Для Тютчева поэзия – это знамя, а по его словам А. С. Аксакову: «Знамя это создаст себе рать, лишь бы оно не сходило с поля битвы. - Не бросайте и не передавайте его. - Это мое задушевное убеждение». Но не всякая поэзия – знамя, а только та, что с Богом. Поэтому великих знаменосцев Русской Поэзии особенно всегда гнали, преследовали и даже убивали за свою миссию – нести знамя Божией Правды, чтобы за ним шли и другие. В этом самом высшем небесном смысле характерно замечание Тютчева Анненкову П. В. В письме 2-3 декабря 1866 г. (Петербург): «Вот как можно бы изменить последний стих:
Царю быть другом до конца
И до конца служить России»
Майков предлагал мне свою поправку. Но она, по-моему, хуже моей. Что такое искренний сын России? Все это не по-русски. Главное тут в слове служить, этом, по преимуществу, русском понятии - только кому служить?» И вот что предивно, что Рубцов, не имея возможности прямой апологии Христианской Руси, как это сделал Тютчев, всю жизнь и все творческие силы направил на служение России Христа. Рубцову удалось невероятное, что до него не удавалось никому – его стихи нередко являются зеркалом Евангельской Истины, Которая растворена в самом их духе, настроении, слове и т. д.. Ни у кого до Рубцова не чувствуется так глубина и мощь русского народа. Рубцов в стихах словно сама Святая Русь приникшая к Своим детям, попавшим в очень бедственное положение. Рубцову удалось совершить невероятное в тех советских условиях – он воскресил по сути дела все поруганное и убитое на Руси, показав этим, что настоящее, Евангельское на Руси живо, живет и будет жить всегда. Он не смотрит на мир и на Русь отстраненно, с Божественной высоты, как Тютчев, который ходил «по высям творенья, как бог», но «словно бог» ходит «в тишине». Отсюда и отличие тютчевского живого космогонизма и реализма от рубцовских видений и реалий тихой, молитвенной Родины. Но если в космосе Тютчева становится не по себе именно в силу невероятного расширения надмирного сознания, то в сферах Рубцова не менее перехватывает дух от глубин, открывающихся в Матери-Родине. Поэтому Рубцов и отметил, что стихи Тютчева страшат. Сам же он стремился несколько к иному – восстановить в стихах Богородичную Россию. Тютчев, когда писал ответ на послание к нему поэта А. А. Фета «Мой обожаемый поэт», то высказался так:
Иным достался от природы
Инстинкт пророчески – слепой –
Они им чуют, слышат воды
И в темной глубине земной…
Великой Матерью любимый,
Стократ завиден твой удел –
Не раз под оболочкой зримой
Ты самое Ее узрел…
Не более ли того Рубцов под внешней советской оболочкой жизни тогдашней России узрел самое сокровенное, а именно: народ-богоносец, что этот народ не может быть победим безбожием и инобожием, Пресвятая Богородица с Сыном Своим Единородным не может отступиться от Русского удела, Святая Троица с Россией до конца. Пока ослепленное своими мнимыми «достижениями» человечество строит планы безопасного на его манер мира, русский верующий народ – Церковь имеет одно намерение – не отступиться от служения Святой Троице в душе, в семье и в своем государстве. О, если бы так было не только в одной России и в нескольких странах, но по всей планете! Но, увы, грех разделяет и властвует над людьми. А это значит, что исполнится самое ужасное над нераскаянными грешниками, что и предвидел Господь, - конец земного мира и его греха неизбежен. Такое знание отрезвляет и ведет к перемене жизни – от временной, порочной или вообще неугодной Богу к святой, всеблаженной и вечной.
«Так, когда вы увидите все сие, знайте, что близко, при дверях… О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы Небесные, а только Отец Мой один» (Мтф. 24, 35-36). Вот Живое Свидетельство Христа о Святой Троице! Их у Сына Божия очень много. Но в этом предупреждении Сына Человеческого открывается, что только в ведении Отца Небесного находится знание Судного дня. Наше же дело – каяться, молиться и воскресать из мертвечины своих неисчислимых грехов. Раскаятся ли перед Богом жена или муж, мама или папа, брат или сестра, то неизвестно, поэтому займусь крепко своей душой – сам себе помогу и другие, возможно, возьмут пример с меня, а если нет, то моей вины в том не будет. Это вполне понятно любому человеку. Пусть кто-то не ведает, как живет и что творит, пусть злобствует, но только не я. Один так решится, второй, третий…
Тютчев восклицает:
Но с нами Бог! Сорвавшися со дна,
Вдруг, одурев, полна грозы и мрака,
Стремглав на нас рванулась глубина, -
Но твоего не помутила зрака!..
Ветр свирипел. Но… «Да не будет тако!» -
Ты рек, - и вспять отхлынула волна
Христианин не просто состоит членом религиозной организации, но стоит в вере до конца, мужественно перенося скорби и страдания. Только в горниле духовных битв закаляется характер и воля, переплавляется из разного рода сора в золото сущность человека. Кто не воюет со злобой духов поднебесных, тот и не награждается от Бога венцами правды. Кстати, стоит все же немного упомянуть и о наградах поэта Тютчева, которые ему были вручены, увы, не отнюдь за гениальную поэзию, но в связи с исполнением обязанностей гоударственной службы. «Формулярный список о службе чиновника особых поручений V класса и старшего цензора Особой канцелярии Министерства иностранных дел статского советника в звании камергера Фёдора Ивановича Тютчева» содержит пять записей о награждениях. Первая из них датируется 22 августа 1839 года - Тютчев «получил знак отличия беспорочной службы за XV летнее достоинство». Такой же знак, за 20 лет беспорочной службы сопровождался Императорской грамотой за № 422 и денежной суммой в 2430 рублей. В сентябре 1836 года после производства в надворные советники Ф. И. Тютчеву «в вознаграждении ревностной службы его, пожаловано на уплату долгов 1000 червонцев голландских». Четвертое пожалование последовало 26 марта 1838 года: «На покрытие издержек сделанных при перемещении его из Мюнхена в Турин и в награду ревностной службы полугодовой оклад жалованья». В пятый раз Тютчеву «за убытки, понесенные им при пожаре, случившемся на пароходе «Николай I» Всемилостивейше повелено выдать ему из государственного казначейства 800 червонных». Фёдор Иванович и его брат Николай вместе с другими дворянами Брянского уезда Орловской губернии, внесших свой вклад во время Крымской войны, были награждены памятными бронзовыми медалями. На лицевой стороне медали под двумя коронами располагались вензеля «Н I» и «А II» и даты «1853-1854-1855-1856». На оборотной стороне - надпись «На тя, Господи, уповахом, да не постыдимся во веки». Медаль носилась на четырех разных по цвету лентах. У Тютчева, как и у всех дворян, лента была Владимирская - красная с черными полосами по краям. Наконец-то после отставки прозападного канцлера К. Нессельроде, Тютчев удостаивается высочайших наград. В возрасте 57 лет Федор Иванович удостоился первой почетной награды - «Высочайшего пожалования ордена Святого Владимира III степени». Этот знак отличия теперь уже кавалер Тютчев получил в 1860 году. Среди кавалеров российских орденов XIX века не так уж часто встречались деятели отечественной культуры - писатели, художники, артисты. Например, Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Блок орденов удостоены не были, так как тогда литературно-художественная деятельность в России считалась делом частным и потому не вознаграждалась государственными знаками отличия. Посол России в Персии А. Грибоедов, искусный дипломат и великий стихотворец, растерзанный на рабочем месте озверевшей толпой религиозных фанатиков, был удостоен ордена Святой Анны II степени с алмазными знаками (14/26 марта 1828 года) и двумя персидскими орденами - Льва и Солнца I степени (Персия, 1829 год) и Льва и Солнца II степени (Персия, 1819 год). Но, нй Богу, лучше бы Персия позаботилась о сохранении жизни великого русского поэта. Награжденные орденом Святого Равноапостольного князя Владимира III степени третьей степенью носили крест на шее (он был меньших размеров, чем 1 и 2 степеней). Лента ордена была красной с широкими черными полосами по краям. Крест ордена был золотым, с обеих сторон покрытым красной эмалью, с черной каймой. На лицевой стороне креста на черном фоне круга помещалось изображение горностаевой мантии, на которой стоял вензель «СВ» под великокняжеской короной. Вторым орденом - Святого Станислава I степени Ф. И. Тютчев был награжден через год, после того, как стал председателем Комитета цензуры иностранной и тайным советником. Этот орден, как, впрочем, третий и последний - Святой Анны I степени, пожалованный в 1863 году, поэту достался, так сказать, по служебному положению. Дело в том, что за всеми наградами, естественно неофициально, был как бы закреплен определенный ранг, то есть каждый из этих орденов точно указывал место своего владельца на социальной лестнице. Первые степени орденов Станислава и Анны получали вместе с грамотами или рескриптами за собственноручной подписью монарха. Орден Станислава I степени находился на восьмом, а Анны I степени - на седьмом месте в системе иерархии российских орденов. Первый из них был младшим, самым низшим среди российских орденов. Впервые он был учрежден в Польше королем Станиславом - Августом Понятовским в 1765 году и в 1831 году был причислен к орденам Российской империи. Крест ордена был золотым, покрытым красной эмалью только с одной стороны. Остроконечные раздвоенные концы креста заканчивались золотыми шариками и были соединены золотыми же полукружиями. Между сторонами креста располагались двуглавые орлы, под короной. В центре - венок из зеленых листьев, а внутри него на белой эмали красные буквы: SS - Святой Станислав. Этот же вензель был на обороте. Звезда серебряная, восьмиконечная. В середине ее на белом фоне круговая надпись, девиз ордена в переводе с латыни: «Награждая, поощряет». Ее окаймляет зеленая полоса с золотыми листьями, а в самом центре звезды - красный вензель SS. Красная лента с двойной белою каймой надевалась через правое плечо, звезда носилась на левой стороне груди. Официально орден Святой Анны вошел в состав русских орденов в 1797 году, хотя награждать им в России начали гораздо раньше. Учредил его герцог Голштейн-Готторгский Карл Фридрих в 1735 году, по случаю десятилетия со дня своей свадьбы с дочерью Петра I Анной. Девиз ордена, в переводе с латыни: «Любящим справедливость, благочестие и веру», - скрывал в инициалах еще и другой смысл: «Анна, дочь императора Петра». В действительности же при учреждении ордена имелась в виду, царствовавшая тогда в России, императрица Анна Иоанновна. В 60-е гг. XIX в. крест ордена Святой Анны первой степени изготовлялся из золота и покрывался с обеих сторон красной эмалью с золотой каймой по краям. Пространство между сторонами креста заполнялось ажурным орнаментом. В середине орденского креста в круге изображена Святая Анна, а на оборотной стороне - латинский, синего цвета вензель AIPF на белом поле. Знак первой степени ордена носился у бедра на красной ленте с желтой каймой, лента одевалась через левое плечо. Шитая или кованая серебряная звезда в середине имела красный крест, а вокруг него - девиз на латыни. В отличие от всех других орденов, звезда ордена Анны носилась на правой стороне груди. Таким образом, на парадном придворном мундире камергера Ф. И. Тютчев носил Анненскую красную ленту через правое плечо, две звезды (справа - Анненскую и слева - Станиславскую) и на шее орденский крест Святого Владимира. Можно отметить, что такие ордена к 1837 году имел другой выдающийся русский поэт - Василий Андреевич Жуковский, который, хотя и был наставником наследника - Цесаревича, придворного звания не имел, но состоял действительным членом Российской академии и почетным членом Академии наук, состоял действительным статским советником, то есть чином был на класс ниже Тютчева. И последнее, к тому что говорилось выше об орденах Тютчева, - мы не видим великого поэта на фотографиях с орденами, а это значит, что он не придвал им слишком большого значения.
«Баснословные года», о которых упоминает Тютчев, это не только года сильных и здоровых чувств, но вообще время пребывания человека с Богом. Ибо что толку десятилетиями пребывать в селениях нераскаянных грешников и им уподобляться, не пустожитием ли оно в конечном счете обернется. Вот и Тютчев в «Олеговом щите» показывает нам два рода людей – одни веруют в кого они сами хотят верить, а другие свято верят и взывают:
О, наша Крепость и Оплот!
Великий Бог! Веди нас ныне,
Как некогда Ты вел в пустыне
Свой избранный народ!..
По мрачным пустыням грешного и прелюбодейного мира, мира, лежащего во зле, ныне Господь ведет Свой богоизбранный новоизральский, новозаветный народ, составленный из всех народов мира. Впереди обетованная земля – Царство Небесное с Небесным Иерусалимом! И каким бы странным не представлялось это великое святое шествие, Бог исполнит Свое обещание. Разумеется, все силы зла и тьмы грозятся отвратить влед идущих Христу от подвига следования за Ним и низвергнуть крестоносителей в бездну. Иногда кажется, что весь наш мир – это огромный, сплошной пожар неистовых стратей:
Широко, необозримо,
Грозной тучею сплошной,
Дым за дымом, бездна дыма
Тяготеет над землей.
……………………………..
Пред стихийной вражьей силой
Молча, руки опустя,
Человек стоит уныло,
Беспомощное дитя
Греховный дым и смрад не дает покоя ни днем ни ночью, но если мы осознаем свои немощи, то тем более прибегнем к помощи Божией. Ведь в немощах и совершается сила Божия, а кто рассчитывает только на свои собственные силы, тот неминуемо потерпит духовный ущерб и поражение. Нет слов, страшит житейская пустыня (помните рубцовское «бескрайнее мертвое поле» в «Русском огоньке»…). Но сдаваться немилостивой пустыне без боя не стоит. Верою в Христа каждый и в пустыне получает некую отраду:
Смотри, как роща зеленеет,
Палящим солнцем облита,
А в ней какою негой веет
От каждой ветки и листа!
Войдем и сядем над корнями
Дерев, поимых родником, –
Там, где, обвеянный их мглами,
Он шепчет в сумраке немом.
Над нами бредят их вершины,
В полдневный зной погружены,
И лишь порою крик орлиный
До нас доходит с вышины...
Вот где расцветала душа легендарных русских поэтов, начиная с Ломоносова и Державина! Все они стали орлами незабываемой русской поэзии в веках по слову «Терпящие Господа изменят крепость, окрыла – аки орли» (ис. 40, 31). Ведь кроме личного счастья или несчастий есть Отечество и поэзия. Наши великие поэты словом и стихами молятся! Пример у Тютчева:
Пошли, Господь, Свою отраду
Тому, кто жизненной тропой
Как бедный нищий мимо саду
Бредет по знойной мостовой
Много скорби в этом мире тем, кто желает обрести крылья праведности во Христе, но от всех их верен избавить Господь:
Еще земли печален вид,
А воздух уж весною дышит,
И мертвый в поле стебль колышет,
И елей ветви шевелит.
Еще природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну послышала она
И ей невольно улыбнулась...
Как не люты морозы дьявольского и человеческой злобы, духовная весна – Христос неминуемо сменит их и наступит Воскресение:
Не все болезненное снится:
Пришла весна - и небо прояснится
Но чтобы весна воссияла внутри нас, надо немало потрудиться для ее водворения в душу, очищенную трудами покаяния. Христос – Вечная Весна, Воскресение, Начало нетленной Жизни и новых нескончемых времен без греха.
День православного Востока,
Святись, святись, великий день,
Разлей свой благовест широко
И всю Россию им одень.
Но и Святой Руси пределом
Его призыва не стесняй,
Пусть слышен будет в мире целом,
Пускай он льется через край
Стихотворение Тютчева дивно перекликается с текстом Пасхальной службы, в которых Христос выступает как Победитель смерти: «Воскресения день, просветимся, людие: Пасха, Господня Пасха!» Это не что иное как Пасхальный стих! Стихотворение датировано Пасхальным Воскресеньем 1872 года. Россия зримо являет истинно христианское благовестие о Воскресении вопреки западноевропейскому рационализму и скептицизму. Разве можно забыть, что Государь Александр I велел отслужить Пасхальную Литургию на площади в Париже по случаю вступления в него русских войск. Поэт Тютчев едва ли не первый в России написал чисто пасхальные строки, дав, таким образом, целое направление в русской поэзии, посвященное Святой Христовой Пасхе. Поэт просит не только за свою дочь, но за всех болящих, а таковые в мире все без исключения:
О, дай болящей исцеленье,
Отрадой в душу ей полей,
Чтобы в Христово Воскресенье
Всецело жизнь воскресла в ней...
Вот и обозначена цель христианской жизни на земле – ВСЕЦЕЛОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ НАС ИЗ МЕРТВОГО, ГРЕХОВНОГО СОСТОЯНИЯ В ЖИЗНЬ ВЕЧНУЮ! И все стихотворения Тютчева пронизаны животворящим Пасхальным, нестареющим духом. Поэтому они и бессмертны и не могут умереть. Это причина того, что Тютчев не стал писать стихотворения о своем нерукотворном памятнике. Рубцов же о рукотворном памятнике написал в шутку, желая быть упокоенным, как Пушкин и Тютчев в монастыре. Великих поэтов занимает и беспокоит совсем другое. Из всех наших поэтических гениев единственным долгожителем является Федор Тютчев. Поэтому поэт-старожил счел нужным предостеречь других своим стихотворением и влить в стареющие силы успокоение, чтобы всем нам быть причастниками Божественного пира и Его Пасхальной трапезы:
Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять
И мы должны, как старожилы,
Пришельцам новым место дать, -
Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;
От чувства затаенной злости
На обновляющийся мир,
Где новые садятся гости
За уготованный им пир;
От желчи горького сознанья,
Что нас поток уж не несет
И что другие есть призванья,
Другие вызваны вперед;
Ото всего, что тем задорней,
Чем глубже крылось с давних пор, -
И старческой любви позорней
Сварливый старческий задор
Для поэта все важно, все стороны многообразной жизни. Особенно пророческими предстают сегодня следующие стихи Ф. И. Тютчева:
Когда свершится искупленье
И озарится вновь Восток —
О, как поймут тогда значенье
Великодушных этих строк.
Как первый, яркий луч денницы,
Коснувшись их - озолотит
Все эти вещие страницы
И для потомства освятит.
И в излияньи чувств народных —
Как Божья чистая роса —
Племен признательно-свободных
На них затеплится слеза...
Они раскроют для потомства,
Как, сильны верою живой,
Всем видам лжи и вероломства
Отпор мы дали роковой...
Когда читаешь это стихотворение без первого четверостишия, то впечатление такое, что речь идет о поэзии русских гениев! Однако в нем отражена вера христианина Тютчева в то, что рано и поздно Константинополь без всякого воздействия России будет освобожден от османского ига и снова станет православным. Как скоро исполнится это пророчество, покажет время.
Тютчев в своих стихах завещает нам свободное, живое и нетленное чувство. Все его стихи – духовное завещание потомкам, впрочем, никому не навязываемое, а целостное, органичное и Пасхальное. Особенно вот это спокойное в чисто христанском духе послание, которое является тютчевским катехизисом и которое стоит многих книг и даже библиотек:
Чему бы жизнь нас ни учила,
Но сердце верит в чудеса:
Есть нескудеющая сила,
Есть и нетленная краса.
И увядание земное
Цветов не тронет неземных,
И от полуденного зноя
Роса не высохнет на них.
И эта вера не обманет
Того, кто ею лишь живет,
Не все, что здесь цвело, увянет,
Не все, что было здесь, пройдет!
Но этой веры для немногих
Лишь тем доступна благодать,
Кто в искушеньях жизни строгих,
Как вы, умел, любя, страдать,
Чужие врачевать недуги
Своим страданием умел,
Кто душу положил за други
И до конца все претерпел. |
