такое положение вызывало большие опасения за судьбу кадет после прихода красных и, поэтому, директора обоих корпусов, ген. майоры Руссет и Корнилов, обратились к командующему флотилией, контр-адмиралу Старку, после того как Правитель Края ответил, что у него нет никакой возможности помочь.
Адмирала просили хотя бы перебросить кадет на другую сторону залива Петра Великого, в г. Посьет, где они могли бы присоединиться к белым частям, отходившим походным порядком на китайскую границу. Ген. Руссету удалось убедить адмирала взять кадет при условии размещения их на палубах кораблей и принятия ответственности за их будущее самим директором. Из сумм, ассигнованных Правителем, адмирал передал на дорожные расходы корпусов 1000 иен.
По возвращении на остров, директор собрал педагогический комитет, сообщил о результатах переговоров и предложил каждому решить свою дальнейшую судьбу. Ввиду трудности предстоящего пути и полной неопределенности будущего, было решено взять с собой только тех маленьких кадет, кто имел братьев в старших классах; тех же, кто поступил уже во Владивостоке и кто имел там родителей, было решено оставить и передать их семьям. Чинам персонала было предложено на выбор, уезжать или остаться.
Почти все преподаватели и служащие, а также часть воспитателей, имевших семьи, решили остаться. За исключением тех маленьких кадет, которых взяли их семьи, на Русском Острове остались около 30 кадет 3-й роты и четверо из старших классов.
24 октября 1922 г., готовый к походу, корпус был построен на плацу 1-й роты. Был отслужен напутственный молебен, по окончании которого, по команде, 1-я рота взяла винтовки «на плечо», оркестр заиграл любимый кадетами марш «Старые друзья» и корпус направился на пристань «Подножье», покидая навсегда свои казармы, с которыми успел сродниться за эти годы. На плацу сиротливо стояла группа остающихся. Местные жители, успевшие привязаться и полюбить кадет, присоединялись к провожающим и сопровождали их до самой пристани в бухте «Новик», где собралась вся флотилия, покинувшая Владивостокскую бухту «Золотой рог» еще ночью.
По каким то причинам посадка на суда была отложена до следующего утра и корпусу пришлось провести свою последнюю ночь на родной земле под открытым небом, под мелким осенним дождем и при сильном ветре. Мало кому приходило в голову попытаться заснуть в эту ночь; одни продолжали свое прощанье с пришедшими их проводить корпусными барышнями, остающимися на Острове, другие вели невеселые беседы о своей дальнейшей судьбе. Утром, с 8-ми часов, началась посадка на суда. Младшие классы были посажены на транспорт «Защитник», а старшим пришлось разместиться на палубах канон, лодки «Диомид» и небольшого парохода «Фарватер». Посадка происходила под проливным дождем и сильным ветром, которые было особенно трудно переносить детям.
В 11 ч. утра, 25 октября 1922 г., корпус покинул бухту «Новик» и родные берега. При отходе флотилии кадетский оркестр заиграл народный гимн «Боже Царя Храни» и эти торжественные звуки заставили еще больше сжаться сердца кадет. А из Владивостока доносились звуки стрельбы входивших красных и были видны пожары в разных местах города.
Море встретило корабли мертвой зыбью и многих кадет сразу же укачало. Ночью пришли в бухту Посьет, около городка под тем же названием. Это был последний клочек русской земли. Здесь кадетам было приказано сдать оружие, которое было погружено на баржу и затоплено. Опасаясь нападения со стороны большевиков, на берег отправили дозоры, которые скоро сообщили о приближении красных частей. В 6 ч. утра 27 октября, эскадра снялась с якоря и пошла в Корею, сопровождаемая бурной погодой и снегом. Это привело к тому, что все суда потеряли друг друга из вида и только к 31 октября смогли собраться в корейском порту Гензан. Здесь, почти на всех судах, были обнаружены многие неисправности, вызванные тем, что эти буксирные корабли мелкого тоннажа, были совершенно неприспособлены к дальним плаваньям, особенно в снежную погоду. Это заставляло их искать прибежища в ближайших бухтах и, например, кан. лодка «Диомид», на которой были кадеты, вынуждена была заходить в бухты Корейскую, Корнилова и Палладу.
За эти несколько дней перехода до Гензана, кадетам пришлось быть в исключительно тяжелых условиях. Размещаться пришлось на палубе и лишь немногим удалось пробраться в машину и расположиться на решетках, где чувствовалось тепло от котлов. Вопрос с питанием стоял очень плохо: корабельные запасы были рассчитаны на определенный состав команды, но из них пришлось уделять доли и на кадет, и на чинов армии, и на беженцев. Вое это заставило кон. адм. Старка пересмотреть вопрос о размещении кадет и распределить их малыми группами по воем кораблям. Это дало им возможность, во 1-х, разместиться не на палубах, а в более теплых и сухих внутренних помещениях, а во 2-х, питаться вместе с командами, исполняя по мере сил всякую судовую работу. Кадеты сибиряки были размещены гл. образом на канон. лодках «Байкал» и «Илья Муромец», на вспом. крейс. «Лейтен. Дыдымов», на тральщиках «Парис» и «Аякс» и на посыльных суднах «Фарватер» и «Страж».
Прибыв 31 октября в корейский порт Гензан, флотилия простояла там почти месяц, до 29 ноября. В этом порту с кораблей сошли вое раненые и больные, а также семьи чинов армии и некоторые части последнего гарнизона Владивостока.. С ними же сошли на берег и их сыновья, кадеты 3-й роты, всего человек 15, которые лишь в начале апреля 1923 года соединились с корпусом в Шанхае.
Покинув, наконец, этот порт, флотилия через три дня пришла в г. Фузан, на юге Кореи. Проходя мимо о. Цусима, все были вызваны наверх для отдания чести нашим морякам, погибшим здесь в Цусимском бою, в Русско-Японскую войну. На всех судах, где были священники, служились панихиды. В Фузан пришли в 10 ч. утра и простояли там 5 дней, дожидаясь когда подойдут вое отставшие суда. Японцы отнеслись к кадетам заботливо и внимательно. 2 декабря флотилия снова вышла в море и взяла направление на Шанхай, через Китайское море. Оно встретило русские корабли жестоким тайфуном и этот последний этап плавания был трагическим и для эскадры, и для корпуса. Тайфун разбросал корабли и они потеряли друг друга из вида. Борьба с разбушевашейся стихией продолжалась двое суток и в ней кадетам пришлось бороться для спасения кораблей наравне с матросами.
На «Диомиде», в самый разгар бури в кочегарке вышел весь уголь, а запасный был в трюме, куда было очень трудно и опасно пробраться из-за волн, которые перекатывались через всю палубу. Остановка машин грозила кораблю гибелью, т. к. он неминуемо повернулся бы вдоль волны и был бы перевернут из-за своего плоского дна.
Положение спасли 10 кадет сибиряков, которые вместе с двумя матросами, с опасностью для жизни, наладили переноску угля ведрами в кочегарку и не позволили машинам остановиться. На одном из других кораблей волны образовали трещину в палубе, вода проникла, в угольные ямы и в кочегарку, затопив топку и остановив машину. Кадеты, вместе с командой, работали всю ночь, вычерпывая воду простыми ведрами и отстояли судно. Почти каждому кораблю пришлось много бороться с разбушевавшимся морем, многие были на краю гибели и всюду самоотверженная работа кадет и команды спасала их от потопления.
Сильно потрепанные, полуразбитые, собирались корабли на внешнем рейде Шанхая. Только к 18 декабря пришел из Фузана последний, задержавшийся там корабль, не было только «Лейтенанта Дыдымова».
После нескольких дней ожидания стало ясно, что корабль этот погиб, но никаких подробностей его гибели выяснить не удалось, т. к. не только с него никто не спасся, но даже не было найдено никаких остатков корабля, или тел погибших на нем. Единственное, что увидели с кораблей, следовавших в кильватерной колонне за «Лейтен. Дыдымовым», это, как этот корабль был высоко поднят на гребне огромного вала и затем стремительно ринулся в пучину. Больше «Лейтен. Дыдымова» никто не видел. На нем погибло 16 кадет- хабаровцев и 14 сибиряков; вот список погибших кадет-сибиряков :
Гудим, Константин
Доброхотов, Сергей
Конаржевский, Глеб
Лаврищев, Александр
Лиоранщевич, Иаков
Максимович, Георгий
Оссовский, Лев
Петухов, Алексей
Поляков, Алексей
Пучковский,Всеволод
Семенников, Николай
Суслов, Николай
Филатьев, Валентин
Халютин, Максимилиан
Уцелевшие корабли встали на якорь перед старой китайской крепостью Вузунг, в устье реки Янг-це. В день корпусного праздника, 19 декабря, кадеты со всех кораблей были собраны на «Байкал», где держал свой флаг кон. адм. Старк. Корпус был построен на, палубе и, после молебна, адмирал поздравил кадет с праздником. Оркестр сыграл традиционный фанфарный марш, после чего кадет распустили. Так оправил корпус свой первый праздник на чужбине.
Хлопоты о разрешении кадетам сойти на берег не увенчались успехом. Местные власти опасались взять на себя ответственность за содержание корпуса и не соглашались выдать разрешение на въезд в город. Что касается кораблей, то адмирал первоначально предполагал идти с эскадрой в Америку, но она принять кадет отказалась.
Впоследствии, эскадра ушла в Манилу, на Филиппинские о-ва. Вскоре выяснилось, что в Шанхае образовался благотворительный комитет, в который вошли дамы русской колонии, поставив себе целью позаботиться о судьбе кадет.
В конце декабря 1922 г. китайские власти выдали частичное разрешение сойти на берег 30-ти кадетам. Через короткое время все кадеты, и сибиряки, и хабаровцы, сошли в город небольшими группами, т. к. каждая прошедшая группа возвращала с одним из кадет свои пропуски с тем, чтобы ими воспользовалась следующая группа. При содействии благотворительного комитета был арендован на очень льготных условиях большой особняк на Jessfield Rd. 4, в котором разместили полностью и Сибирский, и Хабаровский корпуса. Почти сразу же удалось организовать занятия, но т. к. почти весь педагогический персонал остался на Русском Острове, то его пришлось пополнить в Шанхае из состава русской колонии.
Условия жизни были тяжелыми, питание было скудное, нередко приходилось мерзнуть, особенно по ночам. Спали в тесноте на полу и на нарах, занимались без столов и скамеек, при полном отсутствии учебников, вместо которых составляли конспекты под диктовку преподавателей. Но кадеты безропотно переносили лишения и неудобства, радуясь что корпус сохранился и что красным не удалось его погубить. Вскоре пришла радостная весть о том, что группе кадет 3-й роты, оставленной на Русском Острове, удалось оттуда выбраться и что они смогут соединиться с корпусом через несколько месяцев.
СПАСЕНИЕ ГРУППЫ КАДЕТ 3-й РОТЫ.
Когда стадо известно, что только лишь малая часть кадет 3-й роты будет взята на корабли и что остальные останутся на Русском Острове, то группа в 13 человек 1-го и 2-го классов решила попробовать попасть на суда флотилии самостоятельно. Они послали «лазутчика» во Владивосток, чтобы упросить коменданта транспортного судна для раненых и больных воинов, полк. Мугадцева, взять их группу на этот корабль. По возвращении «лазутчика» в корпус, он сообщил своим товарищам радостную весть о согласии коменданта и, одновременно, о том, что старшие кадеты будут погружены на суда 24 октября.
Накануне этого дня, эта группа малышей нашла старый баркас и спрятала его среди скал, ниже пристани «Подножье», где должна была произойти посадка на суда. Это было сделано потому, что малыши не имели возможности переправиться во Владивосток обычным путем, т. к. катер «Стрелок», обычно служивший для этих переездов, уже перестал ходить через залив.
Утром, 25 октября 1922 г., корпус был посажен на суда флотилии, а группа 13-ти бросилась к баркасу, но увы!.. его кто- то нашел и, невидимому, куда-то угнал. Велико было горе маленьких кадет, но вдруг они увидели идущий вдоль берега плот с двумя китайцами, торговцами арбузов. В юных головах сразу же созрел план: они подозвали китайцев к берегу, как будто для покупки у них арбузов, и отобрали у них плот. Погрузившись на него, погнали через бухту «Новик» к каналу, прорытому через перешеек острова с тем, чтобы пройдя его доплыть до Владивостока и сесть на заветный транспорт. Плот приводился в движение длинным веслом, укрепленным на задней стороне, путем безостановочного вращения его, так наз. «юления». С суши поднялся сильный ветер, единственное весло сломалось и волны стали гнать плот из бухты в открытое море. Тогда «мореплаватели» не знали, что это было их спасением, т. к. если бы плот добрался до Владивостока, то они попали бы в руки красных; к тому времени все суда покинули Владивостокскую бухту «Золотой Рог» и город был в руках большевиков.
Три дня и три ночи плот несло все дальше и дальше от русских берегов. Холодный ветер с мелким дождем и брызги от волн пронизывали юных мореплавателей до костей. Вся одежда промокла и превратилась в лохмотья, гибель грозила им каждую минуту. Ни пресной воды, ни еды у них не было; не было также никакого понятия о том, где они находятся и куда их несет. Но уныния у них не было, вое мысли сосредоточились на том, чтобы крепко держаться на плоту и чтобы волны никого не смыли в море.
Господь Бог сжалился над ними и в конце третьих суток они увидели пароход. Из последних сил начали кричать и махать ему воем, чем смогли; велико было счастье мальчиков, когда их увидели с парохода и спустили лодки, чтобы их подобрать.
Это было японское торговое судно. Японцы приняли спасенных радушно, обогрели их, накормили и напоили, одели и долго удивлялись их отваге и решимости. Они довезли их до ближайшего корейского порта и передали там на попечение японских властей. И население, и власти этого маленького портового городка оказали им большое внимание и почести. Поместили их в японские военные казармы, где они должны были отбыть положенный карантин.
Через несколько дней их отвезли в г. Дайрен, быв. Порт Артур, где всех их разобрали по домам богатые японцы, которые отнеслись к ним очень хорошо. Один из них, В. Андреев, попал к директору местного отделения Токийского банка, а «вождь» мореплавателей, Г. Мархинин, к японскому буддийскому священнику. Через некоторое время всех кадет собрали вместе и перевезли в Мукден, где тогда находилась ушедшая из Приморья Белая Армия, Земская Рать — как она тогда называлась. Там, в Мукдене, они наконец попали под опеку полк. Муганцева, начальника русской комендантской команды. Там же они узнали о судьбе корпуса и об его местонахождении, но в Шанхай они попали только через шесть месяцев и с торжеством присоединились к корпусу.
ПРЕБЫВАНИЕ КОРПУСА В ШАНХАЕ.
Дом, в котором разместились корпуса, когда-то принадлежал какому- то испанцу, который из ревности убил в нем свою жену и она, как рассказывали, «привидением» бродила по зданию. Желающих снять дом с такой репутацией не находилось и, поэтому, его сдали корпусам по крайне дешевой цене, как говорили — с целью выжить привидение и рассеять убыточные слухи. В этом здании кадеты оставались до осени 1923 года, после чего переехали в новый дом на Paoshan Rd, вблизи русской церкви. В этом доме корпус занял целый ряд смежных квратир и, хотя район расположения был значительно хуже, но на новом месте было гораздо свободнее, а также и ближе к большому парку, где кадеты проводили вое свое свободное время.
С приездом в Шанхай корпусного священника о. Е. Яхонтова, возобновились регулярные богослужения, сначала в нижнем этаже здания, потом в походной церкви, сооруженной на участке, корпуса, при деятельном участии кадет. Хороший кадетский хор способствовал тому, что церковь посещалась многочисленными прихожанами, при чем многие из них приглашали кадет к себе в отпуск и старались быть чем нибудь полезными кадетам. Корпусной оркестр, выступивший на одном из балов, организованном дамским комитетом, сразу же обратил на себя внимание общества. Один из видных музыкантов Шанхайского Муниципального оркестра, М-р Персю, предложил свои услуги в качестве дирижера оркестра и под его руководством музыканты сделали большие успехи. Оркестр вскоре получил приглашение играть на ипподроме в дни скачек и оплата его труда была очень ценной для скромного бюджета, корпуса.
Когда в работе дамского комитета появились затруднения и материальная поддержка должна была прекратиться, в корпусе были организованы мастерские: столярная, переплетная, сапожная и скульптурная. Они принимали заказы и доходность их имела большое значение для средств корпуса. Несмотря на исключительно трудные материальные условия, верность кадетским традициям и тесная спайка сказывались во воем и помогали переносить все лишения.
Когда прекратилась деятельность дамского комитета, кадеты оказались в очень тяжелом материальном положении. Сначала, среди участниц комитета возникла мысль распылить кадет, устроив их в частные семьи и по различным конвентам и другим организациям, находившимся в ведении инославного духовенства. Но план этот был отставлен, ввиду категорического протеста кадет, чувствовавших что это поведет к гибели корпуса, который они всеми силами стремились сохранить.
Весной 1923 г. 96-й выпуск в составе 42 кадет окончил курс 7-го класса и был 1-м выпуском заграницей. Почти все окончившие остались жить в корпусе и только лишь те, кто постепенно устраивался на какую либо службу, покидали корпус, но не порывали с ним самую тесную связь. Постепенно судьбой кадет заинтересовались представители иностранных колоний Шанхая, гл. обр. французской и английской. Из их среды был организован Комитет помощи сиротам участников Великой войны, во главе которого встал г. Шарль Гробуа, участник войны и инвалид французской армии. Русскую колонию в этом комитете представляли гвардии полк. Эльснер и прис. пов. И. Н. Шендриков. Комитет деятельно принялся за изыскание средств для своей работы. Была организована ежемесячная денежная лотерея; прибыль от нее поступала в кассу комитета, который из этих сумм отпускал средства директорам обоих корпусов. Было сшито новое обмундирование, т. к. старое пришло в полную негодность. Для сокращения расходов шинели были заменены бушлатами, мундиры же остались как парадная форма и кадеты их бережно хранили.
Международный комитет, считая что пребывание кадет в Шанхае может иметь лишь временный характер, с первых же дней своей деятельности стал изыскивать возможности для отправки кадет в Югославию, где уже нашли себе приют корпуса, существовавшие на юге России. Среди кадет и окончивших корпуса была произведена анкета, с целью выяснить их настроения и желания. После этого, началась оживленная переписка между Шанхаем и Белградом, в результате которой было выяснено сочувственное отношение к проекту переезда со стороны В. Штрандмана, последнего посланника Императорской России в Белграде, и дейст. стат. совет. И. Окулича, по докладу которых король Александр 1 одобрил план переезда корпусов, с целью дать кадетам возможность закончить образование в нормальных условиях.
Но нужно было найти необходимые средства на переезд и снабдить корпуса самым необходимым, хоть бы на первое время; главным, хотя и недостаточным, источником средств была лотерея, о которой уже говорилось выше.
Лето 1923 г. было жарким, но кадеты не привыкшие к этому климату перенесли его легко, проводя свое время на свежем воздухе. Много внимания уделялось футболу и боксу, очень популярным в Шанхае. С наступлением осени возобновлялись занятия. По возможности придерживались прежней программы, но был добавлен английский язык. Были приняты все меры к тому, чтобы занятия шли нормальным путем, но было много затруднений из-за отсутствия учебников и примитивности обстановки.
В день корпуоного праздника 6/19 декабря, после торжественного богослужения, директор ген. Руссет принял парад кадет, которые прошли перед ним церемониальным маршем, под звуки фанфар, в присутствии многих зрителей, наблюдавших за кадетами с нескрываемым любопытством и одобрением. Вечером в этот день, во французском Клубе состоялся большой бал; перед началом бала была поставлена инсценировка стихотворения кадета Морозовича «Возрождение России». Во время действия оркестр тихо исполнил национальный гимн «Боже, Царя храни!», при первых звуках которого публика заполнившая обширное помещение клуба, встала и слушала его стоя. В концертной программе перед балом участвовали и кадеты, и видные артисты, находившиеся в то время в Шанхае. Бал привлек массу международной публики и прошел исключительно успешно.
ОТЪЕЗД В ЮГОСЛАВИЮ ПЕРВОЙ ПАРТИИ КАДЕТ В ФЕВРАЛЕ 1924 г.
Ограниченность средств не позволила отправить весь корпус сразу; поэтому, в первую очередь были отправлены младшие классы с приготовительного по 4-й, во главе с директором ген. Руссетом. Путешествие это было описано одним из участников, кадетом В. Андреевым, и мы помещаем ниже его рассказ.
«Помню хорошо тот день в феврале 1924 г., когда наша группа в 25 кадет, во главе с директором корпуса ген. Руссетом и полк. Баженовым, шла по главной улице Шанхая к пристани. Впереди шел наш кадетский оркестр, который беспрерывно играл знакомые нам строевые марши. За ними шел строем, провожая нас, весь наш корпус. На пристани с нами попрощался весь персонал нашего корпуса и наши старшие товарищи кадеты. На. расстоянии мили от пристани, стоял на реке большой американский пароход «Президент Харисон», на который нас перевезли на катере; посадка произошла днем и около 11ч. вечера мы покинули Шанхай.
«Наше путешествие было красочным и очень интересным; можно cказать, что мы плыли 40 дней и 40 ночей, с остановками по 2-3 дня в больших портах. Ехали мы в 3-м классе, отношение к нам было прекрасное и со стороны пароходного персонала, и со стороны пассажиров. В нашей группе было несколько музыкантов и каждый раз, когда на пароходе устраивались «парти» или танцы, нас приглашали на них или как гостей, или как артистов — петь и играть. За все наши выступления нас награждали аплодисментами и подарками, в том числе и денежными.
Наше положение было известно воем пассажирам и они относились к нам с большой симпатией. В 3-м классе не полагалась стирка, личного белья для пассажиров, но за каждую лично выстиранную вещь администрация парохода платила 10 центов.
Поэтому, многие в нашей группе умудрялись одну и ту же рубашку выстирать раз 5-6 за неделю. За каждую выглаженную вещь тоже платилось 10 центов. Кормили нас 4 раза в день и очень хорошо.
«Первой нашей остановкой был Гонгконг. Здесь мы стояли 2 дня, но на берег нас не пустили. Следующая остановка была. на Филиппинах, на 1 день в Маниле, которую тоже пришлось рассматривать только с парохода. Потом прибыли в Сингапур и нам было разрешено сойти на берег, где у нас во время прогулки произошел небольшой эпизод. По городу мы ходили группами в 5-6 человек и вот группа, в которой был н я, проходя мимо английской кондитерской, получила приглашение зайти к ним в гости. Пас угостили мороженым и пирожными; почему то один из нас решил, что некрасиво и неприлично съедать вое и что надо что-то оставлять на тарелке, чтобы хозяева не подумали, что мы голодны. В результате, хозяин был обижен и не мог понять нашу «психологию».
Между прочим, мы везде были заметны, т. к. ходили в кадетской форме, чистенькой и выглаженной, только никто на улицах не мог понять, к какой нации и к какой воинской части мы принадлежим.
«Во время путешествия произошел несчастный случай с кадетом Мирецким: когда он стоял близко около лебедки, поднимавшей груз, то, раскчаиваясь, она задела его и сломала ему руку. Администрация парохода отнеслась к пострадавшему исключительно внимательно; его сейчас же положили в судовой госпиталь, вылечили, а пароходная компнаия добровольно выплатила родителям Мирецкого 10 тысяч долларов компенсации. Были также и веселые случаи, когда кадеты выходили победителями в разных состязаниях. Так напр., проиграв в шашки, побежденный матрос американец сломал шашечную доску и выбросил ее в море, настолько он тяжело переживал поражение, нанесенное ему маленьким кадетом.
«Следующая большая остановка была в Коломбо, на о. Цейлоне. Здесь мы стояли 2 дня и сохранили хорошие воспоминания об этой остановке. Группа в 10 кадет была приглашена в гости к богатому русскому владельцу чайных и кофейных плантаций. Хозяин был женат на японке и имел 4-х детей. И жена, и дети хорошо говорили по русски. Любезный хозяин провез нас на своей машине по всему городу и показал нам все достопримечательности, в том числе и большой буддийский храм, в котором находился большой белый священный слон. Там каждому из нас дали на память статуэтку слона, вырезанную из слоновой кости. Перед отходом нашего парохода, слуги этого русского плантатора принесли нам на головах, в больших корзинах, много разных фруктов, произроставпшх на о. Цейлоне и такое внимание нас очень тронуло.
«После целой недели плавания наш пароход вошел в Красное море. После остановки в Адене, мы прошли мимо берегов Аравии и, пройдя Суэцкий канал, остановились перед одним из главных городов Египта, Александрии. Мы стояли там один день, после чего поплыли дальше, прошли мимо Сицилии и, наконец, вошли в Неаполитанскую гавань. Здесь мы провели 1.5 дня, в течение которых участвовали в экскурсии на вулкан Везувий.
Последним этапом нашего путешествия была Генуя, куда прибыли утром. Там мы сошли с парохода и вечером, в тот же день, поехали поездом в Королевство С.Х.С. На границу прибыли ночью и там, в пограничном гор. Пакек, была проверка наших документов.
На следующий день приехали в Белград, где нас встретили чиновники Державной Комиссии, которые провели нас в большой сербский ресторан, находившийся около вокзала. Там нас накормили сербским обедом, который я долго не мог забыть, т. к. на второе дали фаршированный перец до того жгучий, что у меня весь день был обожжен рот. Нельзя не упомянуть о том, что эти чиновники, узнав что мы обладаем слонами из слоновой кости, купили их у нас по 20 дин. за каждого; после мы узнали, что цена им была по 300 дин. за штуку.
«Вечером в тот же день мы уже ехали поездом в г. Билече, где находился Донской кад. корпус. Наш путь продолжался, кажется, два дня; мы высадились в городке Требинье, откуда на грузовиках нас доставили в Билече, прямо к казармам, которые занимали корпус, где нас встретил его директор, ген. Перрет. В Донском корпусе я попал в 3-ю сотню, к полк. Суровецкому, где и началась моя новая жизнь».
К воспоминаниям В. Андреева следует прибавить несколько слов о том, что в Донской корпус была отправлена лишь часть прибывших кадет, другие же были помещены в Русский кад. корпус в Сараево. Вое хлопоты ген. Русеет о самостоятельном существовании Сибирского корпуса не увенчались успехом. Ему самому и прибывшим с ним служащим было оказано содействие в приискании службы и устройстве своей судьбы.
https://web.archive.org/web/20071005213349/http://www.xxl3.ru/kadeti/sib_kadet.htm |
