Великий русский поэт Ф. И. Тютчев, как и его великий современник Ф. М. Достоевский, был современником свершившегося в римской западной церкви неслыханного акта: Ватиканским собором 18 июля 1870 года провозглашен догмат о неогрешимости папы, главы католической церкви. Провозглашение каого-либо человека, пусть даже самого святого еще при жизни непогрешимым, это ли не хула на Христа и Его Церковь. Ибо один был без греха Господь, Бог во плоти, чтобы и всех других избавить от власти зла и тьмы, в том числе и Свою Матерь, Которая хоть и не имела в себе природной тьмы, но нуждалась в помощи со стороны Бога. Об этом свидетельствует в частности молитва Пресвятой Богородицы Сыну Единородному Христу об избавлении Ее от воздушных мытарств по успении от этого мира.
Чтобы понять глубину отступления римско-католической церкви от Вселенской Православной Церкви возьмем всего один ее догмат о непорочном зачатии Девы Марии. Поскольку католики еще раньше провозгласили догмат о исхождении Святого Духа не только от Отца Небесного, как прямо указывает Христос, но и от Сына Божия Христа, то последовали тут же и другие отпадения в ересь. Так, вместо смиренного почитания Пресвятой Богородицы, католики-латиняне выдвинули ни на чем не основанную идею о непорочном зачатии Пресвятой Богородицы. Таким образом, Рим своевольно наделил Матерь Божию теми качествами, которые Ей, собственно говоря, и не были нужны. Ведь истинное достоинство Царицы Небесной в земной жизни заключалось не в Ее отличном от человечества рождении, но что Она во всем была послушна Богу, почему и сподобилась рождения от Нее Сына Человеческого от Святого Духа вполне непорочно, вопреки законам естества, которые установлены Богом все для того же пущего нашего послушания Святой Троице. Бог, где хочет для блага и пользы, там и нарушает чин естества, о чем свидетельствут многочисленные чудеса Его, Матери Божией, Ангелов и святых людей. «Бог вселенной показует на Тебе, Царица, чудеса, превышающие законы природы. И во время Рождения Он сохранил Твое девство, и во гробе соблюл от истления тело Твое» (канон 1, песнь 6, тропарь 1). Католики же сотворили от себя особое почитание Матери Бога, неугодное ни Ей, ни Христу. Матерь Божия тем и особенно дорога нам людям, что Она на земле была кровь от крови и плоть от плоти сродницей каждому человеку. Дерзай, человек, по Богу и ты сможешь многое в том же Духе Святом, то есть смиряйся, становись кротким, спасайся всячески – люби Божий храм, люби Таинства Христовы, помогай бедным, молись и т.д.. Все это и делала Матерь Самого Бога! В этом залог того, что и мы, смертные, вслед за Пресвятой Богородицей, угождая Богу, можем получить прощение грехов и спастись. Приписывание предмету или человеку того, что в нем нет или сверх того, есть как минимум ошибка и заблуждение. К тому же, как рассуждал один святой подвижник, если допустить, что один человек, рожденный от семени мужа, может быть непорочно зачат, то почему бы не допустить, что и остальные также могут быть рождены непорочно.
От этого нелепого допущения и было сделано еще более нелепое – объявление, что и человек при жизни может быть непогрешим, как и Бог. Но, следуя логике того же подвижника Православия, если одному можно считаться непогрешимым, то почему бы и второму, и третьему, и четвертому и т. д. не считаться непогрешимыми. Чем глава католиков лучше подвизающегося во Христе другого подвижника? Не сказано ли Христом, что, кто из вас больший, тот да будет слугой другим. А если глава уже непогрешим, то что тут говорить. Получается, что все папы римские, начиная почему-то только с 1870 года, уже святы, тогда как другим христианам необходимо всю жизнь вести страшную борьбу с плотью, миром и дьяволом, чтобы спастись. Ведь никакой искренний подвижник во Христе и думать-то не думает о святости, но как бы исполнить должное.
По сути дела, римская церковь сама себя поставила в большой тупик, а если быть точнее – не путь антихристианства. И все это от желания быть не тем, кем надо быть перед Богом, а как хотелось бы видеть себя в очах Божиих. Тютчев немедленно откликнулся на неслыханную дерзость Рима:
Был день суда и осужденья —
Тот роковой, бесповоротный день,
Когда — для вящего паденья —
На высшую вознесся он ступень —
И Божьим промыслом теснимый,
И загнанный на эту высоту,
Своей ногой непогрешимой
В бездонную шагнул он пустоту —
Когда, чужим страстям послушный,
Игралище и жертва темных сил,
Так богохульно-добродушно
Он божеством себя провозгласил…
О новом богочеловеке
Вдруг притча создалась - и в мир вошла,
И святотатственной опеке
Христова Церковь предана была.
О, сколько смуты и волнений
С тех пор воздвиг непогрешимый тот,
И как под бурей этих прений
Кощунство зреет и соблазн растет.
В испуге ищут правду Божью,
Очнувшись вдруг, все эти племена,
И как тысячелетней ложью
Она, для них, вконец отравлена.
И одолеть они не в силах
Отравы той, что в жилах их течет,
В их самых сокровенных жилах,
И долго будет течь — и где исход?..
.......
Но нет, как ни борись упрямо,
Уступит ложь, рассеется мечта —
И ватиканский далай-лама
Не призван быть наместником Христа
Тютчев очень точен в оценке свершившегося в Риме. Поэтические же средства только усиливают впечатление от свершившегося. Поэт еще в письме к Аксакову от 29 сентября 1869 года указывал на «роковое значение предстоящего в Риме мнимо-вселенского собора: «Рим, в своей борьбе с неверием, явится с подложною доверенностию от имени Вселенской Церкви. Наше право, наша обязанность - протестовать противу подлога». Вот еще одни тютчевский чувствительный протест:
Был день - когда Господней Правды молот
Громил, дробил ветхозаветный храм,
И, собственным мечом своим заколот,
В нем издыхал первосвященник сам.
Еще страшней, еще неумолимей
И в наши дни - дни Божьего суда -
Свершится казнь в отступническом Риме
Над лженаместником Христа.
Столетья шли, ему прощалось много,
Кривые толки - темные дела -
Но не простится правдой Бога
Его последняя хула...
Не от меча погибнет он земного,
Мечом земным владевший столько лет, -
Его погубит роковое слово:
«Свобода совести есть бред!»
«Римский вопрос – лабиринт без выхода; папство, с постепенным развитием в нем порока, пришло, после многих веков бытия, к такому периоду существования, в котором жизнь, как было кем-то сказано, дает себя чувствовать лишь трудностью жить» (Тютчев, «Папство и римский вопрос»). Тютчев особенно подчеркивает, что «скоро исполнится восемь веков с того дня, как Рим разорвал последнее звено, связывающее его с Православным Преданием Вселенской Церкви. Создавая себе в этот день свою отдельную судьбу, он на многие века решил судьбу Запада».
Герой романа Достоевского «Идиот» князь Мышкин, разумеется, излагает не одну точку зрения автора, но всего верующего русского народа, что «католичество – все равно что вера нехристианская; …католицизм искаженного Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного! Он антихриста проповедует… Римский католицизм даже и не вера, а решительное продолжение Западной Римской Империи… Папа захватил землю, земной престол и взял меч; с тех пор так все и идет, только к мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство; играли самыми святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, все, все променяли на деньги, за низкую земную власть. И это не учение антихристово?!.. Атеизм из них вышел, из самого римского католичества! Ведь и социализм – порождение католичества и католической сущности! Он тоже, как и брат его атеизм, вышел из отчаяния, в противоположность католичеству в смысле наравственном, чтобы заменить собой потерянную нравственную власть религии, чтобы утолить жажду духовную возжаждавшего человечества и спасти его если не Христом, а тоже насилием! Это тоже свобода через насилие, это тоже объединение через меч и кровь! «Не смей веровать в Бога, не смей иметь собственности, не смей иметь личности, братство или смерть два миллиона голов!» О, нам нужен отпор, и скорей, скорей! Надо чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос, которого мы сохранили и которого они не знали!»
В другом своем пророческом романе «Бесы» Достоевский пишет: «Народ есть Тело Божие… Истина одна, а стало быть, только единый из народов и может иметь Бога Истинного, хотя бы остальные народы и имели своих особых и великих богов. ЕДИНЫЙ НАРОД – БОГОНОСЕЦ – ЭТО РУССКИЙ НАРОД. Я ВЕРУЮ В РОССИЮ, Я ВЕРУЮ В ЕЕ ПРАВОСЛАВИЕ… Я ВЕРУЮ В ТЕЛО ХРИСТОВО». Вот так блестяще ответил Достоевский на утверждение поэта Тютчева, что В РОССИЮ МОЖНО ТОЛЬКО ВЕРИТЬ! Поэтому, кто недоволен, мягко сказать, христианскими поэтами и писателями России, тот и воюет на Русь Христа, выдавая себя с головой.
Достоевский вопреки католицизму выдвигает противоположную идею: «Не Церковь должна искать себе определенного места в государстве, а, напротив, всякое земное государство должно быть впоследствии обратиться в Церковь вполне и стать не чем иным, как лишь Церковью, и уже отклонив всякие несходные с Церковными свои цели… Сие буди, буди, хотя бы и в конце концов».
Всякий другой путь закончится великим инквизитором – антихристом. Кстати, Достоевский пророчествует, что в приходе антихриста будет виновно католичество, из недр которого вышло как религиозное, так и государственное инквизиторство. И разве не предивно, что именно в «Легенде о великом инквизиторе» Достоевский приводит стихотворение Тютчева «Удрученный крестной ношей» и так отзывается о нем: «У нас Тютчев, глубоко веровавший в правду слов своих, возвестил, что «Всю тебя, земля родная, в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя…» Что непременно и было так, это я тебе скажу». Так что по оценке Федора Достоевского, Тютчев – это не просто замечательный поэт, но глубоко верующий человек и провозвеститель, то есть тоже что христианский апостол в миру. По Тютчеву поэт – «глашатай истины, пророк любви».
И. С. Аксаков отмечал: «Нельзя не признать, что с появлением этой статьи Тютчева (второго письма поэта к доктору Густаву Кольбу – прим. авт.) впервые раздался в Европе твердый и мужественный голос Русского общественного мнения. Никто никогда из частных лиц в России еще не осмеливался говорить прямо с Европою таким тоном, с таким достоинством и свободой. Он на чужбине явился передовым Русским – даже для Русских в самой России…» Фактически Тютчев первым из поэтов и дипломатов заговорил с Западом с точки зрения Вселенского Православия. А это, в свою очередь означает одно, что и стихи Тютчева проникнуты токами и сиянием этого же всеобъемлющего Православного Христианства. Имея скорбь о заблуждающихся, Тютчев не мог молчать и обратился со словами обличения и любви к тем, кто еще может преодолеть антихристианские влияния и любовью победить все разделения в человечестве. Кто до конца знает о таком невиданном подвижничестве великого поэта? Мы приведем стихотворение Тютчева
Я лютеран люблю богослуженье,
Обряд их строгий, важный и простой -
Сих голых стен, сей храмины пустой
Понятно мне высокое ученье.
Не видите ль? Собравшися в дорогу,
В последний раз вам вера предстоит:
Еще она не перешла порогу,
Но дом её уж пуст и гол стоит,-
Еще она не перешла порогу,
Еще за ней не затворилась дверь...
Но час настал, пробил... Молитесь богу,
В последний раз вы молитесь теперь.
С одной стороны, поэт нисколько не лукавит, когда говорит, что он любит Богослужение, в том числе даже и лютеранское, поскольку и там хвалится Христос Истинный Бог наш. Но тут же уточняет, и это важно, что именно у лютеран богослужение стало «обрядом». И это вполне закономерно, потому что лютеране – выходцы из католической церкви, значит, они еще дальше от Православия, чем католики, но, с другой стороны, освободившись от одиозности католичества, лютеране еще способны, и даже более, чем католики, вернуться при должном и теплом покаянии в лоно Вселенской Церкви. Это отнюдь не означает, вернуться и соединиться с Православной Россией, но именно не ложно и не своемудро, подобно блудному сыну, обратиться к Отцу Небесному. Нет святых икон – голые стены, но это не только в храме у лютеран, но и в самих душах их, ибо Христос души неправо в него верующих оставляет пустыми, на собственное произволение отступников. Не всякий глаголющий: «Господи, Господи!» вниидет в Царствие Небесное. Вера еще есть, но дом души пуст и гол. Еще есть время на покаяние и возврат в лоно Правой Веры в Святую Троицу. Чем дольше человек коснеет в отступничестве и ереси, тем дальше он отстоит от Бога. Иначе такая вера и молитва может быть поставлена человеку в осуждение. И тогда пробьет час и будет поздно что-то исправить и изменить. На самом-то деле Тютчев любит лютеран и не только их, всех христиан и всех людей любовью Христовой. Просто он жаждет, чтобы люди не отступали от Истины – Христа, слушали Его, а не лукавых своих пастырей, не обращали свою веру и исповедание в привычный обряд. Освободиться от заблуждений в религии гораздо тяжелее, чем в любой другой области, тут тяготеет наследие веков и ухищрения лукавого духа, чьими стараниями и творятся на земле расколы и разделения. Поэт за простоту и правду в исповедании Христианства, но отнюдь не за упрощение и искажение Его, как это, увы, получилось у лютеран, да и у многих других сектантов в Европе.
Тютчев пишет: «По правде сказать, во все продолжение средних веков церковь на Западе была не чем иным, как Римскою колнией, водворенной в завоеванной стране. Это-то устройство, привязав церковь к праху земных, и создало ей, так сказать, смертную судьбу: воплотив Божественное начало а немощном и преходящем теле, оно привило к нему все немощи и похоти плоти. Из этого устройства роковым образом вытекала из римской церкви необходимость войны, войны вещественной..., родилась борьба притязаний и соперничество интересов… Нельзя отрицать, что взрыв реформы в ХVI веке в основании своем был лишь реакцией христианского чувства, слишком долго накипавшего против власти церкви, которая уже во многих отношениях была таковою лишь по имени. Но так как издавна Рим заботливо заслонял собою Вселенскую Церковь от Запада, то вожди реформы, вместо того чтобы нести свои обиды пред судилище высшей и законной власти, предпочли аппелировать к суду личной совести, то есть сотворили себя судьями в своем собственном деле: вот тот камень преткновения, о который разбилась реформа ХVI века. Такова – не в обиду будет сказано мудрым учителям Запада – истинная и единственная причина, в силу которой движение реформы, христианское в своем начале, сбилось с пути и наконец пришло к отрицанию авторитета церкви, а, следовательно, и самого начала всякого авторитета. Через этот пролом, который протестанство пробило, так сказать не ведая, ворвалось впоследствии в западное общество противохристианское начало».
Тысячу раз прав святой преподобный отец Серафим Саровский, Чудотворец, который предупреждал, что «за уступки миру многие погибли». Если народ – Тело Христово, то все, кто вне Христа и Его Церкви, собственно нельзя даже и народом признать. Что могут на-рождать нераскаянные грешники, кроме того, что один грех прилагать к другому? Поэтому и правильнее будет ополчаться, например, не на самих несчастных гомосексуалов, больных по телу и духу, но на сам этот мерзостный грех. Что толку ругать наркомана или пьяницу? А вот принять меры к тому, чтобы их было как можно меньше: чтобы сам грех наркомании и чрезмерного винопития осуждался большинством общества, это обязанность государства и Церкви. Пока грех, насилие и прочие недозволенности беспрепятственно тиражируется и пропагандируется, мы обречены в нравственном плане. Мы все грешны, но задача – грех не должен властвовать над нами и быть оправдываем в обществе. Слава Богу, у нас есть великая русская литература с великой русской поэзией, возвышаюших нас над грехом и призывающих бороться с ним самым беспощадным образом. Конечно, такая литература для тех, кто строит планы растления населения земли и покорения его своим целям, поперк горла. Поэтому и идет такая борьба в области идей и нравов.
Запад самонадеян. Православный же Восток не видит другого исхода, как непрестанно молить Пресвятую Богородицу о заступлении и охранительстве от всякого греха. Посему Запад невольно выступает мачехой для своих заблудших детей, готовя им незавидную участь. Только Вселенская Православная Церковь может именоваться Святой Матерью для сынов и дочерей Своих. Кому-то слова святого Киприана Карфагенского: «КОМУ ЦЕРКОВЬ НЕ МАТЬ, ТОМУ И БОГ НЕ ОТЕЦ» могут показаться неправильными и даже суровыми. Но вот Святитель Николай Сербский пишет: «Ты хотел бы видеть Бога Отцом всех людей без исключения. Действительно, Господь - Творец всех людей. Действительно, Он хочет быть Отцом всех, но правда и то, что неверующие Его своим Отцом не считают… Из сказанного ясно, что поскольку сыновство приобретается в крещении, покаянии и во всем, что преподает и чему учит Церковь Божия, то «кому Церковь не мать, тому и Бог не Отец». Такому Бог – Создатель, Господин и Судия, а не Отец; он тем Отец, которые пожелают быть Его - в Господе нашем Иисусе Христе». |
