ПОЭМА О СМУТНОМ ВРЕМЕНИ
(в семи песнях с прологом и эпилогом)

Посвящается К.Ю. Фролову

ПРОЛОГ

Россия! Белая метель
И птицы-тройки бег навстречу,
Полёт меж славы и потерь,
Неудержимый, чудный, вечный!

Полёт! В нём будто наяву
Картины прошлого мелькают.
И грозно пращуры зовут,
Стоять за Правду заклиная.

Россия! Ветхий сказ былин
И песни дивного Бояна.
О, светлый глас родной земли!
Земли, подаренной славянам.

Но что это? Опять в набат
Звонарь оглохший бьёт призывно.
В дыму пожарищ весь и град,
Конями вытоптаны нивы.

Россия, что ж твои князья?
Аль не в уме? Или не смелы?
Им дорога не честь твоя,
А только лишь свои уделы.

Смеётся им татарский пёс,
Сбирает дань, полоны множа.
Что ж, витязи средь вдовьих слёз
Мечи ужель вложили в ножны?

Россия! Кто не поспешит
Твоей бедою поживиться?
Уже не злата, а души
Твоей возалкали латинцы.

Постойте же! Своих святынь
Не предаём мы супостатам.
Князь-солнце, Ярослава сын,
Собьёт с вас наглую браваду,

Водой чудскою остудит!
Наш стяг поруганный поднимет
И веру в душах пробудит,
И русское восславит имя!

Россия! Мудрость Калиты…
Россия! Поле Куликово!
Как дивен путь твоей звезды,
Как жребий твой велик суровый.

Россия! Инок Пересвет…
Россия! Троица Рублёва…
И Мономахов нам завет –
Отца заботливого Слово.

Подводный Китеж наших душ
Нам сны о прошлом навевает.
Душа! Той Тайны не разрушь!
Пусть нам во тьме она сияет.


…
Россия!Светлый благовест
Всегда сменяется набатом.
Не Царь убитый твой воскрес,
А вор нагрянул супостатом.

Ещё так близки времена
Твоих Васильев и Иванов,
Но смутным пойлом ты пьяна,
Сама себе наносишь раны.

Увы, увы не превозмочь
Болезнь рождённым ею детям.
Всё глуше над Москвою ночь,
И Правды больше нет на свете…

Но стой! Напрасно вороньё
Слетелось к воровской «обедне»!
Днесь не набат на бой зовёт,
А голос праведных последних!

Священной Лавры бастион
И Гермоген-первосвятитель,
И Бельских сын – Галактион,
Иван Блаженный – тайнозритель,

И преподобный Ефросин,
Епископы Иосиф, Сергий,
Иона-инок…[1] На Руси
Вовек их слава не померкнет!


ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
ШУЙСКИЙ

Над белым градом стая чёрная,
Поживе радуясь, хрипит.
Меж златоглавыми соборами
Вчерашний царь в крови лежит.

Убит не чернью, не холопами,
Из коих, верно, вышел сам,
Но смог извилистыми тропами
Присвоить высочайший сан.

Убит бояр породой льстивою,
Что пресмыкались лишь вчера.
Теперь спешат, нетерпеливые,
С присягой новой в древний храм.

Из них Лукавейший венчает
Себя столь алканным венцом
И лжёт, суля и обещая,
И не меняется лицом.

Тепло растерзанное тело,
Ещё сочится кровь свежа,
А где-то власть убийцы делят,
Ища чинов и барыша.

Царь новый празднует победу,
Без робости целует крест.
Он долго ждал мгновенье это,
Ища благоволения звезд.

Свою династию на троне
Желая твёрдо закрепить,
Он, не смущаясь лет преклонных,
Намерен вскоре в брак вступить.

«Ну, вот, душа, - безумец рече, -
Всё есть! Ешь, пей и веселись».
Но в тот же миг погасли свечи:
С мечтой безумною простись!

Гляди ж! Поляки под Москвою
И призрак Вора при дверях,
И нет ни славы, ни покоя,
А только бесконечный страх.

Всё повторяется по кругу.
За черни бунтами таясь,
Приходит тот, в ком видел друга,
С арканом и в глаза смеясь.

Не чернь – «свои» с престола сводят
(Насмешкой хитрости твоей)
И отправляют при народе
В чужие земли, как трофей.

Дна нету у позорной чаши,
Как не положен лжи предел.
Лукавейший, на то ль однажды
Ты шапку царскую надел?

И ни сочувственного взора!
Одни проклятия вослед –
За скорбь великого разора
Российских окаянных лет.

Как всё сложилось столь бесславно?
Тебя же не было хитрей!
А не хватило только… Правды.
Ложь не спасла главы твоей.

Но мы грядущего не знаем.
Гремит в Кремле победный пир,
И мёртвым взором наблюдает
Вор Первый, что с утра убит.


ПЕСНЬ ВТОРАЯ
ВОРЫ

На Москве сменяет вор вора.
Что за подлая, постыдная пора!
Тот – разбойник, этот – из князей,
Тот – казак, а этот – знать, боярин.
Отличи-ка пешек от ферзей!
Завтра рвань явится Государем!

Гришка шапку царскую носил?
Так почто другие «гришки» хуже?
Чудеса-то любят на Руси!
Чудодеям лишь за дерзость служат!

Ныне в каждой веси по «царю»!
У хохлов, татар и самоедов.
Присягает князь золотарю,
Час приспел любому бунтарю
Царских яств на золоте отведать!

Поклонись холопу, стольный град!
Заживём во всю казачью волю!
Царь твой Шуйский – тот же супостат!
Засиделся больно на престоле!

Мы, потомки грозного Царя,
Вас, бояр – на плаху да в колодки!
Ну а там, наследство приберя…
Перережем и друг другу глотки!

Жди, Москва! Димитриев, Иванов,
Феодоров, Власиев, Демьянов!
Подивись на нас, честной народ!
Вор у вора царский трон крадёт…


ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
СКОПИН-ШУЙСКИЙ

Юный вождь народа русского,
Враг трепещет пред тобой!
Чистый светоч в пору тусклую,
Не знаком тебе покой.

Всё в седле, всё в ратных подвигах.
Ум, как меч, всегда остёр.
Сердце бьётся горьким откликом
На Руси Святой разор.

Ты – надежда ей последняя
И защита от врагов.
Огнь и воду, трубы медные
Ты проходишь без следов.

Русь расхристана, растерзана…
В снежно-белой Слободе[2]
Рать сбираешь против дерзостных,
Что стоят у сольных стен.

Время, время хлещет плетями –
Вороньё Москве грозит!
Но отряды Шереметева[3],
Говорят, уже вблизи.

Сбилось времени течение.
Всем постыл разбойный гнёт.
И мужичье ополчение
Поднимается в поход.

Все – от псковичей до вятичей
Ныне сходятся сюда.
Быть им названными братьями.
Кто-то страшен нам тогда?

Шлёт к тому людишек Строганов,
Помогает, не скупясь…
Под ночным холодным пологом,
Не сомкнёшь очей ты, князь!

Шведы, ляхи, тати жадные
Разгулялись на Руси.
Все живут теперь неправдою.
Только молит Русь: спаси!

Ты спасёшь, герой прославленный,
И отечества отцом
Нарекут тебя избавлены
Московичи. Но не венцом

Царским быть тебе увенчанным.
Твой – из терния сплетён.
Витязь, Господом отмеченный,
Ты уже приговорён.

Не простят тобой спасённые
Твои кровные дядья[4]
Восхищенья верноподданных,
Славы, добытой в боях,

О тебе всех песен сложенных
(Отчего бы не про них?)
Криков улицы восторженных…
Ты теперь соперник их!

Что ж так сердце странно мутится?
Вновь на карте замер взгляд.
Где-то уж змея Малютина[5]
Свой смертельный варит яд.

И на взлёте вдруг подстреленный
Упадёт орёл младой…
Войско славное рассеется,
И опять пойдёт разбой.

Ты судьбы своей не ведаешь,
А навстречу ей спешишь.
Вот уж брезжит утро бледное.
Юный витязь, ты не спишь.

Битве быть на поле Каринском[6] –
Там спесивы от вина
Паны на обитель зарятся.
Ну… Узнают Скопина!


ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ
ЛЯПУНОВ

Царь предал нас! Царь предал Скопина!
Долой же узурпатора с престола!
Терпеть позор нам, русские, доколе?
Пора подняться супротив измен нам!

Природный лжец! Не он ли заключал,
Что Дмитрий сам себя ножом зарезал?
А после Самозванца величал
И первым присягал ему бесчестно!

И предал первым, чтобы трон занять.
Теперь привёз царевичевы мощи!
Дабы отвлечь народ, который ропщет,
И лицемерьем верх над всеми взять!

Довольно с нас! Нам нужен Царь природный!
Нам нужен вождь! Так грянем же в набат!
Во имя славы русского народа
Идём мы за ответом в стольный град!

…
Мятежный дух, не ведая покоя,
Он против всех: лукавого Царя,
Изменников бояр и Тушина ворья,
И жадных ляхов наглого разбоя.

Отважно сердце, и клинок остёр,
И дерзновенно истовое слово!
…
Стекайся, Русь, под знамя Ляпунова!
Оно – надежда среди смутных пор!

За Веру Православную, гробницы
Святителей Московских встань, народ!
Твой храбрый вождь на бой тебя зовёт –
Освобождать от нечисти столицу!

…
Бунтарь от рук погибнет бунтарей –
До жалости бессмысленна расправа…
Удел героев, спутавших раз славу
Отечества со славою своей.


ПЕСНЬ ПЯТАЯ
КНЯЗЬ ПОЖАРСКИЙ

Под врата Зарайска тушинские тати
Подошли под утро жадною ордой
И велят нахально городу сдаваться
И челом бить вору, будто Царь родной.

Дмитрий-свет-Михайлыч, как не быть в печали?
Ведь предали Вору грады все окрест!
Дураков ошибки, знать, не научают,
Если Самозванцу вновь целуют крест.

И народ зарайский уж готов к измене.
До чего смутили русские сердца!
Батюшка Димитрий[7], дай благословенье
Выстоять, не дрогнув, в Правде до конца.

Князь Волконский славно дни свои окончил,
Перед супостатами злыми не склоняясь.
Принял бой последний против Вора полчищ
У мощей Пафнутьевых, Господу молясь.

Дмитрий-свет-Михайлыч по его примеру
В храме затворился с верными людьми.
Хоть и мало верных, постоим за веру!
Святый Боже, души грешные прими!

Счастлив воин, павший в доблестном сраженье
С ляхом или шведом, или с татарвой…
Нам же кровь усобиц, самоистребленье,
Смута незавидной выпала судьбой.

Где-то вновь Прокофий огнь в солому мечет.
Звал и князя Дмитрия супротив Царя.
Плох ли Царь, хорош ли – всё одно не вечен…
Воину постыла «слава» бунтаря.

Воровские шайки нас убьют, возможно.
Там, у стен Зарайска их костры горят…
А врата откроют… Ты прости им, Боже,
Бо они не знают, что они творят.

Но постой! Не чудо ль? Люд к кремлю стекается!
Воевода-батюшка, не остави нас!
Одиночек мужеством тысячи спасаются
От измен и пагубы в роковой свой час.

Княжеской отвагой вдохновлённый город
Отразил атаку. Воеводы рать
Прогнала злодеев! Под её напором
Даже из Коломны должен Вор бежать!

Дмитрий-свет-Михайлыч, честь тебе и слава!
Верности и Мужеству – вечная хвала!
Лишь чрез души чистые, знать, Господь управит,
Чтобы помрачённая стала Русь светла!


ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
ВОЕВОДА ШЕИН

Напрасно колокол звонил:
Врата предателем открыты,
И воевода обнажил
Меч, чтобы быть в бою убитым.

О сколько дней осада длилась!
Огонь, атаки, хвори, мор…
Но нет, не принял вражью милость
Смоленск. Смерть лучше, чем позор!

Во все дела вникая сам,
Сил истощённых не жалея,
Гроза Отечества врагам –
Всё успевал отважный Шеин.

Открыть амбары для народа
И тяжбы лично разобрать –
За всем смотрел глаз воеводы.
Но как измену угадать?..

В руках крамольников Москва.
Послов с приказом шлют оттуда.
В приказе подлые слова
Сдать город войску Сигизмунда!

Бьют королю челом бояре!
Как на торгу московский трон!
Но тем, кто верен Государю,
Указ иуды не закон!

Нет Государя у Москвы?
Но есть над Русью Царь Небесный,
Которого забыли вы,
Продавши в алчбе души бесам.

Приказов ваших мы не знаем.
Пойдите прочь от наших стен!
А коль вернётесь – расстреляем.
Нам здесь отвратен дух измен.

Стоял смоленский бастион,
Бояр-отступников отвадив.
Для всех, в ком Божий жив закон,
Укрепой в верности и правде.

Но не увидеть избавленья.
Неждан предательский удар.
Что ж, примем с честью бой последний.
Уж охватил Смоленск пожар.

Враг победивший, жизнь суля,
Ломая двери, рвётся в башню.
Нет, лучше сгинуть в рукопашной!
Да примет нас сыра земля!

Вдруг сердце детский плач пронзил.
Взглянул на сына воевода
«Не надо, тятя!» - тот просил…
И замерли враги у входа.
И тихо Шеин опустил
Свой меч, прощаясь со свободой…


ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ
МИНИН

На площадь соборную люди стекаются.
Знать, звон колокольный зазря не зовёт.
В поклоне народу честному склоняется
Говядарь Кузьма. И дивится народ.

Явился к говядарю сам Преподобный!
На войско велел он казну собирать,
Конец положить дабы смуте усобной,
Из русских пределов злодеев изгнать.

Не знатного родом, но мудрого смыслом
Избранника вдруг воздвизает Господь.
Пусть враг и коварен, и силой бесчислен –
С молитвою сможем его побороть!

Скопиться бы только нам всем воедино –
За Веру Христову подняться на бой,
Оставив раздоры. И непобедимым
Тогда станет войско всем татям грозой!

Погиб Ляпунов. Ополченье рассеяно.
Неужто надежда осталась ещё?
Нет, братья, покуда ничто не потеряно!
Иль глас Гермогена не к вам обращён?

Уж площадь кипит! Жить постыло в позоре!
От Ига избавились! Что же теперь?
Ужель измельчали, что можем лишь горе
Хлебать да вести счёт бездарных потерь?!

Кому ж Ополчение снова возглавить?
Пожарскому-князю! Кому же ещё?
Гонцов к нему с грамотой срочно отправить!
Что взор всей Руси на него обращён!

Над Волгой великой плыл звон колокольный,
Смешались с полушками злато-сребро.
И строилось войско. И ждал город стольный
Час освобожденья осенней порой.

Последние люди Руси собираются.
Очнулся всяк город и всякая весь.
Россия от страшного сна пробуждается.
Начало спасенью положено днесь.


ЭПИЛОГ

Подводный Китеж наших душ
Нам сны о прошлом навевает.
Душа! Той Тайны не разрушь!
Пусть нам во тьме она сияет.

Путь русский – торнее других.
Он освещаем крестной славой.
Россия – вера вопреки
Холодной «мудрости» лукавых.

Здесь небо сходится с землёй,
И как молитва Слово чисто.
И век несбыточный покой
Прочь гонит огнь распятых истин.

На поле битвы душ людских
Передовой рубеж – Россия.
И сколь бы ни был час тосклив,
Не нам роптать на слабосилье!

Бывало предкам потрудней,
Но не погнулись, не сробели.
Поганых гнёт, мрак смутных дней –
Все испытанья одолели.

Россия – светлый сон святых
И упование душ грешных.
В разгар трагедий мировых
Россия – всей земли надежда.

Ярится пекельное зло.
Народы бьются в исступленье.
Но войско, малое числом,
Костёр предпочитая тленью,

Свой твёрдо держит бастион,
Перед врагами не пасуя,
И чтит божественный Закон,
Не преклоняясь на посулы.

Судьбы таинственна скрижаль,
И лишь Пророкам и Поэтам
Дано, Всевышнему служа,
Понять язык её заветный.

И с древностью сплетая новь,
России пишется поэма.
Россия – вечная любовь!
В сырой земле осколок Неба!

Елена Семёнова

[1] Смутное время явило целый сонм мучеников, прозорливцев и иных Божиих угодников. Среди них Святитель Гермоген, братия Троице-Сергиевой Лавры, умерший в польском плену Смоленский архиепископ Сергий, преподобный Ефросин Прозорливый и инок Иона, коим поляки размозжили головы, до смерти изувеченный поляками преподобный Галактион Вологодский (сын боярина Ивана Бельского), приковавший себя в затворе цепью к стене и предсказавший разорение Вологды от польских захватчиков, епископ Коломенский Иосиф, которого поляки привязали к дулу пушки, Блаженный Иоанн-Большой Колпак, известный московский юродивый, известный своими прорицаниями… [2] Александровская Слобода [3] Отряды Ф.И. Шереметева, состоявшие преимущественно из мужиков, шли к Скопину с Нижней Волги, по ходу движения пополняясь людьми и нанося поражения воровским шайкам. [4] Царь Василий Шуйский и его брат Дмитрий. [5] Жена Дмитрий Шуйского и дочь Малюты Скуратова, отравившая по одной из версий Скопина. [6] Каринское поле расположено недалеко от Александровской Слободы. Здесь Скопин-Шуйский разгромил польских интервентов в 1609 году. [7] Протопоп Димитрий, благословивший Пожарского и его соратников занять оборону в зарайском кремле против «тушинцев», которым поначалу испуганные зарайцы хотели открыть врата города.