По последнему зимнему пути шли к Москве земские отряды. Не позднее 23 марта 1611 г. в предместья столицы прибыл Прокопий Ляпунов с рязанскими дружинами. Немного позже подошёл Заруцкий с казаками и Трубецкой со служилыми людьми. Их задержало присутствие на зимних квартирах недалеко от Калуги наёмников Яна Сапеги, который отказался служить королю и предложил земскому ополчению свои услуги, но за непомерно высокое вознаграждение.
В первом земском ополчении были представители всех крупных городов Русского государства, кроме осажденного польской армией Смоленска, и Новгорода, который был занят борьбой со шведами. Ополченцы стали лагерями вдоль стен Белого города. У Яузских ворот разместилось дворянское ополчение Ляпунова, рядом ним, у Воронцова поля, разбили свои станы казачьи отряды Трубецкого и Заруцкого, дальше, от Покровских ворот к Трубе, расположились ополченческие дружины из Замосковья и других мест. Московские ополченцы во главе с воеводой Федором Плещеевым прочно удерживали в своих руках Симонов монастырь. Рядом расположились отряды Просовецкого и Измайлова.
27 марта Гонсевский вывел свои войска из Яузских ворот и попытался атаковать ополченцев в окрестностях Симонова монастыря. Однако эта проба сил успеха ему не принесла. Полякам пришлось отказаться от наступательных операций и перейти к обороне крепостной стены Белого города. В начале апреля 1611 г. ополченцы штурмом взяли большую часть Белого города. Поляки сделали ещё несколько вылазок с целью нанести поражение ополченцам, но без успеха. Русские ратники, не принимая лобовых столкновений с мощной польской конницей, поражали противника из-за укрытий, наносили потери, заставляя отступить. После этого московский гарнизон засел в глухую осаду в ожидании помощи от короля. Ляпунов сделал несколько вялых попыток штурма, но особенно не старался, сберегая силы и предпочитая взять врага измором. Пожарище Москвы осталось «ничьей» территорией, там происходили стычки, но никто его не занимал, так как это было огромное кладбище с незахороненными телами.
В свою очередь ополченцев не было достаточно сил, чтобы организовать решительный штурм и одновременно полностью замкнуть внешнее кольцо осады Кремля и Китай-города, чтобы польский гарнизон не получил помощи извне. Ополчение было сравнительно небольшим. Прошло то время, когда страна выставляла стотысячные армии, которые воевали за власть или против неё. Одни погибли от меча, голода, болезней, были казнены, другие были искалечены. Против «поганых латынян» поднялось много городов, но значительная часть сил оставлялась дома для обороны от различных бандформирований. Кроме того, сложно было снабжать большую армию. У Ляпунова собралось всего около 6 тыс. профессиональных бойцов. Правда, ополчение сильно разрослось за счет приставших к ним москвичей, уцелевших от бойни и других местных жителей, но в большинстве это были не бойцы. Они могли держать оборону в острожках, но не биться с профессиональными польскими воинами и наемниками в чистом поле.
В мае развернулись бои с наёмниками подошедшего гетмана Яна Сапеги (около 5 тыс. бойцов). Он успел съездить к королю, понял, что там наживы не светит, и вернулся к русской столице, предложив услуги обеим сторонам, кто больше заплатит. Он некоторое время торговался и с боярским правительством, и с Ляпуновым. В итоге московские бояре оказались щедрее. Гетман получил от Мстиславского три тысячи рублей, а шляхтичи пообещало поделиться награбленными кремлевскими сокровищам в полмиллиона злотых. Тогда наёмники Сапеги вышли в поход на помощь осажденным. От Поклонной горы, где был разбит их лагерь, они двинулись к Лужникам. Пытаясь деблокировать осажденный гарнизон, польский гетман попытался овладеть тверскими воротами. Одновременно навстречу войскам Сапеги сделал вылазку кремлевский гарнизон. Однако русские ополченцы, опираясь на укрепления-острожки, наголову разбили немецкую пехоту и захватили её знамена. В боях отличился муромский воевода Мосальский, завоевавший себе славу храбреца. После неоднократных неудачных попыток потеснить русские войска Сапега отступил. Поняв, что в открытом бою победы ему не добыть, он сменил тактику и направился в район Переславля-Залесского собирать продовольствие для осажденного польского гарнизона.
Ополчение, едва Сапега ушел, перешло к активным действиям. Атаковали редут Борковского, построенный у Тверских ворот, перебили польский гарнизон. 5 июля начался общий штурм. Перед рассветом ополченцы по лестницам забрались на стену Китай-города у Яузских ворот. Их выбили контратакой, но на других участках были взяты Никитские, Арбатские и Чертольские ворота Белогородской стены. В Никитской башне блокировали 300 немцев. Когда кончился порох, они пробовали сдаться, но разъяренные сожжением Москвы ополченцы в плен их не брали. В башне у Трехсвятских ворот также засел вражеский гарнизон. В нижнем ярусе у них лежали порох и гранаты, русские пустили туда зажженную стрелу. Башню охватило пламя, а тех, кто пробовал бежали, убивали. Таким образом, поляки потеряли весь Белый город.
Снабжение осажденного гарнизона продовольствием практически прекратилось. Кроме того, во время Московского восстания большая часть запасов продовольствия в городе сгорели в огне. В мае осажденные сообщили королю Сигизмунду III о том, что смогут продержаться в Москве не более трех недель, если им не будет оказана немедленная помощь и они не получат продовольствия и фураж для лошадей. Поляки удерживали и Арбат, и Новодевичий монастырь, откуда начиналась Большая Смоленская дорога. Но она проходила через волости, охваченные восстанием.
Крестьяне, разъяренные постоянными налетами различных бандитов, вооруженные топорами и дубинами, самостоятельно вели борьбу с врагами. Историк Дмитрий Иловайский отмечал, что зимой 1611—1612 годов со стороны русского населения началась партизанская (народная) война: «Разоpeнноe и озлобленное крестьянство, которое не могло защищаться в своих открытых селах, стало собираться в шайки, вооруженные чем попало, и выбирало себе предводителей». Поляки и русские-предатели называли их презрительно «шишами» (в переводе с польского означало «домовые» или «бездельники»), хотя и несли от них ощутимый урон. Так, в мае «шиши» разгромили дворянский конвой и отбили казну, которую боярское правительство выслало наемникам Яна Сапеги. Шиши применяли тактику засад и налётов, базируясь в непроходимых для польской конницы лесах. Зимой, когда польская конница теряла своё преимущество в мобильности, шиши пользовались лыжами для быстрых нападений, а в случае неудачи -для быстрого отступления. Иногда их отряды достигали больших размеров. Так, один из партизанских отрядов шишов под командованием смолянина Трески насчитывал около 3 тыс. человек.
Развал ополчения
Стоит отметить, что главной проблемой Первого ополчения был даже не внешний враг, а внутренний разлад. Уже первые бои показали, что в земском ополчении казаки и дворяне не доверяют друг другу. С самого начала осады Москвы в земской рати начались раздоры, сказывалась неоднородность ополчения, наличие вождей, которые имели свои цели. Основой ополчения были дворяне, дети боярские, казаки, в том числе «воровские», то есть вольные люди различного происхождения, включая откровенных разбойников, беглых крестьян и холопов. Хотя дворяне и казаки с «чёрными людьми» заявляли, что все они «в одной мысли», между ними лежала пропасть.
Кроме того, между лидерами ополчения не было единства в выборе нового царя русского государства. Ляпунов, после смерти князя Михаила Скопина-Шуйского не видел в боярской среде достойного кандидата в цари, и предлагал просить на русский престол шведского королевича. Атаман Заруцкий же, как и Трубецкой, хотел видеть на нем «Маринкина сына» (Марины Мнишек), «воренка». Они присягнули сыну Марины Мнишек, в котором, как было принято считать, текла царская кровь. Если бы Иван «Ворёнок» стал царем, то Заруцкий надолго мог стать фактическим правителем Русского государства.
Не было единства и в управлении. Нормального тыла организовать не удалось. При начальниках отдельных отрядов существовали собственные поместные и разрядные приказы, через которые они пытались управлять страной. Воеводы сами раздавали поместья, собирали «корма», отправляя на места своих людей. Казаки «снабжались» самостоятельно. Такие посылки за «кормами» часто оборачивались грабежами и насилиями. Возникла необходимость создать временное русское правительство, сформировать общую программу, объединить разрозненные отряды в единое войско. Роль объединителя взял на себя рязанский воевода. Временное правительство «троеначальников» (Прокопий Ляпунов, Дмитрий Трубецкой и Иван Заруцкий) было образовано лишь в мае 1611 года. Однако единства в ополчении так и не стало: Ляпунов вёл себя вызывающе, высокомерно, проявил диктаторские замашки, Заруцкий отстаивал интересы казаков, а князь Трубецкой считал себя по знатности и родовитости выше всех, видел себя главным воеводой, однако чтобы стать лидером ему не хватало волевых качеств.
Был создан также «Совет всея земли», но он не смог выправить положение. В нём не было посадских представителей. 30 июня 1611 года был принят «Приговор», составленный от имени «Московского государства разных земель царевичей, бояр, окольничих, дворян и детей боярских, атаманов и казаков». Он выражал в основном интересы дворянства и казачьей старшины. Большинство ополченцев из числа беглых крестьян и холопов попало в разряд «молодых» казаков. В целом «Приговор» был направлен против них и выражал прежде всего интересы социальной верхушки земского ополчения. Обещания, данные Ляпуновым в его грамоте при организации ополчения, оказались нарушенными. Простые казаки были крайне раздражены этим «Приговором». Назревал взрыв.
Ситуация накалилась ещё более, после того как один из соратников Ляпунова, тушинский боярин Матвей Плещеев, учинил самосуд над 28 казаками, уличенными в грабеже, приказав утопить их. Кроме того, поляки умело организовали информационную диверсию. У казаков оказалась грамота, подброшенная лазутчиками Гонсевского и якобы подписанная Ляпуновым, в которой они объявлялись разбойниками, врагами Русского царства.
Таким образом, «Приговором» и последующими действиями Ляпунов и его люди бросили открытый вызов казакам. Он не понял или не хотел считаться с тем, что люди, вкусившие воли и взявшие в руки оружие, послушно не сложат его, что они не откажутся от завоеванной свободы, не будут слепо подчиняться воеводе-диктатору. Также за Ляпуновым не было подавляющей любое сопротивление военной силы, чтобы смирить любое недовольство.
22 июля 1611 года казаки вызвали рязанского воеводу в свои «табор» для объяснений и «разнесли на саблях». После гибели Ляпунова Первое ополченке распалось. Большинство служилых дворян, не желая больше воевать вместе с казаками и опасаясь новых столкновений с ними, разъехались по домам. Разошлись также земские рати северных и поволжских городов, в том числе и нижегородская. С того времени Кузьма Минин, горячо боровшийся за единство рядов народных защитников, требовал сурового наказания для тех, кто вносил разлад в общее дело.
Действия казаков
С уходом дворянских отрядов и земских дружин руководящая роль под Москвой перешла к предводителям казачьих «таборов». Вскоре верховодить единолично стал атаман Иван Заруцкий, а слабовольный Дмитрий Трубецкой подпал под его влияние. Оставшиеся под Москвой ополченцы были бессильны очистить столицу от поляков. Они рассылали грамоты по городам, призывая на помощь ратников, требовали присылки в казну «пороха и шуб». Влиятельная Троице-Сергиева лавра под давлением Заруцкого составляла воззвания, приглашавшие уездных людей на соединение с подмосковными «боярами и воеводами». Но «воровские» казаки Заруцкого доверия не внушали и объединить народ не могли.
Однако, даже после неудачного штурма Китай-города в июне 1611 года войска Заруцкого и Трубецкого продолжали осаду Москвы. В июле 1611 года казачьи полки вместе с подошедшими из Казани и Свияжска ополченческими отрядами из дворян, стрельцов и поволжских народов — татар, мордвин, чувашей и черемисов (марийцев) — штурмуют и захватывают Новодевичий монастырь. В результате казаки смогли занять весь Белый город. Дороги вокруг столицы были перекрыты рогатками, шанцами-окопами, казаки поставили острожки (деревянные укрепленные городки). Стоит отметить, что подмосковное казачество в своей массе было «черным людом», которое всем сердцем ненавидело иностранных захватчиков. Не случайно летописец писал о казачьих отрядах, оставшихся под столицей: «Стояли под Москвою таборы очищения ради града Москвы от королевских людей». А Дмитрий Пожарский уже после изгнания поляков из Москвы признавал, что казаки «над польскими людьми... промышляли всяким промыслом и тесноту им чинили, и на многих боях с ними бились, не щадя голов своих».
Но в целом развал ополчения ослабил его силы и улучшил положение осажденного польского гарнизона. Теперь польские отряды Яна Сапеги, Лисовского и Ходкевича стали легко пробиваться к осажденным и доставлять им продовольствие. Войска Гонсевского получили подкрепления. Особую активность проявлял Сапега, захвативший в июле—августе Переяславль, Александровскую слободу и в августе успешно прорвавшийся с награбленным добром в Москву. Правда, это был последний успех Сапеги. Знаменитый своими кровавыми похождениями гетман заболел и умер.
После прорыва войск Сапеги полной блокады Кремля и Китай-города больше не было. У Заруцкого не хватало для этого сил. Теперь казаки осаждали Москву только с восточной и южной стороны. Но 15 сентября они снова пошли в наступление, применив новую тактику: установили батарею мортир и стали обстреливать Китай-город калеными ядрами. В итоге город снова запылал. Поляки и оставшиеся жители, бросая пожитки, бежали в Кремль. Казаки полезли на стену, но и сами не могли продвинуться из-за огненного моря. Затем вступили в дело кремлевские орудия. Ополченцам пришлось отступить.
Но как выяснилось, выгорел Китай-город очень вовремя для осаждающих. К Москве подошел Ходкевич. Он привел 4,5 тыс. гусар и пехоты, но новые войска разместить в Москве теперь было негде, все защитники и жители сгрудились в помещениях Кремля. Тогда Ходкевич решил перейти в наступление и одним ударом покончить с остатками ополчения, войск у него хватало. Атаковал казачьи острожки у Яузских ворот. Однако разгромить русских не смог. Уклоняясь от прямого боя, они обстреливали врага из укреплений, из-за торчавших повсюду печей. Развернуть для удара польскую конницу на пожарище не смогли, пехота в атаках несла потери. А когда Ходкевич стал отводить части, казаки перешли в контратаку. В итоге Ходкевич вынужден был отравить часть войска в Польшу на отдых, и сам ушел с армией к Рогачево ставить зимний лагерь и обеспечивать оставшийся московский гарнизон продовольствием.
Планы Заруцкого провозгласить русским царём маленького сына «царя Димитрия Ивановича», не встретили поддержки. Так, патриарх Гермоген обратился к земским людям с пламенным увещанием «отнюдь на царство проклятого паньина Маринкина сына не хотети». Не поддержали эту идею и вожди нового нижегородского ополчения, Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский. Тогда Заруцкий 2 марта 1612 года присягнул третьему Лжедимитрию («Псковский вор»), который ещё в декабре 1611 года прислал в подмосковные таборы своё посольство.
Падение Новгорода
Тяжелое положение Российского государства усугублялось шведской интервенцией. Воспользовавшись отсутствием царских войск на севере, шведы стали прибирать к рукам новгородские земли. После упорных боев им удалось захватить 2 марта 1611 года Корелу. Однако под Ладогой и дважды под Орешком шведы потерпели поражение. Сорвались и планы захвата Северной Карелии. Ни Кола, ни Соловецкий монастырь не сдались врагу. Русские на севере также развернули партизанскую войну, уходили в леса. Но летом 1611 года шведы достигли большого успеха, захватив Новгород Великий. В городе не было согласия между воеводами, между ратниками и посадскими людьми. Большой город совершенно не подготовили обороне.
Весной 1611 года в Новгород прибыли посланцы Прокопия Ляпунова, который решил вновь заключить союзнический договор со Швецией против Речи Посполитой. Во время переговоров шведы предложили своего королевича на русский престол. Также шведы требовали уступить Ладогу, Орешек, Ивангород, Ям, Копорье и Гдов. Бутурлин соглашался на все — но это оттолкнуло от него новгородцев. Такие переговоры ещё больше дезориентировали новгородцев. 8 июля Делагарди послал свои войска на штурм города. Новгородцы штурм отбили, но через неделю были захвачены врасплох. 16 июля изменник Иван Шваль, холоп одного из новгородских помещиков ввел врага в город через Чудинцовские ворота. Также шведы взорвали соседние — Прусские ворота. Воевода В. Бутурлин, не принимая боя, со своим отрядом поспешно бежал на города. Сопротивление оказали лишь отдельные отряды стрельцов, казаков и горожан. Однако шведы легко подавили отдельные очаги сопротивления. Так, погиб и известный казачий атаман Тимофей Шаров — участник восстания Болотникова и похода Скопина-Шуйского. Упорно сражался с интервентами протопоп Софийского собора Аммос. Он затворился на своем дворе вместе с другими новгородцами и стойко отражал натиск шведов. Тогда наемники подожгли двор протопопа. Аммос и его товарищи погибли в огне, но не сдались. Однако были и предатели. Одна из самых мощных крепостей Руси — Новгородский кремль был сдан Делагарди митрополитом Исидором и князем И. Одоевским.
Вскоре новгородские власти были вынуждены подписать договор, фактически отторгавший северные земли от Русского государства. Территория, которая теперь называлась княжеством Новгородским, отдавалась под покровительство шведского короля, и с ним заключался союз против Речи Посполитой. Шведский король объявлялся «покровителем» Новгородского княжества, де-факто став правителем Новгородчины. Заключая договор со Швецией, новгородская верхушка взяло обязательства не только за себя, но и за все Русское государство. Новгород соглашался принять одного из сыновей Карла IX (Густава-Адольфа или Карла-Филиппа) на «Новгородское и Всероссийское государство царем и великим князем». А «до прибытия его королевского величества сына,— говорилось в договоре,— обязуемся повиноваться главному военачальнику Якову во всех его повелениях». Город также обязался содержать шведские войска.
Власть в Новгороде перешла к Делагарди, который не замедлил ввести оккупационный режим, по жестокости не уступавший польскому. Он чинил суд и расправу, отбирал и раздавал шведским командирам поместья. Одной из главных направлений его деятельности стало распространение шведской власти на другие окраинные города, которые ему до этого не удалось взять. Один за другим шведы взяли Копорье, Ям, Ивангород и Орешек. Только хорошо укрепленный город-крепость Псков устоял. Но здесь власть захватил «Псковский вор» — новый «царевич Дмитрий».
Новый подъём народного движения
К осени 1611 года страна, казалось, уже погибла. Польские войска смогли взять Смоленск и крепко засели в спаленной ими Москве. Первое земское ополчение распалось. Московское боярское правительство окончательно утратило власть и авторитет в глазах народа. Бояр в народе обоснованно считали предателями. Шведы захватили земли Новгорода Великого. На огромной территории Русского царства бесчинствовали многочисленные отряды польских и шведских интервентов, и различные бандформирования. Паны хвастливо писали в Польшу: «Мы теперь пасемся на Русской земле». Усилились набеги крымского хана на юге.
Русские земли снова и снова предавались разгрому. Воспоминания современников, призывные грамоты городов рассказывают о погромах, убийствах и разорении: «Иных с башен высоких городских вниз бросали, иных же с берегов крутых во глубину реки с камнями сталкивали, иных же из луков и из самопалов расстреливали... у иных же детей хватали и перед глазами родителей в огонь кидали; иных же от материнской груди отбирали, о землю и о пороги, о камни и углы разбивали; иных же, на копиях и на саблях воткнувши, перед родителями носили».
И в этот критический момент усилилось народное сопротивление. Открытое предательство боярской верхушки и неудача Первого земского ополчения не сломили решимости русского народа бороться за освобождение своей страны. Повсеместно развернулось широкое партизанское движение против польских и шведских захватчиков, основу которого составляло крестьянство. Растущий патриотический подъем широких народных масс совершил то, чего не смогло сделать боярское правительство,— организовал действенный отпор интервентам.
Ушедшее в леса люди организовывали партизанские отряды, активно боровшиеся против захватчиков. Наличие подобных отрядов в годы «великого разорения» отмечается по всей занятой польскими и шведскими интервентами территории. Отряды действовали на севере, в районе Сумского острога, в лесах Новгородской и Псковской областей, в лесах Смоленщины, под Москвой и Ярославлем, в других областях. По свидетельству иностранца, «со всех сторон являлись толпы необузданных крестьян, которые истребляли немцев и поляков с неимоверною злобою... народ вооружился и отомстил полякам: иных повесил, других изрубил, а некоторых побросал в воду». Восставшие ловили гонцов, истребляли фуражиров, нападали на малые отряды интервентов.
Историк Н. Костомаров в своем исследовании о Смутном времени отмечал, что в начале октября восставшие заполняли окрестности столицы верст на пятьдесят. Партизаны рассеяли и частично уничтожили отряд Вонсовича высланный Ходкевичем к Гонсевскому. Точно так же был разбит шишами выехавший из Москвы навстречу Ходкевичу отряд ротмистра Маскевича. Подобных примеров было немало. Восставшие отбросили шляхетский отряд Каминского и разбили наголову под Ростовом отряд Зезулинского. Значительно потрепали шиши и полк Струся, направлявшийся из Смоленска к Можайску. Значительный ущерб причинили партизаны гетману Великого княжества Литовского Яну-Каролю Ходкевичу при доставке провианта осажденному в Москве гарнизону интервентов, перекрыв все идущие к ней дороги. Полякам удавалось продвигаться по ним только крупными отрядами.
Однако стихийное партизанское движение не могло спасти страну от катастрофы. Необходима была организующая сила. Чтобы кто-то вновь поднял знамя борьбы за национальное освобождение. К счастью, такая сила нашлась. Таким знаменосцем стал в Нижнем Новгороде земский староста Кузьма Минин, призвавший горожан, всех русских людей к созданию нового народного ополчения.
