Теперь о произведении в придворные камер-юнкеры поэта Пушкина. Что только не наговорено по этому поводу литературоведами разных национальностей и толка. Но всего один отклик родного брата Пушкина развевает искусно сгущенный туман и ставит на места очень важное в жизни государственного служащего Александра Пушкина: «Брат совершенно неожиданно произведен в камер-юнкеры, я поздравил его следующим четверостишьем:

                                         О, Пушкин, слава, слава!          

                                         Велик, высок твой чин,

                                         Но он быть должен не один -

                                         Ищи в петлицу Станислава

                                                 (Л.С. Пушкин – М.В.Юзефовичу .4.01.1834)».

Но Пушкин, верный идеалам священной свободы в Боге, никогда не искал ни наград, ни званий. В письме Льва Пушкина мы не ощущаем никакой иронии, никакой такой подоплеки, какую советское литературоведение приписывает произведение Пушкина в придворный чин, который, между прочим, давал ему возможность работы в Государственных Императорских архивах. Конечно, нам приведут в пример разные высказывания поэта насчет камер-юнкерства, но надо знать Пушкина и его характер (пренебрежение земными отличиями), чтобы видеть очевидные выгоды и преимущества быть при дворе, чем на задворках, уж во всяком случае, слава Богу, что Пушкин не пристал (да и не мог бы по своим убеждениям!) к декабристам. И опять же, не декабристы «берегли» Пушкина (кого они вообще берегли, устроив восстание против самодержавной власти, собираясь покончить с Царской Семьей?), а они, по словам того же Пущина, просто боялись принять поэта в свое тайное общество, зная его честную личность и мужественный характер. Более того, именно в среде масонства следует искать заговорщиков против великого русского поэта.

Очень настораживает и другое – зачем же Пушкина выставлять безбожником и рационалистом, причем, вплоть до того, что в  знаменитой сказке, опубликованной после смерти Пушкина под его именем, купец вдруг стал… попом. Конечно, и в то время изобразить не то, что священника, купца в не очень, мягко  сказать, привлекательном виде, было делом неслыханным, из-за чего сказка и не была опубликована при жизни Пушкина. Но сейчас, в свете непрерывной купли-продажи, захватившей весь земной мир, «Сказка о купце и его работнике Балде» актуальна, как никогда. Вообще, все эта история с переименованием «Сказки» (сказка вышла в свет в 1840 году и в ней был не «поп», а купец Кузьма Остолоп) наводит на грустные размышления о том, каким нападкам подвергается и мертвый Пушкин, раз и после его гибели на подстроенной дуэли имя поэта, равнозначное имени России (не в этом ли и кроется основная причина его насильственного устранения?), продолжается по сути дела очернение имени и стихов поэта. Известно, что Пушкин услышал историю о Балде от своей няни. Но одно дело народная сказка-история, в которой соборный автор – это наш неглупый и бойкий на язык народ. А другое совсем дело – издавать «Сказку» под именем Пушкина, когда тот хоть и не отрекался от переделки услышанного от няни, но все же не имел никакого отношения к ее публикации под своим именем после гибели. Пушкин вообще сердился, когда что-то публиковали не так или без его согласия. Возможно, что Пушкин вообще бы не согласился печатать эту сказку под своим именем и не по одним соображениям цензуры. Вчитайтесь в первые строки сказки Пушкина не о попе, прости, Господи, а все-таки о купце, который «пошел по базару посмотреть кой-какого товару» т.е. так, как «Сказка» была опубликована поэтом Жуковским. И вдруг ни с того ни с сего какому-то первому встречному, поперечному Балде «поп» признается, что искал не товара, а работника для себя. «Поп», наймит работника, то есть «бездельник», «балдежник» - вот кто был нужен Советской власти для собственного оправдания злодеяний в отношении русского священства... Эта хула на русских батюшек не может быть извинительной для тех, кто переименовывал название официально вышедшей дореволюционной сказки с купца на попа. Впрочем, это еще мелочи, потому что в ХХ веке почти все священство в России поголовно было истреблено противниками Христа и священства. Во время Пушкина никому бы и в голову не пришло такое кощунство - чтобы так называемый «поп» потребовал бы от чертей платить ему оброк до самой смерти?!.. Это было неслыханно! Но последующим переделывателям Пушкина нипочем, с них, «как с гуся вода», им важнее все святое, народное очернить и Пушкина выставить в самом неблаговидном, а то и богохульном виде, мол, «Гавриилиада» «была вовсе не случайна» и т.д.. Но этими-то злобствующими потугами они и выдают себя с головой. Готовится новое издание сочинений А.С.Пушкина и в нем снова появится не пушкинская мерзостная поэма… Неужели в Пушкинском Доме не знают слова не его врагов, а его, Пушкина: «Мне навязалась на шею преглупая шутка. До правительства дошла наконец Гавриилиада, приписывают ее мне, донесли на меня, и я вероятно отвечу за чужие проказы, если Горчаков не явится с того света отстаивать свои права на свою собственность» (из письма Пушкина к Вяземскому, 1828). Тогда Пушкин был вызван к Царю и вышел от Самодержца оправданным. Почему же потомки Пушкина, его исследователи, так называемые профессионалы-текстологи дальше своего носа не видят и не обращают внимания на слова поэта? Например, и такие: ««Покойный Император  в 1824 году сослал меня в деревню за две строчки нерелигиозные (и те перехваченные в письме) – других художеств за собой не знаю» - пишет А.С.Пушкин   в письме к Плетневу (1826). Пушкин: ««Осмеливаюсь прибавить, что ни в одном из моих сочинений, даже из тех, в коих я наиболее раскаиваюсь, нет следов духа безверия или кощунства над религиею. Тем прискорбнее для меня мнение, приписывающее мне произведение жалкое и постыдное» (о «Гавриилиаде» петербургскому военному губернатору 19.08.1829г.. Дела III Отделения, 332). Почему же официальная, беспристрастная пушкиниана (тот же Пушкинский Дом) не только стоит в стороне от битвы за Пушкина и Русскую Поэзию, но и потакает недругам Пушкина? Значит, она до сих пор (!) выполняет чей-то политический и идеологический заказ, а иначе как? Странно, не правда ли,  от современных пушкинистов слышать, что «была только дуэль» (недавно я читал, что Пушкин погиб от «раны и разлившегося по животу перитонита» (??!), а о заговоре против поэта, мол, пусть другие рассуждают, кому хочется. Удобная, без сомнения, позиция... Между тем, о заговоре против Пушкина высказались очень многие современники Пушкина, например, поэты Жуковский и Вяземский. Вот и поэт Жуковский прямо объявляет после гибели Пушкина: «Хотя я теперь после внимательного разбора вполне убежден, что между сими рукописями ничего предосудительного памяти Пушкина и вредного обществу не находится, но для собственной безопасности наперед протестую перед Вашим сиятельством против всего, что может со временем, как то бывало и прежде, распущено быть в манускриптах под именем Пушкина. (В.А. Жуковский – А.Х.Бенкендорфу, февраль – март 1837). Уже доказано, что недобрые эпиграммы Пушкина, например, на Аракчеева, - не что иное, как фальшивка, подстава поэта. На мой прямой вопрос в квартире-музее А.С.Пушкина на Мойке, 12 о том, почему в толпе, окружившей дом Волконских, кричали, что поэт, как ему сообщили, вовсе не умер, но убит, то есть кричали из толпы «Убили!» (значит, народ сразу понял, что лучшего его певца убили, возможно, заранее расписав все роли), экскурсовод ответила, что пушкиниана знает одни ответ – Пушкин убит на дуэли и не более того. «Пушкин, увы, проиграл честный поединок» – вот так?! Конечно, так легче – закрыть глаза на ужасные обстоятельства устранения поэта и быть хорошим для всех, но в реальной, противоречивой жизни так не бывает. Закрывали глаза, что зверски убили Есенина (мол, «самоубийство», и вдобавок куча версий «самоубийства», которого не было с самого начала...), пытались закрыть глаза на то, что зверски убили поэта Рубцова (и опять одни догадки и куча версий) – это все не есть ли результат отстраненного отношения к народной памяти, истории и культуре? Ну, ведь надо же когда-нибудь сказать всю правду, ведь, право, легче будет, или у нас все по-старому - «Васька слушает, да ест»? Не одни друзья Пушкина, сам поэт считал, что его творчество – это национальное достояние России. А раз Пушкин и Россия – одно, то непозволительно пытаться делать вид, что ничего такого не происходит, что пусть, как и при жизни, Пушкин и сегодня защищается в одиночку. Но ведь необходимо не только ставить бронзовые памятники, открывать мемориальные доски и центры имени великих русских поэтов, в частности, Пушкина и Рубцова, но защищать доброе имя России и, в первую очередь, тем, чтобы жить по правде не человеческой или общечеловеческой, но Божией, богочеловеческой.

Вернемся снова к Царкосельскому Образу Пресвятой Богородицы «Знамение», перед которой молился лицеист Пушкин. Мы сейчас приведем новый факт, подтверждающий духовную нерасторжимую связь поэта Пушкина и всего Пушкинского рода не только с Пресвятой Богородицей, но и с преподобным Серафимом Саровским. Дело в том, что Акафист к Иконе «Знамение» Царскосельская написал ни кто иной, как автор «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» священномученик митрополит Серафим (Чичагов), расстрелянный безбожной властью на Бутовском полигоне НКВД в самом преклонном возрасте. Митрополит Серафим был главным распорядителем на торжественном прославлении иеромонаха Серафима Саровского в 1903 году в Сарове. Вот такая связь событий, образующих чудесное сцепление времен, событий и лиц. Возможно, Пушкин знал и молитву к Пресвятой Богородице «Знамение» Новгородской, которой молился его далекий пращур Якун в осажденном городе: «О, Премилостивая Госпоже, Дево Богородица! Ты еси Упование, и надежда и Заступление граду нашему, Стена же, и Покров, и Прибежище всех христиан. Тем и мы, грешные, на Тя надеемся. Молимся, Госпожа, Сыну Твоему и Богу нашему за град наш, и не предаждь нас врагам нашим, но услыши плач и воздыхание людей Твоих, и пощади: и якоже многих ниневитян Сын Твой пощадил покаяния ради, такожде и зде милость Твою покажи, Владычица» (молитва приводится в повествовании о Иконе «Знамение» Новгородская). Если представить нашу душу неким тайносвященным градом, который мы – христиане обороняем посредством церковных средств молитвы, поста и других бдений, в первую очередь, от мысленного зверя, то такая молитва призывает на нас Благодать Матери Божией. Пушкин писал, что он знает «Закон Божий», а мы – современные христиане знаем ли его так, как знал наш поэт Пушкин. Быть безбожным и открыто выставлять себя против Церкви – на то не решались даже декабристы-массоны. У нас же до сих пор спорят, был ли Пушкин христианином?!? Да он был не просто верующим, но набожным верующим, как народ наш православный (поэтому его эхом и стал!), только не лицемерно, не по обычаю, одними устами, а по убеждению, за что и сподобился чистоты души. Пушкин – органически русский, а такие русские и сегодня считают, что нет несчастнее человека нехристя. Конечно, ему не так-то легко было справляться со своим пылким характером и искрометным остроумием, но, как говорится, «кому легко», если речь идет о стяжании Божественного целомудрия и смирения. И опять же почему советская пушкиниана представляет слова Государя Николая I к умирающему Пушкину «умри христианином» так, что Пушкин, якобы, только на смертном одре осознал, что он христианин, а до этого был «вольнодумец» и «либерал». Почему не приводятся полностью слова Царя к участнику дуэли Пушкину (за которое полагалась по закону смертная казнь): «Умри христианином, исповедуйся и причастись», то есть исполни последний христианский долг перед неизбежной смертной кончиной. Поэт Жуковский в письме к С.Л.Пушкину приводит слова Царя Пушкину: «Скажи ему от меня, что я поздравляю его с исполнением христианского долга; о жене же и детях он беспокоиться не должен: они мои. Тебе же поручаю, если он умрет, запечатать его бумаги: ты после их сам рассмотришь». Далее Жуковский пишет: «Я возвратился к Пушкину с утешительным ответом Государя. Выслушав меня, он поднял руки к небу с каким-то судорожным движением. «Вот как я утешен! - сказал он. - Скажи Государю, что я желаю ему долгого, долгого царствования, что я желаю ему счастия в его сыне, что я желаю ему счастия в его России». Эти слова говорил слабо, отрывисто, но явственно» Такое участие Царя в судьбе поэта более чем знаменательно. Тот же поэт Жуковский прямо пишет, что Царь был для поэта духовным отцом. Например, поэтам Рубцову и Есенину не дадут ни единого шанса умереть христианином. То, что с ними проделают, в народе называется душегубство, то есть зверское убийство без исповеди и причастия. Поэтому, Пушкин – это страдалец и мученик, а Есенин и Рубцов в христианском смысле великие мученики, убитые и растерзанные адовыми силами за Слово. Пушкин действительно был вольнодумцем, но только лишь в том смысле, что он думал и выражал свою вольную душу так, как ему это представлялось по его же глубинным убеждениям, а не как кому-то было угодно. Оказалось, что выражал-то правильно, раз народ полюбил его с самого начала и признал в нем одном самого себя всего – все свои чувства, настроения, мысли, страдания, горе, радости, утешения, чудеса и прочее и прочее. С Пушкиным пришлось проститься более 20 тысяч человек еще в том Петербурге. Никому тогда в силу истинной религиозности не вздумалось (как провожали Ахмадулину, Вознесенского, Евтушенко) рукоплескать при выносе гроба Пушкина из Царской церкви Нерукотворного Спаса...

Случается, что иногда приводят слова Пушкина «религия создала искусство и литературу». Но почему-то не приводят это высказывание А.С.Пушкина целиком. А мы его приведем полностью: «Я думаю, что мы никогда не дадим народу ничего лучше Писания (Писание от Бога, хоть и записано учениками Спасителя, Его сопровождавшими и слышавшими)... Его вкус становится понятным, когда начинаешь читать Писание (вот добрый совет А.С.Пушкина всем отвержителям Священного Писания под разными предлогами – «мол, не понимаю», «не могу», «не идет» и т.д.. А сколько людей спасли свои души только одним чтением Писания!), потому что В НЕМ НАХОДИШЬ ВСЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ (всю человеческую жизнь мы находим и в творениях самого Пушкина!) Религия создала искусство и литературу (т.е. вера в Бога!) все, что было великого в самой глубокой древности, все находится в зависимости от этого религиозного чувства, присущего человеку так же, как и идея красоты вместе с идеей добра... (так что, вовсе не зло присуще человеку с рождения, а, по А.С. Пушкину, красота и добро, и только по мере развития падшего естества в человеке им добровольно усваивается грешное и злое... Душа же человеческая от рождения человека, уже в зародыше христианка и наследница безсмертия) ПОЭЗИЯ БИБЛИИ особенно доступна для  Ч И С Т О Г О   В О О Б Р А Ж Е Н И Я.  Мои дети будут читать вместе со мною Библию в подлиннике...» Вот оно истинное воспитание и просвещение по А.С.Пушкину! И это воспитание давно известно в простом народе нашем. Библия и Жития святых всегда были любимым чтением русского народа. И даже когда народ сильно грешил, он находил внутри себя силы покаяться и встать над грехом, стать победителем греха, как это дивным образом совершили сотни тысяч русских святых подвижников и мучеников, хоть даже и не причисленных к лику святости в Церкви, но святых у Бога и ныне веселящихся в раю. И среди них, несомненно, наши русские поэты!