 В жизни получается так, что мы любим поэтов, разбираем их стихи, исследуем творчество, набираемся цитат, а в своей жизни не поступаем по примеру поэтов: душой занимаемся от случая к случаю, поэтическое восприятие жизни слабое, твердой веры нет и т.д.. И вот нас засасывает повседневность, рутина и суета, а то и предательское уныние – вполне законное возмездие за наш образ мыслей, чувств и дел. Многие послушались наветов на Тютчева, что это де «элитарный», «избранный» поэт. Простому человеку, мол, Тютчев «не по зубам», тут «подготовка нужна и тонкое состояние души»… Эта хула на поэта распространена до сего времени!.. Гении всегда просты и прямодушны, потому что всегда человечны и задушевны. Рубцов прямо говорит о ясности Тютчева. А кто ясен, тот и понятен, тот и любим. Неясен Тютчев только для тех, кого тютчевское слово поражает своей чистотой и ясностью. Они не в состоянии после этого здраво мыслить и рассуждать.
Тему гибели праведника в мире Тютчев затрагивает в стихотворении «Две силы есть…»:
Одна есть смерть, другая – суд людской
Но физическая смерть ничем не отличается от нравственной гибели, когда люди вместо того, чтобы судить себя, легко осуждают других, причиняя им не меньшую боль, чем при разлучении души и тела. Обе силы «неотразимы» и «безответны»:
Пощады нет, протесты нетерпимы,
Их приговор смыкает всем уста…
Но если смерть честней, так как «своей косой равняет всех», то не так у людей, целенаправленно подвергающих других суду по поводу и без повода на основании своих законов и представлений о добре и зле. С этой точки зрения явно смешно и допотопно обсуждение о том, нужно ли упоминать (заметьте, только упоминать) Православие в конституции государства. Конституция – это целиком и полностью человеческий, и при том в самой общей форме, документ, вернее, декларация. А Православная вера – это Животворящая Церковь. Люди приходят и уходят, а Церковь остается. Церковь - и только Она одна для нас Мать наша – это Святость. О святости и духовности конституций вообще говорить даже смешно. И речь не идет о нужности или ненужности конституций, а именно о Святости. Можно ведь и конституцию обосновать на Православии и… не исполнять ее. И будет тоже самое – профанация. Дело не в подходах и формулировках, а в том, что исходит из сердца человеческого. Что исходит из сердец, таким и будет исход этих сердец, из которых состоит государство. Можно больше сказать в смысле Святости – кому Россия, именно Святая Русь, не Мать, тому и Бог не Отец. Ну, вот мы сказали, а уж там кто как разбирается и что кого разбирает.
Но вернемся к немилосердному осуждению других до того, как еще не грянул Страшный Суд и не произвел нелицеприятное определение действительной вины человека перед Богом и ближним. Суд без милости – страшнейший грех. В самой распространенной молитве мира, данной Самим Творцом по просьбе учеников - «Отче наш», прямо со всей ясностью сказано, что долги наши (грехи) будут оставлены нам лишь после того, как мы простим должников наших (согрешающих против нас). Речь не идет о прощении намеренно делающих зло, за таких следует молиться. Но по отношению ко всем другим Христос предлагает покрывать грех, вразумлять кротостью и терпением. Смотрите, сколько повсеместно судов, а несправедливость не убавляется. И все потому, что судят на основании человеческого, а не Божиего. Ощущение такое, что мир занят преимущественно одними рассуждениями и осуждениями, а воз и ныне там. Везде быстрые оценки, приговоры, ярлыки… Все это дело рук гордости житейской. Мир самовластного суда до Божиего Суда не терпит обвинений в свой адрес и истинной свободы духа – «борьбы, разноголосья». Поэтому
И горе ей – увы, двойное горе, -
Той гордой силе, гордо-молодой,
Вступающей с решимостью во взоре,
С улыбкой на устах – в неравный бой.
Но если гордо-молодая сила гордится не собой, а Богом и Отечеством, то гордо-надменный мир отстаивает иные, земные идеалы, прикрываясь только Богом и Родиной. Вот судьба великих поэтов, не шедших ни на какие компромиссы и уступки миру ради небесных идеалов, и не только их одних, но и всякого праведника на земле:
Когда она, при роковом сознанье
Всех прав своих, с отвагой красоты,
Бестрепетно, в каком-то обаяньи
Идет сама навстречу клеветы,
Личиною чела не прикрывает,
И не дает принизиться челу,
И с кудрей молодых, как пыль, свевает
Угрозы, брань и страстную хулу,-
Да, горе ей - и чем простосердечней,
Тем кажется виновнее она...
Таков уж свет: он тем бесчеловечней,
Где человечно-искренней вина
Таково без прикрас и румян не только «высшее общество», но и «век без души» - мир соблазнов, игры, масок, суетной и пустой жизни и прочего непотребного, чему имя «власть денег и тьмы», как лев ищущий задрать и проглотить всякую неугодную ему личность.
Тютчев не один в изображении «века без души». Так, Батюшков пишет в статье о «печальном веке», Пушкин о «жестоком веке», Лермонтов о «безбожном веке». Рубцов писал, что о веке, который «неслышно протечет»… Но пусть никто не думает, что в оправдание своих нераскаянных грехов можно сослаться на век, мол, какой век, такие и сердца. Господь определяет время, а заполняется это время как верой, так и, увы, неверием. Каждый исходит из собственного выбора с кем быть: с добром Божиим или добреньким, впрочем, на один лишь слащавый вид, человеческим. Все малейшее Божие спасительно, все самое великое у людей очень часто к Богу не имеет никакого отношения. Зная об этом лучше других, поэты спешили помочь людям светлым, спасительным словом, отводя от людей дух злобы и погибели:
Знайте: все слова Поэта
Легким роем, жадным света,
У дверей стучатся Рая,
Дар бессмертья вымоляя!..
Отцы у Пушкина и у Тютчева были в звании майора, и оба они служили, как и Грибоедов, и Батюшков, по части иностранных дел. Жизнью, словом и работой наши поэты стояли на страже России. «В России нет ничего серьезного, кроме самой России», - как-то скажет Тютчев. На первый взгляд это парадокс, но гении любят парадоксальное, выходящее из рамок общечеловеческого. Другими словами говоря, в России ценно только то, что в ней относиться к Святости, к Бессмертью. Россия – это очень серьезно для всего мира. «Храни себя, храни!» - этот глас Рубцова не умолкнет до скончания не России, нет, а безбожных и бесславных времен, «века без души». Россия же, а именно: Православная Россия, ибо конституций много, а Православия мало, призвана показать послушание Христу. Как говорил преподобный отец Серафим Саровский: «Господь помилует Россию и приведет ее путем страданий к великой славе». Что же все в мире может сравниться со Славой Божией и Ее проявлением в России?
Как раз уместно вспомнить об отношении Тютчева к министру иностранных дел Нессельроде, дом которого был причастен, по словам Императора Александра II, к убийству Пушкина. Поэт писал: «Вот какие люди управляют судьбами России!.. Нет, право, если только не предположить, что Бог на небесах надсмехается над человечеством… невозможно не предощутить переворота, который как метлой сметет всю эту ветошь. Лет тридцать тому назад барон Штейн, человек ненавидящий это отродье, встретившись с нашим теперешним канцлером на каком-то конгрессе, писал про него в письмах: «Это самый жалкий негодяй, какого я когда-либо видел».
Нет, карлик мой! Трус беспримерный!..
Небезинтересно, что поэт называет канцлера Нессельроде «моим», то есть министр не принадлежит России, России Духа, кому угодно, только не Святой России… Он просто высокопоставленный чиновник. И вот оно постыдное – «трус», да еще без примера! Серьезнейшее обвинение…
Ты, как не жмись, как ни трусь,
Своей душою маловерной
Не соблазнишь Святую Русь…
Не менее удивительно другое, - как канцлером России по части иностранных дел стал лютеранин по убеждениям? Ведь Тютчев явно наше внимание обращает на маловерие Нессельроде. Вот источник многих, если не всех зол. Сегодня даже в России, и чего скрывать, даже некоторые из священноначалия, сомневаются в Святой Руси!? Да, есть святые, есть Церковь, а Руси Святой как бы и нет… Русь-то, мол, есть, но, право, свята ли Русь, не перегнули ли мы? А вот Тютчев нисколько не сомневается в существовании Святой Руси и прямо пишет, что маловерием некоторых душ не соблазнить Святую Русь! Другими словами говоря, сколько бы не был жесток век из-за бездушия людей, не он определяет сущность Святости и вообще Жизни. Несвятое пройдет, как бы не кичилось своими «преимуществами» и внешними «успехами», а Святость была (еще до несвятости, кстати!), есть и будет вечно. Поэтому Тютчев и заявил во всеуслышание нечто великое о Руси: «В Россию можно только верить!» И так оно и есть! В основанную Богом Россию, в Россию Пресвятой Троицы нужно, очень нужно, важно и спасительно для всех народов верить. Это же на самом-то деле счастье – святая вера! И чего тут смущаться, непонятно?! Святая Русь – это тот народ, который реально (правой верой и делами) составляет Тело Христово. Это одновременно и Таинственная Русь, ибо праведники обычно скрывают праведность во Христе, тогда как неправедность всегда старается быть на виду, заявить о себе, явно и тайно преследовать и травить праведных. Святая Русь, то есть то что на Руси принадлежит Телу Христову через Святые Таинства Церкви, и, прежде всего, Святое Причастие, никогда не откажется от Своего предназначения и святого жребия: быть Светом миру. Поэтому Тютчев и вопрошает:
Иль, все святые упованья,
Все убежденья потребя,
Она от своего призванья
Вдруг отречется для тебя?..
Прекрасно поставленный вопрос! Ни для какой национальности, ни вероисповедания, ни гения человечества, ни каких-либо иных земных преимуществ Святая Россия не откажется от своего святого жребия! Нас, русских, любят корить нашими же грехами, а кто свят? Где святые Запада? Где святые светильники и праведники неправославной Америки? Смеются над русским народом-богоносцем. А, между тем, русские в большинстве своем никогда не отвергаются носить крест свой до конца. А крестоношение – это и есть уподобление Христу, то самое ношение тягот, к которому призвал человечество Бог, чтобы исполнить Закон Божий. Спору нет, носить Бога нелегко, надо потерпеть и в этом терпении стяжать души наши, чтобы они сделались пригодными для Царства Божия. Кто не стяжает дух мирен, тот расточает. Конечно, противникам Святой Руси нужна совсем другая Россия – аморфная в смысле нравственности, оторванная от Бога, а, значит, и слабая.
А вот отзыв о супругах Нессельроде П. В. Долгорукова, который мог знать об авторе подметных анонимных писем Пушкину и его друзьям:
«Сначала о графе: Карл Васильевич Нессельроде, немец происхождением (лютеранин по вере, и по матери еврей – прим. авт.) и, по своим понятиям, немец старого покроя: человек ума не обширного, но ума необыкновенно хитрого и тонкого, ловкий и вкрадчивый от природы, но совершенно чуждый потребностям современным, им принимаемым за прихоть игривого воображения. Искусный пройдоха, обревший большую помощь в хитрости и ловкости своей жены-повелительницы, столь же искусной, как и он, пройдохи и к тому же страшнейшей взяточницы, Нессельроде был отменно способен к ведению обыденных, мелких дипломатических переговоров. Но за то высшие государственные соображения были ему вовсе чуждыми: поклонник Меттерниха, он считал его за идеал ума человеческого и всегда благоговейно, слепо и неразумно преклонялся перед этим самозванным божеством политики. Впрочем, ленивый от природы, он не любил ни дел, ни переговоров; его страстью были три вещи: вкусный стол, цветы и деньги. Этот австрийский министр русских иностранных дел, Нессельроде, не любил русских и считал их ни к чему не способными; зато боготворил немцев, видел в них совершенство человечества…. Своим возвышением Нессельроде обязан сильному придворному влиянию искусных интриганов, своих тестя и тёщи…
Дальше о графине: женщина ума недальнего, никем не любимая и не уважаемая, взяточница, сплетница и настоящая баба-яга, но отличавшаяся необыкновенной энергиею, дерзостью, нахальством и посредством этой дерзости, этого нахальства державшая в безмолвном и покорном решпекте петербургский придворный люд, люд малодушный и трусливый, всегда готовый ползать перед всякою силою, откуда бы она не происходила, если только имеет причины страшиться от неё какой-нибудь неприятности».
Пушкинист Н. Н. Скатов писал: «Если можно говорить (а это показали все дальнейшие события) об антирусской политике «австрийского министра русских иностранных дел», то её объектом так или иначе, рано или поздно, но неизбежно должен был стать главная опора русской национальной жизни – Пушкин».
Таким образом, если в Пушкине и в Тютчеве, как и в других великих русских поэтах, мы ясно видим Мать-Россию с действующим в Ней Святым, Благим и Животворящим Духом, то в их врагах, маскирующихся под «друзей» и даже «почитателей» , чистофй воды русоненавистников.
Гениальный Тютчев, которого часто величают только одним именем «лирик», гениален во всем, в том числе и в духовных вопросах. Поэт призывает, чтобы не происходило в мире, чтобы не случилось, Россия должна оставаться верной своему святому призванию:
Не верь в Святую Русь, кто хочет,
Лишь верь Она Себе Самой, -
И Бог победы не отсрочит
В угоду трусости людской
Неверие по Тютчеву или маловерие, есть своего рода духовная трусость. И так оно и есть! Ведь маловер или невер не в состоянии сделать ни одного по-настоящему доброго дела во славу Божию. А это что, как не трусость. Сейчас провозглашено по всей Европе право верить или не верить, или, например, любить кого угодно и даже как угодно без различия пола, но это трусость, предательство Бога ради надуманных «прав человека». Если право от человеков идет вразрез с Законом Божиим, то это трусость и погибель. «За уступки миру многие погибли», - предупреждал еще преподобный Серафим Саровский, всея Руси и мира Чудотворец. Наблюдать, как мир гибнет, зажав в руках конституции с правами, конечно, больно, но это выбор конкретных лиц. Они за это и ответят, если не перед людьми, то Богом. Но Святая Русь будет верить в Святость Божию, Которую Она приняла внутрь Себя, как Царство Божие, во что бы то ни стало и вопреки всему несвятому:
То, что обещано судьбами
Уж в колыбели было с ней,
Что ей завещано веками
И верой всех ее царей
Маловерие отдельных личностей – род духовной болезни. Свой взор поэт обращает на то, как Православная вера соблюдалась на Руси в течение многих веков, как верой отличались всех ее цари. Достойный пример для подражания! То есть, мало ли кто чем занимается или в кого верит или не верит, ведь и бесы веруют, что есть Бог, и трепещут, но человек в силу действующего в нем греха слеп и глух к Святыням Отечества и Матери-Церкви. К таким неверам, маловерам, псевдоверам и извергам, чего уж говорить более, Тютчев обращается с замечательным пророчеством:
Венца и скиптра Византии
Вам не удастся нас лишить!
ВСЕМИРНУЮ СУДЬБУ РОССИИ –
Нет! Вам ее не запрудить!
У простого русского народа есть слово «нехристь». Кстати, неисполняющий обеты крещения, все равно что нехристь и язычник. Нехристи, в том числе и «свои», обречены, ибо они каждый по своему без Бога одиноки, трусливы, фанатичны и за грехами прячутся во избежание будущего гнева. Наоборот, боголюбцы – это всегда открытость, любовь и высшая поэтическая сила. Боголюбец – это и есть всечеловек, богочеловек! И не своей силой, а благодатью Божией. Но это как раз и не устраивает противников Христа, ведь у них нет ничего такого за душой, что в преизобилии являет всего один богоносец, такой, к примеру, как Тютчев. У них одни слова, слова, слова и… преступления. Не случайно, что Тютчев задается вопросом: «Разве снаряд учреждений, лишенный души, не есть мертвый и бесполезный хлам?» Когда поэты пишут об омертвлении мира ядом греха, то они солидарны не с этим отравленным миром, а с тем Божиим, что еще пока сохраняется в мире. Тютчев в стихотворении «Из Гейне» пишет:
А нынче мир весь как распался:
Все кверху дном, все сбились с ног -
Господь-Бог на небе скончался,
И в аде Сатана издох.
Живут как нехотя на свете,
Везде брюзга, везде раскол, -
Не будь крохи любви в предмете,
Давно б из мира вон ушел
Несомненная заслуга Тютчева в том, что он в оценке добра и зла, святости и несвятости пошел основательнее и категоричнее своих талантливых предшественников. Сама обстановка и духовное видение диктовали Тютчеву соответствующие нравственно-политические выводы. Не зря эти выводы при советском безбожии были скрыты от народа, а сам поэт был выставлен труднопонимаемым философом и тонким лириком природы… Тютчев же на самом деле был воплощенным олицетворением своих же слов: «Все во мне, и я во всем!» Это не растворение человека в мире и вселенной, а соучастие его во всем Божественном строе Вечной Жизни. О Тютчеве можно смело сказать и опять же его словами из стихотворения «Море и утес»:
Но спокойный и надменный,
Дурью волн не обуян,
Неподвижный, неизменный,
Мирозданью современный,
Ты стоишь, наш великан!
Таким и должен быть в идеале всякий христианин – неподатливым приливам и отливам, обманчивому штилю, волнению и бурям житейского моря. Душа такого боголюбца принадлежит не только земле, но и мирам иным:
Светились Альпы, озеро дышало,
И тут же нам, сквозь слез, понятно стало,
Что чья душа так царственно светла,
Кто до конца сберег ее - живую -
И в страшную минуту роковую
Все той же будет, чем была... |
