Христианский поэт - это безкомпромисный ополченец против зла. Это все равно что воин - Ангел Небесный, посланный на землю противостоять злобе до конца и поражать ее без устали. Поэтому-то духовный враг боится пламенного и искреннего слова больше, чем пули, потому что обезсиливает его еще до наступления Страшного Суда.
Обычно стихотворение Лермонтова «На смерть поэта» считают эмоциональным и несдержанным ответом поэта на «дуэль» Дантеса с Пушкиным. Но так ли это? На самом деле Лермонтов вскрывает тайные пружины хладнокровно и расчетливого убийства Пушкина. Хоть слова эпиграфа к стихотворению были взяты Лермонтовым из трагедии французского драматурга Ж. Ротру, многие из так называемого «высшего общества» сочли именно его дерзким: «Отмщенья, Государь, отмщенья!/Паду к ногам твоим:/Будь справедлив и накажи убийцу,/Чтоб казнь его в позднейшие века/Твой правый суд потомству возвестила,/Чтоб видели злодеи в ней пример» Отчего же так? Да оттого так, что этими словами Лермонтов разрушал план заговорщиков против Пушкина унизить самого Русского Царя и даже связать его имя с так называемым «делом Дантеса», что впоследствии и было проделано и подхвачено советскими литературоведами.
Как молния, блеснувшая среди грозовых туч, «На смерть поэта» высветила всю ситуацию с гибелью Пушкина. «Погиб поэт!» звучит не как гибель на дуэли, а подстроенное убийство (казнь) Пушкина под видом дуэли. Ни на одну дуэль никто не писал никаких стихов, кроме разве что «дуэли» Мартынова с Лермонтовым, да и та вряд ли была… «Невольник чести» - чтобы «достать» Пушкина, покушались на честь его жены Натальи. Пушкину пришлось отвечать на клевету в отношении жены и себя («оклеветанный молвой), при этом он прекрасно понимал, что цель – он, Пушкин. «Пал» - пал, как падают воины в битве против злобы, встретив смерть грудью, без испуга, мужественно претерпев предсмертные муки. Да, Пушкин жаждал отомстить, но только не за себя, а за поруганную честь жены и семьи и того же Царя. Пушкин предполагал, что из этой смертельной схватки, он может быть убит, житья ему все равно не дадут. Но поэт безбоязненно шел до конца, не клоня головы перед своими могущественными врагами в лице салона Нессельроде и их покровителей. «Не вынесла душа поэта позора…» - да и кто бы вынес такое?! У Пушкина нет жилья, четверо детей и именно в это «слабое» по мнению врагов, «место» и решили наверняка ударить по Пушкину, чтобы он встал к барьеру, а там… Лермонтов прямо указывает, что Пушкин восстал не против обидчика Дантеса, но «против мнений света», тех, кто считал себя лучше и сильнее всех. Высший свет не любил Пушкина за его гениальность, за патриотизм, за приверженность самодержавию и вообще свободе, понимаемой салонной знатью только в политическом смысле, как свободу творить безнаказанно то, что они хотят. В этом кроется главная причина устранения Пушкина. Дантес – лишь пешка, стрелок-убийца, палач-исполнитель в мерзких интригах против первого поэта России. Вовсе не Царь, а высший свет был виновником гонений на Пушкина, его «свободного, смелого дара» и последних мучений поэта. И далее Лермонтов характеризует Пушкина, как «СВЕТОЧА» и «ДИВНОГО ГЕНИЯ»! Пушкин – это уже церковное, то есть народное, святое, немеркнующее, вечное, что как Бог, светит и злым, и добрым! И хоть жизнь Пушкина на земле угасла, вернее ее насильственно угасила злобная чернь из «высшего света», и объявился жесткий палач – Дантес, специально выбранный на роль сначала якобы «ловеласа», а затем и убийцы, гроб Пушкина взят могилой, имя Пушкина безсмертно и свято! Бог поругаем не бывает. Кто идет в Царство Любви через скорби и муки, тот и достигает цели и удостаивается венца.
Совершенно искренне оплакивает убитого Пушкина великий поэт Лермонтов в эти трагические для России дни. Лермонтов сетует: «Зачем от мирных нег и дружбы простодушной/Вступил он в этот свет завистливый и душный/Для сердца вольного и пламенных страстей?/Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,/Зачем поверил он словам и ласкам ложным,/Он, с юных лет постигнувший людей?..» Сам Лермонтов уже не сделает этого, сделавшись хладным ко всему земному. Это холодное и презрительное отношение ко всему безбожному и порочному в этом мире, чернь обратила против поэта, наклеив на него ярлык «гордого и надменного», что и не удивительно. Ведь так поступили с Самим Богом – Христом! Сначала противники поэта удивлялись его дарованию, затем пришли в неистовство, быстро составился заговор и вот Голгофа. Черная речка – это пушкинская Голгофа и что характерно, там до сих пор нет даже изображения креста?!.. И не должно быть по мысли старых и новых недругов пушкинской, да и лермонтовской поэзии – ведь здесь была «безбожная дуэль», не более. Но мы-то слушаем не клеветников, а гениального Лермонтова, который объявляет, что торжественный венок был снят с главы поэта и на его место надет терновый венец для отвода глаз «увитый лаврами». Что это как не казнь – распятие Пушкина под видом «подметных писем», «дуэли» и пр.! «Чудная песнь» Пушкина должна умолкнуть любой ценой, чтобы заплакала, застонала Россия от горя, от такой потери, чтобы возрадовались враги России, тайные и явные. Переворот декабристов был лишь пробой сил. Необходимо было обезсилить влияние русского поэтического слова на сердца людей, чтобы тем удобнее распространять антихристианские, злобные идет под видом «равенства», «свободы», «братства», как сейчас оказалось равенства однополых браков, свободы делать, что хочу и нравиться, и братства богатеньких против всех остальных. Духовное обескровливание Православной России продолжается.
Лермонтов напрямую обвиняет надменных убийц Пушкина, палачей свободы гения и славы поэта, стоящих у трона и жаждущих для себя привилегий и земных отличий, что они таятся под прикрытием человеческого закона и даже Закона Божьего, что перед ними все должны молчать, даже когда вопиюще нарушаются все законы и достоинство человека. Лермонтов, зная злобу и нераскаянность надменных жестоковыйных сердец, грозит причастным к убийству Пушкина Божьим Судом!
Но есть и Божий суд, наперсники разврата!
Есть Грозный Судья: он ждет;
Он недоступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью -
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!
То есть Лермонтов предполагает, что и на Страшном Суде Божием пред лицом Небесного Судьи Владыки преступники не раскаются (!) и будут твердить свою клевету, снова злопыхая на Пушкина!?.. Но им уже ничего и никто не поможет. И вот тут, внимание! – Лермонтов на весь мир заявляет, что в жилах Пушкина течет кровь ПРАВЕДНИКА!!! Лермонтов во всеуслышание объявляет Пушкина СВЯТЫМ ПРАВЕДНИКОМ!!!! Таким образом, был гоним, мучим и под видом «дуэли» казнен христианский праведник Пушкин!!!!! Лермонтов принародно показал злодеев-притворщиков, чтобы тайное сделалось явным. Само собой разумеется, что чрезвычайно мужественный поступок Лермонтова был перетолкован и вызвал немедленные гонения на поэта. Список стихотворения с пометкой «Воззвание к революции» (?) (помните ту же руку, написавшую на пушкинском стихотворении «Андрей Шенье» «К 14 декабря». Эта же дьявольская рука водила по бумаге клеветнических писем Пушкину и его друзьям…
Конечно, такое открытое обличение, с одной стороны, и с другой - величание праведника Пушкина просто взбесили убийц, и они объявили борьбу на смерть против приемника Пушкина в поэзии - М.Ю.Лермонтова. Враги сразу по духу почувствовали, что вслед за Пушкиным в России явлен гениальный поэт, по дарованию нисколько не уступающий пушкинскому гению, продолжатель его дела - поэт своеобразной, глубокой христианской мысли, безбоязненный поэт-ратник, поэт-пророк, и не только поэт, но и боевой офицер, художник, драматург, писатель, математик. Всесторонне развитый, верующий русский человек уже давно не интересовал тех, кто внутри России и за рубежом готовил сценарии разрушительной якобы «русской» революции, целью которой, как и всех других, являлось массовое истребление христиан страны. Пушкин и Лермонтов, дай им возможность развернуться во всю максимально возможную силу и мощь, могли бы стать духовно-нравственными лидерами нации еще при жизни и воспрепятствовать проведению в России совсем другой - революционной пропаганды и агитации. Необходимо было дискредитировать поэтов в глазах общества, распустить о них нелепицы и домыслы, представить их не такими, какими они были на самом деле, а теми же… «пособниками революционеров» и вообще людьми, проводящими пустую, далекую от реальностей жизнь. Расчет прост – пока доберутся до истины, разгребая горы лжи, время работает на разрушение России. Изуверы лживого слова и дела лучше современников и нас с вами разобрались в том, что большинство людей не сразу прибегнет к стихам поэтов, чтобы лермонтовскими и пушкинскими строками опровергнуть их же вымыслы и фальсификации. Поэтому так и важно знать и понимать через Христа творчество наших выдающихся гениев. Иначе мы во всем сами заблудимся или нас заставят поверить басням о том же Лермонтове. Русские поэты взяли на себя невиданную доселе в мире задачу, поскольку «раньше люди были простее и верили, что можно быть святым и вдохновляться Духом Святым и заживо, поэтому можно было посылать и живых пророков и проповедников покаяния» (преподобный Серафим Саровский), то в ХIХ веке живыми пророками и проповедниками покаяния стали великие наши русские поэты. Им был дан и соответствующий язык для возвещения такого покаяния, который мы до сих пор еще уясняем и не вполне понимаем. Но уже в самом начале этого же века святой преподобный отец Серафим, Чудотворец из Сарова с сожалением отмечал, что «в последние времена наша вера и благочестие исчезают из среды людей; богохульство же и кощунство над Святынею и в пресущественное общение с людьми Святого Духа и о пребывании онаго в людях, берет верх над святою верою и умножается, - так что если и есть люди ныне между нами Богоносные, - чрез которых мог бы действовать глагол Божий, то им не поверят, а скажут, что они ханжи, изуверы и заблуждающиеся». Чудовищным унижениям и оскорблениям и при жизни, и по смерти, подверглись великие поэты-гении России. Не утихают они и сегодня. А это значит, что дело Пушкина и Лермонтова свято и право!
Враги России сразу оценили опасность, идущую от искренней и пророческой поэзии, которая звучала не с привычного церковного амвона, но распространялась в списках или гораздо реже со страниц газет, журналов и печатных изданий, которые уже в то время неуклонно ими же и захватывались. Изолировать церковников для них было проще, чем поэтов, ни перед кем, кроме Бога, не склоняющих своей головы. Церковники были предсказуемы: в конце концов, вбить клин между ними и мирянами было делом времени. Но как устранить поэтическое влияние на души людей, когда буквально одно стихотворение, одна пьеса может вызвать подъем религиозных и патриотических чувств? Что делать с «Божьими дудками» (С.Есенин), этими дитями Божьими, если они не поддаются приручению? Остается только убить. Так погибли Пушкин и Лермонтов.
Послушаем не клеветников, а самого Лермонтова, который в своей объяснительной записке по делу о «непозволительных стихах» утверждал, что его поступок не был «акцией» (вот как все представили враги Лермонтова!), а движением души, проявление «врожденного чувства защитить всякого невинно осужденного» (а вот как Лермонтов сказал об убийстве невиновного ни в чем Пушкина, заметьте, о с у ж д е н н о г о на казнь) На убийство самого Лермонтова общество ответит молчанием. В его защиту не найдется громких доводов и слов. Ну, во-первых, потому что «дуэль» против Лермонтова будет представлена как ссорой не между русским и французом, а между двумя «товарищами», во-вторых, правильную оценку пророку и праведнику Лермонтову мог дать только равный ему по таланту и мужеству; и, в-третьих, после ранней гибели Грибоедова, Пушкина и Лермонтова многие просто ощутили опасность, исходящую от убийц «несносных» поэтов-пророков. Но сказать, что народ и лучшие его представители смирились с таким положением, конечно же, нельзя. На гибель Пушкина и Лермонтова Россия ответила явлением великого поэта Федора Тютчева, Афанасия Фета, Александра Блока, Сергея Есенина и в наше время Николая Рубцова и многих других замечательных поэтов ХIХ и ХХ веков.
Лермонтов пояснял, что, не смотря на кажущийся в стихотворении вызов, он руководствовался одним – Правдой. И, действительно, разве Святая Правда, особенно сегодня, не воспринимается ее противниками, как брошенный именно им (хотя не им, конечно же!) или даже обществу вызов? Слыша, писал Лермонтов, «многие неправильные обвинения», он не мог поступить иначе и, тем более, не собирался «отрекаться» от своих стихов. И вот они ключевые слова ко всему творчеству М.Ю.Лермонтова: «Правда всегда была моей святыней». Но Святыней может быть только одна правда на свете – Божия! У многих ли в начале ХХI века правда является не просто правдивостью, «моей правдой», а именно с в я т ы н е й, то есть тем, что ценно в очах Божиих? Святость-то от Святой Троицы и действует только в Греко-Российской Церкви во всей полноте Духа. Правду всегда говорили святые подвижники и пророки, в том числе древнеизраильские. За это их убивали, потом им строили пышные гробницы и восхваляли их имена… «Я с твердостью прибегаю к ней как единственной защитнице благородного человека перед лицом Царя и лицом Божиим», - такой ответ мог дать только православный поэт-христианин и сын Матери-Церкви. Стихотворение «На смерть поэта» подтвердили убеждение простого народа, что со смертью любимого ими поэта что-то не так, что гибель Пушкина подстроена и к ней причастны высокие лица. Лермонтов так и не назвал никого, в частности, того же С.А.Раевского, кто участвовал в распространении «непозволительных стихов». На следствии он показывал, что все вышло само собой: понравившиеся стихи были списаны и как новость показаны другим, сам же он никому их не давал.
Что в «дуэли» Пушкина и Дантеса было все «не так», прекрасно объясняет вот эта выдержка из прелюбопытного рапорта лейб-гвардии конной артиллерии штаб-лекаря коллежского асессора Стефановича: «...Барон Геккерн имеет пулевую проницающую рану на правой руке ниже локтевого сустава на четыре поперечных перста... Раны простые, чистые, без повреждения костей и больших кровеносных сосудов... Жалуется также на боль в правой верхней части брюха, где вылетевшая пуля причинила контузию (???!!), каковая боль обнаруживается при глубоком вдыхании, хотя наружных знаков контузии незаметно». Что ж получается: пуля, вылетевшая из пистолета Дантеса прострелила Пушкина, причинив смертельное ранение, а пуля, выпущенная из пушкинского пистолета в негодяя, повредила только мягкие ткани руки, не оставив даже никакого следа на теле Дантеса – ни ссадины, ни синяка... После выстрела Пушкина Дантес упал, то есть выстрел был настолько сильным, что убийца поэта не мог устоять на ногах! Почему же про это доказательство нахождения специальной защиты на Дантесе не принято говорить ни в музее А.Пушкина на Мойке, 12, ни в Пушкинском Доме?
Андрей Башкиров
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
