Но почему Пушкин, это по слову Императора Николая «УМНЕЙШИЙ ЧЕЛОВЕК В РОССИИ», написал «Дар случайный, дар напрасный/Жизнь, зачем ты мне дана?..» Гений идет от противного – вместо того, чтобы воспевать дар жизни, он задается вопросом: А для чего жить и страдать?» Согласитесь, это не праздный вопрос. Если бы мы почаще им задавались всерьез, то наверняка бы изменили и нашу жизнь к лучшему. «Из наших русских писателей более других искал Бога Пушкин, - говорил в своих беседах преподобный старец Варсонофий Оптинский. Достоверно известно, что он решил поступить в монастырь, однако исполнить это желание ему не удалось...» Но у нас особо никто и не знает о таком желании великого поэта, как и о том, например, что великий поэт К.Батюшков также стремился в монастырь, но ему было в этом отказано…
Пушкин искренен во всем, как большой, отзывчивый ребенок. Те, кто интриговал против него, были, конечно, очень взрослыми и очень умными людьми, но со звериными натурами и сердцами. Но не их с благодарностью будет помнить мир и Россия, а Пушкина. Душевность Пушкина просвечивается во всем, особенно в письмах. Жену в них он называет «мой ангел» и не только ее одну. Когда поэт в приподнятом настроении, он завершает послание самым русским выражением за все века – «Слава Богу». Известна, например, пушкинская эпитафия на могилу Николая Волконского, сына М.Н.Волконской:
В сиянье, в радостном покое,
У трона Вечного Отца,
С улыбкой он глядит в изгнание земное,
Благословляет мать и молит за отца...
«Простой, милый, добрый. Пушкин был невысок ростом, шатен, с голубыми глазами необыкновенной привлекательности. Я видела много его портретов, но с грустью должна сознаться, что ни один из них не передал и сотой доли духовной красоты его облика – особенно его удивительных глаз. Это были особые, поэтически задушевные глаза, в которых отражалась вся бездна дум и ощущений, переживаемых душою великого поэта. Других таких глаз я вовсю мою долгую жизнь ни у кого не видела. Говорил он скоро, острил всегда удачно, был необыкновенно подвижен, весел, смеялся заразительно и громко, показывая два ряда ровных зубов, с которыми белизной могли равняться только перлы» (В.А.Нащокина). А ведь глаза человека – зеркало его души! Какова же была велика душа великого Пушкина!! «На лице Пушкина написано, что у него тайного ничего нет. Разговаривая же с ним, замечаешь, что у него есть тайна – его прелестный ум и знания. Ни блесток, ни жеманства в этом князе русских поэтов» (И.И.Лажечников).
Но Пушкин мог быть и другим. Та же Нащокина вспоминает: «Вообще добродушный, милый, предупредительный с друзьями, поэт был не прочь подурачиться или выкинуть какую-нибудь штуку с несимпатичным или чем-либо надоевшими ему людьми, иногда же был резок и невоздержан на язык с теми, со стороны кого он замечал двуличие или низость». Потом, после гибели поэта вспоминали о поведении Геккерна старшего, который, когда увидел, что Пушкин что-то обронил на пол, то услужливо поднял упавшее с пола и подал Пушкину, но тот снова бросил упавшее на пол, резко высказав свое отношение в Геккерну. Что ж такая прямота дорого стоила спокойствию поэта, и он наживал одного врага за другим.
Будучи совсем молодым, Пушкин писал: «Я рано скорбь узнал, постигнут был гоненьем;/Я жертва клеветы и мстительных невежд;/Но сердце укрепив свободой и терпением,/Я ждал безпечно лучших дней;/И счастие моих друзей/Мне было сладким утешением» Так может мыслить и действовать только святая личность! «Любили Пушкина за его прямой и благородный характер, за его живость, остроту и точность ума. Честь, можно сказать, рыцарская, была основанием его поступков – и он не отступил от своих понятий о ней ни одного разу в жизни, при всех искушениях и переменах судьбы своей. Не избалованный в детстве ни роскошью, ни угождениями, он способен был переносить всякое лишение и чувствовать себя счастливым в самых стесненных обстоятельствах жизни. Природа, кроме поэтического таланта, наградила его изумительной памятью и проницательностью» (П.А.Плетнев).
В двадцать четыре года Пушкин пишет стихотворение «Демон», в котором он выступает не просто стихотворцем, но выдающимся религиозным мыслителем. Поэт В.Жуковский писал о Пушкине: «Гений есть общее добро; в поклонении гению все народы родня!.. Пушкин по своему гению был собственностью не одной России, но и целой Европы». Но современный всеевропеец не знает Пушкина, да и не хочет знать. На это жалуются сегодняшние потомки Пушкина, живущие в разных концах мира. Но удивляться не приходиться, так как Пушкин был великий страдалец, а не желающей страдать ради Бога и ближнего, что найдет своего в великом христианском в поэте? Но вернемся к «Демону» А.Пушкина:
Его улыбки, чудный взгляд,
Его язвительные речи
Вливали в душу хладный яд,
Неистощимый клеветою
Он провиденье искушал;
Он звал прекрасное мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел –
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел
И это стихотворение современники Пушкина находили странным?! И даже указывали на прототип демона в знакомом поэта?!! А между тем, падший ангел, вернее его злобная сущность, очень точно изображена поэтом. Возражая Александру Тургеневу, Пушкин однажды сказал: «Суть в нашей душе, в нашей совести и в обаянии зла. Это обаяние было бы необъяснимо, если бы зло не было одарено прекрасной и приятной внешностью. Я верю Библии во всем... (и) что касается сатаны; в стихах о падшем духе, прекрасном и коварном, заключается великая философская истина». Верим ли мы, как Пушкин, в существование сатаны и бесов? Если нет, то мы не верим в Любовь Божию, спасающую нас от злобы духов поднебесных.
Пушкин «с умилением и невольной завистью» отозвался на книгу духовного писателя А.Н.Муравьева «История Святого Града Иерусалимского»: «Он посетил Святые Места, как верующий, как смиренный христианин, как простодушный крестоносец, жаждущий повергнуться во прах пред Гробом Христа Спасителя». В этом пушкинском отзыве мы ясно различаем желание самого поэта вот таким же смиренным и простодушным крестоносцем посетить Святой Иерусалим и Святую Палестину. Пушкин далее продолжает: «Молодой наш соотечественник привлечен туда не суетным желанием обрести краски для поэтического романа, но безпокойным любопытством найти насильственные впечатления для сердца усталого, притупленного... Ему представилась возможность исполнить давнее желание сердца, любимую мечту отрочества... о ключах Святого Храма, о Иерусалиме» (Псс, т.11. М., 1949, с. 217).
Однажды художник Брюллов подарил Пушкину эстамп, изображающий Моисея Микеланджело. Пушкин возгорелся увидеть саму статую. Он и представлял Моисея с необыкновенным ликом и выражением. Пушкин так говорил: «Моисей – титан, величественный в совершенно другом роде, чем греческий Прометей и Прометей Шелли. Он не восстает против Вечного, он творит Его волю, он участвует в делах Божественного Промысла, начиная с неопалимой купины до Синая, где он видит Бога лицом к лицу. И умирает он один перед лицом Всевышнего». Но из этого размышления о Святом ветхозаветном пророке Моисее ясно, что Пушкин таким же представлял и свой духовный путь: «И светел ты сошел с таинственных вершин и вынес нам свои скрижали…» («Гнедичу»). Так что стихи Пушкина – это скрижали, на которых начертанное святое и спасительное!
А вот история, которая свидетельствует о народной славе поэта Пушкина. Около Одессы Пушкин посетил артиллерийскую батарею и стал рассматривать пушки. Офицеру показались такие действия незнакомца подозрительными. Он спросил его имя. «Пушкин», - отвечал поэт. «Пушкин!» - воскликнул офицер. – Ребята, пали!» и скомандовал торжественный залп. Сбежались офицеры и спрашивали причины пальбы. «В честь знаменитого гостя, - отвечал офицер, - вот, господа, Пушкин!» Пушкина молодежь подхватила под руки и с триумфом повела праздновать нечаянное посещение. Этот офицер был Григоров позже пошел в монахи в Оптинскую пустынь.
В.А.Нащокина вспоминает: «Пушкин в путешествии никогда не дожидался на станциях, пока заложат ему лошадей, а шел по дороге вперед и не пропускал ни одного встречного мужика или бабы, чтобы не потолковать с ними о хозяйстве, о нуждах, особенно же любил вмешиваться в разговоры рабочих артелей. Народный язык он знал в с о в е р ш е н с т в е и чрезвычайно скоро умел располагать к себе крестьянскую серую толпу, настолько, что мужики совершенно свободно говорили с ним обо всем». «Я такого мнения, - признавался Пушкин, - что на свете дураков нет. У всякого есть ум, мне не скучно ни с кем, начиная с будочника до царя». Пушкин, таким образом, для все сделался своим: с царем он был самодержавным, со светской знатью – знатным, с дамами – галантным, с друзьями – в высшей степени преданным, с крестьянами – любезен и добродушен. А ведь это качества Господа нашего Иисуса Христа, ради каждого положившего душу свою, но как завистливые люди ответили Спасителю черной неблагодарностью, так их же потомки убили Пушкина за но, что он не такой, как они: его любят, а не их, его слушают, а не то, что они говорят. При появления Пушкина в московском театре, все внимание было на него, так что в театре производился самый настоящий шум. Это была действительно народная слава. И Пушкин достиг ее не тем, что писал лучше других, а тем, что не мог писать плохо, все пропуская через душу и сердце. Такое творчество – великий подвиг, на который способные немногие.
Народ сразу понял, кто такой Пушкин – легкий и гармоничный. Русский народ объясняется в любви к Богу и людям безсмертным пушкинским языком. Буквально на днях я гулял с внуками во дворе дома. Мимо меня идет женщина и говорит: «Цыгане шумною толпой по Бессарабии гуляют…» Мне стало удивительно хорошо и весело. Каков Пушкин! И таких кратких изречений, объясняющих различные ситуации, состояния и пр. очень много. Всем известно пушкинское про зиму: «Мороз и солнце – день чудесный!» или о родственниках «Мой дядя самых честных правил…» или «Здесь будет город заложен на зло надменному соседу» или «Я вам пишу – чего же боле?»
«Пушкин неизменно в течении всей своей жизни утверждал, что все, что возбуждает смех – позволительно и здорово, все, что разжигает страсти – преступно и пагубно», - писал П.П.Вяземский. Поэт не живописует грехи и пороки, как некоторые полагают, а показывает их губительные последствия – вдруг да читающий обратится к себе и захочет изменить грешную нераскаянную жизнь. Не надо много говорить и о тех, кто копается в грехах гения – ведь эти грехи он исповедовал и заглаживал добрыми делами и о них знал только духовник и Бог. Толкующие чужие грехи, своих не видят и находятся в жалком положении.
Пушкин восклицает:
Беда, кто в свет рожден с чувствительной душой!
Кто выражается правдивым языком
И русской глупости не хочет бить челом!
Он враг Отечества, он сеятель разврата!
И речи сыплются дождем на супостата…
Пушкин высказывает одну очень верную причину многих душевных болезней и бед: «Ум ищет Божества, а сердце не находит». И тогда недалеко до «все позволено» (Ф.Достоевский), вплоть до убийств и разврата!
Он Бога тайного нигде, нигде не зрит,
С померкшею душой святыне предстоит,
Холодный ко всему и чуждый умиленью,
С досадой тихому он внимает он моленью
(«Безверие»)
Советская литература рассматривала знаменитый пушкинский челн в «Арионе», как сообщество декабристов вместе с поэтом. Восстание 1825 года повергло челн в крушение, ряд декабристов были казнены, иные сосланы, а Пушкин спасся. Но так ли это на самом деле? Итак, челн плывет в тишине моря. На челне много народа. Изображает ли поэт Лицейское, наиболее близкое ему сообщество товарищей-друзей? Это более вероятно, чем вариант с декабристами. Ведь среди лицеистов было много выдающихся государственных мужей, много пострадавших за действительно правое дело. Все было хорошо, каждый был занят нужным и полезным для успешного плавания делом. Пушкин пел пловцам, «беспечной веры полон». Вот и первый ключик, который брошен читателю поэтом для разгадки стихотворения. Вовсе не один безплодный и мятежный бунт декабристов привел к крушению корабля (челна), но успокоенность и даже безпечность посреди жизненной стихии. Стоило подняться «вихорю шумному», как челн налетел на скалы, погибли и кормщик, и пловец. Таинственному певцу удалось пастись, «на берег выброшен грозою».
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою
У поэта не одежды, а «ризы», что без дополнительных разъяснений говорит само за себя... Известно сочинение Кавказского Святителя Игнатия (Брянчанинова), современного Пушкину великого духовного подвижника и писателя, которое называется «Житейское море». «Морем назван мир», - пишет он. Корабль или челн, по мысли Святителя, это истинные христиане, побеждающие мир (в широком смысле Церковь, состоящая из народа христианского). Христиане знают, что на вещественном море не может быть надежного убежища. Ничего из внешнего не пойдет с человеческой душой за гроб. С ней будут одни добрые дела и грехи. В этом смысле, любой христианин – это корабль, преисполненный разнообразными духовными сокровищами, непрестанно приумножающиеся путем их стяжания самим кораблем-христианином. Ненавидит мир нетленное и воюет с теми, кто неустанно стяжает духовные сокровища. Сколько надо веры, и не беспечной, чтобы достигнуть желанной цели – Царства Небесного! Презирая все неугодное Богу, корабль скользит поверх всего временного, чтобы не лишиться вечного. Может случиться самое непредвиденное, вплоть до ужасной бури. Кто не думает о Вечности, кто полагается только на свой ум и силы, тот и попадает в такие бури, описанные Пушкиным в «Арионе». «Как корабль без снастей носится по велению бури, так и душа, лишенная благодати Божьей, постоянно находится под управлением греха, который влечет ее не туда, куда она хочет, а туда, куда направит ее демон» (Святитель Иоанн Златоуст). Посему имеющие веру твердую, постоянно пекущиеся о вхождении во врата заоблачной пристани Вечности, не потерпят крушения и даже противный кораблю ветер обратят во благое. Таким образом, стихотворение о челне – это поэтическая аллегория Пушкина о своем духовном пути и пути спасения других людей. Но, даже потерпев крушение, таинственный певец не сломлен. Он поет прежние гимны и сочиняет новые, чтобы по-доброму славить Божие Творение и Любовь в Нем, обличать злое и так угождать Солнцу-Христу, Который поможет обрести непоколебимую веру и упование спасения.
Не может погибнуть только духовный союз:
Друзья! Прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен –
Непоколебим, свободен и безпечен
Эти три строчки Пушкина много стоят! Ведь в них поэт утверждает безсмертие души человека!! И кто верит в безсмертие души, тот и составляет непоколебимый союз единоверцев в Святом Божием Духе. Великое можно сказать просто и ясно!
А.Н. Башкиров
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
