Отношение гениального поэта к собрату по перу и вообще к поэзии обнаруживаются в стихах, им посвященных. В стихотворении «Памяти А.И.Одоевского» Лермонтов пишет о гибели того, кого он близко знал. Не только поэты, все мы рождены для «поэзии и счастья», то есть, чтобы воспринимать все Божие с благодарностью и быть с Богом вечно. Но по мере того, как мы оказываемся в «море жизни шумном», зло этого мира препятствует малейшему доброму – идет самая настоящая война злобы против Любви. И не так уж редко бывает так, что люди не пощадят и Бог не сохранит человека на земле по Его Промыслу, Ему одному ведомому. Чем же так дорог Одоевский Лермонтову? Конечно, не тем, что тот когда-то был декабристом, а вот чем
Но до конца среди волнений трудных,
В толпе людской и средь пустынь безлюдных
В нем тихий пламень чувства не угас:
Он сохранил и блеск лазурных глаз,
И звонкий детский смех, и речь живую,
И веру гордую в людей и жизнь иную
Одоевскому принадлежат следующие строки: «И песнь, незнаемую в мире,/Я вылью в огненных словах./В темнице есть певец народный./Но - не поет для суеты:/Срывает он душой свободной/Небес безсмертные цветы…» Только христоподобным личностям могут принадлежать такие слова! Лермонтов еще в начале 1841 года вел с поэтом Одоевским религиозные беседы, после которых он записал в альбом поэта изречение из Деяний Апостольских: «И мир преходит и похоть его; а творяй волю Божию пребывает во веки».
Поэзия от Святого Духа чужда греху и порокам, поэтому ее не слышит грешник, не слышит даже иной подвижник, обученный руководствоваться догмами. Назначение поэта состоит не в служении обществу или искусству, но в возвещении Правды Божией любой ценой. Лермонтов прямо обращается к поэтам (в т.ч. и сегодняшним!)
В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как Божий Дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных
Нехристям и лжехристианам скучен… «простой и гордый»… язык поэта-воина. Их «тешат блестки и обманы» земли. И вот пишущие начинают менять власть огненного, вдохновенного слова на золото, то есть постепенно становятся продажными и пишут в угоду свету и суете. Такая псевдопоэзия достойно одного презрения, ведь из-за ее продажности и полной безполезности вводятся в заблуждение и погибель души, прекращается борьба против злобы. Слово – это мощнейшее оружие, сильнее танков и ракет. Одно злое слово – и война. Одно доброе слово – и мир! Итак, вырвем из порядка заржавевших ножен бездействия слово Правды-духовный кинжал и станем им отражать бешеные атаки злобы, чтобы наша жизнь и творчество не сделались безполезными и безсмысленными.
Для Лермонтова «страдание мило, как спутник, собственность иль брат»! Спросите у людей насчет их страданий – иные не ответят, другие начнут жаловаться. Но не таков наш милый поэт! Полюбить страдание или считать его милым спутником, своей собственностью, «за брата» – в этом и состоит истинное, а не ложное христианство. Прохождение через земные тернии очищает душу человека, возбуждает в нем решимость не принимать зло за правду и бороться с ним. Таким и был наш Лермонтов! Гениальный поэт, по мере прохождения им короткого жизненного пути, восходил в меру возможного на земле всесовершенства, и глас его становился все величественнее, яснее, чище, так что он обратился в молитву. Например, такую
В минуту жизни трудную,
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…
Как кроток и смиренен поэт! Он не называет, какой именно молитвой молится, только удивляется ее чудности и благодатному воздействию. Но самое главное – Лермонтов воспевает результат молитвы – облегчается бремя жизни, отступают сомнения, и хочется дальше верить, плакать, любить. На сердце легко, легко… Немногие даже великие поэты объясняют нам воздействие молитвы. Так, пред нами во всей своей неповторимости возникает образ великого поэта – м о л и т в е н н и к а! А ведь по нашим меркам это совсем молодой человек!
В 15 лет Лермонтов пишет глубоко религиозное стихотворение «Не обвиняй меня, Всесильный…»
Не обвиняй меня, Всесильный,
И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный
С ее страстями я люблю;
Это мольба еще даже не юноши к Богу! Лермонтов ясно осознает будущий Суд Божий! Простителен в таком возрасте и некоторый максимализм. Обвинять нас или оправдывать будет не Бог, а наши дела – либо добрые, либо злые. Поэт молит Всевышнего, чтобы тот прости его за увлечение земным!! Так молятся даже немногие взрослые, даже подвижники
За то, что редко в душу входит
Живых речей Твоих струя,
За то, что в заблужденье бродит
Мой ум далеко от Тебя;
За то, что лава вдохновенья
Клокочет на груди моей;
За то, что дикие волненья
Мрачат стекло моих очей;
За то, что мир земной мне тесен,
К Тебе ж проникнуть я боюсь,
И часто звуком грешных песен
Я, Боже, не Тебе молюсь.
И снова великое смирение поэта пред Богом! Поэт желал бы во всем угождать Творцу Неба и земли, поэтому и молит
Но угаси сей чудный пламень,
Всесожигающий костер,
Преобрати мне сердце в камень,
Останови голодный взор;
От страшной жажды песнопенья
Пускай, Творец, освобожусь,
Тогда на тесный путь спасенья
К Тебе я снова обращусь
Это не что иное, как прошение к Богу освободить его от воспевания даже земных прелестей и красот, что составляет цель мирского искусства и культуры. Лермонтов желает иметь каменное сердце по отношению ко всему, что отвлекает его от узкого и прискорбного пути спасения! Какая вера! Какой порыв! Какой пример нам, маловерам! И какой позор тем, кто до сих пор причисляет национальное сокровище России и мира – православного христианина Михаила Юрьевича Лермонтова не к Богу, а к миру.
Андрей Башкиров
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |