- А поехали в Сиблу, - сказал старинный мой приятель Александр Т., - дом мой деревенский увидишь, за грибами сходим.

- Сибла? Это на Кубене? Это, где Астафьев жил?

- Да, дом, в котором он жил, напротив моего.

- Поехали!

На следующее утро выехали из Вологды в сторону Харовска. Миновали разбросанный, то совсем на деревню похожий, то вполне себе город – Сокол. Пересекли спокойную серую Сухону… Осеннее разноцветье придорожного леса. Серая стерня полей, с которых сняли урожай… И всё чаще – запущенные, невыкошенные, уже зарастающие ивняком либо осинником луга, мёртвые остовы ферм и сенных сараев…

Деревеньки, в которых по большей части живут нынче городские «дачники». Правда, многие дачники из этих деревенек и выходцы…

Вот и Александр Т. в родовой свой дом везет меня – сам-то уже городской, а корни оттуда – из Сиблы. В детстве каждое лето он туда приезжал.

… Я тоже в детстве каждое лето приезжал в деревеньку Суворково в Грязовецком районе. Недавно собрался, съездил туда… Брел среди травы, что выше меня ростом, боясь провалиться в старый пруд либо колодец… Одна стена отцовского дома почему-то еще не рухнула, да еще сосенка, которую он сажал, большим деревом стала. Один дом на всю деревню все же остался. В доме раньше жила большая крепкая семья, и дом был крепкий, под железной крышей, с обширным скотным двором… Сейчас – осевшая в землю потемневшая избушка. Встретила меня там женщина, когда я назвался, всплеснула руками. «А меня-то узнаешь?» - спросила. «Нина», - вспомнил я одну из сестер. «Нет, Тамара…»

Саша счастливый, Сибла его жива, дом его жив. Жив и тот дом, в который на протяжении десяти почти лет приезжал из Вологды Виктор Петрович Астафьев. В августе меня приглашали на мероприятие, посвященное его 90-летию – устанавливали памятную доску на доме. Я тогда не смог поехать. Еду сейчас…

Возраст меняет людей. Александр – спортсмен, бизнесмен и рыбак, человек практичный и, казалось всегда – не сентиментальный, тоже как-то мягче стал… «Я даже стихотворение написал, про дом в Сибле», - сказал мне вдруг.

А может возраст и не меняет человека, а просто сам человек постепенно приоткрывает в себе то, что раньше почему-то скрывал. Как в песне поется: «Чем дольше живем мы, тем годы короче, тем слаще друзей голоса…» Все ведь мы понимаем, что годы всё короче и короче…

…Я потом уж, на страничке Александра «в контакте» прочитал это стихотворение. Хотел сначала поправить его, а потом решил, что не надо – иначе это уже не Сашино будет стихотворение…

«Приезжайте в деревню на лето

 Отыщите там свой уголок.

 Скромный домик, оставленный кем-то,

 В кухне печь, невысок потолок,

 Два окошка, крылечко простое

 Вас с любовью всегда приютят,

 И берёза с кроной густою,

 Ласточки в дом прилетят.

 Вас под утро разбудят их трели,

 Сладкий воздух ворвётся в окно.

 Вы такой вкусной каши не ели,

 Так легко не дышали давно.

 Зачерпнуть из колодца водицы,

 Босиком постоять на траве,

 Тишиной можно тут упоиться,

 В деревянной сибской избе,

 По грибы в ближний лес прогуляться,

 На крыльце посидеть, подышать,

 И с любимой в реке искупаться

 И на печку отправиться спать.

 

 Все здесь тёплое, всё здесь простое,

 Сердце здесь не стучит, а поёт,

 И деревнею это зовётся

 Сибла, Сибла всегда меня ждёт».

Мы сворачиваем с асфальтовой трассы, минуем останки телятника и водонапорной башни и въезжаем в Сиблу.

Улица выкошена, дома крепкие. Есть даже двухэтажный старинный домина – и все в нем и вокруг него аккуратно и надежно… Сашин дом небольшой, обычный деревенский – и в доме печка, стол, окна… Всё как и в моем деревенском детстве.

А прямо из окна виден тоже крепкий большой дом с палисадом, с широкой яблоней перед окном, с березой наполовину закрывающей фасад.

- Вот это и есть его дом.

Пошли туда. Нынешнего хозяина дома сейчас нет, в городе, конечно. Но видно, что человек хозяйственный. И дом и подворье в порядке содержит. На стене дома – доска с надписью «В этом доме…» и т. д.

За домом сосны и кедр, который посадил сам Астафьев. Да, вот сюда он от городской и людской суеты и уезжал с женой – верной помощницей, здесь и писал, и на рыбалку ходил на речку Кубену…

Подошел другой сосед, рассказал, что они, мальчишки, как-то раз, в отсутствие Астафьевых пробрались тайком в дом, чтобы посмотреть единственный в ту пору в деревне телевизор. «Но ничего там не наварзали, только телек посмотрели и всё…», - вспоминает уроженец Сиблы, а ныне тоже городской житель.

Еще он вспоминает:

- Астафьев рыбачил не как мы, местные. Мы ловили рыбу в тихих местах, а он всегда на стремнине! И всегда он был с уловом!

Ну да, сибиряк Виктор Астафьев рыбу ловить умел. И не только мелковатую для него кубенскую рыбешку ловил он здесь, на северной речке, в дальней деревеньке – здесь он «вылавливал» и главы своей «Царь-рыбы», здесь писал главы «Последнего поклона»…

Очень верно о нем местный житель сказал – «на стремнине». Да-да так он и жил, и писал – на стремнине. На самом быстром, норовящем сбить с ног течении.

В праве ли мы судить его – детдомовца, фронтовика с ранениями за то, что не всё и не всем нравится в его рассказах и повестях?..

Да в праве ли мы, вообще-то кого-то судить…

Яблок в этом году очень много. Вот и под астафьевской яблоней всё усыпано, и на ветках густо висят…

Я взял несколько с земли – они помягче, безопасней для некрепких зубов. Обтёр одно, попробовал – сладкое с горчинкой.

Вышли со двора, и сразу даль распахнулась. Сибла-то на горе. Вон шустрит, сверкает на солнце Кубена, за ней – леса, леса…

Наверное, Астафьев искал место напоминавшее ему сибирские просторы. Нашел. А все же родина перетянула. Не зря же и кедр у дома посадил, не зря в закубенские дали глядел – Сибирь вспоминал.

 Туда, где в Енисее еще водится таймень, где кедрачи покрывают склоны увалов, туда – в детство и юность свою уехал. Но и на нашей земле память по себе оставил, да и с нашей земли многое с собой прихватил…

…Грибов мы с Александром мало в тот день нашли, но это уже и не имело значения. Я нашел гораздо большее… Не скажу что…

Вот после смерти Астафьева опубликовали и часто вспоминают страшные его слова – будто бы в завещание оставленные… Я не буду их тут приводить. Кто знает, тот знает. (Откуда нам знать в каком состоянии, почему они были написаны, зачем бумажка эта лежала где-то в столе его). Я вспомню другие его слова, которыми он заканчивает книгу всей своей жизни (сорок лет писал) «Последний поклон»: «Вот на вере в чудо, способное затушить пожар, успокоить мертвых во гробе и обнадежить живых, я и закончу эту книгу, сказав в заключение от имени своего и вашего: «Боже праведный, подаривший нам этот мир и жизнь нашу, спаси и сохрани нас!»

 

Вологда – Сибла – Вологда, сентябрь 2014.