1. Ручей
В груди таежного ключа
Вдруг начинает сердце биться.
Новорожденного ручья,
Петляя, ниточка стремится.
Минуя просеку вдали,
Упруго травы приминая,
Ручей мечтал, чтоб корабли
Его рельеф запоминали.
Чтоб солнце, оборот верша,
Купалось в заводях лучами,
Чтоб птичка – певчая душа
Над ним звенела беспечально,
Чтоб воду брали города,
В туманы кутались деревни,
И отраженная звезда
Качалась в лодочке царевной,
Чтоб грянул первый ледостав,
А по весне рванул поводья
В тот день, когда, рекою став,
Ручей разлился в половодье...
2. Лето на Севере
А. Болгову
Лето северных островов,
Час блаженства природы нищей.
Этот край к чужакам суров,
Для своих здесь – и дом, и пища.
Дедов остров* хранит вода,
Что не только на вид студена.
Тащит С’ухона лес, суда.
Баржа тянется вдоль затона.
Здесь по солнцу идут часы.
Здесь текут в Заполярье реки.
Над разливом, испив росы,
Облака закруглились «в греки».
Здесь затихла моя тоска.
Чья-то лодка плывет к причалу…
И верней не найдешь куска,
Лишь его заслужи сначала.
Разгрузи от леща баркас,
Рыбу – в ведра, и вымой днище.
Здесь народ на улов глазаст
И спокойной воды не ищет.
Здесь, на острове, долгий день
Над рыбацкой избой курится,
А рукав подлинней надет
Не к тому, чтоб складней лениться.
Ветерок поутру кусач –
Стылый пасынок океана.
Горький привкус от неудач
Выдувается покаянно.
Был на Троицу звон густой,
А к Успению – звон печальный.
Здесь на Божий взяты постой
Скит да п’устынька изначально.
Здесь мошкой именуют гнус,
Здесь не жалятся, но жалеют,
А ненужная роскошь – грусть
Лишь под утро кольнет: болею…
Здесь морошки наешься впрок
И забудешь огни столицы.
Здесь привычней свистит юрок
Голоска городской синицы.
Лето северных островов
Отцветет по-девичьи кратко,
Но запомнится, как любовь,
Все отдавшая без остатка…
*Дедов остров — хутор в Тотемском районе Вологодской области. Расположен на острове посередине реки Сухона. На нем находится заштатный мужской монастырь Троицкая Дедова пустынь.
3. На высоком берегу
Голубые дымы над заснувшей рекой,
По колено в воде, накренился мосток.
Вот и мне бы минутный недвижный покой,
Полной чашей глубокий тумана глоток.
Вот и мне бы чуть слышную радость шагов
И невольный испуг от обильной росы.
От плеснувшей рыбешки дрожанье кругов
У прибрежной песчаной кривой полосы.
Шорох птицы ночной, треск в нависших кустах...
Не русалка ли игры свои завела?..
На высоком погосте мерцанье в крестах,
Огоньки от уставшего за день села.
Самодельной часовенки темный бочок,
Где на купол присела, как птица, звезда,
И ночной коростель расчехляет смычок,
И раздавшийся свист умножает вода.
Я судьбою привязана к этой земле,
Я душой как недвижная эта река,
Где темнеет часовня в сгустившейся мгле,
Где до срока сокрытое знают века.
Я от персти земли и от плеска воды.
Я уйду в эти листья, туман и зарю,
Научившись бессмертью у малой звезды,
Я селу и погосту свой свет подарю…
4. П’устынька
Тоска по северу томит
Иначе, нежели по югу...
Порос травой по кровле скит,
Боками помня дождь и вьюгу.
Как в погреб, входишь в стылый дом.
От тишины здесь сводит скулы.
В потемках двигаясь с трудом,
Ты узнаешь буфет сутулый.
В углу чернеет самовар.
Паук, на зависть кружевницам,
Над печкой вывесил товар –
Таежной Фландрией гордиться.
Букетик трав засох в сенях.
В окладе Спас в углу восточном.
Когда-то здесь старик монах
Творил молитву еженощно.
В селе расскажут: был хромым,
Неся с улыбкою увечье.
Встречая гостя в час зимы,
Сперва погреться звал у печки.
Не торопясь, готовил чай,
Храня спокойное молчанье.
Дрожала в зеркале свеча,
Как новой жизни обещанье.
Он на тебя взглянул едва –
Душа раскрылась на ладони.
И рвутся горькие слова,
Как необъезженные кони.
Рассказ отчаянный затих.
Старик вихры твои погладит
И свой наивный детский стих
Прочтет по кожаной тетради.
И все прогорклое былье
Любовью старческой омыто,
Как белоснежное белье
Из допотопного корыта.
Неподалеку от скита
В черничных дебрях крест сосновый.
А танец желтого листа –
Неслышный вальс для жизни новой.
...Минуту, две ли простоишь,
И, дверь со вздохом запирая,
Ты в сердце обретаешь тишь
Сырого лиственного рая.
*П′устынь, п’устынька – монашеский домик.
5. Гармонист
Что ж ты бродишь всю ночь одиноко… М. Исаковский
От песен июльская ночка короче,
Им сердце в испуге стучит в унисон!..
Прощай, гармонист!.. Не заглядывай в очи…
Всего два часа остается на сон!
Пусти, гармонист!.. Не удерживай руку!
Светает… Над речкой редеет туман…
Под утро знобит… Стонет верба от скуки…
Волненье ты прячешь, как «Приму», в карман…
Быть может, не завтра… Но, чувствую, – скоро
Коснется крылечка дорожная пыль…
Ступай, гармонист!.. Мы не вынесем сора.
Изба заперта. Начинается быль…
Гармошки твоей чуть слышны переборы…
Качнутся мостки над зеленой рекой!..
А завтра пойдут по селу разговоры,
Да всякий роток – не закроешь рукой...
6. Бабкино дерево
Пахнет ладаном, хлебом и старостью... В. Квашнин
Пахнет ладаном, пахнет старостью,
Чистотой и опрятностью дней,
Вековою крестьянской усталостью,
Что не в бревнах, а в ребрах больней.
Пахнет домом, но в чудо не верится.
И тянусь я хоть что-то понять…
Я – всего только бабкино деревце
И могу лишь листвою линять.
Да, от ветра дугою, неистово
По намокшей скворешне хлестнуть.
Промелькнуло вчерашнее быстро так.
Знаю я, что его не вернуть.
Здесь и внуки успели уж вырасти,
И хозяйка – на том берегу.
Этот домик болеет от сырости.
Жаль, спасти я его не могу.
Ни укрыть от дождя зарядившего,
Ни метелкою вымести двор...
Я – лишь ветка, к оконцу приникшая.
Обо мне ли теперь разговор.
Вот, удачной покупкой утешенный,
Затворил покупатель окно.
– Понаделала бабка скворешен,
Да птенцы разлетелись давно.
7. Речное
Кама, Печора, Ока,
Лена и матушка Волга
Грузы на баржах века
Тянут с терпением долгим.
Полнит баркасы Иртыш.
Мчит вдоль порогов Тунгуска.
Шепчет в затонах камыш,
Ставший застольною русской.
Ночью речные огни
Светят заснувшим деревням.
Так же дрожали они
В мудрых повериях древних.
В плесах лазурной Оки
Косы купали русалки.
Манят к себе островки
Счастье рыбацкой смекалки.
Поит туман берега
Наших кормилиц российских.
Пышные стелет луга
В поймах за тихою Истрой.
Эта судьба ли горька:
Плыть из столиц в захолустье?..
Первый шажок родника,
Путь от истока до устья.
Кама, Олекма, Ока,
Волга, Печора ли, Лена...
Русская совесть – река
Милостью Божьей нетленна.
2011-2014 гг.
Литературно-общественный журнал "Голос Эпохи", выпуск 4, 2015 г.
